В центре рассматриваемой проблемы стоит один единственный, ключевой вопрос о сопротивлении либо не сопротивлении злу силой, от решения которого зависит возвращение или не возвращение русского общества в нормальное человеческое состояние. Правильно решить его - значит сорвать покровы лжи, обличить чудовищный подлог, развеять колдовской морок лжехристианства, тяготеющий над массовым сознанием сотен миллионов людей на протяжении всего ХХ столетия.

Когда нам говорят, что терпимость и смирение являются неотъемлемым свойством христианской веры, и даже самой ее основой, в душе всегда возникает смутное ощущение какой-то фальши и какого-то подвоха. Вроде бы все так, а вроде бы и не так… А между тем, подвох этот действительно существует, и спрятан он был довольно искусно и давно, в те времена, когда тихую заводь российской жизни не мог омрачать не то что бурный ветер, но даже малейшая рябь на ее поверхности надолго становилась предметом оживленных разговоров … Насколько случайным стало то, что кровавый палач Русской истории вдруг назвал великого моралиста и непротивленца Льва Толстого «зеркалом жидосатанинской революции»? Выясняя историю возникновения этого вопроса, по старой памяти я обратился к последнему произведению известного русского мыслителя Владимира Соловьева «Три разговора или повесть об антихристе», написанному им в 1900 году.

Первое, что сейчас обратило на себя внимание, это круг тем и отдельных высказываний действующих лиц, будто ты оказался на форуме свободных русских рубежа ХIХ - ХХ веков, хотя и состоящем тогда всего из пяти участников. Эти лица обсуждали все те же темы и новости российской и иностранной жизни, не потерявшие своей актуальности вопросы истории, религии и политики. Для многих участников нынешнего форума Свободных Русских было бы неожиданным встретить свои собственные мысли и идеи, уже оформленные и высказанные иными людьми сто десять лет назад. Там можно увидеть весь спектр политических взглядов и убеждений: от либеральных и коммунистических до демократических и религиозно-монархических. То же самое ожидает нас и в вопросах духовных: равным образом представлен и агностицизм, и тонкий атеизм, и незнающая сомнений вера, и осмысленная религиозность. Поскольку автор старался не обходить острые углы, то там встречались моменты, над которыми от души посмеются атеисты (и мы с ними), и от которых они же и опечалятся. Единственные взгляды, что отсутствуют там, так это черносотенно-фашистские, что было и не удивительным для реалий XIX века. Кроме того, Соловьев, как сын своего отца, не жаловал личность Иоанна IV. Надо отметить и ту особенность, что еврейский вопрос был освещен Владимиром Соловьевым предельно мягко, что тоже имело свои основания в личности и обстоятельствах жизни мыслителя, для нас в данный момент совершенно не существенных.

Им поднимаются вопросы расологии, едко высмеиваются проявления «толерастии». Даже понятие «овощи» употреблено в том же значении, что и сейчас, правда там стоит другое слово – «грибы», что впрочем, не меняет сути.
Автор помещает свой форум не в виртуальном пространстве, а «в саду одной из тех вилл, что, теснясь у подножия Альп, глядятся в лазурную глубину Средиземного моря, где случайно сошлись пятеро русских: старый боевой генерал; “муж совета”, отдыхающий от теоретических и практических занятий государственными делами, - я буду называть его политиком; молодой князь, моралист и народник, издающий разные более или менее хорошие брошюры по нравственным и общественным вопросам; дама средних лет, любопытная ко всему человеческому, и еще один господин неопределенного возраста и общественного положения - назовем его г[-н] Z».

Соловьев избрал для своего произведения форму случайного светского разговора, которая для нас ценна тем, что в ней не нужно искать ни научно-философского исследования, ни религиозной проповеди. Его задача была «скорое апологетическая и полемическая: я хотел, насколько мог, ярко выставить связанные с вопросом о зле жизненные стороны христианской истины, на которые с разных сторон напускается туман, особенно в последнее время».

Причина написания этой вещи указана им так: «Когда люди, думающие и потихоньку утверждающие, что Христос устарел, превзойден или что его вовсе не было, что это - миф, выдуманный апостолом Павлом, вместе с тем упорно продолжают называть себя “истинными христианами” и проповедь своего пустого места прикрывать переиначенными евангельскими словами, тут уже равнодушие и снисходительное пренебрежение более не у места: ввиду заражения нравственной атмосферы систематическою ложью общественная совесть громко требует, чтобы дурное дело было названо своим настоящим именем».
Это дурное дело и есть тот подвох, засунутый под видом проповеди истинного христианства сторонниками непротивления злу силой, который ощущается нами в вопросе о «терпильстве». Соловьев говорит о них: «Хотя они… и называют себя… христианами и проповедь свою называют евангелием, но христианство без Христа - и евангелие, то есть благая весть, без того блага, о котором стоило бы возвещать, именно без действительного воскресения в полноту блаженной жизни, - есть такое же пустое место, как и обыкновенная дыра, просверленная в крестьянской избе. Обо всем этом можно было бы и не говорить, если бы над рационалистическою дырой не ставилось поддельного христианского флага, соблазняющего и сбивающего с толку множество малых сих».

Соловьев объясняет цель работы и ее структуру: «С полемическою задачею этих диалогов связана у меня положительная: представить вопрос о борьбе против зла и о смысле истории с трех различных точек зрения, из которых одна, религиозно-бытовая, принадлежащая прошедшему, выступает особенно в первом разговоре, в речах генерала; другая, культурно-прогрессивная, господствующая в настоящее время, высказывается и защищается политиком, особенно во втором разговоре, и третья, безусловно-религиозная, которой еще предстоит проявить свое решающее значение в будущем, указана в третьем разговоре в рассуждениях г[-на] Z и в повести отца Пансофия. Хотя сам я окончательно стою на последней точке зрения, но признаю относительную правду и за двумя первыми и потому мог с одинаковым беспристрастием передавать противоположные рассуждения и заявления политика и генерала».

В своей работе он отвечает на основной вопрос: «Есть ли зло только естественный недостаток, несовершенство, само собою исчезающее с ростом добра, или оно есть действительная сила, посредством соблазнов владеющая нашим миром, так что для успешной борьбы с нею нужно иметь точку опоры в ином порядке бытия?»

Он высказывает свой взгляд на историю и объясняет причину разгула зла в истории: «Если с известной точки зрения всемирная история есть всемирный суд Божий - die Weltgeschichte ist das Weltgericht, то ведь в понятие такого суда входит долгая и сложная тяжба (процесс) между добрыми и злыми историческими силами, а эта тяжба для окончательного решения с одинаковою необходимостью предполагает и напряженную борьбу за существование между этими силами, и наибольшее их внутреннее, следовательно, мирное развитие в общей культурной среде. Поэтому и генерал, и политик перед светом высшей истины оба правы, и я совершенно искренно становился на точку зрения и того и другого. Безусловно неправо только само начало зла и лжи, а не такие способы борьбы с ним, как меч воина или перо дипломата: эти орудия должны оцениваться по своей действительной целесообразности в данных условиях, и каждый раз то из них лучше, которого приложение уместнее, то есть успешнее, служит добру. И св. Алексий, митрополит, когда мирно председательствовал за русских князей в Орде, и Сергий преподобный, когда благословил оружие Дмитрия Донского против той же Орды, были одинаковослужителями одного и того же добра - многочастного и многообразного».

Пророческие предсказания Соловьева простираются в будущее, которое мы ощущаем как свое близкое настоящее: «успех панмонголизма будет заранее облегчен тою упорною и изнурительною борьбою, которую некоторым европейским государствам придется выдержать против пробудившегося Ислама в Западной Азии, Северной и Средней Африке. Большую, чем обыкновенно думают, роль играет здесь тайная и неустанная деятельность религиозно-политического братства Сенусси, имеющего для движений современного мусульманства такое же руководящее значение, какое в движениях буддийского мира принадлежит тибетскому братству Келанов в Хлассе с его индийскими, китайскими и японскими разветвлениями. Я далек от безусловной вражды к буддизму и тем более к исламу, но отводить глаза от существующего и грядущего положения дел - слишком много охотников и без меня».

Наконец, он делает свое заключение: «Историческим силам, царящим над массой человечества, еще предстоит столкнуться и перемешаться, прежде чем на этом раздирающем себя звере вырастет новая голова - всемирно-объединяющая власть антихриста, который “будет говорить громкие и высокие слова” и набросит блестящий покров добра и правды на тайну крайнего беззакония в пору ее конечного проявления, чтобы - по слову Писания - даже и избранных, если возможно, соблазнить к великому отступлению. Показать заранее эту обманчивую личину, под которой скрывается злая бездна, было моим высшим замыслом, когда я писал эту книжку». Непосредственно на наш вопрос, насколько «терпимость и смирение являются неотъемлемым свойством христианской веры», отвечает РАЗГОВОР ПЕРВЫЙ из «Трех разоворов» Владимира Соловьева, изложенный здесь в сильном, сведенном до необходимого минимума, сокращении как 1:9.

Полностью текст оригинала здесь: http://mirosvet.narod.ru/sol/tri_razg.htm
Г е н е р а л Скажите мне только одно: существует теперь или нет христолюбивое и достославное российское воинство? или нет? До вчерашнего дня я знал, что я должен поддерживать и укреплять в своих войсках не другой какой-нибудь, а именно боевой дух - готовность каждого солдата бить врагов и самому быть убитому, для чего непременно нужна полная уверенность в том, что война есть дело святое. И вот у этой-то уверенности отнимается ее основание, военное дело лишается своей, как это говорят по-ученому, “нравственно-религиозной санкции”.
П о л и т и к. принципиальный взгляд на войну остается тот же, что и был всегда: неизбежное зло, бедствие, терпимое в крайних случаях.
Г е н е р а л. все святые собственно нашей русской церкви принадлежат лишь к двум классам: или монахи разных чинов, или князья, то есть по старине, значит, непременно военные, и никаких других святых у нас нет - разумею святых мужского пола. Или монах, или воин.
Д а м а. А юродивых вы забыли? Г е н е р а л. Нисколько не забыл! Но юродивые - ведь это своего рода иррегулярные монахи. Что казаки для армии, то юродивые для монашества. А затем, если вы мне найдете между русскими святыми хоть одного белого священника, или купца, или дьяка, или приказного, или мещанина, или крестьянина - одним словом, какой бы то ни было профессии, кроме монахов и военных, - берите себе все то, что я в будущее воскресенье привезу из Монте-Карло. Ясно, что христианские народы, по мысли которых святцы-то делались (ведь не у одних русских так, а приблизительно то же и у других), не только уважали, но еще особенно уважали военное звание и изо всех мирских профессий только одну военную считали воспитывающею, так сказать, своих лучших представителей для святости. Вот этот-то взгляд и несовместим с теперешним походом против войны.
П о л и т и к. Религиозный ореол, который окружал войны и военных в глазах толпы, теперь снимается - это так. Но ведь к этому дело шло уже давно. И кого же это практически-то задевает? Разве духовенство, так как изготовление ауреолов в его ведомстве. Ну, придется кой-что почистить с этой стороны. Чего нельзя похерить, истолкуют в смысле иносказательном, а прочее подвергнут благоумолчанию и благозабвению.
К н я з ь. Я для своих изданий слежу за нашей духовной литературой. Так уж в двух журналах имел удовольствие прочесть, что христианство безусловно осуждает войну.
Г е н е р а л. первое боевое качество, без которого все другие ни к чему, состоит в бодрости духа, а она держится на вере в святость своего дела. Ну, а как же это может статься, если будет признано, что война есть злодейство и губительство, лишь по неизбежности терпимое в крайних случаях? Если на военную службу все, начиная с начальства, станут смотреть как на неизбежное покуда зло, то, во-первых, никто не станет добровольно избирать военную профессию на всю жизнь, кроме разве какого-нибудь отребья природы, которому больше деваться некуда; а во-вторых, все те, кому поневоле придется нести временную военную повинность, будут нести ее с теми чувствами, с которыми каторжники, прикованные к своей тачке, несут свои цепи. Извольте при этом говорить о боевых качествах и о военном духе!
К н я з ь. Да уж слишком много грустного кругом; одна вот только радость остается: мысль о неизбежном торжестве разума наперекор всему.
Г [- н] Z. война не есть безусловное зло и что мир не есть безусловное добро, или, говоря проще, что возможна и бывает хорошая война, возможен и бывает дурной мир.
Д а м а. Это, кажется, вариант знаменитого изречения того кафра или готтентота, который говорил миссионеру, что он отлично понимает разницу между добром и злом: добро - это когда я уведу чужих жен и коров, а зло - когда у меня уведут моих.
Г [- н] Z. Итак, возьмем бездетного моралиста, на глазах которого чужое и незнакомое ему слабое существо подвергается неистовому нападению дюжего злодея. Что же, по-вашему, этот моралист должен, скрестя руки, проповедовать добродетель в то время, как осатаневший зверь будет терзать свою жертву? Этот моралист, по-вашему, не почувствует в себе нравственного побуждения остановить зверя силою, хотя бы и с возможностью и даже вероятностью убить его? И если он вместо того допустит злодеянию совершиться под аккомпанемент его хороших слов, что же, по-вашему, совесть не будет упрекать его и не будет ему стыдно до отвращения к самому себе?
Г [- н] Z. позвольте мне сделать историческую ссылку, которая действительно поможет нам связать вопрос о личной защите с вопросом о защите государственной. Дело было в двенадцатом столетии, в Киеве, Удельные князья, уже тогда, по-видимому, державшиеся ваших взглядов на войну и полагавшие, что ссориться и драться можно только “chez soi”, не соглашались идти в поход против половцев, говоря, что им жалко подвергать людей бедствиям войны. На это великий князь Владимир Мономах держал такую речь: “Вы жалеете смердов, а о том не подумаете, что вот придет весна, выедет смерд в поле…”.
Д а м а. Пожалуйста, без дурных слов!
Г [- н] Z. Да ведь это из летописи.
Д а м а. А вы ее все равно наизусть не помните, так говорите своими словами, А то выходит как-то глупо: “придет весна” - ждешь: “зацветут цветы, запоют соловьи”, и вдруг какой-то “смерд”!
Г [- н] Z. Ну, хорошо. “Придет весна, выедет крестьянин в поле с конем, землю пахать. Приедет половчин, крестьянина убьет, коня уведет; наедут потом половцы большою толпой, всех крестьян перебьют, жен с детьми в полон заберут, скот угонят, село выжгут. Что же вы в этом-то людей не жалеете? Я их жалею, для того и зову вас на половцев”. На этот раз пристыженные князья послушались, и земля отдохнула при Владимире Мономахе. Ну а потом они вернулись к своему миролюбию, избегавшему внешних войн, чтобы на досуге дома безобразничать, и кончилось для России монгольским игом, а для собственных потомков этих князей - тем угощением, которое поднесла им история в лице Ивана Четвертого.
Г е н е р а л. позвольте вам доложить вот что. Я человек в нравственном смысле - как и в других, конечно, - совсем средний, не черный, не белый, а серый, Ни особенной добродетели, ни особенного злодейства не проявлял. Во всей моей жизни был только один случай, который и мелким назвать нельзя, а главное, я наверное знаю, что тут уже никаких сомнительных побуждений у меня не было, а владела мною только одна добрая сила. Единственный раз в жизни испытал я полное нравственное удовлетворение и даже в некотором роде экстаз, так что и действовал я тут без всяких размышлений и колебаний. И осталось это доброе дело до сих пор, да, конечно, и навеки останется, самым лучшим, самым чистым моим воспоминанием, Ну-с, и было это мое единственное доброе дело - убийством, и убийством немалым, ибо убил я тогда в какие-нибудь четверть часа гораздо более тысячи человек……это было сражение на Аладжинских высотах, когда мы в первый раз “непобедимому” Гази-Мухтар-паше все бока обломали… Далее следует рассказ генерала, который помещать здесь не имело смысла ввиду его большого объема, но который вы легко сможете прочесть по указанной ссылке http://mirosvet.narod.ru/sol/tri_razg.htm#b28

Краткий обзор «Трех разговоров» был подготовлен специально для тех из наших соратников, кто действительно не имеет свободного времени знакомиться с источником, но хотя в общих чертах, хотел бы иметь представление о нем.
Предлагаем соратникам ознакомиться с данным материалом и высказаться по заявленной теме. Просим в обсуждении уходить от оскорбления религиозных чувств, воздержаться от личных оскорблений участников форума. Критические замечания излагать обоснованно и аргументированно.

Источник: http://forum.dpni.org/showthread.php?t=39018

Гриша Эпов хочет и Христа распять собственноручно как "терпилу"

Иисус Над Нами. Земля Под Нами. Ножи В Кармане. Вперёд ПРАВОСЛАВНЫЕ!!!

черти в пост разгулялись однако