Евгений Опричников писал(а):
Неолевацкая гнусь. Мало вас давили правоавторитарные режимы в Европе в 30-40-е года.
Что же гнусного в социальном равенстве?
По мнению Прудона, собственность,
являющаяся основой либеральной идеологии, прямо противоречит общедемократическим принципам, которым формально привержены либералы. Но правящая элита современного общества отказывается распространить демократию и разделение властей на важнейшую сферу общества — экономику. Здесь принцип собственности обусловливает абсолютизм элиты, способствует ее полному контролю над деятельностью подчиненных. Прудон отмечал, что собственник имеет «притязание быть одновременно и законодательной и исполнительной властью… Если каждый собственник является сувереном в сфере своей собственности, непоколебимым властителем в сфере своего имущества, то может ли правительство собственников не представлять собой полнейшего хаоса?» [Прудон 1998:196]. Этот хаос наглядно проявляет себя и в политической нестабильности, и в экономических кризисах, и в социальной неэффективности экономики.
Прудон бросил вызов собственности. И в то же время его требование заключалось в «равенстве собственности» [Прудон 1998: 77]. Что это такое? И если предполагается «равенство собственности», то как можно говорить о ликвидации собственности? Чтобы понять это, нам тоже нужно определиться в том, что такое собственность. Мы здесь будем понимать под собственностью суверенитет субъекта над предметом. Собственность дает право управлять людьми, которые используют данную вещь, получать часть их ресурса в свою пользу. Собственность необходима ради власти над людьми, а не над вещами. «Равенство собственности» может рассматриваться двояко:
либо как равный доступ к собственности, то есть как равноправие в распоряжении вещами при отсутствии разделения в связи с этим на управляющих и управляемых, либо как раздел вещей между всеми на равные части. Прудону приписывали второе, вырывая слова из контекста. В действительности он стремился к первому.
Прудон считал целью истории равномерное распределение ресурсов между людьми [Proudhon 1983: 1; 61] и поэтому выступал в защиту владения против собственности: «Общественный порядок и безопасность граждан требовали только гарантии владения — зачем же закон создал собственность?» [Прудон 1998: 75].
Программное требование Прудона — замена собственности владением.
«Индивидуальное владение является необходимым условием социальной жизни, собственность убивает жизнь…» [Прудон 1998: 200].
Владение закрепляет право человека на распоряжение вещами, но не вручает в его руки монополию на все, что с этими вещами связано. В отличие от собственности, владение не признает жестких границ между собственником и неесобственником. Владение предполагает возможность изменять размеры владения, чтобы удовлетворять запросы других людей, участвующих в приумножении объекта владения, в том числе и новых поколений: «размеры владения изменяются сообразно числу владельцев» [Прудон 1998: 75]. Речь идет не об изолированных друг от друга садовых участках (хотя и о них тоже), а о современном производственном процессе. Прудон не зовет человечество назад, он воспевает «коллективную силу» производства, хотя и не разделяет распространенную вплоть до середины ХХ в. индустриальную гигантоманию [Vincent 1984: 156].
В 1846 г., когда Маркс пытался привлечь известного мыслителя к своему корреспондентскому комитету, Прудон разъяснил свой взгляд на путь преодоления собственности. В письме к Марксу Прудон подверг критике планы насильственной революции, выдвигавшиеся коммунистами: «не будем впадать в противоречие Вашего соотечественника Мартина Лютера, который после того, как он отверг католическую теологию, тут же, при помощи исключений и анафем основал протестантскую теолоогию… Может быть, Вы все еще придерживаетесь мнения, что никакая реформа не даст результата без того, что мы в прошлом называли революцией, которая может быть толчком. Это мнение я понимаю и извиняю, о нем я охотно побеседовал бы, поскольку я его долго сам разделял, но, признаюсь Вам, я полностью отошел от него в ходе моих последних исследований. Я считаю, что для успеха этого не нужно, и, следовательно, мы не должны ставить революционное действие в качестве средства социальной реформы, так как это — мнимое средство, которое было бы призывом к силе, произволу… Я предпочитаю сжечь институт собственности на медленном огне, чем придать ему новую силу, устроив варфоломеевскую ночь для собственников»
[Proudhon 1983: 3; 326–327].
Высказав скепсис в отношении революционного переворота, Прудон поставил себя по другую сторону баррикад от Маркса. Конструктивные модели социалистического общества у двух теоретиков так же были несовместимы,
ибо Прудон был противником не только частной собственности, но и собственности вообще.Социальные взгляды Маркса и Прудона полярны. На «оси координат» конструктивной модели общества Маркс оказывается с краю абсолютного централизма,а Прудон — на стороне самоуправления. На «оси координат» радикализма методов Маркс — сторонник насильственного ниспровержения системы, основанной на частной собственности. Прудон — реформист, он считает, что революционный взрыв не гарантирует возникновение более сложных и гуманных отношений. Революцию он принимает лишь как процесс качественных перемен, стремясь к их ненасильственному характеру. Идеал Маркса мог называться не только коммунизмом, но и демократией (властью демоса), гражданским обществом и т.д. Но постепенно путь тотальной критики привел Маркса именно к коммунизму.
Коммунизм — доведение критики частного до крайних выводов. Этот строй должен ликвидировать все противоречия общества, смести и переварить все перегородки, разделяющие (отчуждающие) людей. Первоначально коммунизм был неприемлем для Маркса из-за «догматической абстрактности» построений коммунистов, иззза вневременной утопии. Маркс был настроен футурологически, ему было интересно то, что вытекает не из моральных формул, а из тенденций развития общества. А это общество, по мнению Маркса, могло развиваться, только преодолевая найденные философом противоречия.
Зарисовки о коммунизме «ранних» Маркса и Энгельса сознательно «абсурдны». Гегелевская философия приучила их не останавливаться перед препятствиями реальности. Философ имеет право формулировать заведомо нереализуемые в современном мире цели, исходя только из чистых принципов, так же, как математик может приходить к формулам, действие которых невозможно в реальном мире.Маркса это не смущало, так как он был уверен, что революция все равно сметет современный мир, переустроив его на совершенно иных началах. Отрицая принципы современного мира, Маркс полагал, что уже этим определяет принципы будущего. Критика сущего, отрицание его принципов —
ключ к прогнозу будущего. Но разрушение,попытка создать новое самим актом разрушения существующего общественного здания вовсе не обязательно ведет к возникновению принципиально новых общественных отношений, к творческому прорыву в будущее. Груда кирпичей качественно отличается от рухнувшего здания, но она ближе по сути к той груде кирпичей, из которого здание строилось, чем к новому зданию. Также и созданный большевиками «военный коммунизм» вобрал в себя больше от докапиталистической традиции, чем от принципов социализма, разработанных социальными мыслителями XIX в. Маркс изначально был склонен трактовать собственность (а значит и ее критику
Прудоном) расширительно. Став коммунистом, он даже о коммунизме, то есть обществе, упразднившем частную собственность, писал: «на первых порах он выступает как всеобщая частная собственность» [Маркс, Энгельс: 42; 113]. Это умственное упражнение молодого Маркса язвит коммунистическую практику страшнее любой либеральной критики. Получается, что коммунизм «на первых порах» организует общество сверхсобственника, доведя до максимума черты собственности (в том числе и негативные). Так и получилось.
Реальные коммунистические режимы не уничтожили собственность в понимании Прудона, а лишь придали ей чудовищные монополистические формы. Марксистский коммунизм предлагает всех превратить в рабочих, распространяя, таким
образом, отчуждение на всех. Философские разногласия между марксовой «борьбой» и прудоновским «синтезом» в социальнооэкономической области выливаются в противоречие между централизованной нетоварной и демократической рыночной моделями социализма. Главное разногласие двух направлений — в целях. Прудон считал, что коммунизм — противоположная капитализму крайность, которая не может решить его проблем. Стать коммунистом — это то же самое, что «из страха Лойолы обнять Калиостро» [Proudhon
1983: 3; 190]. Альтернатива обеим крайностям — общество без собственности, без жестких границ между «своим» и «чужим»,где каждый распоряжается тем, с помощью чего он работает и что сам создает вместе с другими.
Оппоненты Маркса, пытавшиеся найти качественную альтернативу капитаа листической цивилизации, считали, чтосверхцентрализованное общество не снимает, а усугубляет недостатки капитализма.
Капиталистическое общество основано на двойном стандарте — свобода для элиты и рабство для работника. Этот неравный стандарт обрекал большинство населения на нищету. Но даже если преодолеть ее, то
и в этом случае деспотизм на производстве и бесправие в повседневной жизни будут вызывать страдание человека, который в силу развития своей культуры, духа уже не может довольствоваться положением человекооинструмента и человекооживотного.
Насилие и манипулирование сдерживают процесс осознания человеком своего положения, но не могут остановить его вовсе.
Сущность человеческой личности предполагает участие в творчестве, в размышлении, в принятии решений. И в этом — приговор как капитализму, так и марксистскому сверхцентрализму, да и нынешнему синтезу этих двух тенденций тоже. Человек тянется к автономии, к самоуправлению, но не может при этом жить один как Робинзон.
В этом — вечный шанс самоуправленческого, антиавторитарного социализма, основанного на сочетании свободы и солидарности. Немарксистские социалисты пытаются достигнуть этого синтеза не в едином и однородном обществе, а в многообразном социуме самостоятельных самоуправляемых социальных организмов, состоящих из работников-владельцев. Современные культурно-отехнологические сдвиги создают возможность таких изменений