Как бы то ни было, оба Исповедания не пользовались почти никаким влиянием в русском богословии до 30-40-х годов XIX в., т.е. до эпохи обер-прокурора Св. Синода графа Протасова. Воспитанник иезуитов и находившийся под латинским влиянием, Протасов желал ввести в Русской Церкви порядки по римскому образцу. Ему хотелось, чтобы в области богословия у нас существовали обязательные подробные руководства, как это имеется в Римской Церкви.

С этой целью он и начал выдвигать идею об авторитетности "символических книг" — Православного Исповедания Петра Могилы и Исповедания Досифея, тем более, что их латинообразное обличие было близко его сердцу. Как бы то ни было, как правильно отмечает Пономарев, "особенное внимание Русской Церкви к Православному Исповеданию выпадает на 30-40-е годы XIX столетия, с какого времени собственно начинается и специальная трактация его на Руси в трудах русских ученых богословов (правда, не во всех)", как мы это увидим. В 1837 г. решением Синода Православное Исповедание переводится на русский язык. В следующем 1838 году тем же решением переводится и Исповедание Досифея, и с тех пор начинается их широкое и обязательное распространение в духовной школе и богословии.

Ничего же больше нового сказать не можете, а в моих и Николая постах все доказано как дважды два четыре

Только одно Вы доказали, как дважды два-что Вы поддерживаете неправославное учение г-на Осипова. Это Вы доказали. Остальное-выдавание желаемого за действительное. Можете изображать "победу" сколько угодно. Все равно "победа" липовая.

Как это ни парадоксально, но в тексте архим. Рафаила нет ссылок на святоотеческие творения и почти нет – на свидетельства Священного Писания. Проблему источников архим. Рафаил решает для себя без труда и предельно просто. Следующее его рассуждение (кстати, очень характерное для многих современных "борцов" с "ересями" и "ересиархами"), по сути, предрешает все окончательные выводы:

"Святые Отцы, благодаря высоте своей жизни, имели глубокую духовную интуицию, поэтому их творения являются для нас настоящей сокровищницей. Но надо учитывать, что они не находились под постоянным воздействием Духа Святого, т.е. в состоянии перманентного богодухновения и поэтому в их творениях встречаются неточности и ошибки. Творения Святых Отцов можно сравнить со златоносной рудой, из которой Церковь берет драгоценный металл, а шлак оставляет за своим порогом. Поэтому в патрологии очень важен принцип, называемый "согласием Святых Отцов". Этот принцип отражен в символических книгах Церкви, которые г-н Осипов игнорирует, как будто они не существуют. Этими книгами в настоящее время являются "Окружные послания восточных патриархов" от 1723 и 1848 гг., а также книга "Исповедание Православной Церкви", утвержденная на двух поместных соборах — Иерусалимском и Ясском. Эти книги были подписаны всеми восточными патриархами с их синодами. Они являлись и являются маяками Православной Церкви для теологов, священников, и мирян и до последнего времени не вызывали возражений, за исключением некоторых формулировок, которые предлагали уточнить; но это касалось не содержания, а формы.

Эти догматические послания восточных патриархов являлись преградой для различного рода реформаторов и поэтому в XX веке вызвали злобные нападки со стороны экуменистов и модернистов. Однако они ни на каком соборе не были отменены и заменены другими символическими книгами и остаются критериями Православия. Кроме того, символической книгой Русской Церкви является "Катехизис" митрополита Филарета, который принят не как символическая книга, а как учебное пособие в духовных школах некоторых поместных Церквей. Господин Осипов обходит молчанием, мы позволим себе сказать, презрительным молчанием, эти книги, но говорит диаметрально противоположное их содержанию в таком самоуверенном тоне, как будто его собственные лекции уже стали символической книгой для Православия, а не экспериментами модерниста" [1].

"Перманентное богодухновение", "злобные нападки", "презрительное молчание" и т.п. – так, видимо, от избытка сердца вещают уста нашего автора. Все эти фразеологические обороты можно оставить, как говорится, на любителя. Внимание привлекает другое. Не знаю, в какой духовной школе учился архим. Рафаил, но приходится лишь удивляться его уверенности, что "принцип, называемый "согласием Святых Отцов"... отражен в символических книгах Церкви, которыми... в настоящее время являются "Окружные послания восточных патриархов" от 1723 и 1848 гг., а также книга "Исповедание Православной Церкви". Этим странным заявлением, по сути, утверждается, что по степени авторитетности к догматическим вероопределениям Вселенских Соборов следует автоматически приравнивать не только решения соборов Поместных, но и "подпись" четырех восточных патриархов. А кроме того фактически получается, что авторы так называемых символических книг находились, в отличие от Святых Отцов, в состоянии "перманентного богодухновения", даже не будучи святыми. Хотелось бы все-таки уточнить, на основании какого рода "патрологии" архим. Рафаил делает столь модернистские выводы?

Сегодня уже ни для кого из серьезно интересующихся историей православного богословия не секрет, что так называемые символические книги (кстати, сам термин чисто протестантский и возник только в XVI веке) находятся в серьезной зависимости от западного, по преимуществу католического, богословия [2]. И проблема этих книг заключается не просто в "некоторых формулировках, которые предлагали уточнить", но, как писал архиепископ Василий (Кривошеин), в опасном влиянии богословских и духовных идей [3].

Однако если следовать логике архим. Рафаила, с которой он вопреки очевидности настаивает на безусловном авторитете "символических книг" XVII-XIX веков, а всякое сомнение в этом авторитете расценивает как "модернизм", то к числу "реформаторов", "экуменистов" и "модернистов" следует отнести не только патриарха Сергия (Страгородского), митр. Антония (Храповицкого), архиеп. Василия (Кривошеина) и прот. Георгия Флоровского, но и свт. Игнатия (Брянчанинова), сщмч. Илариона (Троицкого) [4] и преп. Иустина (Поповича), каждый из которых с большей или меньшей степенью резкости ставил авторитетность "символических книг" под сомнение. Перечень же иерархов (включая канонизированных), богословов и патрологов, которые, подобно А.И.Осипову, обошли символические книги молчанием, займет, пожалуй, не одну страницу.

Вот несколько авторитетных высказываний по этому вопросу.

Святитель Игнатий (Брянчанинов) незадолго до своей кончины предлагал "пересмотреть катехизисы и богословие и пополнить, дав им характер православно-восточный, подобный характеру богослужения Православной Церкви" [5].

Священномученик Иларион (Троицкий) был еще решительнее, – он настаивал на необходимости "освободительной войны в области русского богословия". В своем докладе "Богословие и свобода Церкви" он восклицал: "Латинское и немецкое рабство отторгло наше богословие от Отцов Церкви и приблизило к Ансельму и прочим отцам схоластики!.. Смотрите, какое разногласие между Церковью и школой!.. Классная кафедра духовной школы и церковный амвон и клирос в одно и то же время говорят на разных богословских языках" [6].

Очень меткое суждение о символических книгах высказал дореволюционный профессор богословия Николай Глубоковский: "По существу, в Православии нет "символических книг" в техническом смысле слова. Все разговоры о них крайне условны и соответствуют лишь западным вероисповедным схемам, в противоречии с историей и природой Православия. Оно считает себя правильным и подлинным учением Христа во всей его первоначальности и неповрежденности; но тогда – какое же особое, отличительное учение может оно иметь, кроме учения Евангелия Христова? Сама Православная Церковь вплоть до нынешнего времени не употребляет каких-либо особых "символических книг", удовлетворяясь общими традиционными памятниками, имеющими вероопределительный характер" [7].

Но наиболее обстоятельную и взвешенную оценку символическим книгам XVII-XIX веков дал архиепископ Василий (Кривошеин) в своем специально посвященном этому вопросу исследовании "Символические тексты в Православной Церкви". Авторитет этого русского иерарха и как одного из самых значительных ученых-патрологов XX в., и как монаха-подвижника [8], и как ревностного защитника Православия не вызывает ни малейших сомнений, и, наверное, даже архим. Рафаил не дерзнет обвинить его ни в модернизме, ни в чем-либо еще. Учитывая, что указанная работа архиеп. Василия остается практически неизвестной широкому кругу православных читателей, не лишним будет привести из нее несколько весьма пространных цитат, непосредственно относящихся к рассматриваемому предмету.

В течение двух столетий положение Российской Церкви не рассматривалось и не поверялось Собором. С последних годов ХVII-го столетия Западным ветром нанесено много грязной пыли в недра Церкви и в недро государства ко вреду для веры, нравственности и народности. Неведение Православной веры, взгляды на нее и на Церковь из идей, доставленных развратом, протестантизмом и атеизмом, были причиною, что вкрались и насильно внесены в Православную Церковь посторонние, чуждые и враждебные духу Церкви постановления, противные правилам и учению Православной Церкви. Вследствие этого раздаются обвинения на Всероссийскую Церковь, раздаются обвинения столько сильные, что опровержения против них слишком слабы [3]. Обвинения раздаются не только из среды старообрядчества, не только из среды иногласных исповеданий, но и из уст первых святителей Православного Востока; между чадами Православной Российской Церкви, знакомыми с учением и преданием Православия, слышится ропот, выражается неудовольствие на настоящее положение Церкви, недоверенность к нему.
.............................................
7) Пересмотреть катехизисы и богословие и пополнить, дав им характер Православно-Восточный, подобный характеру богослужения Православной Церкви так, чтобы познания, оглашаемые богослужением всенародно, были возвещаемы и катехизисами. Катехизисы эти и богословия, из которых одни должны быть кратче, другие пространнее, третие самые полные и пространные, перевести на главные европейские языки, что послужит сильнейшим средством привлечения к Православной вере.
..................................................
Заключение

Главная причина нестроения Церкви заключается в том, что правила cвятых Апостолов, Cоборов и Отцов оставлены без внимания, даже забыты, а заменены они выдумками, чуждыми духа Церкви, заимствованными из духа враждебного Православной Церкви, уничтожающими самый дух Церкви при оставлении одного наружного благоприличия в некоторой степени и форме.

Совершает укрепление сердца человеческого хлеб, сшедый с небесе, хлеб жизни [3]. Этот хлеб — Господь наш Иисус Христос. Он сказал: Аз есмь хлеб животный, иже сшедый с небесе: аще кто снест от хлеба сего, жив будет во веки. И хлеб, егоже Аз дам, плоть Моя есть, юже Аз дам за живот мира. Ядый Мою плоть, и пияй Мою кровь, во Мне пребывает, и Аз в нем [4].

Богочеловек, будучи всесовершенным Богом, по наружности, для телесных чувств человеческих, запечатленных падением, был только человеком. Святые человеки, соделавшиеся чрез Крещение чадами Божиими, соделавшиеся духом, сохранившие и развившие усыновление и духовное состояние богоугодным жительством, пребывали для наружных чувств человеческих, запечатленных падением, обыкновенными человеками, не отличавшимися ничем от прочих человеков. Святые Христовы тайны, будучи телом и кровию Богочеловека, будучи Духом, сохраняют для телесных чувств наружный вид хлеба и вина. И видится хлеб и вино, и обоняваются хлеб и вино, и осязаются хлеб и вино, и вкушаются хлеб и вино.

Святые Христовы тайны, будучи телом и кровию Богочеловека, будучи Духом, сохраняют для телесных чувств наружный вид хлеба и вина. И видится хлеб и вино, и обоняваются хлеб и вино, и осязаются хлеб и вино, и вкушаются хлеб и вино.

Поскольку никаких новых аргументов оппонент не приводит, а только повторяет то, на что уже отвечено, то придется и мне повторить, что уже говорилось.

Совершает укрепление сердца человеческого хлеб, сшедый с небесе, хлеб жизни [3]. Этот хлеб — Господь наш Иисус Христос. Он сказал: Аз есмь хлеб животный, иже сшедый с небесе: аще кто снест от хлеба сего, жив будет во веки. И хлеб, егоже Аз дам, плоть Моя есть, юже Аз дам за живот мира. Ядый Мою плоть, и пияй Мою кровь, во Мне пребывает, и Аз в нем [4].

Богочеловек, будучи всесовершенным Богом, по наружности, для телесных чувств человеческих, запечатленных падением, был только человеком. Святые человеки, соделавшиеся чрез Крещение чадами Божиими, соделавшиеся духом, сохранившие и развившие усыновление и духовное состояние богоугодным жительством, пребывали для наружных чувств человеческих, запечатленных падением, обыкновенными человеками, не отличавшимися ничем от прочих человеков. Святые Христовы тайны, будучи телом и кровию Богочеловека, будучи Духом, сохраняют для телесных чувств наружный вид хлеба и вина. И видится хлеб и вино, и обоняваются хлеб и вино, и осязаются хлеб и вино, [b]и вкушаются хлеб и вино[/b].

Похоже не заметили мою цитату из восточных Патриархов, которые употребляют слово "бывают" и в то же время говорят об исчезновении сущности хлеба и вина.

Как это ни парадоксально, но в тексте архим. Рафаила нет ссылок на святоотеческие творения и почти нет – на свидетельства Священного Писания. Проблему источников архим. Рафаил решает для себя без труда и предельно просто. Следующее его рассуждение (кстати, очень характерное для многих современных "борцов" с "ересями" и "ересиархами"), по сути, предрешает все окончательные выводы:

"Святые Отцы, благодаря высоте своей жизни, имели глубокую духовную интуицию, поэтому их творения являются для нас настоящей сокровищницей. Но надо учитывать, что они не находились под постоянным воздействием Духа Святого, т.е. в состоянии перманентного богодухновения и поэтому в их творениях встречаются неточности и ошибки. Творения Святых Отцов можно сравнить со златоносной рудой, из которой Церковь берет драгоценный металл, а шлак оставляет за своим порогом. Поэтому в патрологии очень важен принцип, называемый "согласием Святых Отцов". Этот принцип отражен в символических книгах Церкви, которые г-н Осипов игнорирует, как будто они не существуют. Этими книгами в настоящее время являются "Окружные послания восточных патриархов" от 1723 и 1848 гг., а также книга "Исповедание Православной Церкви", утвержденная на двух поместных соборах — Иерусалимском и Ясском. Эти книги были подписаны всеми восточными патриархами с их синодами. Они являлись и являются маяками Православной Церкви для теологов, священников, и мирян и до последнего времени не вызывали возражений, за исключением некоторых формулировок, которые предлагали уточнить; но это касалось не содержания, а формы.

Эти догматические послания восточных патриархов являлись преградой для различного рода реформаторов и поэтому в XX веке вызвали злобные нападки со стороны экуменистов и модернистов. Однако они ни на каком соборе не были отменены и заменены другими символическими книгами и остаются критериями Православия. Кроме того, символической книгой Русской Церкви является "Катехизис" митрополита Филарета, который принят не как символическая книга, а как учебное пособие в духовных школах некоторых поместных Церквей. Господин Осипов обходит молчанием, мы позволим себе сказать, презрительным молчанием, эти книги, но говорит диаметрально противоположное их содержанию в таком самоуверенном тоне, как будто его собственные лекции уже стали символической книгой для Православия, а не экспериментами модерниста" [1].

"Перманентное богодухновение", "злобные нападки", "презрительное молчание" и т.п. – так, видимо, от избытка сердца вещают уста нашего автора. Все эти фразеологические обороты можно оставить, как говорится, на любителя. Внимание привлекает другое. Не знаю, в какой духовной школе учился архим. Рафаил, но приходится лишь удивляться его уверенности, что "принцип, называемый "согласием Святых Отцов"... отражен в символических книгах Церкви, которыми... в настоящее время являются "Окружные послания восточных патриархов" от 1723 и 1848 гг., а также книга "Исповедание Православной Церкви". Этим странным заявлением, по сути, утверждается, что по степени авторитетности к догматическим вероопределениям Вселенских Соборов следует автоматически приравнивать не только решения соборов Поместных, но и "подпись" четырех восточных патриархов. А кроме того фактически получается, что авторы так называемых символических книг находились, в отличие от Святых Отцов, в состоянии "перманентного богодухновения", даже не будучи святыми. Хотелось бы все-таки уточнить, на основании какого рода "патрологии" архим. Рафаил делает столь модернистские выводы?

Сегодня уже ни для кого из серьезно интересующихся историей православного богословия не секрет, что так называемые символические книги (кстати, сам термин чисто протестантский и возник только в XVI веке) находятся в серьезной зависимости от западного, по преимуществу католического, богословия [2]. И проблема этих книг заключается не просто в "некоторых формулировках, которые предлагали уточнить", но, как писал архиепископ Василий (Кривошеин), в опасном влиянии богословских и духовных идей [3].

Однако если следовать логике архим. Рафаила, с которой он вопреки очевидности настаивает на безусловном авторитете "символических книг" XVII-XIX веков, а всякое сомнение в этом авторитете расценивает как "модернизм", то к числу "реформаторов", "экуменистов" и "модернистов" следует отнести не только патриарха Сергия (Страгородского), митр. Антония (Храповицкого), архиеп. Василия (Кривошеина) и прот. Георгия Флоровского, но и свт. Игнатия (Брянчанинова), сщмч. Илариона (Троицкого) [4] и преп. Иустина (Поповича), каждый из которых с большей или меньшей степенью резкости ставил авторитетность "символических книг" под сомнение. Перечень же иерархов (включая канонизированных), богословов и патрологов, которые, подобно А.И.Осипову, обошли символические книги молчанием, займет, пожалуй, не одну страницу.

Вот несколько авторитетных высказываний по этому вопросу.

Святитель Игнатий (Брянчанинов) незадолго до своей кончины предлагал "пересмотреть катехизисы и богословие и пополнить, дав им характер православно-восточный, подобный характеру богослужения Православной Церкви" [5].

Священномученик Иларион (Троицкий) был еще решительнее, – он настаивал на необходимости "освободительной войны в области русского богословия". В своем докладе "Богословие и свобода Церкви" он восклицал: "Латинское и немецкое рабство отторгло наше богословие от Отцов Церкви и приблизило к Ансельму и прочим отцам схоластики!.. Смотрите, какое разногласие между Церковью и школой!.. Классная кафедра духовной школы и церковный амвон и клирос в одно и то же время говорят на разных богословских языках" [6].

Очень меткое суждение о символических книгах высказал дореволюционный профессор богословия Николай Глубоковский: "По существу, в Православии нет "символических книг" в техническом смысле слова. Все разговоры о них крайне условны и соответствуют лишь западным вероисповедным схемам, в противоречии с историей и природой Православия. Оно считает себя правильным и подлинным учением Христа во всей его первоначальности и неповрежденности; но тогда – какое же особое, отличительное учение может оно иметь, кроме учения Евангелия Христова? Сама Православная Церковь вплоть до нынешнего времени не употребляет каких-либо особых "символических книг", удовлетворяясь общими традиционными памятниками, имеющими вероопределительный характер" [7].

Но наиболее обстоятельную и взвешенную оценку символическим книгам XVII-XIX веков дал архиепископ Василий (Кривошеин) в своем специально посвященном этому вопросу исследовании "Символические тексты в Православной Церкви". Авторитет этого русского иерарха и как одного из самых значительных ученых-патрологов XX в., и как монаха-подвижника [8], и как ревностного защитника Православия не вызывает ни малейших сомнений, и, наверное, даже архим. Рафаил не дерзнет обвинить его ни в модернизме, ни в чем-либо еще. Учитывая, что указанная работа архиеп. Василия остается практически неизвестной широкому кругу православных читателей, не лишним будет привести из нее несколько весьма пространных цитат, непосредственно относящихся к рассматриваемому предмету.

В течение двух столетий положение Российской Церкви не рассматривалось и не поверялось Собором. С последних годов ХVII-го столетия Западным ветром нанесено много грязной пыли в недра Церкви и в недро государства ко вреду для веры, нравственности и народности. Неведение Православной веры, взгляды на нее и на Церковь из идей, доставленных развратом, протестантизмом и атеизмом, были причиною, что вкрались и насильно внесены в Православную Церковь посторонние, чуждые и враждебные духу Церкви постановления, противные правилам и учению Православной Церкви. Вследствие этого раздаются обвинения на Всероссийскую Церковь, раздаются обвинения столько сильные, что опровержения против них слишком слабы [3]. Обвинения раздаются не только из среды старообрядчества, не только из среды иногласных исповеданий, но и из уст первых святителей Православного Востока; между чадами Православной Российской Церкви, знакомыми с учением и преданием Православия, слышится ропот, выражается неудовольствие на настоящее положение Церкви, недоверенность к нему.
.............................................
7) Пересмотреть катехизисы и богословие и пополнить, дав им характер Православно-Восточный, подобный характеру богослужения Православной Церкви так, чтобы познания, оглашаемые богослужением всенародно, были возвещаемы и катехизисами. Катехизисы эти и богословия, из которых одни должны быть кратче, другие пространнее, третие самые полные и пространные, перевести на главные европейские языки, что послужит сильнейшим средством привлечения к Православной вере.
..................................................
Заключение

Главная причина нестроения Церкви заключается в том, что правила cвятых Апостолов, Cоборов и Отцов оставлены без внимания, даже забыты, а заменены они выдумками, чуждыми духа Церкви, заимствованными из духа враждебного Православной Церкви, уничтожающими самый дух Церкви при оставлении одного наружного благоприличия в некоторой степени и форме.

Это мсожно объяснить только тем, что текст есть результат некоего компромисса.
Если хлеб и вино теряют свою сущность, то никак нельзя сказать, что именно они бывают телом и кровью Христва.
Во всяком случае, ни у кого из святых отцов нет слов, что перестают быть или теряют сущность .

Я уже очень много цитировал Св. Отцов с толкованием данного места Евангелия. Повторяться не буду. Только добавлю, что хлебное естество с Небес не сходило и не сходит. Уже из этого одного ясно, что в указанных словах ничго не говорится о сохранении хлебного естества. И на второе я уже ответил.