|
Особенности современного православия - от истинной святости до партократии
15.07.2008, 21:37
EXCLUSIVE
Сегодня я хочу поговорить о делах духовных. Это тема, над которой я много думаю. Может быть, позже я расскажу о кризисе телевидения и о том, почему именно бездуховность телевидения сейчас так многих волнует. Но вначале я хотел бы поговорить о конфликте, который совершенно неожиданно здесь, в Греции, вызвал гигантское внимание. Я даже не подозревал, что люди, которые давным-давно уехали в Грецию, чтобы отойти от мира, будут так пристально наблюдать за происходящим в России. Но оказалось, что священники - это не те люди, которые не следят за происходящим в мире. Нет, они следят и дают оценку.
"В основном обсуждают Диомида прокремлевские сайты"
Сначала о том, что удивило меня. Вот если вы, например, не поленитесь и наберете в Интернете имя Диомид, то с большим изумлением найдете феноменальное количество статей на эту тему. При этом заголовки статей будут более чем странные, например: «Епископ Диомид - инструмент в руках антицерковных сил», «Епископ Диомид - марионетка в чужих руках», или «Прибытие архиепископа Марка и спешный отъезд епископа Диомида», «Епископа Диомида используют силы, пытающиеся создать альтернативу русской церкви». И чем больше я читал, тем больше вопросов у меня возникало. Напомню вам суть конфликта – примерно полмесяца назад неожиданно во всех средствах массовой информации появилось сообщение о столкновениях в день открытия Архиерейского собора у стен храма Христа Спасителя двух противоборствующих группировок. Удивительно то, что с одной стороны в столкновении принимали участие люди из прокремлевского движения «Наши», которым, вежливо говоря, никто не отказывает в праве заниматься делами духовными, но которые, как мне казалось, все-таки люди светские. Движением этим управляет брат господина Якеменко. Мало того, это именно те люди, которые претендуют на право преподавать в школах закон божий, основы православной религии. И вот они участвовали в столкновениях со сторонниками епископа Анадырьского и Чукотского Диомида.
Я - человек далекий от русской православной церкви и не имеющий права судить о происходящем внутри, поэтому я приношу свои извинения всем тем, чьи чувства я вдруг обижу. Но у меня по этому поводу возникло очень много вопросов и мне хотелось бы провести некоторое расследование. Объясню, почему у меня возникли эти вопросы. Для России православие - это больше чем религия, это основа мироощущения русского человека вне зависимости от того, какой веры он придерживается. Вся наша литература, философия, все наше искусство пронизано духом православия. Даже борьбой с этим духом, как многие произведения, но все равно борьбой именно с православием. То есть, православие - это основа основ русской ментальности. Как государство Россия не могла бы существовать без христианства, без православия.
Когда я внимательнейшим образом читаю, что сейчас происходит, и, в частности, о судьбе Диомида, то у меня возникает вопрос: он совершил что-то неправильное? И если совершил, то что именно? Ну, например, если он настолько преступил против веры, что не может больше находиться в лоне русской православной церкви, понятно - изгоните его. Но когда человека не изгоняют из церкви, а вместо диалога с ним, потому что, напомню, Диомида не было на этом соборе, то есть, за глаза, его не то чтобы лишают сана, а говорят: «Ты, типа, покайся, а иначе мы тебя лишим сана». И когда игумен Гермоген (Ананьев) неожиданно заявляет, что главное, что на соборе восторжествовал дух единого, то я начинаю думать, а каков дух единства? Я спрашивал у многих людей, православных, в частности у тех, которые имеют сан: «Объясните мне, пожалуйста, а вот как определяет церковная традиция, что есть высший суд церковный? Это что, суд епископов, т.е. людей, облеченных властью?» Мне говорят: «Нет, высший суд - это суд церковного сообщества, церковного мира, православного мира». Но тогда получается, что если Диомид сделал что-то не так, значит, он должен быть изгнан как черная овца, либо с ним надо вести разговор, надо его убеждать, надо с ним говорить.
Но Диомид ответил, как ни странно, через Интернет, что каяться - против его совести, ему не в чем каяться. Он высказал свои воззрения, и многое из того, что говорит Диомид, из того, что я читал, у меня не вызывает никакого внутреннего противоречия. Мне кажется, что он вправе задавать эти вопросы и он вправе говорить о вещах, которые многим действительно кажутся справедливыми. В частности, о том, что русская православная церковь в последнее время слишком приблизилась к власти, и что эта любовь к власти становится чрезмерной. Я уже не говорю о том, что сейчас не поймешь, кто кого на что благословляет, я имею в виду светскую и духовную власть, но когда движение «Наши» участвует в церковной жизни, притом в виде отрядов насилия, то тут уже возникает вопрос к церкви, которая позволяет такого рода участие.
Ну, а главное для меня, как для человека, который жил в советское время, все эти заголовки статей. Потому что несчастного Диомида уже сравнивают с попом Гапоном, обвиняют его в расколе, в том, что он марионетка в руках антицерковных сил. Представляете себе? Это просто какой-то Советский союз глазами зарубежных гостей. Это уже не проблема русской православной церкви, а просто коммунистическая партия Советского союза, изгоняющая на съезде из своих рядов Бориса Николаевича Ельцина. Притом, нельзя не отметить, что епископ Диомид - он у чукчей не в злате и не в серебре, т.е. он человек, бесспорно, яркий, иначе за ним не шло бы такое количество людей. И вот так просто его закатать в асфальт по церковной линии, говоря: «А ну-ка, ты это брось, ты давай-ка иди кайся», не ведя с ним диалога… При этом я не поленился, посмотрел, какие сайты в Интернете в основном освещают эту проблему. В основном обсуждают Диомида прокремлевские сайты. Вы меня простите, пожалуйста, но мне кажется, что нам необходимо провести небольшое расследование, чтобы понять, что происходит на самом деле.
"Что же такого страшного сказал Диомид, если епископ Илларион его сравнивает аж с попом Гапоном"
Я ни на что не претендую, не иду против русской православной церкви, к которой отношусь с глубочайшим почтением. Нет, я просто как гражданин России хочу понять, что происходит. Потому что когда на полном серьезе пишут, что чукотский епископ Диомид является инструментом в руках неких сил, пытающихся создать в России альтернативу русской православной церкви, и это заявляет представитель московского патриарха при европейской организациях, епископ Венский и Австрийский Илларион, то, конечно, становится интересно, что же это за заговор. Что же такого страшного сказал Диомид, если епископ Илларион его сравнивает аж с попом Гапоном. Например, такая фраза: «Весь этот винегрет, который он предлагает нам в качестве идеологии, т.е. борьба с так называемой ересью экуменизма, верность соборным клятвам 1612 года, отказ от мобильных телефонов и тому подобное. Едва ли кто-то из нормальных людей может в полном объеме воспринять все эти бредовые идеи». Может быть, он прав, епископ Илларион, я не знаю. Но, наверное, это вопрос беседы. Наверное, Церковь должна показывать миру пример, если угодно, диалога внутри себя. А когда говорится, что в случае отказа епископа Диомида признать свою неправоту решение Архиерейского собора о лишении его сана вступает в силу, то это уже напоминает строгий выговор по комсомольской линии, мол, если вы публично не покаетесь, то тогда комсомольский билет на стол. Как же так можно?
Ну, или, например, как вам такое заявление: «Всякий раз, когда меня просят прокомментировать какие-то действия епископа Диомида, я знаю, что в качестве ответного удара на каком-нибудь гаденьком портале появится какая-нибудь гаденькая статейка». Вот когда об этом пишут немалые церковные чины, то, конечно, мне становится очень печально и грустно, и хочется понять, как же это возможно? Что же случилось с этими людьми? Что же там такое? Ну, не понимаю я. Достаточно заявить, что патриарх - еретик, потому что он поклонился величайшей христианской святыне в Нотр-Даме, Терновому венцу, чтобы о тебе заговорили. «Такой Геростратов подвиг очень показателен, когда о нем так много говорит российская пресса», - заявляет некто Владимир Силовьев, протоирей, который сравнил епископа Диомида с Геростратом.
Мы привыкли, что церковь призывает нас к смирению, является образцом морали, нравственности поведения, терпимости, диалога, уважения к своим членам. Но пока, то, что происходит здесь... С одной стороны говорят, что епископ Диомид не прав, что он борется с мобильными телефонами. С другой стороны, мы читали, что заявлено, что монахам не надо иметь у себя в кельях телевизор и нужно ограничить доступ к Интернету. А в чем принципиальная разница? Но одних за это ни в коей мере не лишают сана, ничем не грозят, а другим говорят: «Как ты посмел! Ату тебя, ату!».
А знаете, что самое интересное? Отец Диомид позволяет себе вещи очень любопытные. Ну, например, он говорит: «Мобильный телефон я не признаю. Считаю, что это тот чип, который человек носит с собой добровольно». Это же его право так считать? Конечно. И он прав, когда говорит, что это чип, который человек носит с собой добровольно. Действительно, по мобильному телефону сейчас можно вас полностью отследить, все про вас узнать, прослушать. И когда ты говоришь по мобильному телефону, тебе надо четко понимать, что ты говоришь со всем миром. Или, например, сейчас много вдруг появилось заявлений о том, что священнослужителей, не надо призывать в армию. А Диомид говорит, ну подождите, с какой же это радости, если у нас в сан имеют право, что называется, рукоположить с 30 лет, а в армии служат до 27 в звании рядового. Так почему мы не должны служить? Должны служить, надо быть со своим народом. Разве это не разумно?
Ну, почему нет диалога? Почему вместо диалога идет разборка? Устраивают нечто, нам столь хорошо знакомое еще по советским временам. Неужели наша Церковь не свободна от вот таких советских болезней? Мне сложно в это поверить. Я надеюсь, что это не так. Просто мне очень хочется, чтобы, уж если вытащили внутрицерковный вопрос на обзор всего света, если это попало в программы телевидения на Первый, на Второй канал, НТВ, попало во все газеты, то очень важно, чтобы этот вопрос был доведен до конца. Если все Интернет-сайты гудят, если епископы пользуются именно таким средством воздействия на общество, тогда общество вправе знать, что же такого сказал этот чукотский епископ Диомид, который в мире церковном известен гораздо больше, чем, скажем, бывший губернатор Чукотки Роман Абрамович, деяния которого известны, и сейчас на Западе вызывают однозначное отношение, как к России, так и к нему самому.
Вот, например, пишут, что Диомид вменяет в вину совместную молитву с католиками в Соборе парижской Богоматери. И он тоже имеет на это право. Потому что он за чистоту веры. Понятие чистоты веры ведь очень важно для православия. Иначе православия как такового давно бы не существовало. Так почему вместо диалога с Диомидом его просто начинают «пинать». Очень это все странно. Получается, как было во времена ЦК КПСС - если ты против мнения Политбюро, то не имеешь права находиться среди нас. Не понимаю.
Притом, Диомид базируется на цитатах из апостольских правил. Он грамотный человек, судя по тому, что он пишет. Никто не посмел сказать, что он безграмотен или что его письма необоснованны. Нет, ему просто говорят: «Молчать! Быстро покаяться! Ты на кого руку поднял, ты что, с ума сошел?»
И основные высказывания Диомида направлены на оздоровление церкви. Осуждается экуменизм, извращающий учение святой православной церкви. Насколько я помню, эта тема ведется очень давно. Действительно, как правило, экуменизм воспринимается как ересь, как страшная ересь, которая ведет к потере православия. «И просим руководство Московской Патриархии обсудить такую линию церковной жизни как милость Сергианства. И в дальнейшем строить взаимоотношения с государственной властью, светским обществом, руководствуясь Евангельским и святоотеческими принципами». Кто против этого, скажите мне? Разве многие не возмущаются тому, что происходит? Наша церковь и светская власть практически слились воедино. И, к сожалению, многим может показаться, что русская православная церковь, как некоторые пишут, становится чуть ли не духовным министерством. Что, конечно, губительно для церкви и не полезно для общества, в котором обязательно должен быть дух и в котором обязательно должно быть православие.
Вот таким бунтарем назначен епископ Диомид, в миру Сергей Иванович Дзюбан. Он, в частности, выражал озабоченность попранием принципа соборности в связи с долгим отсутствием созыва Поместного Собора и передачи важнейших его функций собору архиерейскому. То есть, он утверждает что церковная жизнь жестко регламентируется архиереями, все вопросы решает узкий круг членов Священного Синода.
Понимаете, у него такие взгляды. Например, он считает, что не должно быть демократии, она должна быть осуждена как форма управления государством, противоречащая религиозным доктринам. Должен помазанник божий править народом. Но он имеет право на эту точку зрения. Это точка зрения! При этом базируется он на бесспорном знании православной традиции, никто не в праве сказать, что епископ Диомид – человек необразованный в вопросах духовных. Но я еще раз повторю: я не являюсь православным человеком и не должен судить о том, что происходит внутри православия, но я об этом сужу как гражданин России, которому постоянно тычут в нос этим конфликтом и предлагают простые ответы.
Отец Афанасий, отец Силуан и группа паломников
Мне хочется пообщаться с людьми, которые имеют право на свое суждение об этом. И это, конечно, не мы с вами, и это не Василий Якеменко с братом, это не движение «Наши». Это люди, которые заслужили право судить о вопросах духа. Я знаю несколько таких людей и хочу рассказать об одном из них, его зовут отец Афанасий. Он греческий монах, русский по происхождению. Для меня общение с ним очень интересно, познавательно, я могу сидеть и слушать его часами. Потому что такую необычную жизнь редко встретишь. Ощущение, что ты читаешь увлекательнейшую книгу, описывающую события, давно минувшие. Что ничего подобного уже сейчас нет и быть не может.
Итак, отец Афанасий – человек необычный. Еще до того, как я познакомился с ним, я слышал о его книгах. При этом книги его очень резкие, злые, с такими названиями, которые бросаются в глаза, как, например «Чемодан-Вокзал-Баку». И эти книги мне были не близки, хотя многое из того, что там высказано, на мой взгляд, это, хотя и больно, и высказано в форме резкой, но имеет право на жизнь. Но когда я увидел этого человека - от него исходила такая сила, такая убежденность, такая мощь, которую я давно не видел в людях, окружающих меня, которые ходят по улицам Москвы. Он какой-то весь настоящий, высеченный из единого куска драгоценного камня. При этом, конечно, высекал и убирал лишнее он очень долго.
Отец Афанасий - монах с горы Афон. У него своя келья, и это очень важный момент, потому что это действительно честь. Это обозначает, что он старец, то есть, человек, который заслужил своим служением на это право. То есть, это уровень признания его духовности.
Он прошел жизнь такую же, как многие из нас. Вот я слушал его и думал, что он такой отпечаток нашего поколения. Он учился в советское время, закончил престижный, единственный в Советском Союзе, в Харькове, Институт общественного питания, который готовил будущих миллионеров (были у нас в советское время такие - директора ресторанов). После этого приехал во Владивосток и жил там, работал в советское время, на десять лет опередил перестройку. Не любил советскую власть, не принимал ее никогда. Были проблемы с КГБ, т.к. занимался он предпринимательской деятельностью (была своя фотографическая артель), за что и поплатился. Посадили его. Года три он отсидел за экономические преступления еще в глубокие восьмидесятые годы. Там, в тюрьме, проявил свой характер - могучий, неукротимый. Из трех лет год, наверное, провел в изоляторе, но на поклон он ни к кому не пошел, бандитом не стал, и прислужником милиционеров тоже не был. Так дальше всю свою жизнь и был - независимым.
Но, в 22 года он крестился. Вот он рассказывает: после крещения еще три дня запах благовоний стоял. Как грехи оставил все. И в его душе происходили постоянные движения, он постоянно что-то искал. Была какая-то неудовлетворенность той жизнью, которая шла вокруг него. Хотя у него все складывалось очень хорошо. И один из первых самых громких кооперативов был его, и машины, и деньги, и любимая женщина, и ребенок – все было. Благополучие было полнейшее, но в душе было неспокойно.
И вот он искал, он ходил и в Красноярск, и общался с людьми, о которых, мы даже не знаем, что они есть. Можете себе представить, что семья Лыковых, которую нашли в тайге, отнюдь не единственная, что таких, оказывается, множество, и это направление еще с петровских времен. Это не раскольники, а это те крестьяне, которые не признали Петра и ушли от него, как от предтечи Антихриста, скрылись. И до сих пор существует их разветвленная сеть, и рукописные книги, и система подготовки людей, и до сих пор существуют так называемые жилые люди, у которых вырыты землянки, где живут в тайных скитах праведники, которые изучают книги, их переписывают, и на белый свет не выходят. А потом, когда появляется возможность, уходят на много месяцев в тайгу. И есть целая система вербовки, подготовки этих людей. И все это в наши дни до сих пор есть.
Он прошел общение с этими людьми и понял, что это не его. И в какой-то момент он оказывается в Риге и заходит в католический храм. Хотя он человек православный. Встречает его там священник и говорит: «Хотя ты и православный, но вот тебе четки и твори Иисусу молитву, и она тебе поможет».
И он говорит, отец Афанасий: «Знаешь, вот с этого момента у меня в жизни все пошло наперекосяк. Все стало рушиться. Какие-то налоговые проблемы начались с бизнесом, машины стали биться, с людьми проблемы. И вот что-то меня, прямо, выталкивает. И я вдруг понял… Пасха прошла, отстоял Пасху, видел там крестный ход. И после Пасхи прихожу домой, и как будто бесы начинают меня в разные стороны тягать. Очнулся – сижу в ванной. Прошла неделя. И вот во мне прямо звучит мысль: бросай все и иди. Я говорю: «Куда, Господи?». И тут голос: «В Иерусалим».
И в конце восьмидесятых годов человек, один из самых богатых людей Владивостока на тот момент, все бросает, сжигает деньги, которые в кармане у него были, отдает компанию парню, который рядом с ним находился, водителю, прощается с матерью, просит благословения батюшки у себя в церкви - тот смеется, не понимая, о чем речь - и пешком доходит из Владивостока в Иерусалим. У него нет с собой загранпаспорта, у него нет виз. Советский Союз еще вовсю стоит. У него в кармане Евангелие, смена белья и корка хлеба. И ключи от квартиры, которые ему дала мать, говоря: «Женя, помни, - в миру его звали Евгений, - помни, что у тебя есть дом».
Этот человек, ведомый словом божьим, идет через всю Россию. Пешком. Он идет по железной дороге, и мимо него несутся поезда. Еды иногда не бывает днями. Он говорит, с пяти часов начинал молиться, чтобы было хоть где переночевать. Молился, чтобы хоть травка была, а не болото. Он шел, а ноги были в таком состоянии, что когда он зашел в одну из больничек местных и спросил мазь Вишневского, хирург, который увидел эти ноги, от которых уже шел трупный запах, сказал: «Да Вы что? Вам надо срочно их ампутировать! Вы умрете! У Вас гангрена!». Отец Афанасий намазал ноги этой мазью, забинтовал их, молился всю ночь, а с утра ухватил он за кончики больших пальцев и снял их как сапоги. И там, представляете, чистая детская кожа. Когда он пришел и показал это врачам, те сказали, что этого не может быть, не бывает такого. Он еще день побыл в больнице и пошел пешком дальше.
Его останавливала милиция, проверяла документы. Издевались над ним, говорили: «Куда идешь? Да ты бомжара». Если его отвозили вперед по пути следования, он возвращался обратно на место и продолжал пешком свой путь. Бесы делали всё возможное… Он говорит, когда выходил, зашел в ресторан во Владивостоке, взять хлебушка на дорогу. Над ним девчонки стали смеяться, говорят, мол, чего, Женька, совсем обнищал, теперь христарадствуешь? И он говорит: «Ну, да». Взял хлебушка и только вышел, его, говорит, радикулит как разбил… «И думаю, назад-то вернуться стыдно - со всеми попрощался. А вперед не дойду. Иду, ноги еле-еле переставляю и думаю: «Господи, хоть бы меня машина сбила от позора такого».
И вот он идет, ноги на размер растоптал. Он идет, останавливаясь в церквях, молится. Беседует с батюшками, но те говорят: «О, глубокая прелесть», что на церковном языке обозначает признание ложного за истину. То есть, прелесть - это плохое слово на церковном языке, это ложные ценности. А он идет и идет. Идет и идет. При этом с ним происходят удивительные вещи. Ему открывается дар исцеления. В 90-м году он проходит Бурятию насквозь, излечивая людей так, что до сих пор о нем там легенды ходят. То есть, просто, он говорит: «Подними руку» - руку поднимают. Говорит: «Прозрей», и люди начинают видеть. И он говорит: «В какой-то момент времени вдруг я почувствовал, что «Ох, какой я!». И Господь наказал его – он там чуть не погиб.
Так вот, шел он по Бурятии, и предлагали ему деньги, и деньги он сжигал. И приводили к нему шаманов, из шаманов он изгонял бесовские духи. И что он только не делал. А как пытались его совращать. И мантры ему тайные открывали. И знания лишние пытались ему дать, и не брал он ничего. Сила страшная, просто страшная сила. Но Господь всюду его останавливал, когда начинала говорить гордыня, или отклонялся он от своего пути. И ушел он из Бурятии, продолжил свой путь дальше.
Где-то в Поволжье встретил он двух монахов афонских, которые сказали ему - иди в Лавру, там есть такой отец, с ним поговори, он тебе поможет. И пошел он пешком в Лавру. Говорит: «Когда в Москве был, там с кем-то созванивался. А так как я пешком, то и говорю, мол, часов через пять приду. И пешком иду». А он, знаете, рассказывает с такой улыбкой, с такой самоиронией. Но ирония всегда, когда речь не идет о духовном. А вот когда речь идет о Боге, никакой иронии нет. А когда о себе, то всегда смирение и самоирония, и попытка понять, где была гордыня, и как ее надо было побеждать.
При том, что интересно, с его поступью рушилось все вокруг. Я имею в виду Советский Союз, все эти препоны, запреты, получение паспортов, все становилось совсем другим. То есть, он шел и менялся мир с его поступью. Не так, чтобы эти вещи связаны, но как-то это совпало по времени.
И вот, отец Афанасий приходит в Лавру, и там его понимают и благословляют. Человек, к которому он пришел, говорит, мол, давай, сейчас мы тебе будем делать паспорт, а пока мы его делаем, вот есть скит на Кавказе, езжай туда. И он успел уехать туда, зиму провел там, вернулся. Потому что пешком его не благословили, сказали: «Нет, туда поезжай, а пешком не благословляем». Ну, а когда вернулся, продолжил свой путь. И шел он через Турцию, и жил он в таких местах, что были вокруг только бандиты и убийцы. И они почитали его как святого, пытались руку ему облобызать. И настолько он поразил вот этой своей верой и своим путем, что даже мусульмане, магометанцы его не тронули.
И шел он вот этой своей поступью, и взошел он на гору Афон. Месяц обходил все монастыри афонские и ощущал эту благодать, исходящую от святой горы, во имя девы Марии которая. Месяц молитвы свои чинил. И дошел он до Иерусалима. И пустили его во все храмы иерусалимские. И был он там. И видел он там происходящее. И там с ним происходили чудеса, когда вдруг, например, ночью, его оставили там, разрешили ему остаться (уже знали, слух о нем шел). И вот, находится он ночью в молении, и вдруг он видит, понимает, что исчезли его ключи, которые мама ему дала. И понимает он, что это тоже знак.
И был он в Иерусалиме, и был он разочарован. И понял он, что там веры нет. И ушел он из Иерусалима, и вернулся во Владивосток. И чувствует он, что во Владивостоке рвет его на части, что не место его там. И бросил он всю жизнь мирскую, которая была, и ушел он на Афон. И пришел он к старцу в греческий монастырь. И не хотели они брать сумасшедшего русского. И убедил он их своими стараниями, своими молитвами, своей прилежностью, верой в том, что человек он праведный. И когда его спросили, какое имя ты хочешь брать в монашестве, и он сказал им Афанасий, то местные старцы пришли в ужас, потому что Афанасий означает – основатель. И чтобы русский получил имя для Афона святое и значимое - это случай беспрецедентный. Но такой он силы духовной, что когда имя ему давали, вот знаете, старец пытался другое произнести, а не смог. И стал он Афанасием.
И когда он принял монашеский постриг, позвонил он домой, и взяла трубку его сестра, и говорит отец Афанасий: «Постригся я и стал монахом, позови маму». И говорит она: «Женечка, а мамы нашей больше нет». В тот день, когда отец Афанасий принял монашеский постриг, его мама ушла из жизни. И понял он, что ничего его больше с этой мирской жизнью не связывает, и шесть лет не выходил он с горы Афон, шесть лет молился, и вы бы видели, как он бьет поклоны, а бьет он их тысячами, поклоны земные, и отмаливает он грехи людские. И сила в нем. И вера в нем. И, конечно, не все в нем нравится людям, которые находятся в миру. И резок он в своих суждениях. И ни перед кем он не заискивает. Но о таких людях рассказывать надо, и я еще рассказывать буду.
Владимир Соловьев
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
