|
Окончив институт гражданских инженеров и будучи землевладельцем Щигровского уезда Курской губернии, Н. Е. Марков стал членом губернской земской управы[3]. Его старший брат, Лев Евгеньевич Марков, в той же губернии был предводителем дворянства Щигровского уезда. В 1905 г. Марков стал одним из основателей Партии Народного Порядка (ПНП) в Курске. Партия придерживалась консервативно-реформаторского направления в лагере правых политических сил. ПНП выступала против неверного, с точки зрения ее членов, толкования Манифеста 17 октября 1905 г. Общая численность ее достигала 500 человек. Марков был избран вице-председателем партии. ПНП провела всего 5—7 заседаний, после чего ее деятельность прекратилась, так как основные участники влились в созданный Марковым Курский отдел “Союза русского народа” (СРН) (численностью около 1770 человек). Одновременно были организованы отделы и в других городах Курской губернии: Путивле, Белгороде, Старом Осколе, Рыльске (общей численностью около 400 человек)[4].
Марков вскоре приобрел известность и за пределами Курской губернии. Он выделялся среди лидеров правомонархистов своими организаторскими способностями и ораторским мастерством. Важной вехой его политической карьеры стало избрание депутатом III Государственной Думы от Курской губернии.
Курский отдел СРН, возглавляемый Марковым, провел энергичную и удачную избирательную кампанию. В отличие от выборов во II Государственную Думу, где от Курской губернии не было представителей правого движения, в III Государственной Думе от нее прошли 9 депутатов-правомонархистов (всего от Курской губернии — 11 депутатов)[5]. На общегосударственном уровне правые получили 147 депутатских мест в Государственной Думе. Из них крайне правых было 50, а умеренно-правых и националистов — 97 человек. По численности это была вторая фракция в Думе (после октябристов, которые имели 154 депутата). Фракцию возглавил граф В. Ф. Дорер, соратник Маркова по монархическому движению в Курске.
Однако после начала спада революционной активности правительство перестало нуждаться в активной помощи правых. Правительству понадобились парламентские партии, которые не запятнали бы себя погромными выступлениями и которые могли бы служить ему опорой в парламенте. П. А. Столыпин, стремясь достигнуть этой цели, опирался на различные партии правых и на отдельные течения внутри СРН. Такая позиция правительства вместо консолидации правых привела к их расколу на несколько меньших по численности организаций, что нанесло ущерб всему правому движению.
По словам Маркова, СРН "явился мощным и всенародным выразителем... здоровых, истинно русских, глубоко национальных убеждений... и... поначалу к этому общенародному движению примкнуло немало дворян, духовенства, купечества, чиновничества..."[6]. Но "...издав Манифест 17 октября 1905 года, ...Государь требовал... признания законодательных прав Государственной Думы... Верноподданный СРН вынужден был ...покориться и признать новые — по существу конституционные — законы ...и вступить в борьбу с разлагателями государства в самой невыгодной для простонародной организации обстановке партийного парламентаризма"[7].
Марков, став одним из лидеров правых в Думе, был избран членом Петербургского отдела СРН и членом Главного совета (ГС) СРН. В СРН он возглавил течение, которое сам характеризовал как "земско-соборническое"[8]. Сторонники этого направления признавали новое государственное устройство, в котором определенное место отводилось Государственной Думе, созданной и действовавшей по воле царя. Основными приверженцами этого течения были В. М. Пуришкевич, В. П. Соколов, А. С. Вязигин, Г. Г. Замысловский. Противостояли им "дубровинцы", названные так по фамилии их лидера А. И. Дубровина, бывшего председателем ГС СРН. Они являлись сторонниками возвращения к порядкам, существовавшим в России до появления Манифеста 17 октября 1905 г. Хотя численность СРН и составляла на тот момент около 357 тысяч человек при 405 тысячах правых в общей сложности[9], популярность этого движения стала падать, и внутренний раскол был не последней причиной этого.
Сторонники Маркова и Пуришкевича преобладали во фракции крайне правых в Думе. Фракция решительно поддержала Столыпина при попытке части депутатов отменить чрезвычайное положение. Правые считали, что нет гарантий от повторения кровавых событий, последовавших за 17 октября 1905 г., а "правительственная власть, окрепшая благодаря деятельности III Государственной Думы, должна и впредь стараться искоренять элементы, которые нарушают правильное течение государственной жизни"[10]. Позиция правительства полностью совпала с точкой зрения правых.
За первую сессию (с 1 ноября 1907 г. по 18 июня 1908 г.) между правительством и Думой возникло серьезное разногласие. В Думу был вынесен проект постройки четырех линейных кораблей нового типа (дредноутов). Но предложение не нашло поддержки ни у кадетов, ни у октябристов, ни у правых. Дума отклонила этот проект большинством голосов. Правые подвергали критике работу морского министерства. Они требовали проведения реформ, в том числе создания нового Совета обороны и морского генерального штаба, а также модернизации техники и обучения на флоте. Марков, отвечая на упреки в том, что критика представляет собой вторжение в прерогативы монарха, говорил: "Не для того мы критикуем действия министерства, чтобы наносить ему удары, чтобы вредить его авторитету ...так как нет более фанатичных... сторонников могучего дееспособного русского флота ...как мы"[11].
27 мая 1908 г. А. Н. Гучков, лидер октябристов и председатель думской комиссии по обороне, в своем выступлении в Государственной Думе потребовал отставки великих князей с постов, занимаемых ими в армейском руководстве. Фракция правых, в лице Пуришкевича, высказала свое крайне отрицательное отношение к речи Гучкова: "...Фракция... находит совершенно недопустимым обсуждение с этой кафедры вопросов, составляющих прерогативы самодержавного царя, считает долгом всячески протестовать против такого прецедента, который ведет Государственную Думу по весьма нежелательному и крайне опасному пути"[12].
Одновременно на второй сессии III Государственной Думы происходило рассмотрение нового земельного законодательства. Мнения членов правой фракции разделились. Некоторые поддерживали А. И. Дубровина, который считал, что "хуторская реформа есть огромная фабрика пролетариата ... если до реформы пролетариата насчитывалось сотни тысяч — теперь его насчитывается миллионы, а в ближайшем будущем будет насчитываться десятки миллионов"[13]. Другие депутаты-правые были сторонниками Н. Е. Маркова. Марков считал, что "...земля главным образом должна принадлежать тем, кто больше из нее извлекает питательных продуктов". А так как урожайность земель частновладельческих больше урожайности земель общинных, то следует способствовать выделению крестьян из общины. "Я, — подчеркивал Марков, — со своей стороны приветствую появление нового класса крестьян — мелких собственников или крестьян-помещиков". Ратуя за "хозяйственного кулака", Марков-второй выступал против общины: "Общинное землевладение есть не что иное, как крепостное землевладение, где свободная воля каждого отдельного крестьянина закрепощена волею тех, которых... называют анархической толпой ...пьяной сплошь и рядом. Отдельный русский крестьянин — прекрасный, добрый, хороший отзывчивый человек, но когда они собираются толпой, когда они составляют из себя общину, когда эту общину разные писаря споят водкой, тогда действительно эта община является зверем, и с этим зверем надо бороться"[14]. Точка зрения Маркова совпадала с мнением правительства относительно общины, и его сторонники поддержали Столыпина.
Вопрос о земельной политике правительства стал причиной нового обострения взаимоотношений внутри правого лагеря в целом и внутри СРН в частности. Если в ноябре 1908 г. ГС СРН проявил единодушие по поводу обвинений в адрес своего председателя и назвал эти обвинения невероятными [15], то после начала обсуждения земельного вопроса в Думе единство в рядах СРН исчезло. В 1908 г. "дубровинцы" начали кампанию критики правительства и лично Столыпина. Сторонники же Маркова, выступая за ужесточение избирательного закона и ограничение прав Думы, поддержали курс правительства на реформы.
Летом 1909 г. сторонники Маркова добились обновления ГС СРН. В новом составе Главного совета стали преобладать оппоненты Дубровина ("обновленцы").
Обновленный ГС СРН перешел к более тесным отношениям с Союзом Михаила Архангела (СМА), вплоть до координации совместных действий. Взаимоотношения СРН и СМА оставались дружескими до 1915 г., ими даже проводились совместные съезды[16].
Нехватка денег на содержание СРН вынуждала Маркова просить помощи у правительства. Недостаток средств и необходимость просить субсидии были связаны с тем, "что союз… и в начале имел недостаточно интеллигентных сил из представителей состоятельных классов, но потом когда первая революция прошла, состоятельные классы от нас отошли и…союз состоял из... "бедноты" ...с которых неудобно было что-нибудь собирать, потому что это была действительно беднота"[17]. Правительство откликнулось на просьбу Маркова о материальной помощи. Деньги начали поступать "со времен Столыпина, с 1909 года"[18]. Ассигнования, шедшие из специального фонда (по 12 тысяч рублей в месяц), Марков получал на свое имя и делал пожертвования организации. Денежные средства тратились на поддержание правых организаций и печати. Обычно тысяч 8—9 в месяц тратилось на содержание "Земщины", ежедневной газеты, неофициального органа крайне правой фракции III и IV Государственных Дум и "обновленного" ГС СРН, выходившей с 3 июня 1909 г. По собственной инициативе Марков отчитывался за субсидии перед своими соратниками, правительство же отчетности не требовало[19].
Правительственные дотации правым нередко становились причиной конфликтов не только между правыми и их оппонентами, но и внутри правого лагеря между недавними союзниками. Марков и его сторонники не считали целесообразным раскрывать существование такого рода взаимоотношений с правительством. "Дубровинцы", наоборот, выступали против такой помощи от правительства, считая, что организации, зависимые от правительства в финансовом плане, зависят от него и в политическом. Но, по словам Маркова, попытки Столыпина давать указания относительно деятельности СРН не имели успеха, так как при получении средств Марков ставил условием, "что они не должны стеснять нас в свободе нашей деятельности"[20].
Так или иначе, по целому ряду законопроектов правые поддерживали правительство Столыпина. Марков высказывался за принятие законопроекта о Финляндии, считая что "...у финнов больше прав, чем у русских"[21]. Крайне правые поддержали главу правительства и во время правительственного кризиса в начале 1911 г., когда Столыпин распустил Думу на три дня. Марков заявлял, что “…на …основании … Основных Законов несомненно было бы возможно ежегодно собирать Государственную Думу на один час и через час ее распускать”[22].
III Государственная Дума завершила свою работу в обстановке политической неопределенности. Незадолго до этого произошли трагические события на Ленских приисках. Дума незамедлительно отреагировала на это происшествие. Были приняты резкие запросы. Крайне правые тоже не остались в стороне. Марков с думской трибуны оправдывал действия правительства и, называя виновниками событий 4 апреля крупных предпринимателей, особо подчеркивал, что Ленским товариществом заведовали евреи: "...Солдаты стреляли по команде и должны будут стрелять, и, как совершенно верно сказал министр внутренних дел, в таких случаях они стреляли и будут стрелять всегда, а я добавлю — будут стрелять до тех пор, пока вы войска не развратите и не обратите в сброд каторжников... Но вот... мы перейдем к другой части, почему эти рабочие... дошли до такого возбужденного бунтовщического состояния... из которого их вывести было возможно не иначе, как залпами, — все это дело было достигнуто деятельностью этой самой Ленской компании... Ленское товарищество, руководимое жидом, ...бароном Горацием Гинцбургом и международным масоном господином Тимирязевым, конечно, знает, чего хочет... Вы обратите внимание, что у нас уже скоро нельзя будет заметить, кто Тимирязев: министр ли он торговли и промышленности; сегодня он во главе этого Ленского предприятия, завтра он опять во главе министерского поста, получает стотысячные оклады — где начинается министр и где кончается аферист, уж скоро нельзя будет разобраться..."[23].
На выборах в IV Государственную Думу Марков вновь был избран депутатом от Курской губернии, где позиции правых настолько укрепились, что все депутаты от Курской губернии были членами правых организаций, сторонниками Маркова и руководимого им СРН [24].
При открытии Думы Марков от лица правой фракции ответил на речь нового председателя Совета Министров В. Н. Коковцова. Он "одобрил намерение председателя Совета Министров внести новый полицейский устав, но желал бы услышать также о пересмотре уголовного положения с повышением всех наказаний на несколько ступеней..." и мотивировал это тем, что "...судьи развратили русский народ снизу доверху..." Но в целом речь главы правительства вызвала у правых массу нареканий. Так, Марков выразил протест против необходимости утверждения "правовых начал", так как это, с его точки зрения, означало, что правительство встало на путь, ведущий к демократической республике. “Поедет русский государственный паровоз, пыхтя и свистя. А машинистом и кочегаром кто? Его Высокопревосходительство с господином Маклаковым. Но куда же поведут они этот… государственный поезд? В тумане, Господа, мне брезжится станция: имя ей конституция. Правда, более опытный машинист не спешит доехать до этой станции и принимает все меры, чтобы поезд потерпел крушения, но этот кочегар Маклаков он более экспансивен, он жжет уголь целыми тоннами, ему страстно хочется доскакать, а может быть, и проскочить эту станцию, ибо ему мерещится вторая станция, а вторая станция, господа, — революция… за революцией замышляется третья станция — демократическая республика” [25].
По мере нарастания общественного подъема политика правительства все больше подвергалась критике со стороны правомонархистов. 1 мая 1913 г., при рассмотрении бюджета в Государственной Думе, Марков произнес речь, в которой позволил себе усомниться в правильности финансовой политики Коковцова. Обращаясь к главе правительства, он заявил: "Обратите внимание... когда дружно и единогласно соединяется Дума? Тогда только, когда она выступает против ваших, Ваше превосходительство, начинаний... Вы достигли дружной работы не за правительство, а дружной работы против правительства" [26].
Накануне первой мировой войны позиции правых и правительства разошлись относительно внешней политики. Марков с думской трибуны утверждал: "Лучше вместо большой дружбы с Англией иметь маленький союз с Германией… с Германией мы не воевали… со времени Елизаветы Петровны. У нас нет причин для войны; нужна война между Францией и Германией; нужна война между Англией и Германией, да, но между Россией и Германией не нужна ни для России, ни для Германии, это очевидно" [27]. Правые учитывали и то, что принятая "Большая программа" по перевооружению и усилению армии и флота требовала нескольких лет для полного воплощения. Кроме того, многие правомонархисты предрекали серьезные социальные потрясения для всех участников военного конфликта. “…В результате пострадают все, государства все могут развалиться, а на месте их явятся Аттилы, имя которым социал-демократы…” [28]
Однако разногласия между правыми и правительством были забыты сразу же после начала войны. Полное единение законодательных учреждений с правительством показала чрезвычайная сессия обеих палат 26 июля 1914 г. В своем выступлении Марков следующим образом охарактеризовал настроение народа всей Российской империи: "...я не слышал ни одного слова упрека по поводу того, зачем война... все говорили только об одном: Господи, пусть будет победа"[29].
Откат линии фронта в глубь страны вынудил императора принять на себя верховное командование войсками. В связи с этим ГС СРН во главе с Марковым заявил, что царю следует поразить "рукою властной гидру жидо-масонскую" и укрепить "на долгие времена священную власть свою самодержавную" [30]. Одновременно Марков резко критиковал создание в Думе либерального Прогрессивного блока: "…Да позволено мне будет назвать этот прогрессивный блок не красным, ибо все истинно красное, определенного кроваво-красного цвета, не вошло в состав этого блока, а вошло туда все промежуточное между черным и красным, — я думаю, что это соединение правильнее назвать желтым блоком" [31].
Марков считал недопустимой во время войны пропаганду политических идей, которую вели партии центра и левого фланга. Эта пропаганда, считал он, исходившая из уст депутатов, могла быть напечатана в газетах, которые, попав в действующие части, сделают ее доступной для военных, что приведет к разложению армии [32].
Выходом из сложившейся в годы войны ситуации была, по мнению Маркова, "правительственная экономическая диктатура" [33]. Признавая, что снабжение армии не соответствует ее нуждам, Марков всю вину за это возлагал на Особое совещание по продовольствию и на его уполномоченных, игнорируя замечание В. М. Пуришкевича о "море губернаторских предписаний"[34]. "Все эти общественные организации, которые громко и шумно объявляли, что они спасут Россию от того, от чего не смогла спасти законная власть, которые заявляли, что они засыплют армию пушками, снарядами, винтовками, — говорил Марков, — они ровно ничего не сделали …только после Рождества дали жалкую горстку ручных гранаток; вот и вся деятельность этих шумящих, кричащих и обманывающих своей похвальбой доблестную русскую армию общественных учреждений"[35].
За день до конца четвертой сессии, 19 июня 1916 г., депутат-кадет А. И. Шингарев сделал доклад в военно-морской комиссии, в котором доказывал необходимость реформы в пользу евреев. В случае ее проведения известный банкир Я. Шифф обещал выпустить заем для русского правительства. Лидер кадетов П. Н. Милюков поддержал Шингарева. Подобные действия представителей Прогрессивного блока вызвали противодействие со стороны правых. Марков от лица правых так ответил на предложения Шингарева и Милюкова: "Вопрос ясен: его величество еврейское, его величество Яков Шифф приказывает союзникам заставить Россию провести внутри своего государства желательную его величеству реформу... Нам приказывают. Хорошо, если эти реформы вам нравятся ...но ведь могут приказать и то, что вам не нравится... Вы ведь не говорите, что Яков Шифф прав, а вы говорите, что иначе нам не дадут денег. Значит, вам приказывают, иначе вас заставят! ...Вот постановка, которая должна нам показаться мало приемлемой, — не только для сторонников самодержавия, но даже для приверженцев конституционной монархии, даже для республиканцев!" После этого заявления в Думе возникли бурные прения, в ходе которых А. Ф. Керенский предложил отдалить от власти "единомышленников Маркова"[36].
В 1916 г. отношения черносотенцев с правительством стали более чем прохладными, так что Марков, ведший переговоры по поводу организации в октябре 1916 г. съезда монархистов, вынужден был сократить его программу, поскольку правительство не соглашалось на утверждение пункта об отношении к общественным организациям и грозилось запретить проведение съезда[37].
В начале пятой сессии IV Государственной Думы обострилась политическая обстановка внутри страны. От правых деятелей, членов кружка А.А. Римского-Корсакова, среди которых был и Марков, Николаю II была направлена записка. Лидеры правомонархистов предлагали немедленно распустить IV Государственную Думу, назначить на важнейшие правительственные посты людей, преданных "Единой Царской Самодержавной власти" и решительных, в местах ожидаемых революционных выступлений ввести военное положение, закрыть крайне оппозиционные органы печати, милитаризовать промышленность, направить во все учреждения и организации, непосредственно связанные по роду деятельности с фронтом, правительственных комиссаров и, наконец, исключить из состава властных органов членов Прогрессивного блока и других оппозиционных и нерешительных лиц[38].
Выступивший 19 ноября 1916 г. в Государственной Думе новый глава правительства А. Ф. Трепов заявил о своем желании сотрудничать с Думой. Однако левые и представители Прогрессивного блока подвергли критике деятельность правительства. Марков, представлявший на думской трибуне правых, едко возражал на речи ораторов блока. Его выступление перебивалось возгласами с мест, а председатель Государственной Думы М. В. Родзянко, делавший ему бесконечные замечания, в конце концов лишил Маркова слова. Возмущенный оратор публично оскорбил Родзянко, обозвав его болваном и мерзавцем. Свое поведение Марков объяснял пристрастностью и непорядочностью председателя Государственной Думы: "Я сделал это сознательно, с этой кафедры осмелились оскорблять высоких лиц безнаказанно, и я в лице вашего председателя, пристрастного и непорядочного, оскорбил вас"[39]. Это выступление стоило Маркову исключения на пятнадцать думских заседаний.
В декабре 1916 г. правые решили отправить депутацию в "высшие сферы" власти для "...ознакомления с взглядами на политический момент"[40]. В депутацию входили Щегловитов, Марков, Дубровин и Левашов. В начале 1917 г. правые развернули широкую подготовку к пересмотру Основных законов в пользу самодержавия, причем Марков был одним из инициаторов этого[41].
В начале Февральской революции А. А. Ширинский-Шихматов, А. Ф. Трепов и Н. А. Маклаков — члены Государственного совета — явились 25 февраля на заседание Совета Министров и потребовали введения осадного положения[42]. Но было уже поздно.
Против правомонархистов начались репрессии. В Петрограде были закрыты правые газеты, в их числе и "Земщина" — газета председателя ГС СРН Н. Е. Маркова, произведены обыски у многих деятелей правого движения. Арестам подверглись А. И. Дубровин, Н. Н. Тиханович-Савицкий и другие известные черносотенцы. В прессе появились сообщения об арестах провинциальных лидеров правомонархистов. В период с 27 мая по 9 июня был арестован и доставлен в Петроград и Марков[43].
Таким образом, взаимоотношения Маркова и Совета Министров были противоречивыми. Получение дотаций от Столыпина и других министров зависело от политической ситуации в стране. Субсидии были регулярными в период подавления революции 1905—1907 гг., затем их получение было существенно затруднено. Это подтверждается словами Маркова о том, что после 1907 г. “даже крупные государственные люди, как Столыпин, думали, что “мавр сделал свое дело и, что мавру время уйти”. Либеральная же министерская мелочь, вроде Коковцова, Философова, Тимирязева, князя Васильчикова, барона Нольде и им подобных… в своих ведомствах учиняли на членов Союза (СРН. — Д. Б.) формальное гонение”. Хотя при этом “Государь Император весьма благоволил Союзу Русского Народа … но Государь был одинок в этом отношении и, встречая постоянное противодействие со стороны почти всех министров и приближенных, не настоял на своевременной и надлежащей государственной поддержке развития организаций народной самообороны” [44].
Денежная зависимость от правительства, отсутствие внутреннего единства среди правомонархистов, поощряемое правительством, наряду с целым комплексом предпосылок (невнимание к правомонархистам со стороны царя, непонимание ими некоторых действий монарха, в частности, отречения от престола, пропаганда теряющих популярность идей: “православие, самодержавие, народность”, “война до победного конца”), явились в конечном счете причинами политической несостоятельности русских консерваторов.
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
