....о МОБИЛИЗИРОВАННЫХ.
К поиску уклонистов и дезертиров были подключены органы прокуратуры, НКВД и НКГБ. Милиция совместно с партийными и комсомольскими активистами организовывала дневные и ночные подворные обходы, а также облавы с целью внезапной проверки документов в местах скопления людей – на базарах, железнодорожных вокзалах и станциях, в театрах, клубах, кинотеатрах, в очередях за хлебом. Так, 5 мая 1943 г. в Новосибирске была организована крупная облава, в ходе которой было задержано 32 военнослужащих, дезертировавших из Красной армии (18 из них были преданы суду военного трибунала). Помимо этого, было выявлено 8 уклонистов от мобилизации и призыва (7 человек осуждены), 93 уклониста от воинского учёта (16 человек осуждены), 43 уклониста от перерегистрации (3 человека осуждены), 16 человек с просроченными документами (1 человек осуждён).
«Доношу, что бригадой было проверено 9 мая на базаре лиц 650 человек, из которых было без документов 70 человек, оказалось уклоняющихся от мобилизации 1 человек и один не прописан». В Кировском районе Кемерово с целью выявления тех, кто уклонился от переосвидетельствования, а также дезертиров, 14 марта 1943 г. была проведена внезапная ночная проверка документов, в которой участвовало 200 человек милиционеров и партийно-комсомольских активистов. В облавах, организованных органами милиции в начале мая 1943 г., в районе было задержано 7 нарушителей правил воинского учёта и лиц, не имеющих воинских документов.
С началом войны пришло время «собирать камни». И если на Украине, в Белоруссии и Прибалтике солдат вермахта встречали цветами, то в Сибири некоторые отчаявшиеся граждане наивно полагали, что гитлеровцы идут освобождать Россию от большевиков. В Коченевском районе на сборный пункт отказался прибыть гражданин В.: «Воевать против Гитлера я не пойду, Гитлер идёт нас освобождать». В. оказал сопротивление работникам милиции, нанёс ранение одному из милиционеров, пытался бежать, но был задержан и предан суду. Некто Е. (шофёр из Сузунского района) сказал: «Если меня возьмут в армию, то я вместе с машиной перейду в плен к Гитлеру». Жена военнообязанного Г. говорила свом подругам: «Наши мужья на фронте, а мы в тылу будем свергать советскую власть». Колхозник колхоза «Большевистская смена» Тогучинского района Лебедевского сельсовета Ш., 1914 г. рождения, заявил, что не пойдёт в РККА, так как «советское правительство весь хлеб запродало в Германию и Финляндию, а свой народ посадило на полуголодный паёк». Военнообязанный М., 1909 г. рождения, проживавший в Мариинском районе, прибыв в военкомат, сказал: «Германия нас разобьёт, мы идём на котлеты и колбасу, так как Германия сильнее нас». Военнообязанный Ш. (Ленинск-Кузнецкий район), позднее арестованный, говорил: «Лучше отсидеть год в тюрьме, чем идти на войну». Наивный Ш. не знал, что за уклонение от службы в Красной армии отделаться годом тюрьмы было бы слишком лёгким наказанием. В Первомайском районе Новосибирска, к примеру, лейтенант запаса К. за уклонение от мобилизации был осуждён на 10 лет.
Большое количество уклонистов оказалось и среди коммунистов, которые по партийному набору должны были служить в Сталинской добровольческой дивизии. Беспартийные направлялись в дивизию исключительно добровольно. Члены ВКП(б) откомандировывались в дивизию по решению партийных комитетов. Среди беспартийных граждан и рядовых коммунистов было очень много добровольцев. Но далеко не все члены партии стремились попасть на фронт. Категорически отказался пойти добровольцем член ВКП(б) с 1929 г. Л., трудившийся дорожным мастером на станции Купино. Член партии с 1941 г. К., работавший в Кемерово главным госторгинспектором, мотивировал свой отказ болезнью. Врачебная комиссия признала его годным к службе в РККА. Коммунист В., сотрудник отдела милиции Сузунского района пытался уклониться от службы, ссылаясь на заболевание, но медицинское переосвидетельствование подтвердило его годность. Все отказчики были исключены из партии с формулировкой: за «шкурничество и трусость».
Стремление уклониться от мобилизации стимулировалось тем, что партийное и советское начальство, в отличие от рядовых коммунистов, призывалось в армию только по специальным нарядам. Секретари обкомов, крайкомов, окружкомов, горкомов, райкомов направлялись на фронт исключительно с разрешения ЦК ВКП(б). Получали бронь и другие работники партийного аппарата. Постановлениями Комиссии по освобождению и отсрочкам от призыва при СНК СССР от 22 января и 17 февраля 1942 г. отсрочки щедро предоставлялись работникам государственных и общественных организаций. Освобождение от воинской мобилизации для членов партийной номенклатуры было подтверждено 26 февраля 1943 г. В боях сложили головы сотни тысяч рядовых членов ВКП(б). Попадала в армию, главным образом на должности политических руководителей, некоторая часть партийно-советской номенклатуры. Но за все годы Великой Отечественной войны в Красной армии оказалось всего 48 тыс. партийных, советских и хозяйственных работников. Если учесть, что в военный период под ружьё было поставлено свыше 34 млн. человек, то 48 тыс. на этом фоне меньше, чем капля.
Сам факт, что в ходе многомиллионных призывов члены партийно-государственной номенклатуры в основной массе остаются в тылу, вызывало возмущение простых людей и стимулировало стремление отдельных граждан закрепиться в тылу. В народе говорили: мол, простых людей отправляют на бойню, а «ташкентские фронтовики, у которых броня крепка» окопались в тылу. Очень характерно высказывание директора подсобного хозяйства Барнаульской городской больницы, члена ВКП(б) Кудышкина. Согласно докладной записке секретно-политического отдела УНКВД по Алтайскому краю, в мае 1942 г., по-видимому, не подозревая о присутствии осведомителя, Кудышкин заявил: «Идёт какое-то уничтожение человечества. На войне бьют миллионами, в тылу дохнут от голода и все самый молодой народ. Тут есть какое-то вредительство со стороны нашего правительства».
Многие тыловики видели, в какой нищете, оставшись без кормильца, живут семьи фронтовиков. Крохотное пособие, которое выплачивало государство семьям военнослужащих, не позволяло вести даже полуголодное существование. Согласно указу Президиума Верховного Совета от 26 июня 1941 г. «О порядке назначения и выплаты пособий семьям военнослужащих рядового и младшего начальствующего состава в военное время», семьи красноармейцев и младших командиров получали пособие в размере от 100 до 200 рублей в месяц в городе и 50% от этих сумм в сельской местности. Обязательным условием выплаты пособия было отсутствие в семье фронтовика трудоспособных членов семьи. Рыночные цены в годы войны резко выросли. По сравнению с 1940 г. они возросли в 1943 г. в 15 раз и превышали уровень пайковых цен в 20 раз. В 1944 г. цена на 1 кг говядины составляла около 150 руб., масла – 600 руб., литр молока – 50 руб. Деньги обесценились, а вместе с этим теряло значение и пособие.
Газетным статьям про «сталинскую заботу» о семьях фронтовиков никто не верил. В жизни люди видели совсем другое. В справке «По обслуживанию семей военнослужащих в ОСМЧ-60 и Энергокомбинате по состоянию на 15 марта 1943 г.», составленной инструктором Кемеровского горкома Шведовым, подробно описаны мытарства семей фронтовиков: «…Семья красноармейца т. Шатохина в январе месяце находилась в исключительно тяжёлом материально-бытовом положении, сама Шатохина и её трое детей совершенно раздетые и абсолютно не имели обуви (для выхода из квартиры пользовались пальто и обувью соседей), так же не было никакой постельной принадлежности… окна в квартире не застеклены, дверь дырявая, печь неисправная, в квартире холодно… Красноармейка Тишкина работает на ГРЭС на колке соли, имеет троих детей: двое из них в больнице, материально крайне нуждается, сама ходила в чужом платье, дома нет ни топчана, ни постельной принадлежности».
Это не отдельный отрицательный пример, но скорее типичный случай, по сути, повсеместное явление, распространённое как в городе, так и в деревне. М.В. Кулагин, секретарь Новосибирского обкома, в марте 1942 г. был вынужден разослать секретарям райкомов и горкомов секретное письмо следующего содержания: «В Обком ВКП(б) и войсковые части поступает большое количество писем и заявлений с жалобами на бездушно-бюрократическое, а порой преступное отношение отдельных руководителей предприятий, учреждений и колхозов к удовлетворению законных требований красноармейских семей об оказании им необходимой помощи». Начальник УНКВД по Алтайскому краю К.С. Волошенко в записке о политических настроениях колхозниц 12 февраля 1942 г. писал: «Жена красноармейца Попова заявила – “Хлеба нисколько не дают, некоторые колхозники сидят без хлеба и голодают”. Жена красноармейца Ландарева сказала – “Хлеба нет. Все сушат картофельные шкурки”. Жена красноармейца Вотникова сказала – “Живем мы сейчас очень плохо, хлеба у нас нет, картошки тоже нет, вообще нет ничего”». Колхозница колхоза «2-я пятилетка» Здвинского района Новосибирской области К.К. Еремина, муж которой находился на фронте, в феврале 1942 г. писала в обком: «Я в течение нескольких дней со всей семьей оставалась совершенно голодная… Дети все плачут – просят есть… Я решила тогда задавить всех детей и сама покончить жизнь самоубийством, но в этот день узнала, что в колхозе пал бык, которого вывезли на свалку. Я вместе с сыном нарубила мяса этого быка и в течение шести дней питались. В январе в течение нескольких дней мы питались жмыхом, который воровали на скотном дворе колхоза». Несмотря на горы исписанной бумаги, ситуация не менялась до конца войны. Руководитель Называевской (Омская область) районной госсанинспекции Михалева в марте 1944 г. сообщала председателю исполкома райсовета: «При проведении подворного обхода в колхозах Называевского района установлено полное отсутствие хлеба. Вместо хлеба колхозники на трудодни получают семена сорняков, главным образом дикой горчицы, лебеды. Их размалывают на жерновах, а из муки темно-серого цвета пекут лепешки черного цвета горького вкуса. Внешний вид детей производит тяжёлое впечатление. Совершенно бледные лица с большими впалыми глазами, атрофичной мускулатурой». Инструктор Военного отдела Новосибирского обкома в справке «О результатах проверки состояния разбора жалоб и писем, а также и обслуживания семей военнослужащих и инвалидов Отечественной войны в Здвинском районе» в конце 1944 г. писал: «Большинство колхозников, семей военнослужащих с декабря и января не имели ни хлеба, ни картофеля, ни овощей. В колхозе “6-й съезд Советов” обследовано 32 семьи, из них с резким истощением и безбелковым отёком 18 семей, продуктов не имеют никаких, употребляют в пищу древесные опилки, мякину, картофельную ботву. В колхозе “Прибережье” обследовано 15 семей военнослужащих, из коих у 5-ти семейств безбелковый отёк, у 8-ми сильное истощение, у двух семейств голодная смерть. Имеется смертность от голода, употребление в пищу мяса павших животных, лисиц, собак».
ДРУГАЯ СТОРОНА ВОЙНЫ…
http://www.golosasibiri.narod.ru/almana … is_01.html
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
