А где там бляди? Прилично одетые девушки и танцуют скромно.

Это чем же Синатра не угодил?

"Какая попсня, какая попсня, какая попсня...."

Ну, если серьёзно, то давайте серьёзно. Вы меня извините, Александр Робертович, но порой вы со своими придирками напоминаете ворчливого старика, который в любой мелочи умудрится узреть что-то дурное. Я разделяю мысль, что сегодняшняя культура убога по сравнению как с культурой дореволюционной, так и советской (при всей её идеологизированности), но к чему цепляться к каким-то не стоящим внимания вещам, когда есть более серьёзные проблемы в искусстве? Остриё критики притупляется, если уязвлять им ничтожные, несущественные пороки.
Вы мне всегда представлялись человеком, которому несвойственно то, что называется "душевной старостью", когда в годах начинаешь ненавидеть всё молодое, жизнерадостное, цветущее; и этакий бесчувственный, как камень, и бледный, как смерть, старик ругает юность за то, что она любит и радуется жизни. Вы - не такой, напротив, иногда кажется, что в вас слишком много юношеского задора, а по личному обаянию вы дадите фору любому щеголеватому молодцу, ухлёстывающему за дамами. Но если я не ошибся, и вам правда свойственны эти черты, отчего вы больше ругаете едва заметные царапины на жемчужине, чем хвалите красоту самой жемчужины? Чем моложе душа, тем больше в ней любви, а чем больше любви, тем снисходительнее отношение к недостаткам. Снисходительность и оправдание - разные вещи, поэтому речь не идёт о примирении с недостатками, но о большем смирении и большем милосердии к людским слабостям. Господь учит не судить, кажется мне, именно в этом смысле и учит, чтобы мы не возносились над ближними, строгостью и враждебностью своего суда отчуждая их от себя и от своей любви. Ведь согласитесь, странно было бы говорить о любви, когда речь идёт о "пидоре в пиджачке" и "вьющихся сучках" ("я тебя, конечно, по-христиански люблю, но ты всё-таки пидор жеманный").
Я нисколько не осмеливаюсь нравоучать, а что написал, то только из действительного уважения и желания видеть настоящего Штильмарка, который из камешков выкладывает имя своей возлюбленной, а не ворчит по глупым поводам на глупых артистов.