Встреча
 
Основная черта Ивана Грозного — это его маниакальная страсть к огнестрельному оружию. В русском войске впервые появляются отряды, вооруженные пищалями, — стрельцы, которые постепенно становятся костяком армии, отнимая это звание у поместной конницы. По всей стране возникают пушечные дворы, на которых отливают все новые и новые стволы, крепости перестраиваются под огненный бой — у них спрямляют стены, в башни устанавливают тюфяки и крупнокалиберные пищали. Царь всеми способами запасает порох: покупает, ставит пороховые мельницы, он обложил города и монастыри селитряной повинностью. Иногда это приводит к устрашающим пожарам, но Иван IV неумолим: порох, как можно больше пороха!
Первая задача, которая ставится перед набирающим силу войском — прекращение набегов со стороны Казанского ханства. При этом молодого царя не интересуют полумеры, он хочет прекратить набеги раз и навсегда, а для этого есть только один способ: покорить Казань и включить ее в состав Московского царства. Семнадцатилетний юноша отправился воевать татар. Трехлетняя война закончилась неудачей. Но в 1551 году царь явился под стены Казани снова — победа! Казанцы запросили мира, согласились на все требования, но, по своему обыкновению, условий мира не выполнили. Однако на этот раз глупые русские почему-то не проглотили обиду и следующим летом, в 1552 году опять распустили знамена у вражеской столицы.
Известие о том, что далеко на востоке неверные громят единоверцев, застало султана Сулеймана Великолепного врасплох — подобного он никак не ожидал. Султан отдал приказ крымскому хану оказать помощь казанцам, и тот, наскоро собрав 30000 человек, двинулся на Русь. Юный царь во главе 15000 всадников ринулся навстречу и разгромил незваных гостей наголову. Следом за сообщением о разгроме Девлет-Гирея в Стамбул полетело известие о том, что на востоке стало одним ханством меньше. Не успел султан переварить эту пилюлю — а ему уже передают о присоединении к Москве еще одного ханства, Астраханского. Оказывается, после падения Казани хан Ямгурчей в приступе гнева решил объявить войну России...
Слава покорителя ханств принесла Ивану IV новых, неожиданных подданных: надеясь на его покровительство, на верность Москве добровольно присягнули сибирский хан Едигер и черкесские князья. Северный Кавказ оказался так же под властью царя. Нежданно-негаданно для всего мира — в том числе и для самой себя — Россия в считанные годы увеличилась в размерах более чем вдвое, вышла к Черному морю и оказалась лицом к лицу с огромной Османской империей. Это могло означать только одно: страшную, опустошительную войну.
 
Продолжение следует.

Кровные соседи
 
Поражает туповатая наивность ближайших советников царя, столь любимых современными историками, — так называемой «Избранной рады». По собственному признанию этих умников, они неоднократно советовали царю напасть на Крым, покорить его, подобно ханствам Казанскому и Астраханскому. Их мнение, кстати, разделят спустя четыре века множество современных историков. Дабы нагляднее понять, как глупы подобные советы, достаточно заглянуть на Североамериканский континент и спросить у первого встречного, пусть даже обкуренного и необразованного мексиканца: является ли хамское поведение техасцев и военная слабость этого штата достаточным основанием, чтобы напасть на него и вернуть исконные мексиканские земли?
И вам сразу ответят, что нападете-то вы, может быть, и на Техас, а вот воевать придется с Соединенными Штатами.
В XVI веке Османская империя, ослабив свой напор на других направлениях, могла вывести против Москвы раз в пять больше войск, нежели позволяла себе мобилизовать Россия. Одно только Крымское ханство, подданные которого не занимались ни ремеслом, ни земледелием, ни торговлей, было готово по приказу хана посадить на коней все свое мужское население и неоднократно ходило на Русь армиями в 100-150 тысяч человек (некоторые историки доводят эту цифру до 200000). Но татары были трусливыми разбойниками, с которыми справлялись отряды в 3-5 раз меньшие по численности. Совсем другое дело — сойтись на поле боя с закаленными в боях и привыкшими покорять новые земли янычарами и сельджуками.
Позволить себе подобную войну Иван IV не мог.
Соприкосновение границ случилось неожиданно для обеих стран, а потому первые контакты соседей оказались на удивление миролюбивыми. Османский султан прислал русскому царю письмо, в котором дружелюбно предложил на выбор два возможных выхода из сложившейся ситуации: либо Россия предоставляет волжским разбойникам — Казани и Астрахани — прежнюю независимость, либо Иван IV присягает на верность Великолепной Порте, входя в состав Османской империи вместе с покоренными ханствами.
И уже в который раз за многовековую историю в покоях русского правителя подолгу горел свет и в мучительных думах решалась судьба будущей Европы: быть ей или не быть? Согласись царь на османское предложение — и он навсегда обезопасит южные границы страны. Султан уже не позволит татарам грабить новых подданных, и все грабительские устремления Крыма будут обращены в единственном возможном направлении: против извечного недруга Москвы, Литовского княжества. В таком случае быстрое истребление врага и возвышение России станет неизбежным. Но вот какой ценой?..
Царь отказывается.
Сулейман отпускает крымские тысячи, которые использовались им в Молдавии и Венгрии, и указывает крымскому хану Девлет-Гирею нового врага, которого ему предстоит сокрушить: Россию. Начинается долгая и кровопролитная война: татары регулярно рвутся в сторону Москвы, русские отгораживаются многосотверстовой Засечной Чертой из лесных буреломов, крепостей и земляных валов с вкопанными в них кольями. На защиту этой гигантской стены ежегодно заступает 60-70 тысяч воинов.
Ивану Грозному ясно, да и султан неоднократно подтверждал это своими грамотами: нападение на Крым будет расценено как объявление войны империи. А пока русские терпят, османы тоже не начинают активных военных действий, продолжая уже начатые в Европе, Африке и Азии войны.
Сейчас, пока у Османской империи руки связаны сражениями в других местах, пока османы не собираются наваливаться на Россию всей своей мощью, есть время для накопления сил, и Иван IV начинает энергичные преобразования в стране: в первую очередь он вводит в стране режим, который впоследствии был назван демократией. В стране отменяются кормления, институт назначаемых царем воевод заменяется местным самоуправлением — земскими и губными старостами, избираемыми крестьянами, ремесленниками и боярами. Причем новый режим насаждается не с тупым упрямством, как сейчас, а расчетливо и разумно. Переход на демократию производится... платно. Нравится воевода — живи по-старому. Не нравится — местные жители вносят в казну сумму от 100 до 400 рублей и могут выбирать себе в начальники кого захотят.
Преобразуется армия. Самолично участвуя в нескольких войнах и сражениях, царь прекрасно знает про основную беду войска — местничество. Бояре требуют назначения на посты согласно заслугам своих предков: коли дед командовал крылом войска, значит, и мне тот же пост положен. Пусть дурак, и молоко на губах не обсохло: но все равно пост командира крыла — мой! Не хочу старому и умудренному опытом князю подчиняться, потому как сын его под рукой моего прадеда ходил! Значит, не я ему, а он мне подчиняться должен!
Вопрос решается радикально: в стране организуется новая армия, опричнина. Опричники клянутся в преданности одному лишь государю, и карьера их зависит только от личных качеств. Именно в опричнине служат и все наемники: у России, ведущей долгую и тяжелую войну, хронически не хватает воинов, но зато имеется достаточно золота, чтобы нанять себе вечно нищих европейских дворян.
Кроме того, Иван IV активно строит церковно-приходские школы, крепости, стимулирует торговлю, целенаправленно создает рабочий класс: прямым царским указом запрещается привлекать землепашцев на любые работы, связанные с отрывом от земли, — работать на строительстве, на заводах и фабриках должны рабочие, а не крестьяне.
Разумеется, в стране находится немало противников столь стремительных преобразований. Вы только подумайте: простой безродный помещик вроде Бориски Годунова может дослужиться до воеводы просто потому, что он храбр, умен и честен! Вы подумайте: родовое имение царь может выкупить в казну только потому, что хозяин плохо знает свое дело и крестьяне от него разбегаются! Опричников ненавидят, про них распускают гнусные слухи, против царя организуются заговоры — но Иван Грозный твердой рукой продолжает свои преобразования. Дело доходит до того, что на несколько лет ему приходится разделить страну на две части: опричнину для тех, кто желает жить по-новому и земство для тех, кто хочет сохранить старые обычаи. Однако, несмотря ни на что, он добился своего, превратив древнее Московское княжество в новую, могучую державу — Русское царство.
 
Продолжение следует.

Империя наносит удар
 
В 1569 году кровавая передышка, состоявшая из непрерывных набегов татарских орд, закончилась. У султана, наконец-то, нашлось время и для России. 17000 отборных янычар, усиленных крымской и ногайской конницей, двинулись в сторону Астрахани. Царь, все еще надеясь обойтись без крови, отвел с их пути все войска, одновременно пополнив крепость припасами продовольствия, порохом и ядрами. Поход провалился: туркам не удалось протащить с собой артиллерию, а воевать без пушек они не привыкли. К тому же, обратный переход через неожиданно холодную зимнюю степь стоил жизни большинству турок.
Через год, в 1571 году, обходя русские крепости и сбивая малочисленные боярские заслоны, Девлет-Гирей довел до Москвы 100000 всадников, поджег город и вернулся назад. Иван Грозный рвал и метал. Покатились боярские головы. Казненных обвиняли в конкретной измене: упустили врага, не сообщили вовремя о набеге. В Стамбуле потирали руки: разведка боем показала, что русские не умеют сражаться, предпочитая отсиживаться за крепостными стенами. Но если легкая татарская конница не способна брать укрепления, то опытные янычары умели откупоривать их очень даже хорошо. Московию было решено покорять, для чего Девлет-Гирею придавалось 7000 янычар и пушкари с несколькими десятками артиллерийских стволов — брать города. Заранее назначались мурзы в пока еще русские города, наместники в еще не покоренные княжества, делилась земля, купцы получали разрешение на беспошлинную торговлю. Осваивать новые земли собрались все мужчины Крыма от мала до велика.
Огромная армия должна была войти в русские пределы и остаться там навсегда.
Так оно и случилось...

Продолжение следует.

Поле брани
 
6 июля 1572 года Девлет-Гирей дошел до Оки, наткнулся на 50000-ную армию под командованием князя Михаила Воротынского (многие историки оценивают численность русской армии в 20000 человек, а османской — в 80000) и, смеясь над глупостью русских, повернул вверх вдоль реки. Возле Сенькина брода он без труда разогнал отряд из 200 бояр и, переправившись через реку, двинулся к Москве по Серпуховской дороге. Воротынский поспешил следом.
С невиданной в Европе скоростью на русских просторах перемещались огромные конные массы — обе армии передвигались налегке, верхом, не отягощенные обозами.
Опричник Дмитрий Хворостинин крался по пятам татар до деревни Молоди во главе 5000-ного отряда из казаков и бояр и только здесь, 30 июля 1572 года, получил разрешение атаковать врага. Ринувшись вперед, он втоптал в дорожную пыль татарский арьергард и, помчавшись дальше, врезался у реки Пахры в основные силы. Слегка удивившиеся подобной наглости, татары развернулись и бросились на небольшой отряд всеми своими силами.
Русские кинулись наутек — враги устремились за ними, преследуя опричников до самой деревни Молоди, и тут захватчиков поджидал неожиданный сюрприз: обманутая на Оке русская армия стояла уже здесь. И не просто стояла, а успела соорудить гуляй-город — передвижное укрепление из толстых деревянных щитов. Из щелей между щитами по степной коннице ударили пушки, из прорубленных в бревенчатых стенках бойниц громыхнули пищали, поверх укрепления хлынул ливень стрел. Дружный залп смел передовые татарские отряды — словно огромная рука смахнула со стола ненужные крошки. Татары смешались — Хворостинин развернул своих воинов и снова ринулся в атаку.
Подходившие по дороге конные тысячи одна за другой попадали в жестокую мясорубку. Уставшие бояре то отходили за щиты гуляй-города, под прикрытие плотного огня, то бросались во все новые и новые атаки. Османы, торопясь уничтожить неведомо откуда взявшуюся крепость, кидались на штурм волна за волной, обильно заливая русскую землю своею кровью, и только опустившаяся тьма остановила бесконечное смертоубийство.
Утром османской армии открылась истина во всей ее ужасающей неприглядности: захватчики поняли, что угодили в ловушку. Впереди по Серпуховской дороге стояли прочные стены Москвы, позади пути в степь отгораживали закованные в железо опричники и стрельцы. Теперь для незваных гостей речь шла уже не о покорении России, а о том, чтобы выбраться назад живыми.
Последующие два дня прошли в попытках спугнуть перегородивших дорогу русских — татары осыпали гуляй-город стрелами, ядрами, кидались на него в верховые атаки, надеясь прорваться в оставленные для прохода боярской конницы щели. Однако к третьему дню стало ясно, что русские скорее умрут на месте, чем позволят незваным гостям убраться восвояси. 2 августа Девлет-Гирей приказал своим воинам спешиться и атаковать русских вместе с янычарами.
Татары прекрасно понимали, что на сей раз идут не грабить, а спасают свою шкуру, и дрались как бешенные собаки. Накал битвы достиг высочайшего напряжения. Доходило до того, что крымчане пытались разломать ненавистные щиты руками, а янычары грызли их зубами и рубили ятаганами. Но русские не собирались выпускать извечных грабителей на волю, дать им возможность отдышаться и вернуться снова. Кровь лилась весь день — но к вечеру гуляй-город продолжал все так же стоять на своем месте.
В русском стане лютовал голод — ведь гоняясь за врагом, бояре и стрельцы думали об оружии, а не о еде, попросту бросив обоз с припасами продовольствия и питья. Как отмечают летописи: «В полках учал быть голод людям и лошадям великий». Тут следует признать, что наравне с русскими воинами жажду и голод терпели немецкие наемники, которых царь охотно брал в опричники. Однако немцы тоже не роптали, а продолжали драться не хуже других.
Татары пребывали в бешенстве: они привыкли не драться с русскими, а гнать их в рабство. Османским мурзам, собравшимся править новыми землями, а не умирать на них, тоже было не до смеха. Все с нетерпением ждали рассвета, чтобы нанести завершающий удар и наконец-то разбить хрупкое с виду укрепление, истребить прячущихся за ним людей.
С наступлением сумерек воевода Воротынский взял с собой часть воинов, по лощине обошел вражеский лагерь и затаился там. А ранним утром, когда после дружного залпа по атакующим османам навстречу им устремились бояре во главе с Хворостининым и завязали жестокую сечу, воевода Воротынский неожиданно ударил врагам в спину. И то, что начиналось как битва, мгновенно превратилось в избиение.

Продолжение следует.

Арифметика
 
На поле у деревни Молоди защитники Москвы полностью вырезали всех янычар и османских мурз, на нем погибло почти все мужское население Крыма. И не только простых воинов — под русскими саблями полегли сын, внук и зять самого Девлет-Гирея. Имея, по разным оценкам, то ли втрое, то ли вчетверо меньше сил, нежели у врага, русские воины навсегда устранили исходящую из Крыма опасность. Живыми удалось вернуться не более чем 20000 из отправившихся в поход бандитов — и более уже никогда Крым не смог восстановить своих сил.
Это было первое крупное поражение за всю историю Османской империи. Потеряв на русских границах за три года почти 20000 янычар и всю огромную армию своего сателлита, Великолепная Порта отказалась от надежд завоевать Россию.
Огромное значение имела победа русского оружия и для Европы. В битве при Молодях мы не только отстояли свою независимость, но и лишили Османскую империю возможности увеличить свои производственные мощности и армию примерно на треть. К тому же, для огромной османской провинции, которая могла возникнуть на месте России, путь дальнейшей экспансии имелся только один — на запад. Отступая под ударами на Балканах, Европа вряд ли устояла бы даже несколько лет, увеличься турецкий натиск хоть ненамного….

РУСЛАН СКРЫННИКОВ ДАЛЕКИЙ ВЕК: Исторические повествования

РАЗГРОМ КРЫМСКОЙ ОРДЫ






Проект создания в Ливонии вассального королевства рухнул после неудачной осады Ревеля. Автор проекта опричный боярин Таубе изменил царю и возглавил мятеж в Юрьеве. Воеводы подавили мятеж в течение двух часов, после чего Таубе укрылся в Литве. Царь потребовал от короля выдачи изменника, но получил отказ и велел казнить многих ливонских пленных. Эти события не оказали длительного влияния на внешнеполитическую ориентацию России.

Угроза со стороны Крыма побудила Москву искать мира с Речью Посполитой. Через литовского посла царь передал в Краков предложение о союзе против турок и татар. Смерть короля Сигизмунда помешала реализации подготавливавшегося соглашения.

Мирная инициатива царя связана была также с крушением русско-шведского военного союза и возобновлением военных действий в шведской Ливонии. Считая Юхана III своим личным врагом, Иван направил ему послание, составленное в заносчивых и высокомерных выражениях. Он потребовал, чтобы шведский король признал себя вассалом русской короны и немедленно уступил Ревель. Дипломатический нажим был подкреплен военной демонстрацией на шведской границе. Под предлогом войны со шведами царь в 1572 году покинул столицу, несмотря на угрозу татарского нападения, и прибыл в Новгород в сопровождении двора и стрельцов. Русское командование планировало после отражения татар перебросить армию из-под Москвы в Новгород и изгнать шведов из Ливонии. Но сражение на южных границах затянулось. В войне с татарами армия понесла тяжелые потери, ввиду чего поход в Ливонию был отложен. Грозный направил шведскому королю второе бранное письмо. Я надеялся, писал царь, «что уже ты и Свойская земля в своих глупостях познаетесь», но обманулся: «ваше воровство все наруже, опрометывается, как бы гад, разными виды». Царь предупредил Юхана III, что вскоре наведается в его владения, и сдержал свое слово. В конце 1572 года он с большой армией вторгся в шведскую Ливонию и овладел замком Пай да. При штурме Панды погиб Малюта Скуратов.

Между тем на южных границах события развивались своим чередом. После сожжения Москвы в 1571 году Иван IV уведомил хана о том, что готов уступить ему Астрахань ради мира. Но в Крыму взяла верх военная партия, под влиянием которой мирные предложения Москвы были отвергнуты.

Россию опустошали голод и чума. Царская армия понесла тяжелые поражения под Ревелем и Москвой. Русская столица казалась татарам легкой добычей. Ее старые укрепления были уничтожены пожаром, а новые, наспех возведенные, не могли полностью их заменить. Военные неудачи поколебали русское владычество в Поволжье и Прикаспии. Ногайская орда окончательно порвала вассальные отношения с Москвой и примкнула к антирусской коалиции. Покоренные народы Поволжья пришли в движение и попытались сбросить власть царя. Союзниками Крыма выступили многие адыгейские князья с Северного Кавказа. За спиной крымцев стояла крупнейшая в Европе военная держава — Османская империя. В такой ситуации хан надеялся не только отторгнуть от России Среднее и Нижнее Поволжье, но и захватить Москву и тем самым восстановить давнюю зависимость Руси от татар. Накануне вторжения Девлет-Гирей приказал расписать между мурзами уезды и города России. Султан направил в Крым специальную миссию для участия в завоевательном походе на Русь.

В ожидании нового нашествия русские к маю 1572 года собрали на южной границе около 12 000 дворян, 2035 стрельцов и 3800 казаков. Вместе с ополчениями северных городов армия насчитывала немногим более 20 000. На стороне татар был численный перевес. Во вторжении участвовало от 40 000 до 50 000 всадников из состава Крымской, Большой и Малой ногайских орд. Хан имел в своем распоряжении турецкую артиллерию.

Русское командование расположило основные силы под Коломной, надежно прикрыв подходы к Москве со стороны Рязани. Но оно учло также возможность повторного вторжения татар с юго-запада, из района Угры. На этот случай командование выдвинуло на крайний правый фланг в Калугу воеводу князя Д. И. Хворостннина с передовым полком. Вопреки традиции, передовой полк по численности превосходил полки правой и левой руки. Хворостинину был придан подвижный речной отряд для обороны переправ через Оку.

Татары вторглись на Русь 23 июля 1572 года. Их подвижная конница устремилась к Туле и на третий день попыталась перейти Оку выше Серпухова, но была отбита от переправ русским сторожевым полком. Тем временем хан со всей ордой вышел к главным серпуховским переправам через Оку. Русские воеводы ждали противника за Окой на сильно укрепленных позициях.

Натолкнувшись на прочную оборону русских, хан возобновил атаку в районе Сенькина брода выше Серпухова. В ночь на 28 июля ногайская конница разогнала две сотни дворян, охранявших брод, и захватила переправы. Развивая наступление, ногайцы за ночь ушли далеко на север. Под утро к месту переправы татар подоспел Хворостинин с передовым полком. Но, столкнувшись с главными силами татар, он уклонился от боя. Вскоре полк правой руки попытался перехватить татар в верхнем течении реки Нары, но был отброшен прочь. Хан Девлет-Гирей вышел в тыл русской армии и по серпуховской дороге стал беспрепятственно продвигаться к Москве. Татарскими арьергардами командовали сыновья хана с многочисленной и отборной конницей. Передовой полк следовал за царевичами, выжидая благоприятного момента. Когда такой момент наступил, воевода Хворостинин обрушился на татар. Бой произошел в районе деревни Молоди, в 45 верстах от Москвы. Татары не выдержали удара и бежали. Хворостинин «домчал» сторожевой полк татар до ханской ставки. Чтобы поправить положение, Девлет-Гирей вынужден был бросить на помощь сыновьям 12 000 крымских и ногайских всадников. Сражение разрасталось, и главный воевода Воротынский в ожидании татар приказал установить подвижную крепость — «гуляй-город» близ Молодей. Большой полк укрылся за стенами крепости, изготовившись к бою.

Троекратное превосходство сил противника вынудило Хворостинина отступить. Но при этом он осуществил блестящий маневр. Его полк, отступая, увлек татар к стенам «гуляй-города». Залпы русских пушек, стрелявших в упор, внесли опустошение в ряды татарской конницы и заставили ее повернуть вспять.

Поражение при Молодях вынудило Девлет-Гирея приостановить наступление на Москву. В течение дня татары простояли за Пахрой, ожидая подхода русских. Но те не возобновили атак. Тогда татары повернули вспять от Пахры к Молодям. Воеводы добились бесспорного успеха, вынудив хана отойти от Москвы и принять бой на избранной ими позиции.

Центром русских оборонительных позиций служил холм, на вершине которого стоял <гуляй-город-<-, окруженный наспех вырытыми рвами. За стенами города укрылся большой полк. Остальные полки прикрывали его тыл и фланги, оставаясь вне укреплений. У подножия холма за речкой Рожай стояли 3000 стрельцов, чтобы поддержать воевод <.на пищалях».

Татары быстро преодолели расстояние от Пахры до Рожая и всей массой обрушились на русские позиции. Стрельцы полегли на поле боя все до единого, но засевшие в -(.гуляй-городе: воины отбили атаки конницы сильной пушечной и ружейной пальбой. Обеспокоенный неудачей, главный татарский воевода Дивей-мурза выехал на рекогносцировку и приблизился вплотную к русским позициям. Здесь его захватили в плен «резвые:> дети боярские.

Кровопролитное сражение продолжалось до самого вечера 30 июля. Потери татар были исключительно велики. Погибли предводитель ногайской конницы Теребердей-мурза и трое знатных крымских мурз. Не добившись успеха, хан прекратил атаки и в течение двух дней приводил в порядок свою расстроенную армию.

В сражении русские одержали победу, но успех грозил обернуться неудачей. Когда поредевшие полки укрылись в «гуляй-городе», запасы продовольствия у них быстро иссякли, и в армии «учал быти голод людям и лошадем великой».

После двухдневного затишья Девлет-Гирей 2 августа возобновил штурм «гуляй-города», направив к нему все свои конные и пешие полки. Атакой руководили ханские сыновья, получившие приказ во что бы то ни стало «выбить» у русских Дивей-мурзу. Невзирая на потери, татары упорно пытались опрокинуть неустойчивые стены «гуляй-города», «изымалися у города за стену руками, и туг многих татар побили и руки пообсекли бесчисленно много». К концу дня, когда натиск татар начал ослабевать, русские предприняли смелый маневр, который и решил исход сражения. Воевода М. И. Воротынский с полками покинул «гуляй-город» и, продвигаясь по дну лощины позади укреплении, скрытно вышел в тыл татарам. Оборона «.гуляй-города-» была поручена князю Д. И. Хворостинину, в распоряжение которого поступили вся артиллерия и немногочисленный отряд немецких наемников. По условленному сигналу Хворостинин дал залп изо всех орудий, затем «вылез» из крепости и напал на врага. В тот же самый момент с тыла на татар обрушились полки Воротынского. Татары не выдержали внезапного удара и бросились бежать. Множество их было перебито и взято в плен. В числе убитых были сын хана Девлет-Гирея и его внук. В руки воевод попало много знатных крымских и ногайских мурз.

На другой день после победы русские продолжали преследование неприятеля и разгромили арьергарды, оставленные ханом на Оке и насчитывающие до 5000 всадников.

Согласно укоренившейся традиции, славу победы над татарами приписывают обычно главному воеводе князю М. И. Воротынскому. Подобное мнение кажется неверным. Назначение Воротынского главнокомандующим объясняется отнюдь не особыми военными дарованиями или заслугами удельного князя, а в первую очередь его знатностью. Подлинным героем сражения при Молодях был не он, а молодой опричный воевода князь Д. И. Хворостинин, формально занимавший пост второго воеводы передового полка. На его исключительные заслуги в войнах с татарами указывал осведомленный современник Д. Флетчер. За два года до битвы при Молодях Хворостинин нанес сильное поражение крымцам под Рязанью. Но в полной мере его военный талант раскрылся во время войны с татарами в 1572 году. Именно Хворостинин разгромил татарские арьергарды 28 июля, а затем принял на себя командование «гуляй-городом-» во время решающего сражения 2 августа.

Сражение при Молодях 1572 года относится к числу значительнейших событий военной истории XVI века. Разгромив в открытом поле татарскую орду, Русь нанесла сокрушительный удар по военному могуществу Крыма. Гибель отборной турецкой армии под Астраханью в 1569 году и разгром крымской орды под Москвой в 1572 году положили предел турецко-татарской экспансии в Восточной Европе.

Блестящая победа объединенной земско-опричной армии над татарами оказала определенное воздействие на внутренние дела государства, ускорив отмену опричнины.

http://www.bibliotekar.ru/polk-10/27.htm

Молодь – вторая Куликовская (к 440-летию сражения при Молоди)

23.07.2012, Трибуна
Молодь – вторая Куликовская (к 440-летию сражения при Молоди)

Сергей Сокуров

Молодь – вторая Куликовская
(к 440-летию сражения при Молоди)

Наши забытые предки

*
Не обязательно обладать музыкальным слухом, чтобы во фразе, вынесенной в заголовок раздела, услышать сакраментальное (из знаменитой речи Сталина) «наши великие предки». На это я и рассчитывал. Ибо здесь речь пойдет о незаслуженно забытых предках; если не о великих, то более чем выдающихся, достойных благодарной памяти потомков, но, увы, по какому-то роковому стечению обстоятельств веками пребывающих в тени.

Кто слышал, например, о Дмитрии Хворостинине? Узкие специалисты по истории Отечества, дотошные любители старины. А ведь этот воевода с княжеским титулом сыграл в истории России Ивана Грозного роль, равную по значимости с теми, что выпали на долю тех, чьи имена прозвучали на Красной площади в ноябре 1941 года так кстати. Еще одно имя - Михаил Воротынский… Что вы знаете о нем? Очень мало, скорее ничего.

**
В 40-х годах XIII в. северо-западным землям Руси, не подвергшимся Батыеву разгрому, грозила участь стать колонией, в лучшем случае - онемеченной провинцией католического мира, наподобие Пруссии. Понимая, что если это случится, то навсегда, в отличие от ордынского ига, молодой князь Александр Ярославич направил своего боевого коня не на Сарай, а на Запад и в исторической перспективе оказался прав. В образе святого защитника и спасителя он прошел сквозь века к нам, ныне живущим. Спустя почти полтора века после подвига Невского, над Русью вновь нависла ордынская туча, еще более тяжелая, чем при внуке Чингиза, ибо великий политик, безродный Мамай, учел главную ошибку своего породистого предшественника: не давать князьям ни капли самостоятельности. Русский вассал опасен. Русь должна стать одним из улусов Великого хана с подотчетной лишь хану и его наместникам администрацией. И тогда явился новый спаситель - Дмитрий Донской. 600 лет отделяют его от нынешних поколений, но Великий князь как будто наш современник, только что с реального Поля Куликова.

***
Если следовать «каноническому» ряду «наших великих предков», следует назвать теперь Минина и Пожарского... Да не торопитесь. До изгнания поляков из Москвы еще не скоро, а над Русью, уже царством, которым правит Грозный Иоанн, сгущаются новые тучи, наползающие со стороны Черного моря. Нет больше Золотой Орды. Казань и Астрахань, весь волжский путь под державной рукой Государя всея Руси. Казалось бы, что ему далекое, размерами с уезд, Крымское ханство? Дед Иван был в союзе с Гиреями в сложных отношениях между Бахчисараем, Казанью и Вильно. Отец, Василий то использовал крымчаков в своей борьбе с Литвой и Казанским ханством, то отражал их опустошительные набеги на Москву. Но к середине ХVI в. Крымское ханство из остроугольного осколка Золотой Орды превратилось в мощную агрессивную силу, питаемую величайшей в военном отношении восточной Оттоманской империей того времени.



Опасный вассал Стамбула

Еще в 1475 году Бахчисарай принял вассалитет Стамбула. У Гиреев появилась артиллерия. Конное, в основном, войско усилилось «пешцами» - наемниками из подданных Порты. Присоединение к Москве Казани и Астрахани, выход России к Каспию, к степям, по которым кочевали подданные крымского хана, превратил последнего в непримиримого врага Ивана IV. Если бы первый царь из рода Калиты все свои силы направил в сторону Перекопа, то Гиреям, даже усиленным янычарами, не так вольготно было бы к северу от Дикой степи. Да Грозный обеими руками увяз в Ливонской войне на 25 лет, сражаясь с переменным успехом с поляками, немцами, литовцами, шведами, пока не был разгромлен королем Речи Посполитой Баторием, едва удержав Псков, но потеряв Смоленск, Полоцк, Нарву и почти все побережье Финского залива. Армия, неся огромные потери, находилась в Прибалтике. Война истощила казну. Опричнина не способствовала патриотизму. Пользуясь беззащитностью Москвы с юга, в 1569 г. Турция Солимана Великого, сильнейшего из султанов, сосредоточила в Азове 17-тысячную армию при 100 орудиях и вместе с 40 - тысячной крымской ордой и ногайцами двинулась на Астрахань. Но «кабардинская дорога» через безводные степи стала для сил вторжения тем же, чем через 243 года Смоленская дорога для Наполеона. Турки убрались восвояси. Лишь татарская конница подвергла страшному опустошению рязанскую окраину. Надеясь на «русского бога», Иван легкомысленно отнесся к опасности. И дорого поплатился.

Смертельная угроза

*
В 1571 году Крымская, Большая и Малая ногайская орды и отряды черкесов совершили самый опустошительный после Батыя набег на Русь. Застигнутое врасплох, русское командование смогло собрать на Оке шесть тысяч ратников. Немногим более насчитывали земские и опричные полки. Xaн обошел все заслоны, и татарская конница устремилась к столице. Воеводы с войском, окрестное население укрылись за кремлевскими и китай-городскими стенами. Как обычно, татары пожгли посады, но огонь на этот раз был катастрофическим. В огне гибли даже нападающие. Взлетели на воздух пороховые погреба. Выгорело все. Только каменные стены уцелели. Так и не одолев их, татары ушли в степи, уводя с собой десятки тысяч невольников. Правительство понимало: вести борьбу против Крыма и Турции «вторым фронтом» бессмысленно. Царь за «вечный союз» с Бахчисараем готов был поступиться Астраханью, но в Крыму уже созрел новый план, предложение Ивана отклонили в оскорбительной форме.

**
Хану Девлет-Гирею уже мало было даже Казани. Успех настолько вскружил ему голову, что он был уверен в своих силах навсегда покончить с Москвой, превратить русских людей в униженных производителей живого товара для восточных рынков. Накануне вторжения хан приказал расписать между мурзами уезды и города Ивана. В своих намерениях Девлет-Гирей превзошел и Батыя, и Мамая, и Тамерлана, и Ахмата.

Сила и международная обстановка были на его стороне: Ливония оттягивала лучшие, самые боеспособные полки (в Москве оставались немногочисленные резервы). Военные неудачи на западе поколебали русское владычество в Поволжье и Прикаспии. Ногайская орда окончательно порвала вассальные отношения с Москвой и примкнула к антирусской коалиции. Поволжские князьки поднимали инородцев, чая освободиться от тяжелой руки Москвы и надеясь на легкую поживу. Союзниками Крыма выступили многие адыгейские властители с Северного Кавказа. Во вторжении приняли участие 50 тысяч всадников. Хан располагал турецкой артиллерией.
***
Русская армия на южной границе насчитывала немногим более 20 тысяч ратников, из них - 12 тысяч дворянской конницы, 2035 стрельцов, около четырех тысяч казаков, остальные - пушкари и ополченцы северных городов. Главным воеводой царь поставил ершистого Михаила Воротынского (и не только по родовитости: князь отличился при взятии Казани, был храбр и инициативен). Под его непосредственным командованием находились основные силы под Коломной, прикрывающие подходы к Москве со стороны Рязани. Но решающую роль в исходе небывалого семидневного сражения сыграл полководческий гений молодого воеводы князя Дмитрия Хворостинина, под началом которого находился усиленный Передовой полк в окрестностях Калуги и подвижный речной отряд для обороны переправ через Оку.

Этапы семидневной битвы
*
25 июля 1572 года конный авангард татар попытался перейти Сенькиным бродом Оку выше Серпухова, но был отбит от переправ русским сторожевым полком. Тем временем хан со всей ордой вышел к главным серпуховским переправам. Воеводы ждали противника зa Окой на сильно укрепленных позициях. Не одолев их, Девлет-Гирей возобновил атаку через Сенькин брод. 28 июля ногайская конница, разогнав две сотни охраны, захватила переправы и за ночь ушла далеко на север. За ней, отбросив в долине Нары Полк правой руки, устремились по Серпуховской дороге на Москву главные силы во главе с ханом. Князь Воротынский остался у него в тылу.

Вот здесь мы впервые видим воеводу Хворостинина в образе его далекого потомка Кутузова. Князь привел передовой полк к переправам к утру 29 июля, но разумно уклонился от боя с главными силами татар и последовал за арьергардами, которыми командовали сыновья Девлет-Гирея. Когда благоприятный момент наступил, Хворостинин обрушился на царевичей всей силой своей рати.

**
Этот бой произошел у деревни Молоди, в 45 верстах к югу от Москвы. Крымчаки бежали. Воевода «домчал» татар до ханской ставки. Старший Гирей бросил на помощь сыновьям 12 тысяч всадников. Пока они медленно теснили Хворостинина, подоспел князь Воротынский, но не ринулся в сражение, а принялся устанавливать на холме подвижную крепость. Она представляла собой круг из тесно поставленных конных повозок, ощетинившийся дышлами и прикрытый деревянными щитами, в амбразуры которых смотрели полевые орудия. Подступы к такому «гуляй-городу» ограждали рвы, но главным средством обороны были пушки. По мнению иностранных наблюдателей, русская артиллерия в ту пору была по количеству и разнообразию калибра стволов, искусству канониров и подвижности самой сильной в мире. А ведь мы знаем мнение историков, чем возвысился Запад над степным Востоком: «пушки решили всё».

Между тем, медленно отступая перед троекратно превосходящим противником, князь Хворостинин осуществлял блестящий маневр: его полк увлекал татар под стены «гуляй-города». Грянул залп в упор, произведя опустошения в конных массах туменов. Но это еще не было поражением татар; Девлет-Гирей лишь приостановил наступление на Москву, ожидая под Пахрой русских для решительного боя в открытом поле. Но те на уловку не поддались, а у хана не хватило терпения, и он велел своим предводителям возвращаться к тому злополучному для него холму в окрестностях Молоди. Это было успехом обоих воевод: хан принимал бой на неудобной для конного, в основном, войска позиции, а Москва получала время для организации обороны.

По решению полководцев за стенами «гуляй города» укрылся только Большой полк во главе с Михаилом Воротынским. Остальные полки, вне стен города, прикрывали его тыл и фланги. У подножья холма, за речкой Рожай стали три тысячи стрельцов «на пищалях». Они полегли все до единого, когда татары всей массой обрушились на русские позиции. Но засевшие за щитами воины пушечной и ружейной пальбой отбили штурм нападающих. Причем, главный крымский военачальник Дивей-мурза был захвачен в плен «резвыми детьми боярскими». Это сражение продолжалось до ночи 30 июля. Потери татар были исключительно велики; погибли предводитель ногайской конницы и трое знатных мурз из Бахчисарая. Хан, приводя в порядок потрепанную армию, на два дня прекратил атаки. Поредевшие полки победителей укрылись за стенами подвижного города, но продовольствие иссякало - «учал быти голод людем и лошадем великий». Русским стало очевидно: отсидеться за стенами не удастся.

Гирей не решался двинуться на Москву, оставляя в тылу все еще грозную армию. 2 августа он возобновил штурм, двинув к вершине холма все свои конные и пешие силы. Заработали турецкие орудия. Атакой руководили ханские сыновья. Натиск был отчаянным: татары пытались опрокинуть неустойчивые щитовые стены укрепления - «изымалися за стену руками, и тут многих татар побили и руки пообсекли бесчисленно много».

***
Вот тут оба воеводы в очередной раз подтвердили своё право называться выдающимися полководцами, предприняв маневр, который и решил исход многодневного сражения. Князь Воротынский с остатками полков скрытно покинул «гуляй-город» и по заросшей кустарником лощине вышел в тыл татарам. Дмитрию Хворостинину предстояло во что бы то ни стало до урочного часа удержать укрепление. В его распоряжении оставалась вся артиллерия, немногочисленный отряд «пешцев» и горсть немецких наемников. Он не стал испытывать судьбу геройским «сидением». Дав залп изо всех орудий и пищалей, «вылез», как написал летописец, за стены и напал на врага, не ожидавшего такой дерзости от кучки изнуренных сражением, голодных людей. И в это время лощина огласилась боевым кличем, лязганьем оружия, топотом копыт и сапог - полки князя Воротынского яростно ударили по врагу с другой стороны, повторив подвиг засадного отряда воеводы Боброка на Куликовом поле. Татар было перебито множество. Пали сын и внук Девлет-Гирея, в руки победителей попало много крымских и ногайских мурз. Преследование бегущих продолжалось весь следующий день до Оки, где был разгромлен арьергард в пять тысяч всадников, оставленный ханом для охраны переправ.

Так помянем!

Сражение при Молоди относится к числу значительнейших событий позднего средневековья. Через три года после гибели отборной турецкой армии на пути к Астрахани был нанесен сокрушительный удар вассалу Стамбула, что навсегда положило предел турецко-татарской экспансии в Восточной Европе. Ослабленная изнурительной войной за выход к Балтийскому морю, Русь Московская выстояла и тем самым сохранила способность перенести гнет грядущей Смуты.

Чем же «благодарное Отечество» отметило своих спасителей? Дмитрия Хворостинина - глухим забвением. О Михаиле Воротынском иногда вспомянёт, но больше как о безвинной жертве Грозного Ивана. По навету холопа царь осудил его на смерть под пыткой через год после того судьбоносного для страны и династии сражения.
Так помянем их в длинном ряду наших великих забытых предков!



Сергей Анатольевич Сокуров
www.sokurow.narod.ru
sokurus@yandex.ru

http://www.mestnye.ru/node/6625