Великая Победа, февраль 45-го...

Артем Ивановский, Столетие.Ru

03.05.2011


Почему маршал В.И. Чуйков считал, что наши войска могли взять Берлин на три месяца раньше? …

Двенадцатого января 1945 года началась Висло-Одерская наступательная операция Красной Армии. Согласно замыслу Ставки Верховного Главнокомандования, целью операции был разгром немецких войск в междуречье Вислы и Одера, что создавало необходимые стратегические предпосылки для нанесения удара по Берлину и окончательного сокрушения фашистской Германии.

В первый же день проведения Висло-Одерской операции наши войска добились значительных успехов. Немецкая оборона по линии Вислы была взломана и подвижные части Красной армии устремились в прорыв на оперативную глубину. Немецкий генерал Курт Типпельскирх вспоминал: «Удар был настолько сильным, что опрокинул не только дивизии первого эшелона, но и довольно крупные подвижные резервы, подтянутые по категорическому приказу Гитлера совсем близко к фронту. Последние понесли потери уже от артиллерийской подготовки русских, а в дальнейшем в результате общего отступления их вообще не удалось использовать согласно плану».

Наступление советских войск развивалось стремительно и неудержимо. Особенно крупного оперативного успеха достиг 1-й Белорусский фронт (командующий - Маршал Советского Союза Г.К. Жуков): 31 января 1945 года передовые подвижные части 5-й ударной армии с ходу форсировали Одер и захватили плацдарм в районе Кинитц - Нойендорф - Рефельд.

От этого плацдарма, весьма удобного для развития крупномасштабного наступления, до Берлина оставалось всего 70 километров.

Какова же была в тот момент обстановка на берлинском направлении? Следует отметить, что германское верховное командование изначально совершило самоубийственный просчет: главные ударные силы вермахта в момент генерального наступления советских войск оказались скованы затяжными и бесперспективными боями на Западе. Начальник Генерального штаба вермахта Гейнц Гудериан, точно предвидевший наше наступление, так и не смог добиться своевременной переброски войск на берлинское направление, о чем он оставил убедительное свидетельство в своих воспоминаниях: «Большую опасность представляло собой противодействие Йодля моим требованиям перебросить основные силы на восток. Йодль видел, что Арденнское наступление увязло, но считал, что продолжение атак в неожиданных для противника местах приведет к ряду локальных побед, которые в итоге сломят западных союзников». Примечательно, что за считанные дни до начала Висло-Одерской наступательной операции советских войск группа армий «Центр» осталась без резервов. Как вспоминал Гудериан: «25 декабря Гитлер, не поставив меня в известность, приказал перебросить эсэсовский танковый корпус Гилле из района севернее Варшавы, где он находился за линией фронта к качестве резерва группы армий, в Венгрию. Такой безответственный шаг еще более ослабил наш и без того растянутый фронт и привел меня в совершенное отчаяние. Лишь двенадцать с половиной дивизий остались на весь 1200-километровый фронт».

Более того, даже после начала советского наступления на Берлин в Ставке фюрера не было принято решение о немедленном усилении немецкой группировки на берлинском направлении. По свидетельству начальника оперативного отдела ОКВ Вальтера Варлимонта: «Когда противник подтянул крупные резервы на борьбу с прорывом немецких войск в Эйфеле, в Ставке решили провести наступление в Эльзасе. Прежде, чем эта наступательная операция (кодовое название «Северный ветер») началась, Гитлера долго не могли заставить прийти к выводу, что продолжение операции в Арденнах не имеет перспектив на успех. Всякое продвижение в Эльзасе тоже вскоре застопорилось. Только 16 января 1945 года Гитлер признал, что всем его амбициозным планам на Западе пришел конец».

Однако главный ударный кулак - 6-я танковая армия СС Зеппа Дитриха - в середине января начала передислокацию в Венгрию для подготовки к наступательной операции в районе озера Балатон. Таким образом, Берлин остался открытым для удара советских войск, уже вышедших на Одер.

Советское командование ясно видело открывавшиеся широкие перспективы для дальнейших действий войск на берлинском направлении. 28 января 1945 года штаб 1-го Белорусского фронта направил в войска следующие указания: «Военным советам всех армий, командующим родами войск и начальнику тыла фронта. Противник перед 1-м Белорусским фронтом каких-либо крупных контрударных группировок не имеет. Противник не имеет и сплошного фронта обороны... Задачи войск фронта - в ближайшие 6 дней активными действиями закрепить достигнутый успех, подтянуть все отставшее, пополнить запасы до 2-х заправок горючего, до 2-х боекомплектов боеприпасов и стремительным броском 15-16 февраля взять Берлин». Интересно, что двумя днями ранее штаб фронта направил в Ставку ВГК предварительные расчеты планируемых в феврале наступательных операций. Суть их сводилась к следующему: 30 января 1945 года войска должны выйти на рубеж Ландсберг - Грец, подтянуть тылы и 1-2 февраля форсировать Одер. Далее предполагалось развивать непрерывное наступление с целью обхода Берлина главными силами фронта в северо-западном направлении. При этом войска левого крыла должны были нанести удар непосредственно по столице Германии. 27 января Ставка ВГК утвердила предложения Военного Совета 1-го Белорусского фронта.

28 января свои соображения о дальнейшем ходе действий на берлинском направлении отправил в Москву командующий 1-м Украинским фронтом Маршал Советского Союза И.С. Конев. Замысел командования фронта предполагал разгром бреславльской группировки противника, обход Берлина в юго-западном направлении и достижение к исходу 25-28 февраля линии реки Эльба. Правому крылу войск фронта ставилась задача во взаимодействии с левым крылом 1-го Белорусского овладеть столицей Германии.

Итак, в результате блестящего проведения Висло-Одерской наступательной операции наши войска создали необходимые предпосылки для нанесения решающего удара по врагу. Путь на столицу фашистской Германии был открыт. Немцы ничем не могли заткнуть зияющие дыры в своей обороне на главном стратегическом направлении. А советские войска на Берлин не пошли. Почему?

Если перед фронтом войск Жукова противник не располагал крупными силами, то над их правым флангом, из Восточной Померании, угрожающе нависала группа армий «Висла». В её составе находились 2-я и 11-я немецкие армии. Поскольку 1-й Белорусский фронт к тому времени продвинулся далеко на запад, а 2-й Белорусский увяз в Восточной Пруссии, правый фланг войск Жукова растянулся более чем на 300 километров. Начальник Генерального штаба вермахта Гудериан предлагал провести наступательную операцию против 1-го Белорусского фронта: «С учетом общей ситуации я решил попросить Гитлера атаковать русский клин, достигший Одера на участке между Франкфуртом и Кюстрином; этот клин был все еще уязвим с флангов, если напасть с юга - с линии Глогау-Губен и с севера - с линии Пиритц-Арнсвальде. Я надеялся таким образом защитить столицу и внутренние районы Германии». Советское командование ясно видело угрозу фланговых ударов противника. Генерал армии С.М. Штеменко вспоминал: «Генеральный штаб получил сведения о намерении немецко-фашистского командования воспользоваться невыгодным при обороне положением выдвинувшихся вперед армий 1-го Белорусского фронта и отсечь их встречными ударами на юг - из района Арнсвальде в Померании и на север - с рубежа Глогау-Губен в Силезии. Ставка, Генштаб, Военные советы фронтов снова и снова сопоставляли наши возможности с возможностями противника и в конечном счете пришли к выводу: не накопив на Одере достаточных сил, мы не можем бросить свои армии на столицу Германии. Риск в данном случае был неуместен». В итоге было принято решение отложить наступление на Берлин. Главные силы 1-го Белорусского фронта были перенацелены на Восточную Померанию.

В 1965 году были опубликованы воспоминания Маршала Советского Союза В.И. Чуйкова, вызвавшие ожесточенную полемику среди ведущих полководцев Великой Отечественной войны. Предметом полемики стало безапелляционное заявление Чуйкова о том, что наши войска упустили возможность взять Берлин в феврале 1945 года и тем самым закончить войну на 2-3 месяца раньше. Маршал Чуйков, в то время командовавший 8-й гвардейской армией 1-го Белорусского фронта, утверждал, что решение Ставки прекратить наступление на главном стратегическом направлении и перенацелить в решающий момент войска на удар по немецкой группировке в Восточной Померании было огромной и непоправимой ошибкой.

«Что касается риска, - писал Чуйков, - то на войне нередко приходится идти на него. Но в данном случае риск был вполне обоснован». Излишне говорить о том, какую бурную реакцию вызвала эта публикация со стороны Жукова, Штеменко и ряда других советских военачальников.

Несомненно, вопрос о взятии Берлина в феврале 45-го далеко не закрыт. Для ответа на него, прежде всего, следует объективно разобраться в обстановке, сложившейся в тот момент на берлинском направлении. Что же там происходило?

В своих воспоминаниях маршал Жуков отмечал: «В первых числах февраля стала назревать серьезная опасность контрудара во фланг и тыл со стороны Восточной Померании по выдвигавшейся к Одеру группировке 1-го Белорусского фронта». Понятно, что при проведении подобной операции решающее значение имел фактор времени, которое работало на нас. Начальник военной разведки генерал Гелен докладывал Гудериану, что на Одер ежедневно прибывают по четыре русские дивизии. Но из-за разногласий с Гитлером и чехарды в командовании группы армий «Висла» начальник немецкого Генштаба драгоценное время потерял. Немцы смогли подготовиться к наступлению только 16 февраля. Но к тому времени войска 1-го Украинского фронта успешно осуществили превентивную операцию - Нижне-Силезскую. Генерал армии Штеменко отметил: «Нижне-Силезская операция 1-го Украинского фронта с самого ее начала развивалась очень успешно. Район Глогау был очищен от противника. После этого задуманный немецко-фашистским командованием встречный удар получиться уже не мог, поскольку враг безвозвратно потерял здесь исходные рубежи, а его силезская группировка потерпела серьезное поражение».

Сделаем первый важный вывод. Весь замысел Гудериана был основан на идее срезать русский клин на Одере двумя ударами по сходящимся направлениям. С разгромом в районе Глогау идея такой операции теряла смысл. Без поддержки со стороны ударной группировки из состава группы армий «Центр» не могли быть успешны действия ударной группировки группы армий «Висла». Конечно, сама по себе группа армий «Висла» представляла собой серьезную силу. Советское командование с этим считалось и принимало меры. Какие? Вполне адекватные, что ясно видно из воспоминаний маршала Жукова: «Для того, чтобы оградить главные силы фронта, выдвигавшиеся к Одеру, от возможных ударов противника со стороны Восточной Померании, было решено развернуть фронтом на север 3-ю ударную армию, 1-ю армию Войска Польского, 47-ю, 61-ю армии и 2-й гвардейский кавкорпус». Причем ниже, полемизируя с Чуйковым, Жуков утверждал, что «можно было бы пустить обе танковые армии и 3-4 общевойсковые армии на Берлин... но противник ударом с севера легко прорвал бы наше прикрытие». А ведь в это самое прикрытие входили четыре армии. Разве воины героической 3-й ударной и гвардейцы-кавалеристы позволили бы врагу легко прорваться?

Все точки над «и» в данном вопросе поставил контрудар, все-таки предпринятый немцами 16 февраля 1945 года. Однако Гудериан поставил перед своими войсками куда более скромную задачу: «Предпринять локальное наступление из района Арнсвальде с целью занять Померанию и восстановить сообщение с Западной Пруссией». То есть, непосредственно на берлинском направлении угрозы советским войскам уже не было. Но из-за растянутости правого фланга 1-го Белорусского фронта немцам удалось отбросить наши войска на 12 километров к востоку. Именно в этот момент советским командованием была совершена непоправимая ошибка: локальный успех немцев заставил штаб фронта принять решение о переходе к обороне на берлинском направлении и переброске главных сил на север для проведения наступательной операции в Восточной Померании. Заметим, что к исходу 18 февраля наступление немцев захлебнулось в нашей стойкой обороне. И в дальнейшем немцы уже не решались пробовать её на прочность.

Снова возникает вопрос: зачем понадобилось поворачивать главные силы 1-го Белорусского фронта для наступления в Померании, если выделенные в прикрытие войска были вполне способны сдержать противника?

В распоряжении командующего фронтом имелись не входившие в прикрытие 2-я гвардейская танковая, 5-я ударная, 33-я, часть сил 69-й, 8-й гвардейской и 1-гвардейской танковой армий. Что помешало собрать их в ударную группировку и бросить на открытый для удара Берлин?

Прежде всего, на завершающем этапе войны постоянно нарастала тенденция влияния большой политики на военные решения. Об этом прямо писал в мемуарах генерал армии Штеменко: «Именно в это время руководство фашистской Германии нащупывало почву для заключения сепаратного мира с США и Англией и плело интриги с целью поссорить союзников. В такой обстановке, накладывавшей особую историческую ответственность за каждое решение, риск был неуместен. Политические последствия в случае неудачи на завершающем этапе войны могли оказаться для нас непоправимыми».

Большая политика дамокловым мечом висела над Красной армией весь период войны. И с особой очевидностью это проявилось под Берлином в феврале 45-го. Поэтому Восточно-Померанская операция была предпринята скорее под влиянием политических, нежели военных мотивов. Красноречивый факт: 8 февраля 1945 года временно исполнявший обязанности начальника Генштаба маршал А.М. Василевский направил командующему 2-м Белорусским фронтом маршалу К.К. Рокоссовскому директиву с указанием выделить часть сил из состава войск фронта для действий непосредственно в Померании. По решению Ставки командующий передал 3-му Белорусскому фронту для продолжения борьбы с группой армий «Север» 5-ю гвардейскую танковую, 3-ю, 48-ю, 50-ю армии и 8-й гвардейский танковый корпус. С оставшимися силами - 2-й ударной, 65-й и 70-й армиями - Рокоссовский должен был незамедлительно нанести удар по немецким войскам в Восточной Померании. Кроме того, в усиление 2-го Белорусского фронта из резерва Ставки ВГК передавалась 19-я армия. На этот ключевой просчет Верховного Главнокомандования указывал в своих «скандальных» мемуарах маршал Чуйков: «Если мы объективно оценим силу группировки войск гитлеровцев в Померании, то убедимся, что с их стороны любая угроза нашей ударной группировке на берлинском направлении вполне могла быть локализована войсками 2-го Белорусского фронта».

Следует упомянуть еще одно существенное обстоятельство.

Острые разногласия, неизбежно сказывавшиеся на ходе боевых действий, имели место не только в немецкой, но и в советской Ставке.

Как отмечал генерал армии Штеменко: «26 января 1945 года Генштаб получил решение командующего 1-м Белорусским фронтом о безостановочном наступлении на Берлин. Днем позже поступило аналогичное решение командующего 1-м Украинским фронтом. Генштаб беспокоила лишь одна деталь: разграничительная линия между фронтами, установленная по рекомендации маршала Жукова, фактически оттирала 1-й Украинский фронт к югу от Берлина, не оставляя ему никакого окна для удара по германской столице. Получалась явная несуразица: с одной стороны утвердили решение Конева - правым крылом наступать на Берлин, а с другой - разграничительную линию, которая не позволяла это сделать. Маршал Конев очень разволновался по этому поводу... Эта проклятая разграничительная линия не давала нам покоя больше двух месяцев».

Советское командование осознало свою ошибку два месяца спустя. Маршал Жуков не оставил на этот счет никаких сомнений. Когда 2 апреля 1945 года в Ставке обсуждался план Берлинской операции, между ним и Сталиным состоялся следующий разговор:

« - 1-й Белорусский фронт может начать наступление не позднее чем через две недели. 2-й Белорусский фронт, по всем данным, задержится с окончательной ликвидацией противника в районе Данцига и Гдыни до середины апреля и не сможет начать наступление одновременно с 1-м Белорусским.

- Ну что же,- сказал И.В. Сталин,- придется начать операцию, не ожидая Рокоссовского.

Выходило, что 1-й Белорусский фронт должен был в первые, наиболее напряженные дни наступать с открытым флангом, без оперативно-тактического взаимодействия с войсками 2-го Белорусского».

При этом, как отмечал Жуков «группа армий «Висла», оборонявшаяся по Одеру, прикрывала подступы к Берлину с севера и северо-востока». То есть, двумя месяцами позже в практически схожей ситуации было принято решение наступать. Аналогичное решение могло быть принято и в феврале 45-го.

Пока главные силы 1-го Белорусского фронта занимались ликвидацией группы армий «Висла», а главные силы 1-го Украинского втянулись в долгий кровопролитный штурм чрезвычайно сильно укрепленной крепости Бреслау, немцы создавали на берлинском направлении и самом Берлине мощные оборонительные рубежи. Усиливалась их войсковая группировка.

За февраль-март немцы перебросили для обороны Берлина 10 одних только дивизий Ваффен СС, в составе которых находилось около 70 тысяч хорошо вооруженных и подготовленных бойцов, намеренных сражаться не просто упорно, а фанатично.

Именно поэтому штурм Берлина в апреле 1945 года обошелся нашим войскам такой дорогой ценой...

На мой взгляд, прав был Маршал Советского Союза В.И. Чуйков: «Берлином можно было овладеть уже в феврале. А это, естественно, приблизило бы и окончание войны».

http://www.stoletie.ru/territoriya_isto ... -05-02.htm

Почему они ненавидят Победу?

Арсений Замостьянов, Литературная газета

04.05.2011

УПРАЗДНИТЕЛИ ПРАЗДНИКА

Для меня это главный и единственный государственный праздник. Понятие «Победа» вмещает всё лучшее, что было и есть в судьбе России, - от сражений князя Святослава до орбитальной станции «Мир». Россия - воинская держава, и наш уклад не бандитский, не флибустьерский, а именно армейский. Фронтовики Великой Отечественной отстояли для нас и Александра Невского, и Пушкина, и Мусоргского, подарили будущее с Гагариным, Свиридовым и Сухомлинским... Не было в истории страны лучшего дня, чем 9 мая 1945 года. День Победы - праздник семьи, праздник народа и праздник государства. Свет от почерневших фотографий молодых дедов в семейных альбомах переходит в сияние погон нынешних молодых офицеров. На этом фундаменте стоит и стоять будет русская земля. Разве удивительно, что господа, желающие уничтожения государства Российского, в последние годы выбрали предметом глумления и ехидства именно Победу? В стремлении оплевать, затушить вечный огонь Победы едины нашенские поклонники Адольфа Гитлера и Исайи Берлина, Генриха Гиммлера и Маргарет Тэтчер, «нацисты» и «толерасты». Они атакуют Победу взвинченно, яростно: идея 9 Мая для них - Карфаген, который нужно разрушить. Поэтому и у неонацистов, и у либералов-западников голоса срываются от ненависти, когда они говорят: «Какое ещё героическое прошлое? СССР сам развязал Вторую мировую войну, поделив с Гитлером Европу и оккупировав несколько стран, в том числе и Прибалтику, где тут героизм? Или героизм в том, что мы Гитлера, с которым сначала вместе делили Европу, потом завалили собственными трупами?» И это не «кочка зрения» одинокого эксцентрика, подобные цитаты можно приводить километрами, так мыслят многие.

Берлин. 2 мая 1945-го. Тысячи пленных...; Анатолий МОРОЗОВ

Они-то уж постараются испортить праздник и будут подкладывать нам свинью под разными соусами. Попытаемся воспроизвести это разнообразное меню:

1. Разыграть смущение, отдать дань уважения фронтовикам и... в праведном гневе внушить властям и публике, что стыдно отмечать этот праздник тем, кто не причастен к Победе. Вот пока живы фронтовики - необходим и праздник, а без них мы просто не имеем морального права, мы просто не достойны отмечать день Победы. Наш удел - хеллоуин.

Как будто Воскресение Христово - праздник лишь для тех, кто лично присутствовал в Древней Иудее... Так изящно приласкать и оплевать фронтовиков способны только истинные интеллигенты, которым не терпится взяться за руки, чтобы не пропасть поодиночке.

2. Напирать на гуманизм. В конце концов война - это ужас, ужас и ещё раз ужас. Да, для миллионов советских людей тот день - 9 мая 1945 года - стал самым счастливым в жизни. Но мы-то знаем, сколько жертв было отдано за Победу. Что уж тут праздновать? Достаточно устроить день скорби. Не красный, а чёрный день календаря... А для праздничной радости у нас есть хеллоуин.

3. Вариант политкорректный. Забудем о Великой Отечественной. Это советская пропаганда. СССР заигрывал с Гитлером и Риббентропом, был даже союзником рейха! Весь мир признаёт мудрость мужественного британского аристократа Черчилля, отважно принявшего бой с нацизмом. Переиграла Гитлера и американская экономика, построенная на принципах рыночной конкуренции. Нет никакой Великой Отечественной, но есть Вторая мировая война, есть память о трагедии холокоста, под этим углом и будем отмечать вместе со всем цивилизованным миром (а никак не с прогрессивным человечеством!) день 8 мая - Победу в европейском измерении. Перепевая эту мелодию, можно освоить немало международных грантов.

4. Вариант власовский. Великая Отечественная была продолжением Гражданской. Власовцы в белых ризах боролись против кровожадных комиссаров... Из русского народа апокалиптически настроенные «белые» господа создают образ вечной жертвы - и это очень удобная прелюдия для окончательного развала страны. Но этим декадентствующим националистам нисколько не дорога реальная Россия, для них существует некая Россия-мечта, Россия-химера, а подлинную историю своего народа они презирают.

5. Соус для правдоискателей. Скучно жить в контексте советского мифа, хочется смуты - душевной, а потом и площадной! На войне у каждого была своя правда, и Победа вовсе не является национальной идеей. У них - Хатынь, у нас - Катынь. Вы видите так, мы видим эдак - давайте спорить! Незыблемые ценности - это тоталитаризм. Вот, например, почему тысячи советских граждан стали воевать против Сталина, против СССР - это же беспрецедентный случай в истории войн! Так давайте откроем дискуссию, чтобы стоял над страной проливной дождь из слюны спорщиков!

6. Банальный антисоветизм в стиле девяностых. Праздник отмечать нужно, но потише и с покаянными трелями вместо бравурных маршей. Сталин проиграл войну летом 41-го, а выиграл народ вопреки Сталину, вопреки партии... Можно ещё поговорить о том, что наше государство отвратительно, а народ простоват, но в целом неплох. Он-то и побеждал - вопреки страшному государству, которое ничем не лучше гитлеровского...



РАСЧЁТЛИВАЯ НЕПРАВДА

У них в запасе полна коробушка расчётливой неправды. Скажем, один доктор филологических наук, профессор, известный литературный критик, недавно заявил: Сталин виноват в победе Гитлера! В 1933 году он запретил коммунистам блокироваться с социал-демократами, а в сумме они получили бы больше голосов, чем национал-социалисты. Дальше профессор привёл ещё более фантастический аргумент: немецкие коммунисты по директиве Сталина якобы проголосовали за «канцлерство» Гитлера... Эх, Геннадий Григорьевич, с тем же успехом можно заявить, например, что Пушкин в лицее читал тайком «Преступление и наказание» Достоевского. Никакого голосования «за Гитлера» в рейхстаге не было. И уж, конечно, коммунисты никогда его не поддерживали. А что касается межпартийных отношений - на самых удачных для себя выборах из трёх кампаний 1932-1933 годов, в ноябре 1932-го, социал-демократы и коммунисты в сумме набрали 37 процентов. Гитлеровская NSDAP действительно получила меньше - 33. Но с партией фюрера блокировались ещё две «правые» парламентские партии - Германская национальная и Баварская народная партии. А как можно забыть про влиятельную партию Центра, многие члены которой уже в 1933-м перешли в NSDAP? Не замечать эти партии - значит подтасовывать факты. Коммунистическая партия Германии была единственной последовательно антигитлеровской силой. Блокировка с социал-демократами могла разочаровать часть избирателей обеих партий, и этого тоже нельзя не учитывать. Так что не у Сталина в руках были ключи к Рейхстагу, а у последовательных врагов Советского Союза - у крупной немецкой буржуазии.

Другой филолог недавно сокрушался, что в истории войн никогда не было такого феномена, как власовцы, - свои, воевавшие против своих. Да вся история войн со времён Кира и Александра Македонского на том и стоит, что инициатива агрессора, великого завоевателя, гипнотизирует, привлекает на свою сторону всё новые и новые племена... Во всех странах Европы, кроме Великобритании и СССР, патриотические силы оказались слабее прогерманских. Удивительно не то, что тысячи людей переметнулись на сторону сильного врага. Удивительно, что удалось сохранить единство страны и оказать героическое сопротивление, которое завершилось победой. Гитлер только и рассчитывал на распад Советского Союза, но сталинская политическая система устояла: твёрдым оказалось её партийное ядро. В современных учебниках истории не пишут, что каждый третий из погибших на фронте был членом ВКП(б). Год назад, когда демократическая общественность попыталась устроить травлю Владимира Ивановича Долгих, звучали презрительные комментарии: «Да он же на фронте был политруком!» Кажется, они готовы повторить клише гитлеровской пропаганды: «Бей жида-политрука...» А ротные политруки 1941-го - такие, как Долгих, - почти все полегли, защищая Родину. И Владимир Иванович был демобилизован по тяжёлому ранению... Вдумаемся в эти факты и, может быть, поймём, почему под ударом лучшей армии мира не распалась страна, почему Межиров написал своё «Коммунисты, вперёд!», почему нынешние сторонники расчленения России так ненавидят Победу...

МОДЕРНИЗАЦИЯ СОЗНАНИЯ

В последние годы государство Российское декларирует приверженность патриотическим ценностям. В школах разворачиваются программы патриотического воспитания, всё чаще мы слышим о «днях воинской славы» - их у нас уже почти два десятка. Но как тогда понимать недавнюю инициативу участников одного из консультативных кремлёвских органов? Совет по развитию гражданского общества и правам человека при Президенте РФ - пожалуй, слишком длинное и официозное название. По привычке футбольного болельщика я буду называть этих либеральных бомбардиров клубом Федотова. Этот почтенный клуб предложил учредить общенациональную государственно-общественную программу «Об увековечении памяти жертв тоталитарного режима и о национальном примирении». Любят, любят в клубе Федотова длинные формулы. Если уж программа, то «общенациональная государственно-общественная» - внушительно и солидно. Цель программы - прижать к земле и добить прикладом русского человека. Для этого необходима интервенция, как в Германии в 1945-м. Правда, такие положения клуб Федотова не декларирует, а только подразумевает.

А открыто они предлагают «модернизировать сознание российского общества через признание трагедии народа времён тоталитарного режима». Услышали словечко - «модернизировать»? Два года назад они бы написали иначе, нашли бы глагол поточнее. Но в наше время ясноглазые господа козыряют «модернизацией» через слово, будь то разговор о политике Ярослава Мудрого или творчестве Пушкина. Этот термин - знак ясноглазой лояльности, ловкий реверанс. Я слыхал, что участники «консультативного совета» вместо слова «обед» нынче говорят: «модернизация желудка». Вот так вальяжные профессора, задрав штаны, начинают бежать за конъюнктурой, теряя запонки и галстучные броши, а потом учат нас «свободе».

«Консультанты» намерены создать пропагандистскую империю, которая воспитывала бы в гражданах России чувство вины, ощущение стыда за историю ХХ века, которая, по мнению клуба Федотова, была катастрофой. Любопытно, что они (вестимо, сторонники свободы творчества!) собираются издавать учебники и книги, директивно управляя их содержанием. Ведь они заранее решили, что в этих книгах будет анафема советскому прошлому. Другой прожект клуба Федотова - «установить запрет для государственных служащих в отношении публичного отрицания или оправдания преступлений тоталитарного режима». Того самого режима, который завоевал для нынешней России, например, высокий статус в ООН. Вместе с тоталитаризмом они рады бы освободить Россию и от ядерного оружия, и от Сибири с её сокровищами...

Конечно, на пути к «маленькой компактной европейской стране» им мешает эпический культ Победы, и поэтому они собираются зачистить идеологическое поле от всяческой героики. СССР в соответствии с европейскими фальсификациями истории предстаёт виновником Второй мировой войны.

Представляю себе растерянность наших педагогов: только что возвращались к патриотическим ценностям, писали сочинения к Дню Победы - и вдруг консультанты самого президента предлагают за Победу каяться... Вместо памятников победителям - «Издание Указа или Закона, предусматривающего создание во всех крупных городах и крупных населённых пунктах (по крайней мере до уровня райцентров) памятников жертвам репрессий». До сих пор нас объединяла идея Победы, а «консультанты» навязывают идеологию поражения. Для пущего впечатления они не жалеют чёрной краски, замазывая русский советский ХХ век. Неудивительно, что на Победу они смотрят глазами власовцев.

ИНДУСТРИЯ ПОКАЯНИЯ

Что нам предлагают?

Вместо победной героики - заунывная поэтизация поражений. Вместо славы - стеклянные бусы, химеры... Вместо воинских традиций - странные (в духе скопческих сект) мистерии всенародного покаяния. Вообще-то покаяние - это исповедь, обличение своего греха. А нам предлагают называть покаянием обличение дедов и прадедов. Получается покаяние с больной головы на здоровую, покаяние, в котором исповедь подменена гордыней. Ведь, обличая дедов, мы самодовольно возвышаем себя - ах, какие мы высокодуховные и правозащитные! А больше нам и каяться не за что, как только за советское прошлое...

Однако это не покаяние, а глумление! Нам не за дедов нужно каяться, а перед дедами - за себя и за клуб Федотова. Мои деды - фронтовики, коммунисты, - безусловно, были чище меня душой. Каяться за них было бы дьявольским лукавством. Если каждый из нас вспомнит своих отцов и дедов - не сомневаюсь, что ответом на предложения «федотовцев» будет одно слово - «Демагогия!». Приведу слова патриарха Кирилла: «Призывы ко всеобщему покаянию за то, что не совершало нынешнее поколение, - есть призывы лукавые, потому что Сам Бог, вернув нам наши святыни, показал, что Он простил наш народ».

Но правозащитникам нужна индустрия глумливого покаяния. И они официально предлагают нам обзавестись государственным праздником, который поименовали опять-таки не в спартанском стиле: «День памяти жертв гражданской войны и национального примирения». Название двусмысленное, но честное: у такого национального примирения действительно будет немало жертв.

http://www.lgz.ru/article/15999/