Никола́й Евге́ньевич Ма́рков (Марков Второй) (2 апреля 1866, Симферополь — 25 апреля 1945, Висбаден) — русский политик правых взглядов и публицист, потомственный дворянин, коллежский советник, инженер-архитектор. Один из учредителей Курской народной партии порядка, которая впоследствии вошла в Союз русского народа. В 1905—1917 издавал газету «Русское знамя»; с осени 1915 года — также «Земщину». Депутат III и IV Государственной думы от Курской губернии. Монархист, один из лидеров черносотенцев. С 1910 г. председатель главного совета «Союза Русского Народа».

Марков не был тихим кабинетным парламентарием, выше всего на свете чтящим законы о своей неприкосновенности. Он был агрессивным политическим практиком, считавшим, что сила, реальная политическая сила, выше права и сама формирует последнее.

Большинство современников, даже из числа единомышленников, не принимали его активную и энергичную неустанную нацеленность на борьбу. Смысл его деятельности, направленность всей его жизни не был оценен и понят. О нем высказывали самые разнообразные мнения. Так, одно из наиболее развернутых находим в воспоминаниях курского губернатора Н. П. Муратова: «Это был несомненно умный, даже очень умный человек, с большим характером, твердой волей, убежденный, искренний, упорный в достижении цели, но не добрый, не мягкий, а, напротив, злобный и мстительный. Политически развитый, с достаточной эрудицией, доктринер, как всякий парламентский деятель, но не сухой, а с большой способностью к концепции, хороший оратор, с иронией в речах, всегда умных, тонких, порой очень остроумных и всегда интересных, Марков был политическим бойцом первого сорта, и Дума была его сферой… Если бы в наших четырех думах было побольше деятелей, подобных ему, правое дело не было бы в таком загоне».

«Строгий догматик, — продолжал Н. П. Муратов, — он никаких уклонений от догмы не признавал: или союзник, или пошел вон и не просто вон, а с заушением, с улюлюканием. Формула, что все не сочувствующие Союзу Русского Народа или не разделявшие его исповедания веры — левые или кадеты, было чем-то незыблемым, проводимым в жизнь с неуклонным упорством, достойным лучшего назначения… Этот ригоризм нисколько не смягчался личным отношением Маркова к людям… Марков никогда посторонних политике разговоров не вел… Это было скучно. Он никогда не шутил, не смеялся, даже не улыбался, и если и кривила его красивый маленький рот усмешка, то не веселости, а иронии… Его заметная фигура, его недобрый взгляд, его ригоризм политического сектанта стесняли, становилось не по себе — и скучно, и нудно.

Смотря на Маркова, зорко наблюдая за ним, прислушиваясь к нему, я всегда думал: да, да, все это очень хорошо: и твердость, и непоколебимость, и упорство, и неослабное внимание, и бессменное стояние на посту, но нельзя же без передышки — до бесчувствия».