Это качество исключительно коммунистов?

От себя замечу что б бытность моей работы в институте прикладной геофизики приходилось наблюдать Папанина за разговором с Федоровым.
Рядом с эстетом и благородным Федоровым , Папанин выглядел как быдло и речь его постоянно была с матом.

Скорее всего нет, как и героизм не привилегия исключительно коммунистов.

И я об этом. Героем может стать каждый вне зависимости от политических взглядов.

Но вот что интересно. Чаще героями становятся люди в диктаторских странах: СССР, Германия, Япония... Конечно, они есть и в США, но явно меньше.

Также можно сказать что по количеству подлецов- героев союз впереди "планеты всей".

Количество красного быдла среди русских просто зашкаливало.

Могу тебя огорчить. Количество демократического быдла сейчас ещё больше...

Неужели тебе удалось измерить количество подлецов-героев в разных странах мира?

Причём большей частью в Голливуде.

К вопросу о коммунистической «державности»

Современное восприятие компартии, обеспечивающее ей заметную популярность, основано на нескольких постулатах идейно-политического течения, известного как “национал-большевизм”.

Постулаты эти (разнящиеся по форме выражения в зависимости от среды, где распространяются) сводятся к тому, что:

1) коммунизм есть органичное для России учение;

2) коммунисты всегда были (или, по крайней мере, стали) носителями патриотизма и выразителями национальных интересов страны;

3) ныне они другие, “перевоспитавшиеся”, возглавляют “все патриотические силы” – и “белых”, и “красных” (разница между которыми якобы потеряла смысл) в противостоянии “антироссийским силам”;

4) только на основе идеологии единства советской и досоветской традиции и под водительством КПРФ возможны реинтеграция страны и возрождение ее величия.

Патриотический имидж компартии слагается из трех элементов:

1) простого использования патриотических лозунгов в качестве временного камуфляжа (тактической мимикрии под патриотов коммунистов, никаких привязанностей к патриотизму в душе не испытывающих);

2) национал-большевизма как особой идеологии, всерьез пытающейся соединить несоединимое;

3) сотрудничества с коммунистами отдельных лиц, ранее имевших некоммунистическую репутацию.

Наиболее существенным компонентом является, конечно, национал-большевизм, протаскивающий советско-коммунистическую отраву в национально-патриотической упаковке, которая имеет больше шансов быть воспринятой неискушенными в идейно-политических вопросах людьми, чем откровенно красная проповедь ортодоксов.

Рассуждения об “органичности” для России коммунизма и социализма имеют сравнительно небольшое значение для массы населения, не интересующейся столь отвлеченными вещами. Заметим лишь, что тут существуют два подхода.

В первом случае теория и практика советского коммунизма подаются (благодаря практически всеобщей неосведомленности в исторических реалиях) как продолжение или возрождение традиций “русской общинности и соборности”, преданных забвению за XVIII-XIX вв., т.е. сам коммунизм выступает как учение глубоко русское, но, к сожалению, извращенное и использованное “жидами и масонами” в своих интересах.

Во втором – “изначальный” коммунизм признается учением чуждым и по замыслу антироссийским, которое, однако, “пережитое” Россией и внутренне ею переработанное, ныне превратилось в истинно русское учение. Во втором случае “извращение” приписывается прямо противоположным силам и носит положительный характер.

Но в любом случае ныне именно коммунизм объявляется русской идеологией.

Такое понимание роли коммунизма в российской истории логически требует объявления носителем его (до появления компартии) православной Церкви, а очевидное противоречие, заключающееся в хорошо известном отношении к последней советского режима, списывается на “ошибки”, совершенные благодаря проискам враждебных сил.

Поскольку же к настоящему времени ошибки преодолены, а происки разоблачены, ничто не мешает православным быть коммунистами, а коммунистам – православными.

Вследствие чего противоестественное словосочетание “православный коммунист” стало вполне привычным.

Тезис о патриотизме коммунистов, по сути своей еще более смехотворный, чем утверждение об органичности для России их идеологии, не нов.

Из всех основных положений нынешней национал-большевицкой доктрины он самый старый и занял в ней центральное место еще с середины 30-х гг, когда стало очевидным, что строить социализм “в одной отдельно взятой стране” придется еще довольно долго.

На уровне низовой пропаганды он, впрочем, существовал всегда – еще Троцкий считал полезным, чтобы рядовой красноармеец с неизжитой старой психологией, воюя за дело Интернационала, считал при этом, что он воюет за Россию против “интервентов и их наемников”. Те же мотивы использовались для привлечения на службу большевикам старого офицерства.

Но тогда этот тезис не имел существенного значения, ибо антинациональный характер большевицкой власти был очевиден и до тех пор, пока надежды на мировую революцию не рухнули, откровенно декларировался самими большевиками, делавшими ставку на совсем другие идеалы и лозунги.

Да и слишком нелепо было бы партии, не только занимавшей открыто антинациональную и антигосударственную позицию в войнах с внешним врагом (и в русско-японской, и I мировой), не только призывавшей к поражению России в войне, но и ведшей практическую работу по разложению русской армии и совершившей переворот на деньги германского генштаба, партии, краеугольным камнем идеологии которой было отрицание патриотизма, вдруг громко заявить о приверженности национально-государственным интересам России.

Это стало возможным только тогда, когда, с одной стороны, прошло достаточно времени, чтобы острота впечатлений от поведения большевиков в этом вопросе несколько стерлась, а с другой, – возникли объективные обстоятельства (очевидная невозможность устроения в ближайшее время “земшарной республики Советов”), настоятельно требующие обращения именно к патриотизму.

За несколько десятилетий компартия, обеспечив невежество подавляющего большинства населения в области собственной истории, сумела обеспечить и положение, при котором очевидные факты антипатриотической деятельности большевиков не стали достоянием массового сознания. Более того, выдвинув на потребу идеологии “пролетарского интернационализма” идею так называемого советского патриотизма, она успешно извратила само понятие патриотизма.

Ныне, как известно, “державность” стала главным компонентом коммунистической доктрины. Вопрос только в том, какая “державность”?

Не Отечества самого по себе, но “социалистического отечества”, т.е. такого отечества, в котором они, коммунисты, у власти.
В таком случае можно говорить о национально-государственных интересах, защите территориальной целостности, величии державы и т.п. Во всяком ином - всего этого как бы и не существует, пока власть не у них – нет и подлинного отечества.

В “державность” коммунистов можно поверить только забыв, что созданная ими “держава” – СССР был образованием совершенно особого рода, возникшим как зародыш и образчик всемирного “коммунистического рая”, которому только исторические обстоятельства не дали возможности выйти за пределы уничтоженной им исторической России, и руководствовавшимся не нормальными геополитическими интересами обычного государства, а глобальной целью торжества дела коммунизма во всем мире.

Весьма характерно, что Зюганов не только не открещивается от Ленина (заведомого врага традиционной российской государственности), но именно его объявляет поборником “державности”. Понятно, о какой “державности” идет речь.

Советско-коммунистическая “державность” начисто исключает российскую. Либо Россия – либо Совдепия. Ничего третьего существовать в принципе не может, потому что эти понятия – взаимоисключающие.

Пока была Россия, не могло быть Совдепии, и пока остается Совдепия, не может быть России.

Какие бы изменения ни претерпевала российская государственность за многие столетия (менялась ее территория, столицы, династии), никогда не прерывалась преемственность в ее развитии: при всех различиях в образе правления и системе государственных институтов всякая последующая государственная власть и считала себя и была на деле прямой продолжательницей предыдущей.

Линия эта прервалась только в октябре 1917 г., когда новая власть, порожденная шайкой международных преступников, полностью порвала со всей предшествующей традицией.

И отрицание российской государственности было краеугольным камнем всей идеологии и политики этой власти. Поскольку советская власть это всегда подчеркивала, ее нынешние апологеты выглядят довольно смешно, пытаясь увязать досоветское наследие с советским.

Последние годы, когда советская система все больше стала обнаруживать свою несостоятельность, ее апологеты пытаются “примазаться” к уничтоженной их предшественниками исторической российской государственности и утверждать, что Советская Россия – это, якобы, тоже Россия, только под красным флагом.

Суть дела, однако заключается в том, что Совдепия – это не только не Россия, но Анти-Россия.

Советский режим был всегда последовательно антироссийским, хотя по временам, когда ему приходилось туго, он бывал вынужден камуфлироваться под продолжателя российских традиций.

Очередную подобную попытку мы наблюдаем и в настоящее время.

Собственно, тот факт, что коммунисты вынуждены прибегать к патриотизму, лучше всего свидетельствует о том, что сами они прекрасно понимают непопулярность своей идеологии, и в чистом виде ее (пока не находятся у власти) не подают. Будь она популярна сама по себе, никакого патриотизма и вообще никакой мимикрии бы не потребовалось.

Так что, с одной стороны, они не могут прийти к власти иначе как изображая себя патриотами, а с другой, – вовсе не собираются отказываться от самого коммунизма.

Предположения о каком-то “перевоспитании” коммунистов крайне наивны: едва ли можно всерьез полагать, что те, кто занимался обработкой населения в коммунистическом духе, могут искренне “перевоспитаться” быстрее, чем те, кого они обрабатывали.

К тому же с августа 1991 г. прошло уже столько времени, что всем иллюзиям на превращение “Савла в Павла” давно пора бы положить конец.

Все те, кто лишь формально отдавал дань официальной доктрине, при первой возможности отбросили эту шелуху, потому что внутренне никогда не были ей привержены.

Но те, кто продолжают за нее цепляться и после того, как никто их к тому не обязывает – и есть настоящие коммунисты.

Человек, который и после видимого краха советско-коммунистической идеологии пытается не тем, так другим способом как-то и куда-то “пристроить” советское наследие, не может это делать иначе, как по убеждению.

То, что всевозможные обрусители коммунизма до сих пор цепляются за советчину, наглядно демонстрирует, что смысл обрусения объективно заключался в том, чтобы дать советско-социалистической идеологии второе дыхание, облачив ее в патриотические одежды.

В свое время известный польский антикоммунист Ю. Мацкевич высмеивал соотечественников, провозгласивших лозунг “Если уж нам быть коммунистами – будем польскими коммунистами!”, указывая, что коммунизму, как явлению по самой сути своей интернациональному, только того и нужно, чтобы каждый народ славил его по-своему, на своем языке.

Только так он и мог надеяться победить во всемирном масштабе – проникая в поры каждого национального организма и разлагая его изнутри. В том же и суть советской культуры, которая, как известно, должна была быть “национальной по форме, социалистической по содержанию”. Это и есть “коммунизм с русским лицом”, это-то и есть “русификация” коммунизма.

Особенно нелепы попытки доказать “исправление” современных коммунистов ссылками на забвение или неупотребление ими тех или иных положений марксова “Манифеста”.

Раз так – они вроде бы уже и не коммунисты.

Но еще Ленин отошел от догм “изначального марксизма”, а уж Сталин – тем более. Но неужели они от этого стали более привлекательными?

Большевики установили тот режим, который установили, и сделали с Россией то, что сделали. Мы хорошо знаем, что это было, а уж в какой степени это соответствовало пресловутому Манифесту – дело десятое. И не то важно, насколько далеко отошли нынешние коммунисты от марксистской теории, а то важно, что они не собираются отходить от советской практики. Не более убедительны ссылки на их “социал-демократизм” – как будто не Российская социал-демократическая рабочая партия совершила октябрьский переворот со всеми его гнусностями.

Если коммунисты окончательно усвоили истину, что не смогут добиться победы своей идеологии иначе как в национально-патриотической упаковке, в форме национал-большевизма, то это не значит, что они стали “другими”.

Советскими патриотами они были всегда, а российскими так и не стали – это и невозможно сделать, не отрекшись от коммунизма и советчины (о чем не только идеологи КПРФ, но и их “розовые” союзники и помыслить не могут).

Где и когда кто-нибудь слышал, чтобы современные коммунисты отрекались от Ленина и Октября?

Не было такого, и быть не может. Ибо отними у них Ленина – что же у них останется?

Не Сталин же изобрел коммунизм и социализм. Не Сталин создал Совдепию со всеми ее по сию пору сохраняющимися базовыми чертами и принципами, а Ленин. Можно еще снисходительно отодвинуть в тень Маркса с Энгельсом, но Ленина – никогда!

Ни один, самый “рас-патриотичный” коммунист никогда не откажется ни от Ленина, ни от революции, ни от советской власти, как не отказывался от них истребивший массу ленинских соратников и творцов революции Сталин.

Степень привязанности “коммуно-патриотов” к базовым ценностям вообще сильно недооценивается...

Речь идет лишь о готовности присовокупить к этим “ценностям” большую или меньшую часть дореволюционного наследия. Величина же этой части находится в прямой зависимости от политической конъюнктуры.

Когда их власть была крепка, вполне обходились “советским патриотизмом” (в тяжелые годы присовокупив к нему имена нескольких русских полководцев и мародерски присвоенные погоны).

Даже в конце 1990 г. о принципиальном “обрусении” речи не шло и главный идеолог российской компартии Зюганов одинаково неприязненно относился и к “демократам” и к “патриотам”, заявляя, что они “равно враждебны имени и делу Ленина”.

Это когда они потеряли власть, задним числом родилась и стала усиленно распространяться идейка, что КПСС подвергалась нападкам якобы потому, что “обрусела” и с 70-х годов стала выражать интересы русского народа, превратившись чуть ли не в партию русских патриотов.

Разумеется, по мере дискредитации коммунистической идеологии среди ее адептов становилось все больше людей изображавших из себя русских патриотов.

Но советско-коммунистический режим был всегда вполне самодостаточным и если и собирался куда-то эволюционировать, то, во всяком случае, не в сторону исторической российской государственности, а в сторону одной из его собственных известных форм.

Да и вообще мимикрию не следует путать с эволюцией.

В конце 1991 г. Зюганов о компартии вообще предпочитал не упоминать, выступая в качестве главы некоего “Союза народно-патриотических сил”, но как только забрезжил свет надежды, тут же предстал в натуральной роли ее главы. Вообще, чем лучше обстоят у них дела (или когда они так считают), тем откровеннее коммунисты говорят собственным голосом...

Неверно также говорить о возглавлении коммунистами каких-то “патриотических сил”.

Так называемые “национал-патриоты”, о которых так любят упоминать демократические СМИ как о союзниках коммунистов, вовсе не являются самостоятельной силой.

Это – те же коммунисты, только “розовые” и стыдливые.

Те, кто сотрудничает с коммунистами, всегда либо недалеко от них ушли, будучи внутренне достаточно “красными”, либо проделали эволюцию в эту сторону.

Понятно же, что ни один человек, действительно оставшийся на антикоммунистических позициях, делать этого не станет.

Большинство деятелей так называемого “патриотического движения” составляют к тому же выходцы из научно-литературного окружения партийной номенклатуры, которые сохраняли верность КПСС вплоть до ее запрета.

Оставаясь в душе убежденными коммунистами, разве что исповедуя некоторую “ересь” по отношению к ортодоксальному ленинизму, они были способны лишь упорно цепляться за “родную партию”, надеясь, что она перевоспитается в том же духе. Никаких собственных организационных форм это движение не создало, а вся сколько-нибудь “политическая” деятельность его оказалась под контролем и руководством коммунистов.

Возникновения в этой среде какой-то чисто патриотической организации последние просто не допустили бы.

Утверждение, что они-де объединяют “белых и красных”, “от социалистов до монархистов” (либо, что никаких белых и красных не было и нет, во всяком случае, – в настоящее время, а есть только русские люди, которых искусственно разделяли и разделяют враги) является излюбленным у идеологов национал-большевизма, которые стремятся стереть разницу между захватившими власть в 1917 г. большевиками и их противниками – русскими патриотами: ведь если коммунисты – тоже патриоты, то почему бы не простить им совсем уж небольшой грех “социализма” (да еще подкрепленный авторитетом некоторых религиозных мыслителей)?

Заявляя о невозможности перечеркнуть 75 лет русской истории и вернуться к традиционным ценностям, национал-большевики предлагают объединить традиции: соединить коммунизм с православием, советский строй с монархией и т.д., изображая себя как идеологов “третьего пути”.

До сих пор все организации, провозглашавшие лозунг “ни белых, ни красных” или “и белые, и красные”, при ближайшем рассмотрении непременно обнаруживали свое красное нутро.

Наиболее надежным критерием для уяснения сути той или иной “патриотической” организации является ее отношение к зюгановской компартии.

О позиции вообще лучше судить не по тому, что хвалят, а потому, что никогда не ругают. “Русский Вестник” может переругиваться с “Нашим современником”, “Литературная Россия” с “Завтра”, но никто из них не может ругать современную компартию – Зюганова с компанией. Это обстоятельство убедительно показывает, кто подлинный хозяин “патриотической оппозиции”.

Национал-большевизм основывается на полном или частичном признании “правомерности” большевистского переворота и приемлемости советского режима. Именно советчина составляет его душу. Он неотделим от почитания реалий того конкретного строя, той конкретной власти, тех черт, проявлений, личностей, институтов и всего остального, что имело место после 1917 г.

Выбор в этой системе координат может делаться только внутри самого советского режима – между его различными уклонами: Сталиным и Троцким, Хрущевым и Сталиным, Андроповым и Сусловым и т.д. Родоначальником национал-большевизма является, конечно, Сталин – такой, каким он становился с конца 30-х годов и окончательно заявил себя в 1943-1953 гг.

Режим этого периода – с “патриотическим” уклоном, но тот же самый советский режим – был первым реально-историческим образчиком национал-большевизма. В дальнейшем это начало присутствовало как одна из тенденций в среде советского руководства.

После Сталина патриотическая составляющая была выражена слабее, у нынешних национал-большевиков она представлена сильнее, но все равно речь идет лишь о степени, о градусе “патриотизма” одного и того же в принципе режима.

Понятно, что в любом случае это режим левый, революционный, социалистический, не имеющий ничего общего с исторической российской государственностью, но мародерски претендующий на ее наследие.

И Сталин никогда не переставал быть ни левым, ни коммунистом.

Причем дело даже не в том, что он оставался социалистом, а в том, что он оставался именно большевиком. То есть человеком, который неотделим и от самой большевицкой революции, и от прочих ее деятелей, и от откровенно антирусского режима 1920-х годов, как бы он потом ни менял пропагандистские лозунги.

Ни о каком отречении от революции и речи быть не могло, его отношение к другим большевикам диктовалось не идеологическими, а чисто личными мотивами борьбы за власть.

Он ничего не имел против тех кто не мог представлять для него (например, за преждевременной смертью) опасности: например, из двух равнозначных и однозначных фигур Троцкий считался сатаной, а Свердлов – архангелом.

Сегодня национал-большевизм в разных формах занимает подавляющую часть красного спектра.

Коммунистические группировки, демонстративно исповедующие “пролетарский интернационализм”, хотя имеют массовую базу (как “Трудовая Россия”), в идейно-политическом смысле находятся на обочине.

Основная часть коммунистов объявила себя русскими патриотами и заявила о готовности подкорректировать Ленина и строить свой “русский коммунизм”.

Зюгановская партия с газетами “Правда” и “Советская Россия” представляет собой наиболее красную (и количественно подавляющую) часть национал-большевизма.

Эти перед эмиграцией и белыми не расшаркиваются и настаивают на том, что компартия – единственный носитель патриотизма, каковым была с самого начала, и в гражданскую войну. Естественно, не отказываются ни от Октября, ни, тем более, от советского режима.

Что касается претензий коммунистов на восстановление целостности “державы”, то они столь же лицемерны, сколь и неосновательны.

Не следует забывать, что их держава – не Россия, а СССР, – по самой своей идее никакой целостностью и не обладала, представляя конгломерат “государств” с правом свободного выхода.

Целостностью обладала Российская Империя, которая без большевицкого переворота никогда бы не распалась.

Именно коммунисты расчленив территорию уничтоженной ими исторической России на искусственные республики по национальному принципу, проведя произвольные границы по живому телу страны и обусловив государственное единство лишь господством коммунистической идеологии, заложили возможность ее распада.

Советская система была намеренно устроена таким образом, что от коммунистической идеологии невозможно было освободиться, не разрушив при этом территориальную целостность страны и превратив даже великороссов в разделенную нацию.

Так что в 1991 г. коммунисты пожали лишь то, что сами же посеяли при утверждении своей власти. Что касается воссоздания “державы”, то, поскольку речь может идти только о СССР, они никогда не смогут этого сделать.

Ибо если тяга населения к восстановлению государственного единства естественна, то СССР был образованием вполне противоестественным, и в этой форме единство никогда не будет восстановлено.

Если развитие по некоммунистическому пути оставляет надежды на реинтеграцию страны в будущем в той или иной форме, то победа коммунистов, более всех о ней разглагольствующих, привела бы на деле к изоляции коммунистического заповедника, и с точки зрения интересов “державности” явилась бы подлинной катастрофой как в сущностном, так и в территориальном смыслах.

доктор исторических наук Сергей Волков, СПбГУ

+++

Полностью согласен с мнением русского учёного о мимикрии коммунистов под русских патриотов.

Если признать коммунистов "патриотами России", то только вместе с "патриотами России" из халифата Аль-Багдади. Халифатчики взрывают русских в метро (2017 г., Санкт-Петербург), коммунисты взрывают русских рабочих в столовой (1905 г., Санкт-Петербург). Джугашвили с Ульяновым и Бронштейном казнят христианских епископов, священников и мирян в России, Аль-Багдади - на Ближнем Востоке. Игиловские боевики расстреливают русских полицейских в Астрахани в 2017 г., Джугашвили со своими кавказскими боевиками взрывают и расстреливают русских полицейских, казаков и прохожих в 1907 г. в Тифлиссе. Халифатчики под чёрным знаменем убивают русских солдат и офицеров в России (Чечне) и Сирии, коммунисты под красным знаменем убивают русских солдат и офицеров в России и т.д.

В императорской России русские математики занимались в университетах наукой, в СССР - царапали стеклом по фанере в бараке для доходяг.

Русского математика Николая Кошлякова коммунисты арестовали в конце 1941 года в блокадном Ленинграде по делу «Союза старой русской интеллигенции», также известному как «дело №555». Русских ученых брали буквально по списку: всех, кого так или иначе упоминали на допросах их репрессированные в 1936-37 годах коллеги. Всего за решеткой оказалось 127 человек, в том числе профессора Андрей Журавский, Николай Розе и другие. Фабула обвинения сводилась к тому, что «реакционно настроенные» русские ученые и инженеры ждали прихода немецких оккупантов, чтобы восстановить в стране капитализм.

Кошлякова приговорили к расстрелу, но заменили высшую меру наказания десятью годами лагерей и отправили по этапу на Урал, в лагерь вблизи Соликамска. Тем временем его семья эвакуировалась в Новосибирскую область, и сын, уезжая, забрал с собой некоторые работы отца, а также второй том «Курса современного анализа» Уиттекера и Ватсона, и при первой же возможности отправил все это в лагерь (в 1943 году Кошлякову разрешили переписку).

Позже со ссылкой на собственные воспоминания и рассказы математика его коллеги писали, что вместо бумаги, которой в лагере не хватало, Кошляков использовал фанеру, соскребая ранее написанное куском стекла. Расчеты он делал в бараке для доходяг: ученого не посылали на общие работы, так как он был истощен и страдал пеллагрой. В 1943-44 годах Кошляков написал две важных работы: «Исследование некоторых вопросов аналитической теории рационального и квадратичного поля» и «Исследование одного класса трансцендентных функций, определяемых обобщенным уравнением Римана». Последнюю работу ему, находясь в ГУЛАГе, удалось опубликовать.

Закончив труд, ученый показал его лагерной администрации и объяснил, что записи представляют ценность для науки. Начальство переслало исследование на Лубянку, оттуда оно попало на экспертизу в Математический институт имени Стеклова Академии наук СССР и легло на стол академику Ивану Виноградову. Тот дал прочитать его академику Сергею Бернштейну, и ученые поспешили отправить в НКВД положительный ответ. Бернштейн написал и самому Кошлякову в Соликамск: «Надеюсь, что здоровье и силы помогут Вам продолжить Ваши прекрасные исследования». Прочитав открытку от академика, лагерное руководство выдало заключенному Кошлякову бумагу и увеличило паек. В конце 1944 года математика этапировали в Москву: он стал работать в так называемой шараге — теоретическом отделе конструкторского бюро СБ-1 (впоследствии из этой шарашки выросло НПО «Алмаз» имени Расплетина).

Исследование ученого увидело свет в 1949 году, когда он еще отбывал срок. Разрешение на публикацию органы НКВД дали, но запретили упоминать фамилию математика-заключенного, поэтому работу издали под псевдонимом Н.С. Сергеев.

Освободился Николай Кошляков в 1951 году, в 1953 году ему дали Госпремию СССР, орден Ленина и квартиру в Москве, а в 1955 году математик и другие ленинградские ученые, арестованные по «делу №555», были реабилитированы. Многие — посмертно.

1. Твой профессор иногда открывал учебник истории? Россия стала распадаться после февраля. На многие кусочки. Твой профессор об этом забыл?

2. Совсем ума лишился... Коммунисты того времени - это демократы в нынешнем. И по нац.составу и по сути. Явно не КПРФ сейчас разваливает страну, а те, кто пришли к власти после них: всяческие гайдаро-чубайсы, которые передали эстафету набиуллиным-кудриным-грефам. Вот, даже товарищам вроде Алишера Усманова нынешняя администрация и дума разрешили налоги платить не в нашу казну, а в казнуц мирового правительства. А ты, Стена, всё бегай за коммунистами, может догонишь и разоблачишь. Хотя лучше бы занялся разоблачением реальных антироссийских сил вроде вот того "товарища", который сдох, но оставил после себя целый клан таких же подонков:


Дэвид Рокфеллер:
"Мы благодарны The Washington Post, The New York Times, Time Magazine и другим крупным изданиям, чьи директора посещали наши встречи (Бильдербергский клуб) и уважали своё обещание сохранить конфиденциальность на протяжении почти сорока лет.
Нам было бы невозможно разработать наш план для всего мира, если бы онбыл предан огласке в те годы. Но теперь мир стал сложнее и он готов идти к мировому правительству.
Наднациональная верховная власть интеллектуальной элиты и банкиров мира, несомненно, более предпочтительна, чем национальное самоопределение, практиковавшееся в прошлые столетия".

Русского математика Николая Кошлякова коммунисты арестовали в конце 1941 года в блокадном Ленинграде. Приговор о расстреле заменили ГУЛагом. Это социализм (голодающий Ленинград) с коммунизмом (ГУЛаг).

Сейчас русский математик может свободно уехать и жить за границей (например, в русской Финляндии - остатке национальной русской Империи), если не доволен жизнью в путинской России. Это капитализм.