|
О чём спорят?
Конечно кому то и при Сталине хорошо было.
Марксистам хорошо было,кто придерживался идей Мордыхая Леви.
Не плохо было тем кто прислуживал марксистам.
Ну ,а кто не кто не выжил ,тот уже ничего не расскажет.
Правда по прошествии времени последователи Мордыхая бьют себя в грудь...Мы гусские
Мы служили гусскому народу.
Главная » Статьи » Русский Геноцид » Эпоха Сталина
А.Г. Тепляков. О коррупции в органах НКГБ-МГБ СССР 1940–1950-х гг.
Общество. Интеллигенция. Репрессии: Сб. статей к 60-летию профессора С.А. Красильникова / Новосибирский гос. университет. – Новосибирск: «Издательство Сова», 2009. С. 205-223.
Тема корыстных преступлений сотрудников органов государственной безопасности в последние годы затрагивается историками , но пока не стала предметом отдельного исследования. Между тем документы контрольных партийных органов, в особенности фонд Комитета партийного контроля при ЦК КПСС (РГАНИ. Ф. 6), содержат большой массив материалов о злоупотреблениях чиновников карательного ведомства.
Криминальный характер большевистской власти основывался на её уверенности в «законности» насильственного перераспределения общественного богатства из рук имущих классов в пользу менее имущих и неимущих. Известные ленинские формулы относительно целесообразности «грабежа награбленного» и того, что контроль над распределением важнее материального производства , давали необходимую основу политике реквизиций и конфискаций, немедленно выродившейся в повсеместные грабежи и расхищения общественного достояния. Революционные власти создавали многочисленные фактически грабительские структуры – заградительные отряды на транспорте, охотившиеся за «мешочниками» , продовольственные отряды, занимавшиеся повсеместно фактически бандитизмом чистой воды (Дзержинский, будучи в Сибири, в начале 1922 г. прямо писал, что Красная Армия, наблюдавшая бесчинства продотрядовцев, видя, «как сажают раздетых в подвал и в снег, как выгоняют из домов, как забирают всё, разложилась» ). Огромный опыт в присвоении чужого добра был накоплен партизанами, которых охотно принимали в советский управленческий, особенно милицейский, аппарат . Наиболее значительные конфискации в годы Гражданской войны предпринимались частями действующей армии .
Особую роль в большевистских экспроприациях играли силовые структуры, особенно ВЧК, пользовавшаяся исключительными правами и менее всего доступная для контроля. Почти неограниченное право арестов и реквизиций логичным образом обернулось возможностью личного обогащения, ибо начавшиеся в 1918 г. массовые и не прекращавшиеся революционные изъятия ценностей создавали много соблазнов. Сохранность реквизированного добра зависела исключительно от сознательности чекистов. Как сообщал губкому партии в 1920 г. председатель Томской губчека М. Д. Берман: «Работа в Чека часто развращает еще не "обстрелянных" коммунистов, и они, прикрываясь "охраной революции", иногда начинают творить безобразия» . На деле безобразия творились не «иногда», а являлись привычным фоном работы чекистских учреждений. Руководители ВЧК признавали: «Кто сам не сотрудничал в этих комиссиях, тому трудно представить, почему так часто отдельные сотрудники, даже коммунисты, попадают на скользкий путь и падают… Сами чрезвычайные комиссии их осуждают нередко на смертную казнь» .
Парадоксально, но поставленная в привилегированные правовые условия как силовая структура ВЧК не получала от казны достаточных ресурсов для своего нормального функционирования. Вероятно, это делалось сознательно или полусознательно, по принципу: если данная организация широко занимается реквизициями и конфискациями, то её работники голодными и раздетыми не останутся . Поставленные в условия скудной распределительной системы, силовики оказались в большой степени предоставлены сами себе и, по лексике тех лет, практиковали «самоснабжение». Однако без должного государственного обеспечения работа карательных органов серьёзно тормозилась. Начальник Прибайкальского облотдела Госполитохраны ДВР И. И. Клиндер в ноябре 1921 г. жаловался в инстанции, твердя о нуждах голодных сотрудников, которым не платили жалованья и не давали пайка. Чекисты ходили обедать по знакомым, а Дальбюро ЦК РКП(б) «совершенно не старалось» удовлетворять их нужды и вынуждало чекистов самим находить средства, толкая тем самым на преступления. В те же дни начальник Забайкальского облотдела Госполитохраны Ю. М. Букау писал директору ГУ ГПО, министру внутренних дел ДВР и Дальбюро ЦК РКП(б) об отчаянном материальном положении работников, которые, не получая жалованья, «поголовно голодают и не имеют обмундирования» . В 1921 г. один из голодавших работников Евпаторийской ЧК в Крыму от отчаяния застрелился. Год спустя глава ГПУ Украины В. Н. Манцев уверял Дзержинского, что украинские чекисты из-за нехватки средств вынуждены зарабатывать на пропитание грабежами и проституцией .
И армия, и спецслужбы во главе с милицией и ЧК, и партийно-правительственный аппарат – все были изначально поражены грабительством, хищениями и коррупцией. После стабилизации режима и резкого сокращения численности карательных органов их нравы не изменились. Но менялась структура корыстных злоупотреблений: если для первых месяцев и лет существования ВЧК это были прежде всего реквизиции у населения и мародёрство при изъятии имущества арестованных и расстрелянных, а также взяточничество, то для 1920-х – 1930-х годов известны широкая контрабанда, мародёрство, в т. ч. присвоение «процента» от драгоценностей при конфискационных валютных операциях, а также широкое воровство в системе спецторгов, лагерей и спецпоселений, представлявших собой настоящие финансовые «чёрные дыры», где контроль за расходованием средств носил неэффективный внутриведомственный характер .
Эпизоды с массовой коррупцией начальства ОГПУ-НКВД для конца 20-х и 30-х годов известны для очень многих регионов: Урала, Западной Сибири, Дальнего Востока, Северной области, Москвы, Татарии, Казахстана, Закавказья, Средней Азии . Прибывший на Украину заместитель НКВД СССР Л. Н. Бельский 25 августа 1937 г. отмечал, что «среди руководящих кадров процветает пьянство, разврат, казнокрадство» . Брат заместителя наркома внутренних дел Б.З. Кобулова, комиссар госбезопасности Амаяк Кобулов писал в покаянном письме Берии, что во время репрессий арестовывал не столько «врагов», сколько состоятельных жителей Грузии, чтобы потом забрать у них ценности. «При НКВД, – писал один из свидетелей о ситуации 1937 года в Тбилиси, – был открыт спецмагазин для реализации конфискованных при аресте у "врагов народа" вещей, которые приобретали за бесценок сами работники внутренних органов. Был даже такой случай, когда заместители министра и их жёны дрались между собой за право покупки вещей. Фельдъегеря (НКВД – А.Т.) Монтяна расстреляли, чтобы завладеть его хорошей охотничьей собакой и ружьем» .
В 1939 – 1941 гг. для многочисленных чекистских групп, начавших работу на присоединённых к СССР территориях, было характерно широкое «самоснабжение» и прямое мародёрство. Проявлялось оно, разумеется, и при высылке «наказанных народов»: так, начальник отдела УНКГБ по Кировской области Ф. С. Лихачев, выселяя в 1944 г. население Чечено-Ингушетии и Кабардино-Балкарии, за присвоение вещей был арестован на 15 суток и уволен из «органов» . А с середины 1940-х гг. начинается новая страница в истории советских конфискаций – огромное мародёрство армии и спецслужб на оккупированных территориях Европы и Маньчжурии. Подарки из украденного трофейного имущества широчайшим образом использовались для одаривания вышестоящего начальства. Установилась даже традиция, по которой выезжавшие за границу офицеры МГБ выражали свое уважение министру госбезопасности В. С. Абакумову дорогими подарками.
Будучи с 1944 г. начальником управления контрразведки «Смерш» Первого Белорусского фронта, А. А. Вадис тогда же создал при управлении «нелегальный склад трофейного имущества», из которого делал подарки заместителям начальника УКР «Смерш» В. С. Абакумова Н. Н. Селивановскому, И. И. Врадию и другим высокопоставленным чекистам. А самому В. С. Абакумову в 1945 г., будучи в Москве, Вадис отправил на квартиру «чемодан с дорогостоящими вещами». Не забывал и себя – ценное имущество отправлял семье служебным самолётом из Германии в Москву, и супруга Вадиса им спекулировала; сам же из Берлина вывез вагон мебели и прочих вещей, а также легковой автомобиль. Затем Вадис привёз в Москву массу «трофеев», приобретённых во время работы в Маньчжурии (меха, шёлковые и шерстяные ткани, и пр.), где в 1945 г. служил начальником УКР «Смерш» Забайкальского фронта. Опять-таки Абакумову в конце 1945 г. достались от Вадиса многие ценные вещи, включая сервизы из 120 предметов и шахматы из слоновой кости. Впоследствии Вадис дорос до заместителя МГБ УССР, но в январе 1952 г. был исключён из партии за то, что не обеспечил мер по ликвидации оуновского подполья, неумеренное пьянство и излишнюю любовь к трофеям .
Начальник ОКР «Смерш» 5-й Ударной армии Н. М. Карпенко в 1945 г. реквизировал «большое количество ценностей и валюты, изъятых в отделении Рейхсбанка в Берлине», из которых часть присвоил, а некоторые ценности (платина, золото, серебро, драгоценные камни) незаконно раздал своим подчинённым и другим лицам. Тот же Вадис получил от Карпенко 40 – 50 золотых часов, из которых себе взял две пары, а остальные раздал руководящим работникам НКГБ . Работая с 1947 г. начальником УМГБ по Алтайскому краю, генерал-майор Карпенко был в декабре 1951 г. арестован за мародёрство в оккупированной Германии; при обыске у него нашли четыре золотых портсигара, 30 золотых часов и много других дорогих ювелирных изделий. Осуждённый за «злоупотребление служебным положением, хищение государственного имущества и ложный донос» на 10 лет заключения, Карпенко был досрочно освобождён в ноябре 1958 г. как инвалид .
Среди арестованных абакумовцев оказались затем осуждённый начальник отдела «Д» МГБ СССР полковник А. М. Палкин, получивший в октябре 1952 г. 15 лет лагерей за хищения и досрочно освобождённый в 1956 г., а также полковник П. С. Ильяшенко, работавший заместителем начальника одного из отделов МГБ СССР и в феврале 1953 г. за «хищения социалистической собственности» осуждённый на 10 лет заключения . Другие коррупционеры отделались намного легче. Начальник управления контрразведки Центральной группы войск генерал-лейтенант М. И. Белкин во второй половине 40-х годов создал «чёрную кассу» и занимался спекуляцией. В октябре 1951 г. он был арестован в связи с разгромом окружения Абакумова и в 1953 г. освобождён. Однако из «органов» Белкин затем оказался уволен «по фактам дискредитации». Одновременно с Белкиным за хищения в Германии был арестован генерал-лейтенант П. В. Зеленин, в 1945 – 1947 гг. работавший начальником УКР «Смерш» – УКР МГБ в Группе советских войск в Германии. В 1953 г. он был амнистирован, однако затем лишён генеральского звания по фактам дискредитации . А бывший Уполномоченный МГБ в Германии генерал-лейтенант Н. К. Ковальчук, повышенный до министра госбезопасности Украины, избежал репрессий, хотя в 1952 г. А. А. Вадис подал заявление руководству МГБ о том, что Ковальчук «привез с фронта два пульмановских вагона трофейных вещей и ценностей»; впрочем, генерал-лейтенанта в 1954 г. лишили звания по фактам дискредитации .
Отметим, что арест Абакумова в июле 1951 г. привёл к настолько масштабной чистке в руководстве «органов», что некоторых его соратников настигло эхо, впрочем, не самое громкое, весьма давних злоупотреблений. Так, генерал-полковник и заместитель (до 1951 г.) МГБ СССР А. Н. Аполлонов в августе 1953 г. получил строгий партийный выговор за незаконное расходование госсредств и использование служебного положения в 1943 г. для строительства личной дачи .
Но отнюдь не только Абакумов широко пользовался служебным положением при получении трофеев и дорогих подарков от подчинённых. Заместитель министра внутренних дел, а затем председатель КГБ СССР генерал армии И. А. Серов оказался в числе наиболее видных расхитителей трофейного имущества. Как отмечал в конце 1958 г. председатель КПК при ЦК КПСС Н. М. Шверник, после проверки дел бывших начальников оперативных секторов НКГБ-МГБ в Германии генералов С. А. Клепова, А. М. Сиднева, Г. А. Бежанова, а также ближайших работников аппарата Серова в Германии В. М. Тужлова, М. А. Хренкова и Вихрянова, Серов изобличался в хищении для себя свыше двух миллионов марок из Рейхсбанка, а также драгоценностей и золотых слитков. В докладной записке Шверника, отправленной на имя Хрущёва, говорилось, что группа крупных чекистов во главе с Серовым «грабила в Германии не только учреждения – банки, картинные галереи, но и отдельных граждан Германии, а также лиц, находящихся в заключении». В 1953 г. Серов стал инициатором прекращения следственных дел на своих сослуживцев в Германии. Так, Сиднев симулировал психическое расстройство и, хотя был разоблачён экспертами, оказался передан родственникам и вскоре реабилитирован. Став председателем КГБ, Серов распорядился «вымарать в архивно-следственных делах Клепова, Бежанова и Сиднева все упоминания о себе… В качестве доказательства Шверник приложил фотокопии листов из дел с вымаранными тушью фрагментами текста». Однако Хрущёв не дал хода делу о преступлениях преданного ему Серова .
Работавшие в Германии генералы от госбезопасности получали, помимо высокого содержания (7 тыс. руб. в месяц), по 12 тыс. марок в виде ежемесячной доплаты. Эта сумма, по признанию генерала С. А. Клепова, составляла в послевоенной Германии целое состояние. Генерал Г. А. Бежанов заявил, что лимиты, по которым офицерам и генералам оккупационных войск отпускались товары из богатой и разветвлённой сети «Военторга», являлись «баснословно большими» . Тем не менее чекисты редко могли устоять от соблазна получить какие-то ценности бесплатно. Бывший секретарь И. А. Серова, подполковник В. М. Тужлов, находившийся под стражей в 1948 – 1951 гг., обвинялся в незаконном приобретении трофейного имущества. Но в сентябре 1954 г. решением КПК при ЦК КПСС он был восстановлен в партии, ибо вещи, вывезенные в СССР, якобы являлись не очень ценными и ущерба стране увлечение трофеями со стороны Тужлова не принесло .
Всего за послевоенные годы против крупных чинов МГБ возникло много дел о трофейных бесчинствах, но большая их часть оказалась спущена на тормозах. Начальник Управления контрразведки ВМФ СССР в 1943 – 1946 гг. генерал-лейтенант П. А. Гладков был снят за незаконное расходование крупных государственных средств, присвоение автомобилей, нормируемых продуктов и промтоваров. Также он передал три автомашины в личную собственность своим замам – генералам Карандашеву, Лебедеву и Духовичу, организовал закупку в комиссионных магазинах и у частных лиц имущества для сотрудников управления контрразведки ВМФ на 2 млн 35 тыс. руб. В 1947 г. Гладков отделался административным взысканием .
В марте 1947 г. начальник УМГБ по Архангельской области А. И. Брезгин решением Секретариата ЦК ВКП(б) был снят с должности и вскоре исключён из партии за то, что, будучи до лета 1945 г. начальником отдела контрразведки «Смерш» 48-й армии в Восточной Пруссии, сначала организовал доставку на свою московскую квартиру трофеев (в основном, мебели), едва уместившихся на трёх грузовиках с двумя прицепами. Затем Брезгин собрал эшелон из 28 вагонов с мебелью, роялями, автомобилями, велосипедами, радиоприёмниками, коврами и пр., который прибыл из Германии в Казань, где чекист получил должность начальника отдела контрразведки Приволжского военного округа. Всё это имущество было присвоено Брезгиным и его заместителями – Павленко, Палиевым и др. Излишки чекисты открыто распродавали. Известно, что Палиеву спустя годы тоже пришлось ответить за излишества: заместитель МГБ Марийской АССР Г. М. Палиев в мае 1949 г. лишился должности за присвоение в 1945 г. многочисленных трофеев, будучи тогда замначальника ОКР «Смерш» 48-й армии .
«Трофейные дела» расследовались долго, и виновные в них репрессировались зачастую в связи с борьбой кланов министра госбезопасности В. С. Абакумова и замминистра внутренних дел И. А. Серова. Арест в декабре 1952 г. генерал-лейтенанта Н. С. Власика, в 1946 – 1952 гг. работавшего начальником Главного управления охраны МГБ СССР, привёл к последующему осуждению начальника сталинской охраны (в январе 1955 г.) за служебные проступки на 10 лет ссылки, после чего последовала скорая амнистия . Ставший жертвой не только бериевских интриг, но также своей жажды власти и материальных благ, Власик был подвергнут репрессиям, в т. ч. за присвоение трофейного имущества. Но характерно, что эпизоды с трофеями не были включены в приговор – как менее важные в сравнении с «государственными преступлениями» Власика, в связи с чем он в 2000 г. оказался полностью реабилитирован .
В центральном аппарате МГБ не только министры и их заместители могли рассчитывать на получение крупных незаконных прибылей. Работникам внешней разведки было несложно скрывать расходование оперативных средств на собственные нужды. В справке Управления кадров МГБ СССР от 30 января 1947 г. указывалось, что бывший замначальника 4-го управления МГБ генерал-майор Н. И. Эйтингон (известный организацией убийств Чжан Цзолиня и Льва Троцкого), «в числе других руководящих работников допустил возможность использования не по прямому назначению продуктов и денежных средств, предназначенных на оперативные цели», по поводу чего руководство МГБ «в отношении Эйтингона ограничилось разбором и внушением» .
Старались не отставать от начальства и оказавшиеся на работе за рубежом чекисты рангом пониже. Уполномоченный опергруппы МГБ на Ляодунском полуострове В. Г. Случевский в феврале 1949 г. был исключён из партии за то, что брал взятки с арестованных корейцев из Южной Кореи; чекист отделался увольнением из МГБ . Советник МГБ в Чехословакии полковник В. А. Боярский, ранее отличившийся в грабежах жителей Маньчжурии, в феврале 1952 г. получил партийный выговор за «излишества в расходе средств на бытовое обслуживание себя и своего аппарата». Для Боярского этот эпизод обошёлся без последствий – он в 1951 г. оказался переведён в аппарат МГБ-МВД Литвы .
Местные начальники тоже имели широкие возможности для пользования государственным имуществом. Часть его отправлялась в Москву. Генерал-майор В. А. Какучая, арестованный в июле 1953 г., обвинялся как в массовых незаконных арестах, так и в отправке осенью 1943 г. и в начале 1945 г. (будучи наркомом госбезопасности Северной Осетии) двух вагонов из подсобного хозяйства НКГБ с продуктами, фруктами и вином для Л. П. Берии, Б. З. Кобулова, В. Н. Меркулова, Л. Ф. Цанавы и других руководителей Лубянки. Осенью 1943 г., при отъезде Богдана Кобулова в Москву, Какучая отправил с ним вагон с мясом, мёдом, фруктами, арбузами, вареньем и пр. – с подсобных хозяйств МВД, СНК и обкома. В начале 1945 г. он отправил в Москву вагон с бараньими тушами, фруктами, мёдом, вином, вареньем, доставленными затем в ресторан «Арагви», откуда продукты были распределены между Берией, Кобуловым, Меркуловым, Цанавой и др. чиновниками госбезопасности. Осуждённый на 15 лет тюрьмы, Какучая полностью отбыл свой срок .
Некоторые руководители местных органов госбезопасности попадались на совершении крупных спекулятивных предприятий. К. О. Микаутадзе, нарком госбезопасности Аджарской АССР, работавший в «органах» с 1921 г., был арестован в марте 1945 г. и осуждён на 8 лет заключения за должностные преступления (освобождён менее чем два года спустя в связи с амнистией и болезнью). В 1944 – 1945 гг. с санкции Микаутадзе его заместители – Схиртладзе и Берулава – вместе с другими ответработниками НКГБ через спекулянта Акопяна совершили ряд махинаций. Снабдив Акопяна фальшивым удостоверением сотрудника НКГБ, чекисты послали его торговать фруктами, и тот под видом подарков для фронтовиков и рабочих ленинградского авторемонтного завода вывез в другие регионы 10 тонн мандаринов и прочих фруктов (при этом Акопян с собой взял ещё пятерых спекулянтов, с которых получил за эту поездку 100 тыс. руб.). Продав фрукты, Акопян купил машины, мотоциклы, одежду и прочие товары, которые затем разобрали сотрудники республиканского НКГБ. Жена Микаутадзе получила от перепродажи разных товаров 50 тыс. руб.; спекулировали дефицитными вещами и другие ответработники НКГБ .
Те, кто вел себя аккуратно и не демонстрировал нажитых богатств, нередко отделывались легким испугом, даже будучи пойманными за руку. Так, например, произошло с руководителями Читинского УМГБ. Группой чекистов, возглавляемой бывшими заместителями начальника областного управления МГБ Р. А. Григоровым и Л. П. Мосиевским, в 1945 г. было привезено из оккупированной Маньчжурии большое количество трофейного имущества, в числе которого имелись сельскохозяйственные машины, станочное оборудование, легковые и грузовые машины, мотоциклы, а также большое количество мяса, рыбы, масла, риса, спирта, шерстяные и шелковые изделия, валенки, полушубки, овчины, кожа, кожаные чемоданы и др. вещи. Большая часть этих ценностей начальником группы Соколовым вместе с его заместителями Григоровым и Мосиевским на учет не ставилась, а оказалась разбазарена без оплаты. Григоров и Мосиевский, будучи в Маньчжурии, на иностранную валюту, изъятую ими в банке, приобретали себе вещи, незаконно израсходовали около 500 тыс. юаней на закупку продуктов и товаров для управления МГБ, списывая эти суммы на «оперативные нужды».
В 1946 г. вновь назначенный начальник управления МГБ В. И. Москаленко, зная о злоупотреблениях бывшего руководства, не принял мер к их прекращению, а узнав о наличии остатков спирта, окороков, колбасы и других продуктов питания и товаров из числа трофейного имущества, распорядился раздать спирт бесплатно начальникам отделов, не забыв и себя. Москаленко брал себе со склада окорока, колбасу и другие продукты, не закрыл незаконно организованную пошивочную мастерскую во внутренней тюрьме МГБ, сам сшил в этой мастерской бесплатно четыре костюма и разрешал бесплатно пошивку костюмов другим работникам УМГБ. Москаленко признал свою вину лишь в том, что использовал для шитья костюмов заключённого портного: «Деньги не оплачивал как он, так и другие работники, имея в виду, что осуждённым не платят». В союзном МГБ ограничились объяснением Москаленко, назначив его министром госбезопасности Эстонской ССР .
Большая группа чекистов «подорвалась» на мине, заложенной конфискационной денежной реформой 1947 г. Обладая информацией о грядущем обмене старых купюр на новые, они с помощью третьих лиц внесли сбережения, желая их сохранить, в сберкассы. Так поступил начальник УМГБ по Свердловской области Т. М. Борщев, приказавший работникам своего секретариата в день реформы внести наличные деньги Борщева на сберкнижки своего начальника. Другие злоупотребления генерал-лейтенанта вскрылись на процессе в военном трибунале войск МВД Уральского округа, осудившем ряд бывших работников Спецторга УМВД – УМГБ по Свердловской области. Выяснилось, что на протяжении 1943 – 1947 гг. члены семей ряда руководящих работников УМГБ и УМВД, включая семейства Борщева и начальника управления МВД генерал-майора И. Г. Попкова, «…систематически растаскивали с базы Спецторга… попирая насущные интересы обслуживаемых Спецторгом контингентов, лучшие остродефицитные промышленные товары (шерсть, шелк и т. д.)». Не забывали родственники чекистов и о продуктах, забирая их, помимо Спецторга, с продовольственных складов и столовой «в количествах, значительно превышающих нормальные потребности». Избытки полученного чекисты и их близкие реализовывали по рыночным ценам, как известно, многократно превышавшим государственные .
Начальник Молотовского (Пермского) УМГБ генерал-майор И. И. Зачепа в мае 1948 г. был снят и уволен из МГБ за «использование в корыстных целях служебного положения в период денежной реформы». Его помощник С. Х. Шехтман тогда же был уволен и исключён из ВКП(б) за участие в сговоре с Зачепой для укрытия от реформы 34 тыс. руб . Начальник Управления охраны МГБ Южно-Сахалинской железной дороги и госморпароходства А. И. Воробин в мае 1948 г. был исключён из партии Сахалинским обкомом ВКП(б) и уволен из МГБ за попытку присвоить 6.000 руб. в момент проведения денежной реформы и фабрикацию его подчинёнными ряда дел против японцев; однако полгода спустя оказался восстановлен в партии за прошлую «положительную работу» . Попалось и руководство госбезопасности Литвы. Ветеран ВЧК, подполковник М. Р. Штаркман, с 1947 г. работавший помощником министра госбезопасности Литовской ССР, в 1948 г. был уволен из МГБ и исключен из ВКП(б) за то, что 15 декабря 1947 г. под видом средств из особого фонда и спецфонда – с помощью бухгалтера жилищно-строительного отдела МГБ – сохранил от перерасчёта 3.800 руб. своих денег, 2.400 руб., принадлежавших замминистра госбезопасности Басову и даже 260 руб. министра госбезопасности Капралова, а всего – 26,9 тыс. руб .
При решении судеб «жертв реформы» существенную роль играл размер сумм, укрытых от перерасчёта. Например, были замечены в попытках тайно сохранить сбережения начальник пункта охраны МГБ пристани Тобольск Тюменской области И. С. Миклин и начальник отделения охраны МГБ ст. Белово Томской железной дороги Д. И. Салопов (вместе со своим заместителем Оноприенко) , но эти чекисты смогли избежать серьёзных последствий. При этом были наказаны их подчинённые – возможно, за слишком крупные денежные суммы, укрытые от перерасчёта. Так, старший оперуполномоченный пункта охраны МГБ пристани Тобольск Р. С. Баженов был исключён из партии за попытку сохранить от перерасчёта 17,5 тыс. руб., но остался в «органах» . А оперуполномоченный отделения охраны МГБ ст. Белово С. С. Корнев в день реформы поместил в банк 44.227 руб., за что полгода спустя оказался исключён из компартии (ненадолго) и уволен из МГБ . Когда начальник контрразведывательного отделения (КРО) Бийского ГО УМГБ по Алтайскому краю И. Г. Олейников во время денежной реформы укрыл в бухгалтерии горотдела 2.200 руб., он отделался переводом в Рубцовский ГО МГБ на меньшую должность . Его коллега, старший оперуполномоченный Бийского ГО МГБ Н. В. Малахов, с целью сохранить сбережения сдал в бухгалтерию ГО МГБ небольшую сумму – 550 руб. Вскоре он был повышен и в должности, и в звании, благополучно продолжив чекистскую карьеру .
Очень много злоупотреблений происходило при распределении дефицитных товаров, строительстве личных дач, ремонте и отделке квартир, праздновании различных торжеств. Начальник УНКГБ-УМГБ по Алтайскому краю В. С. Рузин был уволен из «органов» в апреле 1947 г. за указание пошить себе за государственный счёт в 1944 – 1945 гг. «излишней» обуви (58 пар стоимостью 9,4 тыс. руб.) и одежды (на 7,5 тыс. руб.) . Крушение Рузина отозвалось на судьбе его помощника по хозчасти С. С. Пикмана – в июне 1947 г. тот оказался исключён из ВКП(б) за разбазаривание продуктов и промтоваров, присвоение 3.444 руб. и уволен из МГБ .
В 1947 г. за некие злоупотребления был наказан начальник УМГБ по Чкаловской области Горбунов. Начальник УМГБ по Костромской области в 1944 – 1951 гг. Е. Е. Ширманов в мае 1952 г. оказался уволен из МГБ за злоупотребление служебным положением в личных целях . Партийный функционер А. И. Пулях в 1944 – 1951 гг. работал секретарём Кемеровского обкома ВКП(б), а с мая 1951 г. учился на курсах при АОН. В 1952 г. он оказался взят в «органы» – на волне чистки МГБ от клана Абакумова – и подвизался на ответственной должности замначальника одного из Главных управлений МГБ СССР. В июне 1952 г. Пуляха исключили в КПК при ЦК ВКП(б) из партии за недостойное поведение в период работы в Кемерове, где он в 1947 – 1949 гг. получил на 42 тыс. руб. гонораров от редактора областной газеты «Кузбасс», в т. ч. 19,5 тыс. руб. незаконно – как за неопубликованные статьи, так за материалы других авторов и ТАСС. Уголовное дело на Пуляха было прекращено в связи с амнистией 1953 г.
Не самые крупные корыстные проступки чекистов, сочетавшиеся с политическими ошибками (вроде потери бдительности и т. д.) приводили к более тяжелым последствиям, чем эпизоды со значительными преступлениями по части финансов. Замначальника УМГБ по Ярославской области П. П. Васильков в октябре 1949 г. был обкомом исключён из партии за злоупотребления (продал личную трофейную машину по спекулятивной цене в 25 тыс. руб.) и помощь своему врачу – бывшему меньшевику, судимому по ст. 58 УК, – прописаться в Ярославле. Васильков был переведён в систему ОБХСС Белоруссии и только три года спустя смог добиться восстановления в партии . Подполковник госбезопасности Г. Крайнов обеспечивал безопасность советского атомного проекта, получив назначение представителем Совмина СССР в лабораторию № 1 Харьковского физико-технического института АН УССР. Он успешно занимался спекуляцией автомобилями, а в период денежной реформы «поместил на текущий счёт… института под видом государственных средств свои личные деньги в сумме 25 тыс. рублей, а впоследствии взял обратно без переоценки их стоимости». После снятия Крайнова с должности он получил работу в управлении МГБ Ульяновской области, где в феврале 1949 г. парторганизацией «ему был объявлен строгий выговор с предупреждением за потерю политической бдительности и систематическое пьянство» .
Расположение региональных властей и нежелание выносить сор из избы позволяло очень многим провинившимся чекистам уходить от реальной ответственности. Начальник Таштагольского РО НКГБ-МГБ М. М. Смирнов Кемеровским обкомом ВКП(б) в августе 1946 г. был снят с должности за развал оперработы, незаконное присвоение промтоваров и продуктов, продажу пригульной лошади. Но впоследствии Смирнов дослужился до подполковника и оказался выдвинут на должность руководителя Учётно-архивного отдела УКГБ по Кемеровской области . Начальник особой инспекции и парторг УМГБ по Алтайскому краю А. В. Князев в октябре 1949 г. получил от крайкома ВКП(б) строгий выговор за незаконное получение спирта с бийского спиртзавода, однако благополучно сохранил должность . Работник Оперода УМГБ по Новосибирской области П. А. Смердов, участвовавший в расхищении чекистами трёх тонн спирта с одного из заводов Новосибирска, отделался в 1949 г. строгим партийным выговором .
Бывший работник «Смерша», а затем преподаватель школы МГБ СССР в Новосибирске Н. И. Корчагин в январе 1947 г. получил строгий партвыговор с предупреждением за присвоение (вместе с другими офицерами МГБ) свыше 13 тыс. руб., вырученных путём перепродажи фруктов. Переведённый на должность начальника Знаменского РО УМГБ по Омской области, Корчагин в декабре 1947 г., желая укрыть деньги от перерасчёта, положил в сберкассу 19.650 руб., за что был исключён из партии . Другой бывший смершевец, Б. Б. Баркан, до 1949 г. возглавлявший Ленинский РО МГБ в г. Красноярске, горкомом ВКП(б) в августе 1949 г. оказался исключён из партии за присвоение спецсредств (300 руб. из фонда оперработы) и подделку документов, оставшись тем не менее в штатах управления МГБ .
Частым явлением было присвоение секретных сумм, предназначенных для оплаты услуг агентуры. Начальник КРО УМГБ по Читинской области З. С. Протасенко в июне 1951 г. был исключён обкомом из партии за незаконный расход госсредств: работники КРО пьянствовали и растратили ок. 9.000 руб., предназначенных для оплаты агентуры Начальник отделения Транспортного отдела МГБ ст. Ашхабад А. Г. Кочетков в июле 1946 г. был исключён из партии за присвоение госсредств: составил 10 ложных расписок от имени сексотов и получил по ним 2.900 руб. Наказание оказалось лёгким – три года условно . Начальник Дубровинского РО УНКГБ-УМГБ по Тюменской области А. Д. Королёв в апреле 1948 г. был обкомом партии снят с должности за присвоение госсредств (подделывал денежные документы, присвоив 7.343 руб.) и как не справившийся с работой, а несколько месяцев спустя оказался под судом военного трибунала .
Были случаи, когда чекисты брали деньги за содействие в прекращении следственных дел. После долгого сопротивления сотрудники МГБ в 1950 г. арестовали взяточника-кадровика Кузнецова, о котором написал в ЦК его бывший подчиненный: «При проверке указанного заявления установлено, что Кузнецов, работая в органах МГБ и используя служебное положение, систематически брал взятки. В 1948 г. за взятку в сумме 12 тыс. рублей Кузнецов оставил осужденного Гринберга отбывать наказание в Московской области вместо высылки его в отдаленные районы страны. В 1947 году получил 4800 руб. с Богомоловой, пообещав перевести осужденного ее мужа из тюрьмы в лагерь, а затем досрочно освободить его...» . Старый сибирский чекист А. А. Царёв, начальник отдела «А» УМГБ по Кемеровской области, в апреле 1952 г. обкомом ВКП(б) был исключён из партии за получение взятки под обещание помочь избавиться от наказания .
Наглядным примером низкой морали коммунистов МГБ были частые факты хищений партийных взносов парторгами чекистских учреждений. Парторг УМГБ по Кемеровской области И. П. Емельянов, бывший опытный контрразведчик, в 1947 – 1949 гг. с помощью подделки документов присвоил и растратил 63 тыс. руб. партвзносов, за что был привлечён к уголовной ответственности . Парторг (в 1949 – 1951 гг.) УМВД той же области Б. И. Холоденин был исключён из ВКП(б) за присвоение 3.662 руб. партвзносов (при месячном окладе 3.300 руб.), снят с должности и затем осуждён на 8 лет ИТЛ . Парторг Бийского горотдела УМГБ по Алтайскому краю А. К. Савелькаев в мае 1948 г. был исключён из партии за присвоение 2.069 руб. партвзносов «на пьянки» и уволен из «органов» . Парторг и начальник следственного отдела ОКР МГБ Восточно-Сибирского военного округа В. И. Сапрынский в декабре 1951 г. получил строгий партийный выговор за растрату в конце 40-х годов 13 тыс. руб. партвзносов и был сильно понижен в должности .
Бумерангом отзывались на крупных функционерах МГБ судебные дела в отношении связанных с ними партийно-советских чиновников. Работавший в 1943 – 1948 гг. начальником УНКГБ-УМГБ по Красноярскому краю генерал-майор М. Ф. Ковшук-Бекман, будучи на пенсии, в апреле 1950 г. получил в КПК при ЦК ВКП(б) выговор за умолчание о незаконном расходовании продуктов и спирта управляющим Красноярского мясопромтреста Яновским, который раздавал бесплатные мясопродукты и спирт руководителям края «с целью задабривания и подкупа» . Начальник УМГБ по Ленинградской области в 1946 – 1949 гг. Д. Г. Родионов в августе 1951 г. получил строгий партвыговор за участие в банкетах за государственный счёт в обкоме и горкоме ВКП(б). Министр госбезопасности Аджарской АССР Н. К. Парцхаладзе, построивший себе в г. Цулукидзе и Гагре два дома, использовав госресурсы по заниженной цене, в ЦК КП (б) Грузии в июне 1952 г. был исключён из партии – вероятно, в связи с так называемым «Мингрельским делом».
Воровство, хищения и коррупция оказались родовыми чертами советских спецслужб, оставаясь существенным элементом быта органов НКГБ-МГБ военного и послевоенного времени. Могущество и закрытость карательных органов давало и руководству, и рядовым сотрудникам множество способов пополнения своего кармана как за счёт прямых хищений, так и благодаря политическому влиянию чекистов, которое успешно «конвертировалось» в различные материальные блага. Затем «оттепельные» политические процессы резко сократили численность и влияние органов госбезопасности, усилили контроль за ними со стороны партийных и прокурорских органов. Есть основания полагать, что уровень коррупции, в сравнение с годами позднего сталинизма, понизился. Однако для 50 – 80-х годов характерен значительный рост деятельности органов КГБ за рубежом, что, безусловно, способствовало нелегальному получению различных материальных выгод лицами, выезжавшими за границу. Наблюдалось в тот период и сращивание партийно-советской и чекистской элит на коррупционной основе, особенно в национальных республиках. А переход к рыночным отношениям открыл для силовых структур новые, небывалые доселе возможности незаконного обогащения, которые когда-нибудь тоже станут предметом специального исследования.
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
