Бред. Причем тут шариат?

Нет.

При том, что пытаются вести себя так же как и чурбанские дикари у себя в горах.
Да.

Чушь. в таком случае в Рейхе был шариат, тк. дейсвовал запрет на межрасовые браки и связи.

Ну дык и Рейх не верх совершенства.
А вообще запрет на межрасовые браки на государственном уровне, это одно, а заниматься не пойми чем, причем средства явно не оправдывают цель, совсем другое.

Вот кстати статеечка в тему на самом известном бабском форуме "вуман.сру". Читаем комментарии скотосамок-зоофилок и умиляемся.

Это для кого как. Но только к "шариату" не имеет абсолютно никакого отношения.

У нас националисты уже власть взяли? Нет? Нечего тогда языком болтать и осуждать людей которые хоть что-то делают.

Не умилило, достаточно много куриц-дур, радует то, что против комментариев все же больше.

Это - не "курицы-дуры", а сознательные расовые шалавы.

На первой странице против только двое и оба мужики.

Шариат - это мусульманство.
Тут нет мусульманства - значит, нет и шариата.
Затруднить жизнь шлюхам - дело доброе. Но! Тесачку не доверяю.
Он ХОЧЕТ чтоб их удалось найти. А и откровенные проститутки пишут зачастую пишут "кроме турков". Помниццо, уже были поддельные "разоблачения шлюх". Как бы не вытворил и этот что-то похожее.

Сергей, в очередной раз скажу: в среде честных людей просто быть честным, а среди подонков - героизм. И нельзя снисходить к подстилкам - ибо они сознательно или нет, но ведут нацию к вырождению, прикрываясь материальными благами (хотя на деле чтобы было что пожрать нужно 1 тысяча рублей в месяц на человека

Рейх не имеет. А предложение очень напоминает.

К сожалению нет, не взяли.
Я то языком не болтаю, это вы молодой человек у себя дома так со старшими людьми разговаривайте.
Я не считаю, что это даже к "хоть чему то" можно отнести.
Евгений, еще раз призываю вас не делать вид, что вы глупее и зашоренее чем есть на самом деле.

Годный отрывок из книги " Скины: Русь пробуждается" о правильном отношении к барышням-чернильницам:
"Пионеры расселись в отделении, а один подошел к старшим и спросил, что делать с девушкой.

– Чего, ребят, с дуба рухнули? – возмутился Роммель. – Да она здесь враг номер один. Ниггера-то и так в толпе видно, не мы, так другие его рано или поздно накроют, а наша задача – чтобы вот эта вот сука вышла из больницы в таком состоянии, чтобы уже вообще никогда никого рожать не смогла, понятно? И не надо говорить о какой-то жестокости – когда речь идет о чистоте расы, то тут весь этот бред нужно выжечь из сердца. Неприятно, согласен. Но что поделаешь – а ля гер ком а ля гер. Ясно?

– Ясно.

– Ну и отлично. Будьте готовы. Сейчас начнется.

– Смотри, Роммель, у них кольца обручальные на пальцах.

– У-у-у… Ну, это все. Это даже не какая-нибудь блядь, это – идейная, уже и замуж за него выскочила.

– Сука такая.

– Ладно, мы ее сейчас так обработаем, что на нее вообще больше ни у кого никогда не встанет.

– Лучше бы конечно ее вообще… того…

– Ну-у-у… никто с этим не спорит. Ладно, жизнь покажет.

– Не повезло, бля, ха! Это называется оказаться не в том месте не в то время.

Один из пионеров вдруг громко сказал:

– На ловца и зверь бежит!

Парочка вздрогнула и стала озираться. Если негр еще въезжал и вертел своей курчавой головой, то его спутница уже оценила ситуацию. Скрываться смысла уже не было. Скины рассаживались уже прямо вокруг них.

– Этого пионера папаша в детстве порол мало. Что за манера ебасос разевать раньше времени! – зло прошипел Роммель.

Квас прошел и сел прямо напротив них, через сиденье, и стал наблюдать. У них на виду Сергей демонстративно и медленно снимал пряху. Теперь уже и негр въехал, что сейчас произойдет, и на его лице отразился такой ужас, какого Квас еще никогда ни у кого не видел. Губы его дрожали, большие бронзовые руки ходили ходуном. Пионеры переглядывались, ждали начала. Бабса не было, и Роммель решил взять инициативу на себя. Он медленно, чтобы не спугнуть раньше времени жертв, передвинулся к ним за спину. Квас заметил, что девушка держит негра за руку, и под ее ладонью, даже сквозь ткань куртки видно, вздрагивает его крупный бицепс. Тот молчаливый скин (они уже познакомились – его звали Артем) тихо сказал Роммелю:

– Погодите, мужики. Сейчас будет Лось, а потом перегон очень длинный – в самый раз.

– Отлично. Стоп-кран подержишь, ладно?

– Да без проблем. Только не облажайтесь – ниггер уж очень здоровый.

Совет был вроде смешон – ведь их было двенадцать человек. Однако шесть из них были пионерами, которые жались друг к другу, и вообще было похоже, что это их боевое крещение. Остальные шестеро были достаточно надежными и безжалостными бойцами, но одного надо обязательно поставить у стоп-крана, еще одного или двоих – на обеспечение, следить за пассажирами. Остается три или четыре человека, но если ниггер действительно здоровый, как буйвол, начнет всерьез защищать свою жизнь и свою даму, то могут возникнуть проблемы. Нет, они его, естественно, завалят, но это будет сопровождаться великим шумом и займет много времени. А возня в электричке – вещь тонкая: пространство замкнутое, удирать, в крайнем случае, особо некуда, и поэтому все должно быть быстро, аккуратно и по возможности тихо. Поезд отошел от станции – начали, поезд подошел к следующей – все уже кончено, все выскакивают на платформу и испаряются. Поэтому Роммель серьезно отнесся к совету Артема. С трех первых ударов этот ниггер должен завять, а с бабой кто-нибудь один разберется… Перемещения скинов вокруг негра были похожи на маневры частей армии перед вражеской цитаделью, старательно выбирающих удобные позиции перед всеобщим штурмом.

– Ну, ниггер здоровый, сука!

– Блин, главное, бабу не упустить.

– Ненавижу с бабами работать – сразу такой бздеж подымается.

– В тамбур ее, суку, надо тащить.

– Да ну, на хрен. Зачем? Прямо здесь давай.

– Ни хуя. Народ может возникнуть. Какой-нибудь, блядь, попадется гуманист, мать Тереза…

– Эксперт, блядь, какой-нибудь по правам человека. Нам сейчас лишний бздеж не нужен. В тамбур, а там мы ее быстро сложим.

Тут девушка, видимо, услыхав краем уха этот добрый диспут, надтреснутым голосом спросила:

– Ребята, вы что, и меня будете бить?

Квас весело усмехнулся. Прямо как в «Двенадцати стульях»: «Господа, неужели вы будете нас бить? – Еще как!!!» – диалог Кисы Воробьянинова и коварно обманутых Великим комбинатором васюкинских шахматных гениев.

Квас встал, прошелся мимо них, остановился и ласково сказал:

– Ну что вы, мадмуазель! Вас-то мы бить не будем. Вас мы будем у-би-вать!

Поезд начал притормаживать – Лось. Все приготовились – ну, сейчас понесется. Но тут взбалмошная подруга негра выкинула номер, который разом перечеркнул весь стройный ход операции. Хотя то, что наобещал ей Квас, она восприняла не особо серьезно, но все равно, убить не убьют, но ведь поколотят. Тоже не особо приятно. Поэтому как только поезд замер у платформы, она бросилась к окну, высунула голову из форточки и пронзительно заорала:

– На помощь!!! Милиция!!! Меня убивают бритоголовые!!!

Что тут началось! Полное замешательство. Огромный негр ударился в бега, прыгая через спинки сидений, как горный козел. Одни пионеры бросились наутек, других Квас и Сергей увлекли в погоню за негром. Девушка все больше и больше высовывалась наружу и продолжала голосить. Народ в вагоне заволновался. На перроне в темноте тоже было какое-то шевеление.

– Тихо, блядь, уроды! – бесновался Артем. – Никого же не тронем!

Боксер поймал за шкирку удирающего пионера.

– Назад, блядь! В окно, быстрее, смотри мусоров! – Боксер наподдал ему для ускорения, и пионерчик метнулся к окну.

Морковка сначала растерялся, ведь с началом воплей девушки он вдруг сразу оказался предоставленным самому себе. Но потом увидел, как Повар с криком «Умолкни, блядь!» ринулся с цепью на девушку. Морковка бросился ему на помощь. Дальше все шло рывками, с криком, матерщиной. Шумел вагон – здесь усиливался глас народа. Артем, вращая глазами и кидаясь из стороны в сторону, суля пассажирам страшные кары, пока еще удерживал их в повиновении. Но он был один и рычать на весь вагон долгое время, ясно, не мог. Девушку лупцевали Повар с Морковкой, один раз они уже умудрились выдернуть ее из окна, но она рванулась обратно и продолжала орать. Им это надоело, и они стали лупить ее уже по-настоящему.

– Пусть нас примут, сука, но ты сдохнешь, сдохнешь, сдохнешь!

Они опять вытащили ее из окна. Девушка трясла разбитой головой и орала уже от боли. Не очень чистая блондинистая грива сзади была уже полностью в яркой кровище.

– Чего встали, уроды? – заорал Повар на вернувшихся и остолбенелых пионеров. – Или сваливайте, или помогайте!

– Двое сюда, быстро! – уже почти визжал Артем, сцепившийся с кем-то из пассажиров. Какой-то смелый гуманист перешел к открытому бунту.

Звонко брызнуло стекло. Это Повар выбил его девушкой и подержал ее так, пока один из пионеров пару раз врубил ей пыром ботинка по животу. Девушка заорала.

– А-а, жжется, сука! Легла под черного, дрянь, лопай теперь!

Теперь уже Морковка дернул ее обратно, ободрав об осколки, и протаранил девушкой стену. Тут пионер схватил ее за волосы и рванул голову вниз, с силой выставив колено. Кто-то предупредительно распахнул двери и Морковка сильным тычком выкинул ее в тамбур. Туда же влетели Повар с цепью и Роммель. Тут только Морковка огляделся и увидел, что поезд трясется, как ни в чем не бывало, что никаких ментов нет, что пионерчик все еще торчит в форточке, что стоп-кран, паразиты, оставили без охраны, что Артем уже спокойно беседует с пассажиром, держащим платок у носа, что четверо пионеров так и стоят, раззявя рты, и что ниггера накрыли-таки где-то в середине вагона.

– Чего встали? – усталым голосом спросил пионеров Морковка. – Валите туда – ваши уже там работают…

Он не спеша направился в тамбур, откуда доносились смачные шлепки, вопли о пощаде и отрывистая матерщина Повара, заглушавшая лекцию Роммеля о сохранении чистоты расы, которую тот читал девушке в процессе нанесения телесных повреждений.

…Квас соскользнул, попытавшись одним махом перескочить через спинку скамьи, не удержал равновесия и ободрал голень об сиденье. Пожилой мужик в очках отшатнулся к окну. Квас в сердцах матюгнулся, ринулся вперед и опять голенью задел за угол скамьи. Баба выкинула штуку, а теперь атмосфера нервозности давила на всех, все шло как-то тупо, не по-русски. Квас присел на краешек скамьи, наблюдая за тем, как пионеры сигают через сиденья за черным, а Сергей мчится по проходу как ураган.

– Вы что, ребят, совсем с ума посходили? – испуганно и неуверенно спросил мужичок у окна.

– Успокойся, мужик. Все нормально. Тебя же никто не трогает, правильно? Ну и не лезь не в свое дело, сиди спокойно.

Негра наконец-таки нагнали. Он был ужасно здоров, и мелькавшие, как цепы, кулаки, не попадали ему выше лопаток. Негр дико орал, продираясь вперед через облепивших его пионеров. У хоровода, который водили пионеры вокруг негра, подскакивал и ругался Серега с заточкой, ловя момент для удара.

– Мужик, не лезь, понятно? Не доводи до греха! – Квас бросил эту фразу на бегу. Он бросился на помощь Сергею, раскрывая «бабочку». Пионеры мельтешили вокруг негра, кто-то уже умудрился заехать ему в нос, но Квас и Сергей бить по-серьезному не решались. Сзади со звоном лопнуло стекло, раздался женский вопль, и посыпались осколки. Взвизгнул кто-то из пассажиров. Квас обернулся на мгновение и увидел, что Морковка держит бабу в окне и как поднявшегося было пассажира в сером плаще и с газетой Артем короткой зуботычиной швырнул назад. Серега вроде уже расчистил пространство вокруг негра, но пионеры все лезли вперед – их охватила чертова новичковая лихорадка. Тут подвалили еще двое, посланные Морковкой, и теперь ни Квас, ни Сергей бить уже тем более не могли. Негр продолжал орать, и Квас, от отчаянья раздвинув грудью пионеров, врезал ему в ухо, зажав в кулаке сложенную «бабочку».

…Морковка врубил девушке пощечину. От удара она откинулась к двери. Роммель уже в который раз врезал ей ботинком в живот. Она вздрогнула, что-то внутри у нее хлюпнуло, и она стала оседать на пол. Повар ударом локтя пробил ее сцепленные на лице руки и, скорей всего, сломал ей нос. Тут девушка, кажется, поняла, что тот бритый парень в черном сказал, в общем-то, правду, что надо спасать себя. Она сдуру и завопила, что она беременная. Удары прекратились, а Роммель схватил ее за волосы, рванул так, что она опять заорала, и закричал ей прямо в лицо:

– Стой! От кого? Давай, блядь, отвечай, нет замены! От кого, сука?

– От него, да? – спросил Повар и пнул ее в бок. Она чего-то хмыкнула из-под пальцев, на которые свисали пряди вымоченных в крови волос.

– Нет?! А?! Что нет, сука? Пиздишь, блядь вонючая!

– Что у тебя на руке, паскуда?

Пионерчик, раньше стоявший молча в стороне, наконец, раскачался, подскочил к ней, крикнул: «Смерть врагам!» – и обрушил ей на затылок пивную бутылку. Повар дал ей ногой так, что ее голова с глухим стуком врезалась в стену тамбура, а потом за шиворот повалил на пол.

– Самое страшное преступление, – нагнувшись, сказал девушке Роммель, – это размывать генофонд нашей расы. Мы уничтожаем не тебя, а плавающий ген, который ты, проблядь, носишь в себе.

Потом принялись пинать.

– Белые шнурки есть? – спросил пионера Повар.

– Нет еще, – ответил пионерчик, тяжело дыша. Было ясно, что полученных впечатлений ему хватит надолго.

– Как зовут-то тебя?

– Вадим.

– О, тезка значит. Ну и как, не страшно?

– Немного.

– Все нормально. Когда-то ведь надо начинать.

– Сейчас будут тебе шнурки, – вмешался Роммель, отчаянно работая ногами.

…С великим шумом негра наконец-таки загнали между сиденьями к окну. Серега и Квас своими глотками, применяя политику кнута и пряника, рачистили себе место, и все шло к завершению, когда случилась непредвиденность. А эти штуки никогда не надо сбрасывать со счетов. Какая-то женщина лет тридцати с небольшим продралась сквозь восторженно гомонящую толпу пионеров и встала перед негром. Гомон разом смолк. По рядам бритых прошел шумный выдох – и настала тишина. Сразу вдруг стало слышно прерывистое дыхание пионеров, покашливание Кваса, прочищавшего саднившую глотку, шум радио из соседнего вагона, подозрительную возню в дальнем тамбуре. Женщина, достаточно аккуратно и стильно одетая, с короткой стрижкой светло-каштановых тщательно уложенных волос, молчала. Молчал негр, черной тенью возвышающийся за ее хрупкой фигуркой, ладонью ощупывая лицо и хлюпая разбитым носом, молчали бритые, затаили дыхание пассажиры.

– Что вы все на одного, как шакалы? – сказала, наконец, женщина. – Как вам не стыдно?!

– Ничего подобного, – вежливо прохрипел уже почти успокоившийся Квас. – Было бы их много – мы бы тоже напали.

Тут очнулся один из пионеров, вошедший в раж.

– А ну отойди, сука! – заорал он и бросился вперед. Сергей попридержал его.

– Ладно, хватит. Не стоит ее валить.

– Хватит, – поддержал друга Квас. – Мы же не мясники. Значит, не судьба. Успокойтесь. Он и так надолго запомнит.

– Ну, сука, а! Мы тебя еще достанем!

– Это твой второй день рождения, ниггер. Мы тебя еще накроем!

– Ладно, пошли его потаскушку попроведуем.

Сергей и два пионера остались для контроля ситуации. Пионеры развлекались тем, что грубо комментировали ухаживания гуманной дамы за изувеченной физиономией негра, предлагали ей у него отсосать и все такое, а Серега пошел из салона перекурить. Квас с остальными в этот момент уже подходил к противоположному тамбуру, у которого стоял побледневший бритый пионерчик лет четырнадцати. Квас подошел к разбитому окну, плюнул наружу, рукой в перчатке вытащил окровавленный осколок стекла.

– Что, сука уже сошла? – спросил он пионерчика. Тот помотал головой и указал на тамбур.

– А ты чего, первый раз, что ли?

– Ага…

– Ну и как? Пионерчик поморщился.

– Ну ладно, пошли, – Квас похлопал его по плечу. – Все замечательно. А ты как думал? Здесь все без дураков.

В тамбуре Квас увидел настоящую идиллию – скины курили, а подружка негра валялась у двери ничком, слабо ворочалась и стонала. Пол тамбура был обильно заляпан кровью.

– Эта, что ли?

– Она самая.

– Уже во как стемнело… – тоскливо сказал Роммель, прижавшись лбом к дрожащему окну. – А перегон здесь и вправду длинный, все никак не приедем.

– Артем где?

– Вон, с народом базарит.

Его окликнули. Артем вошел в тамбур, сплюнул на лежавшую.

– Ну как оно?

– Порядок. Сколько времени?

– Одиннадцать минут десятого.

– А начали когда?

– Часов в девять.

– Чего, на часы, что ли, никто не смотрел?

– Да нет как-то.

– Эта сука орала тут, что она беременная.

– Да ну?! Чего, серьезно, что ли? – Ну.

– Вот дрянь-то, а?! А чего она орала-то? Типа, не бейте меня, я беременна, что ли?

– Ну да.

– От дура-то.

– Чтоб у нее выкидыш был…

– Сильно вы ее?

– Сам посмотри.

Квас подошел, нагнулся, толкнул ее в плечо мыском ботинка.

– Ну, как ты? – и потом вдруг отскочил и с подскоком пнул ее пару раз в живот. – Ну, тужься, сука, тужься! Посмотрим, что за ублюдок из тебя вылезет.

– Квас разжигает межнациональную рознь! – хохотнул Роммель.

Засмеялись.

– Ни хрена. «Ублюдок» – научный термин. Введен Дарвином для обозначения продукта смешанного брака. Классику надо читать, деревня. Ба-бах – это уже в голову. – Подстилка черномазая, чтоб ты сдохла!

Пионерчик, который в первый раз, решился и попрыгал на ней немножко."

Я вот честно на протяжении 15 страниц так и не услышал чем конкрентно плоха эта затея.

А чернильники тогда должны так же страдать? И им так же нужно ломать жизнь? Что это за двойные стандарты?

Тогда логично этим бы занятся девушкам патриотически настроенным, не так ли? А вообще не находите, что чернильников намного меньше, чем чернильниц?