В среде мировой интеллектуальной элиты модно поносить «Американскую культуру», причём особенно усердствуют в этом наши доморощенные интеллектуалы. Но традиционные интеллектуальные элиты теряют свою релевантность и им на смену приходят когнитивно-практические элиты, представленные такими фигурами как Билл Гейтс, Стивен Спилберг, Мадонна или наши наиболее успешные политики – люди, которые могут угадывать или создавать популярные желания, переделывая себя, если необходимо. Современная американская культура – самая могущественная в истории и самая разрушительная из соперничающих культур. В то время как некоторые культуры, такие как восточно-азиатские, способны выдерживать натиск с помощью адаптивного поведения, большинство культур не способны. Суть гения, секретного оружия американской культуры состоит именно в том, за что её презирают элиты – в её подлинной народности. Она подчёркивает комфорт и удобство – простоту – и генерирует удовольствия для масс. Мы есть мечта Карла Маркса и его кошмар.

Светские и религиозные революционеры нашего столетия (20-го – пер.) делали одинаковую ошибку, воображая, что рабочие всего мира или верующие просто не могут дождаться вечера, чтобы скорее прийти домой и начать изучать Маркса или Коран. На самом деле и Джон Сикспэк и Иван Типичный и Али Куат предпочтут «Бэйвотч». Америка поняла это и сумела блестяще применить своё знание. Наше культурное могущество нанесёт ущерб тем культурам, которые не сможет подорвать. Не существует «достойного соперника» в культурной (или военной) области. Наша культурная империя привлекает всё больше мужчин и женщин повсюду. И они платят за привилегию потери иллюзий.

Американская культура подвергается критике за непостоянство, за свою «одноразовую» продукцию. Но в этом её сила. Все предыдущие культуры пытались найти идеал, достигнув которого, можно было бы пребывать в состоянии статического совершенства. Американская культура есть культура средств, а не цели, - динамический процесс, который создаёт, разрушает и опять создаёт. Если неустойчивы наши труды, то таковыми являются и величайшие дары жизни – страсть, красота, прозрачность света в зимний полдень, да даже и сама жизнь. Американская культура – живая.
Яркость, жизненность находят отражение в нашей военной силе; мы не ищем ультимативных решений – только постоянное улучшение. Все предшествующие культуры как в общем так и в военном плане стремились достигнуть идеальной формы жизни и зацементировать её. Американцы, как в форме, так и без, всегда предпочитали перемены (отдельные индивидуумы им противились, и их консерватизм был здоровым ограничением национальных крайностей и излишеств). Американская культура есть культура бесстрашных.

Наша культура также является первой, действующей на включение, а не на исключение. Фильмы, наиболее презираемые интеллектуальной элитой, - показывающие крайнюю жестокость и самый откровенный секс – есть наше самое популярное культурное оружие, покупаемое или тиражируемое пиратским способом повсюду. Американские боевики, часто в ужасных копиях, доступны от Верхней Амазонки до Мандалая. Они даже более популярны, чем наша музыка, потому что их легче понимать. Боевики со Сталлоне, Шварценеггером и Чаком Норрисом основаны на визуальном нарративе и не требуют диалога для понимания основного сюжета. Они работают на уровне универсального мифа, претекста, обращаясь к наиболее фундаментальным импульсам (тем не менее мы ещё не произвели фильм такой же жестокий и беспощадный как «Илиада»). Они изображают героя, злодея, женщину которые побеждают или проигрывают, а также насилие и секс. Жалуйтесь хоть до конца света – это продаётся. Растущая популярность заграницей банального сериала «Рембо» говорит о человеческой природе гораздо больше, чем целая библиотека философской литературы.

Когда мы говорим о мировой информационной революции, эффект видеообразов является более быстрым и интенсивным чем эффект компьютера. Образ впечатывает текст в массовое сознание, в то время как компьютер остаётся текстуальным продуктом, требующим особых навыков: компьютеры обозначают границу зоны привилегированных. Мы используем технологии, чтобы расширить наше богатство, власть и возможности. Удел остальных – поп-культура. Если религия это опиум для народа, то видео – его крэк кокаин. Когда мы и они сталкиваемся – они шокируют нас своей жестокостью, но статистически мы побеждаем.

Чем больше человеческих существ будут подавлены информацией или разорены воздействием информационных технологий, тем быстрее насилие будет возрастать. Жертвы информации часто не будут видеть иного выхода. Работа будет становиться всё более умственной, и те кто не сможет найти место будут реагировать отрицанием разума. Мы увидим страны и континенты, разделённые на бедных и богатых по тенденциям отличных от таковых в 20-ом веке. Развивающиеся страны не смогут существовать за счёт индустрии, так как всегда будет находиться страна, готовая предложить более дешёвый труд. Неимущие будут ненавидеть и пытаться атаковать имущих. И нас в США будут продолжать воспринимать как предельно имущих. Страны будут бороться за преимущества или реванш, в то время как их общества будут кипеть. Из традиционных преступлений терроризм будет самой распространенной формой насилия, но международный криминал, гражданское несогласие, сепаратизм, приграничные конфликты и конвенциональные войны будут продолжать терзать мир. Чтобы защитить свои интересы, своих граждан, союзников или клиентов, Соединённые Штаты будут вынуждены вмешиваться в некоторые из этих противостояний. Мы будем побеждать всякий раз, когда будем мужественны.

Мира не будет. В любой момент нашей последующей жизни множество конфликтов в изменяющихся формах будут происходить по всему миру. Конфликты с применением силы будут преобладать в заголовках новостей, но культурная и экономическая борьба будет жестче и однозначно более решающей. Фактическая роль ВС США будет сводиться к поддержанию мира стабильным для нашей экономики и открытым для нашего культурного наступления. Ради этих целей мы будем убивать столько, сколько нужно.

Чтобы производить эти необходимые убийства, мы создаём вооружённые силы на информационной основе. По прежнему потребуется немало мускульной силы, но основа нашего военного искусства будет заключаться в том, чтобы знать о враге больше чем он о себе знает сам, эффективно и квалифицированно манипулируя данными, стараясь не дать оппонентам воспользоваться теми же преимуществами. Это потребует технологий, но подходящие системы будут не бюджетные вампиры, типа пилотируемых бомбардировщиков и стратегических субмарин, которые мы продолжаем приобретать благодаря инерции, эмоциональной привязанности и мощи лоббистов оборонной промышленности. Наши наиболее важные технологии будут поддерживать солдат и морпехов на земле, оптимизировать командные решения, давать нам возможность убивать точно и выживать среди хаоса (например в условиях сложных городских сражений). Единственное предполагаемое использование наших подводных лодок – это снять с них вооружение, поставить в доки и превратить в жильё для бедняков. Для миллиардных бомберов вообще не будет никаких оправданий.

В течение жизни поколения, а возможно и много дольше, у нас не будет достойного противника в военной области. Наши враги будут бросать нам вызов другими способами. Насильственные действия будут исходить от небольших, враждебных групп, обладающих способностью нанести неожиданный, резкий удар, или просто оглушающей волей к насилью (или и тем и другим). Предательские элиты, а не чужестранные флоты, должны нас беспокоить. Урбанизация глобального ландшафта представляет большую угрозу для наших операций, чем любая существующая или предвидеваемая военная система. Мы будем иметь дело не с традиционными войнами типа Real politic, а с конфликтами, порождаемыми коллективными эмоциями, локальными интересами и системными коллапсами. Ненависть, зависть и жадность - эмоции более чем стратегия – будут диктовать условия схватки.

Мы выживем и победим в любом конфликте, в котором не будет применено оружие массового уничтожения. Но перманентные конфликты, в которые мы время от времени будем вмешиваться, будут ничтожны, как и любая другая форма военных действий с вовлечением наших солдат и морпехов. Штык будет по прежнему оставаться важным и релевантным; в то же время, наше информационное превосходство должно быть острее штыка и позволять нам побеждать многих – но никогда не всех – врагов, находящихся вне пределов действия штыка. Наше информационное преимущество над остальными странами будет так велико, что главной задачей будет обуздать его мощь. Нашей потенциальной национальной слабостью может стать неспособность поддерживать уровень моральных и физических сил, необходимый для того, чтобы всадить этот штык в сердце врагу. Пилоты, шкиперы и чиновники от обороны требуют модели угроз, рисующие страны X и Y, превзошедшие в течение 10 – 20 лет военные возможности США. Забудьте об этом. У нашей военной мощи – культурная основа. Враги не смогут соперничать с нами, не став нами. Мудрые соперники не будут даже пытаться победить нас нашими средствами. Вместо этого они будут стремится уйти от военной конфронтации и перейти к террору и нетрадиционным формам атаки на наше национальное единство. Только идиот будет воевать по правилам.

Скроенные из мёртвых кусков модели, имеющие цель убедить Конгресс, что русские только лишь взяли паузу для нового глотка воздуха, или что китайцы находятся лишь в нескольких милях от калифорнийского побережья, предполагают, что пока другие страны принимают правильные решения, правильно анализируют разные направления и продолжают увеличивать темпы экономического роста, Соединённые Штаты дремлют. Напротив. Соединённые Штаты бодрствуют и направляют вторую «индустриальную» революцию, в сравнении с которой первая индустриальная революция, пиком которой стал великий век империализма, будет выглядеть любительской репетицией. Только США обладают способностью синтеза, законодательной базой и культурной гибкостью, позволяющими оставаться у распределительного края мирового богатства.
Не так давно русские намеревались нас одолеть. Затем были богатые нефтью арабы, затем японцы. Один экономист, нобелевский лауреат, даже высчитал, что старушка Европа будет доминировать в следующем столетии (гарантированная скука, если это правда). Теперь наша Немезида – китайцы. Вне сомнений, наши индустриальные Кассандры скоро найдут причину опасаться Галапагоса. А тем временем, средний американец может предвкушать увеличение продолжительности жизни, обеспеченную старость и свободный доступ к самой триумфальной в истории культуре. Для большинства наших сограждан наша вульгарная, почти хаотическая и великолепная культура есть главный двигатель позитивных исторических перемен.

Свобода работает
Ральф Петерс

полностью тут: http://ww-4.narod.ru/warfare/page0013.htm