читайте тему наконец .она про писателей-евреев. а не про что иное

ну еще были братья Вайнеры.

из писателей - фантастов назову полуеврея полуармянина. Широко переводимого на русский язык это Айзека Азимова. Кстати он был христианином

из писателей - фантастов назову полуеврея полуармянина.

А я то подумал .................

да много когоя могу вам назвать

Не стал бы я называть Азимова христианином.
Написал он какую-то книгу о Ветхом Завете (названия не помню) и в ней давал атеистические толкования.
Если он христианин, то довольно странный.

http://www.mirf.ru/Articles/print2225.html

Они боялись всего, что связано с российскими корнями»

ДАЙДЖЕСТ

Александр Ципко. Исповедь одессита-антисоветчика. – М.: Навона, 2011. – 320 с. – 500 экз.

В своей новой книге философ и политолог ищет ответы на вопросы, которые до сих пор волнуют многих. Был ли неизбежен распад СССР? Мог ли Горбачёв отстоять государство? А если мог – почему не сделал этого? Александр Ципко рассказывает об играх и нравах идеологического подполья в ЦК КПСС, о страстях и страхах прорабов перестройки… Рассказывает о том, что видел своими глазами, потому что был в те годы рядом с теми, от кого зависела судьба страны.

Предлагаем читателям отрывок из книги.

«Уже в 1989 году Горбачёв мог бы открыто сказать о двойственной основе нынешнего советского государства. О том, что являлось исторической правдой: с одной стороны, нынешний Союз – продолжение государственной истории России, её правопреемник. С другой стороны, он несёт ответственность за всё, что связано с большевистским, советским прошлым. Союз признаёт и союзнические обязательства по отношению к странам Восточной Европы, и факт образования советских социалистических республик в их нынешних границах.

Но архитекторы перестройки ни в 1989 году, ни в 1990–1991 годах словом не обмолвились о том, что всё происходящее в СССР является продолжением российской истории. Что перестройка прежде всего решает задачи, поставленные этой историей, и речь идёт не только о судьбах СССР, но и о судьбах народов России в том виде, как она сохранилась после Октября. Они не заявили о своих правах на российское наследство. Они не проявили никакой российской инициативы, даже когда в начале 1990 года перед выборами в парламент РСФСР явственно обозначилась опасность установления наряду с центральным правительством, которое боится назвать себя русским, нового, второго российского правительства.

Я допускаю, что всех последствий объявления так называемого российского суверенитета не предвидели миллионы избирателей, которых лидеры «Демократической России» одурачили своими посулами и обещаниями вернуть им Российское государство, где не будет коммунистов, привилегий и где реформы будут производиться без повышения цен. Но где были хвалёные аналитические службы, которые обеспечивали Горбачёва «особой информацией»? Неужели им не была видна смертельная опасность суверенизации РСФСР, выхода подавляющей части территории Союза из-под контроля центра? Не было ясно, что, как только будет заявлено о суверенитете РСФСР, стране конец?

Не хочу, чтобы у читателя сложилось впечатление, будто я всё предвидел, а остальные хлопали ушами. Но всё-таки я был одним из тех, кто через прессу, через популярные издания напоминал об особой опасности суверенизации РСФСР, опасности забвения российского происхождения всего СССР. Мою тревогу и опасения, как я помню, в мае 1990 года, в первые дни работы вновь избранного парламента РСФСР, поддерживали многие из команды Горбачёва…

Но Горбачёв так и не сделал ничего, чтобы обезопасить себя и государство от самозванцев. Он мог опрокинуть Ельцина только на его собственной российской площадке, обвинив в сознательном разрушении Российского государства. Но Горбачёв как чёрт ладана боялся всего, что связано было с российскими корнями своей власти.

Горбачёв боялся отчётливой и ясной постановки вопроса о нациях и народах СССР. Он так и не решился прямо сказать о равных правах евреев наряду с другими народами на эту страну, на её территорию и богатства. Так и не решился сказать, что, по сути, Россия сложилась как славяно-тюркское государство, которое по этой причине является государством для всех, защищает своею силой в равной степени все нации и народы. И, наконец, он никогда не смог ясно и отчётливо сказать о решающей роли великороссов и в создании российской культуры, и в защите общего отечества...»

Лев ПИРОГОВ

Александр Кабаков, Евгений Попов. Аксёнов. – М.: АСТ: Астрель, 2011. – 509 с. – 7000 экз.

Шестидесятники – а были ли они вообще? Я вдруг засомневался. Вот фильм «Июльский дождь» был, да. А было ли то, что в нём показано? Не уверен.

Ну не было же того, что показано в фильмах «Кубанские казаки» или «Королева бензоколонки». Искусство имеет право не копировать слепо жизнь. И чем меньше оно копирует, тем сильнее людям хочется подражать такому искусству.

Но чтобы подражать соцреализму, нужно слишком много всего – так много, что и не знаешь, за что хвататься. «Июльскому дождю» подражать легче: надо просто играть на гитаре, жарить шашлык, побольше шутить и быть реалистом, то есть отдавать себе отчёт в неизменности человечьей природы. Людей, способных заселить сочинённые соцреалистами миры, вывести невозможно, а вот особым образом одеть, причесать, обучить шуткам, песням, специальным словечкам – вполне.

Получится стиль, получится социальный тип.

Денди, декаденты, стиляги, битники – все они были результатом подражания модным книжкам. Шестидесятник – это вот когда в штормовке жаришь шашлык, слушаешь джаз, листаешь журнал «Америка» и долго, утомительно многоэтажно шутишь. Поправьте меня, если я что-нибудь пропустил.

Василий Аксёнов был как раз одним из тех, кто придумал шестидесятников. Бережно, осторожно, как бинт от раны, отлепил их от производственного соцсоревнования (главный и единственный модный тренд пятидесятых) и показал, что в жизни есть и другие ценности: уютные таллинские кафе, ликёр «Кянукук» («Петух на пне»), журнал «Америка», наконец.

Шестидесятничество было культурой потребительства, с тем важным уточнением, что потребление в обществе, где есть что потреблять, равно нулю, а вот потребление в обществе, где потреблять было нечего, – это уже явление, уже философия, уже какой-никакой дух. Пять минут смеха заменяют стакан сметаны, добыча джинсов или билета «на Таганку» приравниваются к участию в демонстрации протеста. Потребительство шестидесятников было разновидностью подпольной борьбы.

Вот поэтому сегодня, когда потребительство утратило всякий романтический флёр, выжившие шестидесятники (преимущественно мальчики) никак не могут с него слезть. Для них вспоминать, «как мы потребляли тогда», – всё равно что вспоминать, как служили в армии. Ну, или как дрались. Или как пили.

Это не стыдно, это понятная слабость. Стыдно другое – когда человек перестаёт эту слабость за собой замечать. Когда принимает её за доблесть и силу.

Перед нами, похоже, как раз такой случай.

Двое младошестидесятников, писатели Евгений Попов и Александр Кабаков, сочинили книгу об отце-основателе. В виде беседы. Забавная книга. Не сказать, что неинтересная и не поучительная. Но больше забавная.

Начинают авторы с обсуждения того имеющего решающее значение факта, что мамой Василия Павловича была Евгения Гинзбург, и, следовательно, судьба его была о двух крылах: еврейское и русское, интеллигенция – и народ. (Слово «интеллигенция» в книге курсивом не выделено. Типа, не ошарашивает. А вот «народ» – да, экзотично.)

Долго, обстоятельно говорят об этом. Потом Кабаков выводит дискуссию на новый уровень: Евгения Соломоновна, как мы знаем, сама выдающийся писатель, и писательский дар у Васи от неё, так что его судьба не о двух, а о трёх крылах. Интеллигенция, народ и Евгения Соломоновна. Вот уже и полусерафим, типа.

Дальше, чтобы не случилось перекоса по крыльям в сторону от народа, поговорили о том, как хорошо знал Василий Павлович мужика. Он его знал лучше Шукшина, например, потому что Шукшин знал только деревню, а город у него всегда чужой, странный, враждебный, а для Василия Аксёнова и те, и эти были досконально свои…

Но вот наконец все увертюры заканчиваются, вступает Главная тема. Когда у Васи появились первые джинсы. Когда Вася пересел с «Запорожца» на «Жигули». Когда купил дачу в Переделкине (перед самым отъездом)… А однажды Вася принимал каких-то зарубежных гостей, так подумать только: на столе всё было из «Берёзки»! Водка «с винтом», ФРАНЦУЗСКИЕ вина и – подумать только! – не гнилые помидоры! Прямо вот так вот выделено курсивом – «не». Сколько лет прошло, а всё не забывается тот культурный шок.

На этом месте (как оно часто бывает, когда читаешь умную, хорошую книгу) мысль отправляется погулять. Думаешь: что-то я не могу вспомнить книгу о Шукшине, где обсуждали бы, какие были у Васи джинсы. Ну так, разве что «квартирный вопрос» просквозит. Но чтоб лейтмотивом!.. Хотя Василий Макарыч был, конечно, не ангел (и крыло имел только одно), да и книжки о нём часто грешат своими специфическими уродствами (типа слёзного, в стиле «русский шансон», народничества), но вот учёта джинсов и обязательного выстраивания иерархий в духе «наш-то Вася получше ихнего» я там не помню.

(И ещё мне очень трудно представить себе шукшинский «отъезд». Хоть Шукшина тоже гнобили-не пущали. Видимо, рождённый с одним крылом летать не может. Кругозор не тот.)

Вот ведь интересно. Умные талантливые люди говорят об умном талантливом человеке. Откуда же такая расхлябанность?

Читаю подписи к фотографиям (книга хорошо иллюстрирована): «Четыре друга – Евгений Попов, Василий Аксёнов, Александр Кабаков и тибетский спаниель Пушкин (в центре)». Ах, какой свойский уютный домашний юмор. Не книга, а семейный альбом. Сразу видно, чужие здесь не ходят. (Им нечего делать здесь.) Можно подраспустить ремень.

Под конец книги соавторы долго и безуспешно пытаются выяснить, «мёртв ли Аксёнов в простом таком бытовом смысле памяти». Долго и безуспешно, так как что-то постоянно отвлекает их от ответа. То воспоминание о том, как напились вина из «Берёзки», то о Васиной джинсовой куртке, то о том, кто из них когда «остриг длинные волосы». Такая вот проблематика.

В конце концов Кабаков выкручивается: «Как ни странно, но ты и я своими этими воспоминаниями, совершенно бессмысленными, попали в тему, обозначенную как «мёртв ли Аксёнов?» О мёртвых так, как мы сейчас говорили, не говорят. Об обычных мёртвых так не говорят».

Тут бы самое время как-нибудь пошутить и на коду, но слова «мёртв», «мёртвый», без конца повторяющиеся на этих страницах, не пускают. Попытался представить, что говорю с кем-нибудь о дорогом мне человеке и делаю это вот так «необычно».

Не получилось. Шестидесятники – сверхлюди, конечно.

А я давече прочитал одну еврейскую книжечку и пришел к выводу: евреи помешаны на сексе, а Израиль - суть блудилище. Где что-то связано с сексом - так там и еврей(ка) сидит!

зы в этой книге упомянули про общество "Память", которое обвиняло евреев в разврате русского народа.
ззы а что там написано о кибуцах!!! вах-вах-вах!!!

Арсений ЗАМОСТЬЯНОВ

«В комнате на стене висит портрет. Вася сказал отцу:

– Папа, расскажи мне про него.

– А ты знаешь, кто это?

– Знаю. Это Ленин.

– Да. Это Владимир Ильич Ленин. Наш любимый, родной, наш вождь. Ну слушай. Был я молод. Плохо жилось тогда нам, рабочим. Работа была тяжёлая. Работали мы с утра до поздней ночи, а жили впроголодь…»

Так писала в своё время Надежда Крупская. Это был не просто очерк, а символ веры, адаптированный для первого знакомства. В этом жанре потом работали Антонина Голубева – «Мальчик из Уржума», Мария Прилежаева – «Жизнь Ленина», другие советские авторы. Ну а теперь политическую пропаганду в школьной среде ведёт Мариэтта Чудакова – с восторгом ретуширует портрет Егора Гайдара.

Женщины влюбчивы. И оказывается, сверхпламенная патетика возможна и в наш насмешливый век. К нам обращается неистовый автор, буквально одержимый своим героем. Чудакова горит желанием наставлять, воспитывать. Не просто так книга отрывками печаталась в журнале «Семья и школа».…

Автор горит и не помнит: именно при Гайдаре школу освободили от воспитательной функции, и просветители оказались в безвыходном положении.

В атмосфере ельцинско-гайдаровских реформ из каждого киоска звучал Шуфутинский, из каждого окна вещал свои мудрости Лёня Голубков. Они – примадонны того времени, они заглушали всех. «У моей подружки розовые ушки» – вот и вся культурная политика новой России. Потомственный интеллигент Гайдар положил начало эпохи контрпросвещения, а теперь Мариэтта Чудакова сражается за честь этих реформ…

Так давайте вспомним, что это были за реформы. Рынок вместо развития, вместо цивилизации. Ни к чему новой России своя наука, свои инженеры, рабочие. Ведь так легко жить чужим умом! Нужно только трудоустроить нашу замечательную потомственную либеральную элиту. Лучше бы где-нибудь за рубежом.

Волшебник Гайдар спас страну от голода! – уверяет автор. Но никто не может оспорить, что в 1992-м мы столкнулись с обвальным спадом производства – в том числе в сельском хозяйстве. Как же при этом «накормили страну»? Во-первых, снизился уровень потребления. Во-вторых, это была (как и в последние два года правления Горбачёва) жизнь взаймы, под ростовщические проценты. В-третьих – транжирились стратегические запасы. Других оснований для гордости 1992 год нам не даёт. Сгорели честные банковские вклады, зато преступные валютные накопления подпольных дельцов сохранились и легализовались. Либерализация внешнеэкономических связей сыграла на руку крупным зарубежным монополиям, с которыми «новые» русские не могли вести дела на равных. Всего этого в «Егоре» нет.

История Отечества требует аналитической широты. А в «Егоре» Чудакова пренебрежительно отвергает всех критиков Гайдара. Не нужны.

Почему Ельцин тогда выбрал Гайдара? Чудакова объясняет неожиданный для всех выбор так: «Ельцин устал от тех, про кого в России говорят – «мужик»: «отличный мужик», «настоящий мужик». Устал от их мата, густо покрывающего поле любой беседы… И вот перед ним был тот, к кому слово «мужик» совсем не прилипало»… Вот, оказывается, кто кругом виноват и за всё ответит – мужик, чумазый и косноязычный! Не такой, как МЫ.

В своём сословном высокомерии, в физиологическом отвращении к «другим» наша интеллигенция зашла так далеко, что впору писать новые «Записки охотника». Интеллигенция создаёт себе кумира «по образу и духу своему». И влюбляется в собственное произведение. Вот он, социально близкий, настоящий Периклес. А главное – речь, как у пытливого доцента, с московским говорком. Как тут не умилиться? Любовь к Гайдару нашей интеллигенции – всего лишь подвид самовлюблённости.

Но у Ельцина, конечно, были другие резоны. Он мечтал явить избирателям «экономическое чудо» – в противовес горбачёвской болтовне. А Гайдар посулил колоссальную помощь от МВФ. Этот блеф и был основным козырем Гайдара в публичных выступлениях. Реформаторы не сомневались: снизив расходы на нерентабельные отрасли, сократив почти до нуля оборонный заказ, отменив донорскую функцию России для республик СССР и обнулив помощь международному коммунистическому движению, мы быстро повысим уровень жизни.

Чудакова в своей книге «для смышлёных» рукоплещет и восторгается: «В советское время главнейшим критерием при выдвижении человека на должность министра был достаточно большой «опыт руководящей работы». Всё остальное – второстепенно. Гайдар круто поменял критерии… Некоторые его министры не имели ни малейшего «бюрократического» опыта – никогда и ничем не «руководили». А откуда было взяться такому опыту? Во-первых, в недавнем «брежневском» прошлом невозможно было представить себе на посту любого руководителя – да хоть бы баней или прачечной – человека тридцати лет. А все гайдаровские министры в те годы как раз и были «моложе». А во-вторых, «приличные люди», то есть те, кто хотел сохранить уважение к самим себе, начиная примерно с конца 60-х, уже не могли себя представить в среде советского «начальства». И соответственно не нажили опыта руководства чем бы то ни было».
Это правда: в советском правительстве работали опытные профессионалы, а вот с гайдаровских времён рулевыми у нас стали баталёры – так на военном судне когда-то назывался унтер-офицерский чин, заведующий обмундированием, продовольствием и выдачей вина. Баталёры пришли практически во все отрасли.

Увы, многие наши мыслители судят об эпохе застоя по качеству вставных челюстей у правителей. Но спросите у специалистов, что такое министр Непорожний для энергетики, Афанасьев – для космического «средмаша», Козловский – для геологии, Костандов – для химической промышленности… Долго можно продолжать этот список личностей, в тени которых Гайдара и разглядеть мудрено. Впрочем, они, пожалуй, «мужики» и потому заслуживают, согласно классификации Чудаковой, лишь пренебрежения. Правда, один такой мужик, знавший толк в нефтянке, миллион Гайдаров прокормил на десятилетия вперёд.

Гайдар же усердно стимулировал деградацию специалистов. Научно-исследовательские институты, худо-бедно создававшие технологии, закрывались за ненадобностью или переходили на подножный корм. Зато каждый болтун «про рынок» или «про электорат» получил по институту. И таких архитектурных излишеств – бессчётно. Гайдаровский рынок оказался куда более расточительным хозяйством, чем командно-административная система. Мы сегодня способны что-либо построить только при колоссальных затратах.

До Гайдара у нас была безалаберность в пользу равенства, и даже мошенники не могли себе позволить нескромных запросов. После Гайдара – безалаберность в кубе, но в пользу элиты, которая защищена от нечистой публики полчищами ЧОПов.

Скажут: при чём здесь Гайдар, лично он никогда не жил, как раджа. Но если мы признаём его генеральным конструктором современной России, тут и ответственность генеральная. Кстати, уже в 2007-м Егор Тимурович вполне благосклонно оценивал политику правительства и гордился собственным влиянием на экономическую стратегию Путина–Фрадкова.

Книга Чудаковой – пламенная песнь о Гайдаре. А ведь он и сам был непревзойдённым чемпионом по самовоспеванию! Десяток книг посвятил Егор Гайдар одной благородной цели, которую можно определить репризой из бородатого анекдота: «Вали всё на предшественников!». Целые институты и фонды работали на репутацию Гайдара, подбирали факты, находили выгодные для Егора Тимуровича ракурсы. А теперь на эти агитационные афишки опираются как на объективный материал.

Только один-единственный эксперт утверждал, что уровень жизни в 1992–1993-м не снижался, – это Анд­рей Илларионов, который нынче с таким же азартом критикует Гайдара – вплоть до намёков на шпионскую подоплёку многих решений правительства в те годы.

У Чудаковой Гайдар – деловитый, вдохновенный, энергичный, как инженер Сайрус Смит из фантастики Жюля Верна. Что же его вдохновляло? Гайдар был счастлив, когда увидел из окна автомобиля такую картину:
«Зажав в руках несколько пачек сигарет или пару банок консервов, шерстяные носки или варежки, бутылку водки или детскую кофточку, прикрепив булавочкой к своей одежде вырезанный из газеты «Указ о свободе торговли», люди предлагали всяческий мелкий товар… Если у меня и были сомнения – выжил ли после семидесяти лет коммунизма дух предпринимательства в российском народе, – то с этого дня они исчезли».

Человек, который радуется, что на улицах с рук торгуют сомнительной водкой, может оказаться приятным партнёром по преферансу, но государственным деятелем – никогда.

Это было осознанное одурманивание. Водка? Дёшево, круглосуточно и в шаговой доступности от любого жилья. Наркотики? Снова – дёшево, как никогда. От этой политики – миллионы преждевременных смертей, тысячи убийств…

«Егора», судя по всему, хотят «внедрять» в школах. Но пусть тогда в учебниках истории крупным красным шрифтом будет написано, сколько человек погибло от гайдаровской водки. А рядом – весёлая цитата из книги маэстро про «дух предпринимательства». Сам Егор Тимурович ох как не любил статистику! «Совершенно удивительно, в книжке нет цифр, нет анализа экономических материалов. Работа, которая претендует на обоснование экономических реформ, начисто лишена экономического фундамента», – изумлялся критик, листая программную книгу Гайдара. Гайдаровцам не нужны аргументы. Это если не секта, то рыцарский орден святого Егория.

В народе – ох, эти неблагодарные мужики! – годину Гайдара окрестили коротко – «Бардак!». Хаос стал тогда обыденной средой обитания – и это одно из бесспорных исторических свершений Гайдара. В бардаке лихо удаются авантюрные комбинации. Кормилицей для многих удачливых авантюристов стала чеченская война – крайнее проявление гайдаровской криминальной реальности. Гайдаровцы войну не одобрили. Они призывали к мирным соглашениям на самых невыгодных для России условиях. Предлагали швырнуть знамя в грязь. Суетились. И, конечно, не считали себя виноватыми в чеченской катастрофе. Но Дудаев мог сколотить армию только в условиях гайдаровского административного хаоса! Врага вооружили, приучили к безнаказанности, пополнили ему казну. Внутри России появилась армия, неподконтрольная Москве.

Солдаты и офицеры шли в бой, а столичная интеллигенция гоготала им вслед. Бизнесмены и политики – обогащались. А Егор Тимурович Гайдар в белоснежных манжетах проклинал войну. Герой!

Чудакова сожалеет, что у 90-х в современной России дурная репутация, что «родители и бабушки» прививают детям ностальгию по СССР. Но ведь нынешним бабушкам в начале реформ было под тридцать – это поколение, на которое Гайдар сделал ставку. Нашим «приличным людям» удобно думать, что ностальгию по совку культивирует нынешняя «чекистская» власть. Вот уж иллюзия, так иллюзия. Половина блокбастеров и телесериалов путинского десятилетия – это ярост­ная антисоветчина. За уважение к советской власти не дают премий и орденов, все просоветские проекты рождались вопреки официальному тренду. Нынешние власти если и поругивают 90-е, то в щадящем режиме.

«Не верьте, что деньги – это главное… Те, кому дано делать что-то важное для всей своей огромной страны России, – это самые счаст­ливые на свете люди», – пишет Чудакова, и эти слова вполне вписались бы в любую советскую хрестоматию. А вот в книгу о Гайдаре не вписываются.
Егор Тимурович поддерживал рынок и частное предпринимательство, а на рынке у всех одно стремление: «Чтоб побольше взять и поменьше дать». Любой ценой выжать личную прибыль – из покупателя или наёмного работника. Связывать эту деятельность с пафосом бескорыст­ного служения – слишком уж запутанное фарисейство. Зато вполне уместен в «Егоре» сюжет о валютчике 60-х Рокотове, которого Чудакова представила мучеником, страдальцем за идею и предтечей новой веры. Рокотов и Файбишенко действительно пострадали за идею – за идею личного обогащения. А вы говорите, «деньги не главное».

Перед нами – попытка увлечь школьников легендой о великом человеке. Сам по себе просветительский порыв заслуживает уважения. Но история проводит жестокий отбор в герои. Вспомним великих администраторов России – самых-самых «эффективных менеджеров». Потёмкин – это Новороссия, которая станет и кормилицей, и кузницей империи, это лучшая армия Европы. Киселёв – это эволюционное решение крестьянского вопроса. Вознесенский – тыл Великой Отечественной, победа в индустриальном противостоянии. Косыгин – это ленинградская Дорога жизни, это освоенная Сибирь…

Как и в случае с Гайдаром, фамилией мы всякий раз определяем деятельность команды управленцев и сумму сложившихся обстоятельств. Что же Гайдар? Его старания помогли народному просвещению, массовой школе? Никак нет. Может быть, есть успехи в освоении Сибири и Дальнего Востока? Укрепилась армия, а вместе с ней – наукоёмкое производство? Выросли темпы и качество жилищного строительства? Нет, нет, нет. А ведь это главные стратегические показатели.

Автор «Егора» скажет: Гайдар сломал страшную советскую систему. О да, ломать – не строить. При Гайдаре не расстреляли бы Рокотова! – убеждают нас. Но в 1992–1995 годах шустрых молодых людей каждый день взрывали в автомобилях и расстреливали из автоматов. Гайдар несёт такую же ответственность за те убийства, как Хрущёв – за расстрел Рокотова и Файбишенко. Ожидаемая продолжительность жизни за полтора–два года работы Гайдара в правительстве сократилась на три-четыре года. Только в 2008 году мы приблизились к догайдаровским показателям. Сверхсмертность 1990-х сравнима с военными временами. Россия скукоживается.

Уничтожены целые отрасли, надолго пресеклись перспективы развития науки и техники. И что же, после этого – «Салют Мальчишу!»?

Началась приватизация. Разбитные ребята становились миллионерами, крупными собственниками, а облапошенные вкладчики Сбербанка от правительства ни одной парикмахерской не получили, ни одной точильной мастерской!.. Этим маневром Гайдар надолго отбил у русского человека охоту работать созидательно. Отныне – только ловкачество или апатия.

Команда Гайдара чувствовала себя рыцарским орденом в завоёванной стране, из которой выжимались соки «на вывоз». Реальность проступает сквозь ретушь – и у страстного, пристрастного, талантливого живописца не получился привлекательный портрет государственного человека.

Мстительность ещё никого не сделала счастливым. Не нужно проклинать прошлое, даже такое бесславное, как гайдаровская шоковая терапия. Гайдар был незаурядным исследователем и публицистом, добрая память о нём живёт в мемуарах друзей. Но высокие пьедесталы, но пантеон всенародных героев, но канон воспитательной доктрины… Пристрастные книги соратников, гранты, фонды не помогут туда попасть. Нас ведь и русская литература, и советская традиция приучали почтительно относиться к понятию «демократ», а после Гайдара это слово в России стало ругательством.


ОТ ПРОИЗВОДИТЕЛЯ. «Егора Гайдара автор считает одной из самых выдающихся личностей XX века, идеальным жизненным примером для современной молодёжи… Подросток, внимательно прочитавший и обдумавший книгу Мариэтты Чудаковой о Егоре Гайдаре, достигнет важной высоты в своём интеллектуальном развитии и, как надеются автор и издательство, впредь уровня не снизит».

О, а как же Маршак - поэт моего детства?

...Его величество,
Просил ее величество,
Чтобы ее величество
Спросила у молочницы:
Нельзя ль доставить масла
На завтрак королю....

Вероятно, самые страшные стихи, да? Не национальность определяет поэта. Среди любого народа есть некто, которые своими произведениями совершают много злого. Это похоже на паранойю, когда один народ обвиняется во всех бедах рода человеческого.

Кажись баллада о королевском бутерброде? Настолько идиотская вещь, оправдывающая жирных начальников и вбивающая в головы юных падаванов мысль, что так надо. А они пускай жрут перловку на воде

Их новых писателей, вроде неплохо пишет Майкл Резник, а вот в жанре альтернативной истории Гарри Тарталдав. Нападение пришельцев с огромной армией на землю во время второй мировой войны это прикольно. Но как левак он к сожалению антихристианин похлеще пуси райт. Чем и отвращает.

ПРО БЛАГООБРАЗНЫХ ЖИДОВ И ОЗВЕРЕЛЫХ ХРИСТИАНАХ
талантливо пишет Елена Зелинская.



«На реках Вавилонских» – это первой художественное произведение известного журналиста, теле- и радиоведущей, вице-президента «Медиасоюза». Автор отслеживает путь двух семей сквозь тяжелые испытания ХХ века. В романе нет почти ни одного вымышленного героя, и все события кропотливо и точно восстановлены по архивных документам. История семьи Елены Зелинской – это и настоящая, нелакированная история 20 века.

Эта глава рассказывает о событии, происшедшем на окраине империи — в городе Кишиневе, 6 апреля 1903. Сюда, по окончании Нежинского университета, приезжает служить в Кишеневской женской гимназии молодой преподаватель словесности, главный герой романа Михаил Савич. Михаил и его жена Евгения становятся очевидцами и участниками страшных событий, которые прозвучали, как первый звонок перед катастрофой 1917 года.

ОТРЫВОК ИЗ РОМАНА «НА РЕКАХ ВАВИЛОНСКИХ»

Глава 2

Река Бык

Из телеграммы генерал-губернатора Кишинева фон Раабена министру внутренних дел от 6 апреля 1903 года: «Погром начался разрушением всех еврейских лавок и квартир на Новом базаре и сопровождался грабежами. Далее беспорядок перешел в центральную часть города, где камнями выбиты многие окна, включительно до третьих этажей».

Толпа затопила сначала рынок и окраины, сплошь заселенные евреями, малосостоятельным людом и чернорабочими, затем расширилась и захватила весь город. Казалось, это туча саранчи снялась с места, и грозно гудя, кружит по обомлевшему Кишиневу, не находя пристанища и оставляя за собой обглоданные руины.

Впереди по горячим пыльным улицам бежали подростки и били стекла. Громилы, вооруженные ломами и дубинами, вырывали рамы и по битому стеклу лезли в лавки и питейные заведения, бесцеремонно хватая товары; ломились в дома. Зеваки охотно присоединялись к грабежу и хватали все, что хулиганы выкидывали из окон.

Глядя из-за ограды, укрывающей домик с палисадом, Михаил Людвигович с ужасом узнавал среди бесчинствующих погромщиков знакомые лица: чиновников, студентов, мещан, — словом, тех, кого в Кишиневе считали представителями высшего общества.


Черносотенец и его нагрудный знак.

Из дома напротив выскочила тетка в расстегнутом халате. В ее руке трясся уполовник с манной кашей. Зачерпнув ладонью жидкое варево, она начертила на воротах огромный белый крест.

— Варфоломеевская ночь! — ахнул Михаил.

— Миша, прошу тебя, зайди в дом! — закричала из окна Женя. Она пыталась закрыть изнутри ставню, та не поддавалась неловким рукам молодой женщины. — Надо запереть двери на засов!

Магазин Фельдштейна, где Женя купила шкатулку, теперь представлял собой голый остов. Через зияющие окна и провал двери с выломанным косяком видны были ободранные стены и загаженный пол, — не спасло, что стоял прямо против окон второго полицейского участка.

За калиткой послышался не стук даже, а робкое царапанье.

— Не открывай, Миша, — взмолилась Евгения Трофимовна.

— Не бойся, Женечка, погромщики так не стучат, — он приоткрыл калитку, и во двор рухнула скрюченная фигура Эфроима Цимбала, чья лавчонка ютилась в подвале соседнего дома. Благообразного и степенного торговца жестяным товаром узнать было невозможно: косо насунутая кацавейка облеплена пухом, и обычно-то сморщенное лицо с жиденькой бороденкой от страха сжалось, как сухое яблоко.

— Господин учитель, простите великодушно, боюсь в лавке оставаться. Вот-вот нагрянут! — затравленно озираясь, пробормотал еврей.

— Успокойтесь, Цимбал, — решительно сказал Михаил Людвигович. Он старался не глядеть на жену, которая стояла на пороге дома, закрыв ладонью дрожащий подбородок. Быстрыми шагами Михаил пересек двор, остановившись у водостока, снял крышку с огромной бочки и махнул рукой жестянщику:

— Залезайте! Здесь вас никто не найдет!

Только на следующий день, в половине пятого пополудни, исполняющий должность начальника Кишиневского военного гарнизона генерал-лейтенант Беман получил от губернатора письменное отношение за номером 3726 с распоряжением о прекращении беспорядков. Применять военную силу не пришлось: как только на улицы вышли вооруженные патрули, погромщики мгновенно исчезли из центра города.

Пух и перья кружили в теплом весеннем воздухе и садились на деревья, как снег. Михаил Людвигович брел по Пушкинской, переступая через баррикады сломанной мебели, осколки зеркал, изуродованные самовары и лампы, клочья белья. В бурой луже,-то ли выпущенное вино, то ли кровь, обломки кирпичей, известка, плавали обрывки бумаги.

Как жить дальше в этом городе? Как подавать руку соседям, встречаться на бульварах и болтать в театральных антрактах с теми, кого он своими глазами видел в этой безобразной, потерявшей человеческий облик толпе? Какая поразительная вялость власти, а главное, легкость, с которой слетела с обычных горожан христианская мораль!

«Проклятый город Кишинев»…

Материалы назначенного расследования свидетельствовали: «По собранным по участкам сведениям, более или менее повреждено 639 домов, в 296 выбиты стекла. Кроме того, повреждены 93 магазина, 318 лавок и 45 питейных заведений, а стекла выбиты в 116 лавках. Таким образом, всех поврежденных помещений 1507. Всех раненых 526. Убитых всего найдено 32. Кроме того, в больницах умерло 11 человек из раненых».

Убитых похоронили, закрыв черными покрывалами. Возобновили торговлю магазины и лавочки. Заколотили досками дверные проемы, вставили стекла. Губернатора фон Раабена отстранили от должности; торжественно встретили нового, князя Сергея Дмитриевича Урусова, слывшего либералом. Он ходил по городу без охраны, знакомился с местными жителями, посещал учебные заведения. Побывал, к восторгу гимназисток, и в Первой женской.

Душно пахла акация. Сидя в послеобеденный час у раскрытых окон, распаренные обывательницы с ленивым любопытством провожали глазами редкую фигуру прохожего, ели дульчецы и запивали холодной водой.

Век-волкодав показал зубы.



Книгу можно приобрести в Москве: «Издательство Художественной литературы», ул. Басманная Новая, 19, стр. 1;
Магазин «Библио-Глобус», ул. Мясницкая, 6
Книжный магазин «Москва», ул. Воздвиженка, 4/7, стр. 1
В Санкт-Петербурге: в сети магазинов «Буквоед» по адресам:
Лиговский пр-т,10
Невский просп., 46
просп. Просвещения, 19

++++++++++++++

Как изящно и ненавязчиво, лёгкими мазками Елена Константиновна расставляет акценты. Талантище!

На телеканале «СПАС» началась авторская программа Елены Зелинской «В поисках смысла». Вице-президент Медиасоюза, известный журналист и писатель Елена Зелинская ищет ответы на самые острые вопросы, не дает готовых рецептов, но приглашает всех к размышлению.

О программе — директор телеканала Спас Борис Костенко: Новый публицистический цикл Елены Зелинской на телеканале «Спас» — это пример разговора на актуальные темы так или иначе касающиеся сферы деятельности Елены Константиновны как журналиста, публициста, члена российской Общественной палаты — медиасреда, публицистика, история, современное российское общество. В беседах с ее гостями, которых она хорошо лично знает и понимает, эти темы раскрываются определенных позиций — мы имеем в виду позицию христианина, православного человека, который считает, что имеющиеся факты и реалии должны быть раскрыты и интерпретированы именно таким образом.

Таким образом, предлагается редкий сегодня для медиасреды, в которой работает Елена Зелинская, ракурс и соответственно стиль подачи.

Программа Елены Зелинской — это одна из визитных карточек телеканала «Спас», который мы считаем общественным телевидением России с христианским лицом.

Гость первой передачи — Николай Сванидзе. Почему ?!!!!!!!!???????

Отвечает Елена Зелинская: Я так волновалась — все-таки премьера! Первый гость должен быть беспроигрышным во всех отношениях — и поэтому пригласила блистательного тележурналиста и доброго друга, а вдруг я что-нибудь забуду, он подскажет или поддержит.


"...Мой отец, когда был мальчиком, он рос в Грузии в семье партийных работников, и эти работники воевали, естественно, поскольку это было в начале 30-х годов, не так давно в гражданской войне на стороне красных."

( Назван в честь деда — расстрелянного в 1937 году партийного деятеля Николая Самсоновича Сванидзе. Бабушка Сванидзе по отцовской линии — Циля Исааковна была членом партии большевиков. ВИКИПЕДИЯ.)
...

Интервью с блистательным и добрым сыном своего отца здесь:

http://www.pravmir.ru/v-poiskax-smysla- ... ekstvideo/