«Ельцин - хорват! Католик!»
Такой вывод сделали простые сербы после рассказа Михаила Горымова о положении в нашей стране
Чёрная Сотня № 73-74
С Михаилом Михайловичем Горымовым, вернувшимся с войны, беседует редактор газеты Александр Робертович Штильмарк.
Александр Робертович:
- Слава Богу, что на сей раз ты приехал живым и здоровым!
...Перед твоим отъездом в Югославию мы с тобой неоднократно встречались и обсуждали югославские проблемы и сошлись во мнении о том, что Милошевич - это отнюдь не «лидер всех славян», а западная марионетка, такая же как и Ельцин, и другие руководители стран бывшего Советского Союза и Варшавского договора. Когда у тебя был повод еще раз в этом убедиться?
Михаил Михайлович:
- Я уже знал, что он человек запада, потому, что если бы он был настоящий серб, он бы Югославию сохранил в границах, которые образовались после Второй Мировой. Сил было для этого более чем достаточно.
Когда мы доехали до Югославии, к нам в купе вошли югославские полицейские и заявили, что граница закрыта. Закрыта уже двое суток. Они приказали нам возвращаться обратно.
Александр Робертович:
- То есть вам, защитникам Югославии, людям, добровольно приехавшим защищать своих братьев, приехавшим на войну, а не в игрушки играть, вам не позволили это сделать не НАТОвцы, а сербские власти. Это ли не абсурд?
Михаил Михайлович:
- Абсурдом это кажется только на первый взгляд. Милошевич взял курс на сдачу позиций и не хотел победы. «Как же так?» - спросит читатель. А так. Ведь уже никого не удивляет, что Горбачев и Ельцин развалили страну? Так же и там. Несмотря на то, что мы показали свои документы, доказывающие, что мы уже воевали (из документов, кстати, следовало, что мы имеем солидный боевой стаж), то что мы со Славкой, моим боевым другом, были ранены... Тем не менее, полицейский был неумолим. Видимо, получил строжайший приказ. Я так понял, что если он нас пропустит, то его завтра снимут с работы, а в условиях, когда кругом безработица и низкая зарплата - это огромный удар по семье. Потом я разговаривал с другим сербским офицером, который служит в полиции. Он заявил, что лично завернул группу в 300 человек, которая ехала с Дальнего Востока. Еще одна группа ехала из Москвы - 15 человек - они тоже не смогли проехать, но уже через румынскую границу. С Дона собралось в дорогу двенадцать тысяч добровольцев-казаков, но им передали из посольства: «Не дергайтесь, ребята, вы там не нужны. Двенадцать тысяч - это слишком много».
Александр Робертович:
- Как они официально мотивировали свои поступки и сколько ребят все-таки смогли прорваться через эту блокаду?
Михаил Михайлович:
- Никак. Закрыта граница, и все тут. Приказ, мол, не обсуждают...
А сколько было добровольцев? В казармах Бубон-Поток под Белградом 1017 русских проходили подготовку для отправки в Косово. Американцы потом разбомбили эти казармы, но русские в это время уже были на фронте, американцы опоздали их убить.
Люди, которые едут на войну добровольно, склонны к риску, они сами проявляют инициативу, и в связи с этим сербы боялись делать русские отряды и брать русских больше 10 человек. Человек 40-50 способны на многое - это действительно будет война, они будут биться так, что шерсть будет лететь клочьями, а Милошевичу это было не нужно.
В качестве примера. Двенадцать русских перешли границу Албании и разгромили лагерь боевиков. А если было бы двенадцать тысяч добровольцев, какая бы началась война? Возможно, они не согласились бы и уходить из Косово. Плюнули бы на соглашения и не ушли, и никакое НАТО не рискнуло бы туда войти. Тысячи русских были не нужны Милошевичу - он уже готовил сдачу Косово.
А югославская ПВО не работала вообще. По моим данным они сбили значительно меньше самолетов, чем было указано в официальной сводке. Когда мимо нас летела группа НАТОвских самолетов на высоте где-то 7000 метров, мы с сербами развернули «Бофорс» - орудие наподобие зенитки, одну только очередь успели выпустить, как прибегает полковник:
- Кто стрелял? Какого хрена? - матом кричит. - Я вас под суд всех! Отдали приказ не стрелять!
Я спрашиваю:
- Почему не стрелять?
Он объясняет мне как ребенку:
- Понимаешь, будет вторжение НАТО, и тогда будем стрелять, а сейчас надо беречь средства ПВО - а то их разобьют. Огня не открывать! Такая отговорка.
Александр Робертович:
- Я вспоминаю 95-96 годы, когда ты воевал, а потом с ранением вернулся из Боснии... Тогда мы с тобой разговаривали о том, что ждет Сербию впереди и, помнится, говорили о том, что года через два (так оно и получилось) начнется война в Косово, потому что НАТОвцы не согласятся, чтобы в центре Европы существовало бы Православное государство, ориентируемое на Россию. И вот наши самые худшие предположения и прогнозы сбылись один к одному. А каков следующий твой прогноз относительно Югославии: что дальше будет делать НАТО для уничтожения Югославии, для ее расчленения, для превращения ее в НАТОвского холуя?
Михаил Михайлович:
- Следующий этап - это Воеводина, там живет около трехсот тысяч венгров. Они уже сейчас вякают: «Мы хотим воссоединиться с нашей исторической Родиной-Венгрией». Венгрию не случайно приняли в НАТО. Похоже, что в Воеводине будет война. Они могли бы и без войны ее оттяпать, но им нужна кровь, им нужны жертвы, страдания.
Отнимут и Черногорию. Но Черногория должна отойти мирно, поскольку черногорцы с сербами воевать не будут, они братья. Президент Черногории - человек запада, сторонник отделения от Югославии. Последний, заключительный этап - это уничтожение Республики Сербской в Боснии. Там уже сейчас два государства: мусульманское и Сербское. В один из черных дней туда войдет мусульманско-хорватская армия (банда) и будет резня, после чего от Сербии останется лишь Белград с пригородами. Какое-то время он будет существовать, а потом... Дадут ли ему право на жизнь или нет, отдадут ли туркам или еще какому-нибудь прогрессивному народу?.. Дальше уже - как их левая нога захочет. И это при том, что Югославская армия была и остается самой сильной в Европе после армии Советского Союза. Но, как говорили в Греции, войско баранов, возглавляемое львом, сильнее войска львов, возглавляемого бараном. А сербское войско - это войско львов, возглавляемое не то что бараном, а предателем-иудой. Это намного хуже.
Александр Робертович:
- Я спрашивал многих наших соратников о том, что же, по их мнению, происходило в Сербии во время последней войны. Они с грустью отвечали, что это вторая Чечня - армия выигрывает, правительство - предает.
Михаил Михайлович:
- По сути, это так. Но в Чечне еще были сплошные «подставки», которых в Сербии не было - солдат умышленно подставляли под удары бандитов: приказывают колонне двигаться по дороге, у солдат отнимают оружие или дают оружие без патронов, а чеченцы как раз их ждут и расстреливают. В Чечне было полно подобных вариантов. Однажды спецназ ГРУ выкинули в тыл, дали ему не те карты, выкинули не в тот район, но ребята все-таки вышли в тот район, который им был нужен, прошли несколько десятков километров, разгромили базу боевиков, взорвали электроподстанцию, устроили засаду в горном проходе и сотни три положили этой нечисти. Дав радиосводку, они стали уходить, а за ними по пятам шли чеченские бандиты. Как только они переставали держать связь, бандиты их теряли. Впечатление такое, что из нашего штаба к бандитам шла информация об их местонахождении. И потом, чуть попозже, когда они дали свои координаты для того, чтобы наши вертолеты их забрали, появились чеченцы, которые их окружили. Завязался бой, чеченцев было много больше, а вертолеты все не летели. У наших кончались боеприпасы, а никто на выручку не шел. Бандиты кричали: «Сдавайтесь, мы знаем, что вертолеты не прилетят, ваши начальники с нами заодно!»
А их товарищи на аэродроме взяли оружие, ворвались в кабины пилотов, приставили стволы к виску: «А ну давай, взлетай!» Летчики, очень хорошие ребята, говорят, что нам, мол, как раз такой повод и нужен! - и тут же взлетели. Когда они взлетели, с земли приказали вернуться обратно. Летчики ответили, что захвачены - они были просто заодно с нашими спецназовцами. Данная операция была завершена удачно, боевиков удалось отогнать, ребят, оставшихся в тылу, сумели спасти. А сколько было похожих случаев, когда ребят бросали и предавали? И делали это специально!
... В Косове таких проблем не было, там все сербские командиры - это патриоты, они знали, что у них маленький народ, и сербскую кровь берегли. Может быть, Милошевич и хотел таких вариантов, но такие варианты просто не проходили, там очень болезненно переживали смерть каждого серба.
Александр Робертович:
- Когда Лебедь сдал наших в Чечне и когда кричали, что он - миротворец, мы знали, чем закончится это «миротворчество» - новой кавказской войной. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сказать, что дальше начнет гудеть Дагестан, а потом и весь Северный Кавказ. Хотя в Дагестане ситуация не такая и простая - там много и прорусских настроений. Но молодежь там мучается от безделья и безработицы, поэтому социальная база у боевиков есть. Несмотря на успехи нашей Армии в подавлении басаевских банд, я все-таки предвижу, что американские и турецкие деньги, а главное - наши демократы - рано или поздно сыграют свою роль, и боюсь, что в Дагестане будет то же самое, что и в Чечне, и нам придется оттуда уходить. Что ты скажешь по этому поводу?
Михаил Михайлович:
- Скорее всего, так оно и будет по всем расчетам: и военным, и политическим. Нам, русским, так же, по всем расчетам, конец: власть, деньги - все у них, и весь мир за них. Все наши ходы предугаданы, у них и ОМОН, и стукачи, и телевидение... Но русских не должно было быть уже в 14 веке, ведь после нашествия татаро-монголов четыре пятых княжеств было уничтожено. Многие княжества стали пустыней. Можно было ехать тысячу верст и не встретить ни одного человека - одни пепелища: люди были или убиты, или угнаны в рабство; и наш народ должен был смешаться с другими народами. Тем не менее, проходит сто с небольшим лет, и вдруг - Куликово поле! Русь поднимается, она выставляет стопятидесятитысячное войско. В то время ни одна страна в Европе не могла выставить такого войска. Откуда что взялось, как это произошло? Не зря говорится: мы русские, с нами Бог! Господь не оставляет нас. Надеемся на Господа и сейчас.
Александр Робертович:
- Михаил, я видел у тебя нашивку УЧК, нашивку бандитов так называемой «Армии освобождения Косово». Как она к тебе попала? Символически она - как скальп с бледнолицего пришельца.
Михаил Михайлович:
- Однажды подняли нас по тревоге в пять утра, и мы поехали выполнять боевую операцию. Приехали на место, выгружаемся из машины, в операции должны были участвовать с нашей стороны 80 человек, но десятерых отправили охранять штаб, еще пятеро прикрыли дорогу, еще десятеро - мост, в общем, в итоге нас осталось семь человек. Подходит майор со значком Советской военной Академии и говорит на неплохом русском:
- О, Русы, братушки, смотрите! - Разворачивает карту - образец советского военного искусства, - раскрашенную стрелочками цветными. Все помечено: высоты, ложбины. - Вашей роте - 150 метров шириной фронт, вы разворачиваетесь и прочесываете лес.
Мы ему возражаем:
- Нашей роты осталось только семь человек! Между нами разрыв будет по двадцать пять метров! Между нами полк пройдет китайский со всей амуницией.
А майор так спокойненько посмотрел на меня и отвечает:
- Михайло, а ты на карту посмотри. Видишь?
- Что тут особенного-то? Карта как карта...
- А чья подпись внизу? Полковника! А ты говоришь - полк китайский. А ну, выполнять! И первым побежал к лесу. Простоватый, но храбрый и хороший был мужик.
Что делать? Развернулись - и за ним. А лес этот - не лес, а кустарник выше человеческого роста. На расстоянии более трех метров ничего не видно. Сербы называют его «шибля».
Александр Робертович:
- Вас ведь могли легко уничтожить. Ведь их было 150 человек.
Михаил Михайлович:
- Несмотря на то, что в операции участвовали и другие роты, но верно, уничтожить могли запросто. Через время слышим: перестрелка справа, потом слева. Все стало понятно: банда разбилась на меньшие группы, и эти группы ищут прохода. Естественно найдут. Еще Манштейн писал в 1942 году докладную записку Гитлеру, что регулярные части не могут бороться против партизан с помощью обычной тактики. С партизанами могут бороться только партизаны. После этого немцы стали применять тактику ягд-команд: специально подготовленные егеря уходили в лес и боролись с партизанами их методами. Видно, сербское командование забыло уроки Второй Мировой войны.
... Одновременно, но метрах в сорока друг от друга мы с Сергеем (по прозвищу Ежик) вышли из кустарника на маленькую просеку. Я хотел было Ежика окликнуть, но вижу, что он напрягся как будто зверь учуявший добычу: у него обостренный слух, он в прошлом бывший диверсант, воевал в Боснии в диверсионном отряде. Вижу - показывает знаками, что впереди враг. Я тоже знаками спрашиваю: «Мне подойти?». - «Нет, - показывает, - оставайся на месте, я их сейчас на тебя выгоню.» Потом резко дал автоматную очередь и тут же прыгнул в канаву. Моментально раздался ответ, по нему заработало штук пять автоматов. Пули стали срезать ветки у него над головой. По канаве он быстро перебежал на другое место и дал еще одну очередь, а потом вдруг выскочил и рванулся прямо в кустарник. Потом я услышал как загрохотал автомат справа, потом сзади, т. е. он попробовал мусликов убедить, что их обходят, окружают, и как только сзади его автомат загрохотал, они тут же прекратили огонь и ломанулись по шибле в мою сторону. Я думаю: «Все, сейчас полезут». Жду. Никого. Минута, вторая, третья - никого. Палец на спусковом крючке онемел, а снять не могу, потому что если они вылезут, мне придется с ними рубиться из автомата в упор. Нервы напряжены. Ближний бой - это малоприятно, я уже тоже просчитал, что прыгну в эту канаву, если что. Но никого нет, тишина. Я решился пройти немного вперед, потом еще. И вот раздвигаю ветки и вижу: на маленьком пространстве - в два квадратных метра - тринадцать мужиков присели, прижались друг ко дружке и сидят. Я хотел тут же открыть огонь, а они, увидев меня, стали кричать:
- Не пуцай, не пуцай, нема оружия, цивилы!
- А в лесу чего делаете? - спрашиваю.
- Вот, жили в селе, пришли злые сербы, мы испугались, убежали в лес и теперь в лесу прячемся.
- Так вы мирные жители?
- Да, мирные!
«Странные, думаю, цивилы. Нет женщин, детей. Одни мужики, самому младшему лет семнадцать, старшему - около пятидесяти». Позвал Ежика и Боцмана. Ежик, увидев эту картину, воскликнул:
- Какие люди и на свободе!
Я говорю нашим:
- Держите их на мушке, я посмотрю, что здесь вокруг них лежит.
И пошел вокруг по кустам. Вижу, земля свежеприсыпанная, разрыл ее и нашел камуфляжную куртку с нашивкой УЧК. Возвращаюсь и спрашиваю:
- Кто потеряла? Чей куртка?
Молчат. Ежику понравилось.
- Подержи, - говорит, - их, я тоже хочу поискать.
Буквально через секунд тридцать появляется довольный, сияет, как майская роза и тащит карабин немецкий.
- Вот, - говорит, - Совершенно случайно в кустах оказался рояль. Ой, да на нем только что играли!
И показывает, что карабин еще теплый от выстрелов. Подошли двое сербов, прошлись по кустам, нашли четыре автоматных рожка с патронами, коробку с патронами, и тут эти муслики как заорали в один голос:
- Это все не наше, здесь были бандиты, они стреляли в вас, потом спрятали все, и исчезли, а мы - мирные жители.
- Ну да, в соседнее село по девкам шли. Всей гурьбой, - смеется Ежик.
Подошел майор, сказал, что по уставу пленных нужно вывести на дорогу и сдать гражданским властям. Я говорю:
- Но они же бандиты, вот оружие.
- Положено сдать.
Ежик говорит:
- Здесь же стреляют, вдруг случайно убьют их, мирных жителей. Для их же пользы пусть не идут, а ползут до дороги, а то вдруг шальная пуля заденет.
Это майор сделать позволил, и муслики около километра ползли. Когда мы появились у дороги, на наше счастье встретились полицейские, которые особенно «любят» боевиков. Больше года они ведут бои с ними, фактически занявшими год назад восемьдесят процентов территории Косово под свой контроль. Власть у сербов была только в крупных городах, а мелкие города и села перешли в руки УЧК. Бандиты пытались создать свое государство во главе с Ибрагимом Руговой. В Приштине от поста полиции через 300 метров стоял пост УЧК. В течение этого года бандиты убивали не только полицейских, но даже их детей и жен. Полицейские поэтому очень обрадовались нашему «трофею».
Александр Робертович:
- Так это именно та нашивка, которую ты снял с куртки, найденной в лесу?
Михаил Михайлович (смеется):
- Я - человек Православный, потому отрезать на память уши или снимать скальп я не мог. Как законопослушный гражданин Российской Федерации, оружие прихватывать с собой тоже не собирался, а согласись, какой-то трофей был нужен. Вот и привез эту нашивку.
Александр Робертович:
- Чем закончилась операция по зачистке, ведь банда состояла из 150 человек?
Михаил Михайлович:
- После этого наши ребята взяли еще двух, эти даже не успели форму снять. Получается, взяли пятнадцать, а сто тридцать пять все-таки ушли. Это было типично для бандитов. У сербов был строжайший приказ мирных жителей не убивать. И если бы те, ктого мы успели взять в плен, отошли от трофеев метров на сто-двести, мы могли эти трофеи не обнаружить, и доказать, что они бандиты было бы уже невозможно.
Александр Робертович:
- Сербы понимают что происходит? Понимают ли они почему им Россия не помогает? Что у нас у власти антирусский режим?
Михаил Михайлович:
- Сербы - очень интересный народ, я их очень люблю, но во многом они, как дети, непосредственны. Меня часто спрашивали: «Почему нам Россия не помогает?» Начинаю объяснять, что у власти в России профессиональные предатели - демократы, начинаю рассказывать про политику, проводимую российскими властями. Они долго слушают и потом говорят:
- Все понятно. Ельцин - это хорват.
Александр Робертович:
- То есть для них слово демократ ничего не значит. Если политик плохой - значит, хорват, если очень плохой - значит, мусульманин?
Михаил Михайлович:
- Я им пытался говорить про мировой сионизм, про масонство, про то, в чьих руках наши банки и телеканалы, они все выслушали и сделали вывод: «Это - хорваты». Горю не было предела. Один из них от переизбытка чувств выскочил из дома и побежал по улице. Навстречу ему, не спеша, шел другой серб, который едва завидев приятеля, поздоровался с ним:
- Штэ имашь?
- Рус причал: «Ельцин - хорват! Католик!» - говорит он, чуть не плача.
- А! Ево майку!
Услышав это, серб бежит делиться страшной вестью с другими собратьями, и через 15 минут все село, где размещен наш дивизион, уже знает: «Рус причал: «Ельцин - хорват! Католик!»
Еще через полчаса во двор входит подполковник, командир дивизиона. Он сильно встревожен и расстроен.
- Михайло, - начинает он прямо с порога, - Зоран рекал, что ты причал: «Ельцин - хорват! Католик!» Это стварно? - спрашивает он.
Я понимаю, что про новый мировой порядок, про мировое правительство, про финансовую олигархию говорить бесполезно, я только обреченно машу рукой и отвечаю:
- Стварно.
- О! - стонет подполковник, - Твою майку, педеры, сви продали, лопави! О!!!
Подполковник, похожий на большого доброго ребенка, чуть ли не плачет.
Последующие дни сербы активно обсуждают эту тему...
И еще один трогательный эпизод.
Я как-то разбирал свои вещи и выложил на стол нашивки Черной Сотни, которые взял с собой. Горан тут же спросил, что это за нашивка. Я объяснил, кто такие черносотенцы. Серб понял главное, что черносотенец - это воин Христов. Пришлось ему нашивку подарить.
Командир взвода тут же строго спросил Горана:
- Что это у тебя за неуставная нашивка?
- Это Цирна Чета, - отвечает, - Христовы воиницы. Рус дал.
- И мне, и мне пусть даст! - разом закричали однополчане и пошли ко мне требовать оставшиеся. Просили даже продать. Сказал, что святыни не продаются и раздал оставшиеся три тем, кто пришел раньше. Неудачники остались очень огорченными.
Александр Робертович:
- Так что, до сих пор четверо сербских солдат ходят с нашей эмблемой?
Михаил Михайлович:
- Уверен, что даже если демобилизовались, все равно оставили ее на своей форме.
Александр Робертович:
- Спасибо тебе, дорогой Михаил, за разговор. В следующем номере ждем твою статью. Храни тебя Бог!
Примечание:
«Штэ имашь» - как дела; «стварно» - верно; «сви» - все; «Цирна Чета» - Черная Сотня; «причал» (ударение на первом слоге) - говорил; «не пуцай» - не стреляй.
Остальные сербские слова, приведенные в беседе, понятны без перевода.