Джироламо Савонарола (1452 - 1498) - знаменитый флорентийский проповедник, действовавший во Флоренции в бурную эпоху борьбы между старой республиканской знатью ("бешеные"), разбогатевшей торговой буржуазией, сторонниками деспотического правления Медичи ("серые") и партией обедневших ремесленников ("плаксы"). Интересы этих последних и представлял Савонарола. Он начал свою деятельность в правление Лоренцо Медичи, при котором Флоренция сделалась средоточием воскресшей языческой культуры, расточительной роскоши и легкомысленного веселья. Савонарола громил в своих проповедях языческие обычаи и распущенность и призывал к покаянию и очищению нравов. В 1494 г., когда к Флоренции подошли французские войска и Медичи были изгнаны из Флоренции, Савонарола, не занимая никакой официальной должности, стал фактическим диктатором восстановленной республики. Им был проведен целый ряд мероприятий в интересах беднейшего населения (закон против ростовщиков, учреждение заемного банка, замена земельного налога - подоходным). Под руководством Савонаролы с 1494 г. по 1498 г., Флоренция представляла собою теократическую республику, верховным главой которой признавался Иисус Христос. Из города веселья Флоренция превратилась в город покаяния. Савонарола беспощадно преследовал всякое проявление мирского легкомыслия и сжигал на очистительных кострах предметы роскоши, соблазнительные книги и картины, не останавливаясь перед уничтожением замечательных произведений искусства. Проповеди Савонаролы в этот период его деятельности направлялись, главным образом, против папской власти, распущенной жизни и привилегий высшего духовенства. Этой стороной своей деятельности Савонарола является предтечей реформации (см. прим. 190). Во главе врагов Савонаролы стал папа Александр VI Борджиа, и в 1498 г. Савонарола был осужден за ересь и казнен.
http://dic.academic.ru/dic.nsf/biograf/3602

Александр Борджиа и Иероним Савонарола

В 1492 году на престол Западной Церкви был избран папа Александр VI, происходивший из знатного испанского рода Борджиа. Один католический историк пишет об его избрании следующее: «Лишь благодаря неслыханным подкупам… на самую высшую церковную должность вступил человек, которого древнее христианство не допустило бы до самого последнего места в Церкви, из-за его распутной жизни». Будучи еще кардиналом он сожительствовал со множеством женщин и от одной из них имел трех сыновей и дочь, которая также была его любовницей. Его называли «чудовищем разврата». Даже официальная история католичества считает его «самой мрачной фигурой папства», а годы его правления называет «несчастьем для Церкви».

Врагам его семьи, соперникам и недоброжелателям по приказу папы подносили отравленную чашу. Это случалось так часто, что яд, которым пользовались при отравлениях, стали называть «ядом Борджиа». В европейской политике папа преследовал свои корыстные интересы. Он постоянно менял фаворитов и поддерживал в военных конфликтах тех монархов, кто давал ему больше денег и земли. Возмущенный такими действиями папы один полководец открыто заявил ему: «Прежде чем совать нос в большую политику, Вам необходимо исправить свое собственное и своего семейства развратное поведение, так как своими пагубными нравами Вы позорите папство и религию». Вскоре этот полководец был отравлен.

Казалось, что в Западной Церкви наступило царство сатаны. Повсюду поведение папы осуждалось и служило великим соблазном для верующих. И вот против этого открыто выступил доминиканский монах Иероним Савонарола. За любовь к истине и защиту Христовой правды память о нем чтится не только у католиков. О нем с великим почтением отзывался преподобный Максим Грек, называя Иеронима «одним от древних подвижников благочестия». Даже протестанты с восторгом цитируют Мартина Лютера, который писал: «Антихрист был бы рад, если бы воспоминание об этом великом человеке навсегда угасло; но вот он жив, и память о нем благословенна».

Иероним Савонарола принадлежал к старинному дворянскому роду. Будучи юношей, он ушел из родительского дома и стал монахом в доминиканском монастыре в Болонье. Там Савонарола провел четырнадцать тихих лет, занимаясь изучением богословия, упражняясь в монастырских правилах и проповедуя. Он много времени уделял молитве и изучению Священного Писания. Это было время серьезной подготовки к будущему служению.

Иероним обладал удивительным влиянием на людей. Однажды он плыл по реке. На судне вместе с ним находилось 18 солдат, которые вели себя крайне непристойно. Савонарола попросил их на короткое время уделить ему внимание. Солдаты утихли. Не прошло и получаса, как 11 из них пали к его ногам в слезах раскаяния.

В 1490 году Савонарола был переведен во Флоренцию, где ему было поручено воспитание и образование только что принятых в монастырь монахов. Свои беседы с ними он начал в монастырском саду. Но когда послушать его беседы стали приходить и светские люди, пришлось перейти в монастырский храм. Действие проповедей Савонаролы на сердца слушателей во Флоренции было потрясающим. Люди рыдали, слушая его. Даже собор во Флоренции перестал вмещать людей, приходивших послушать проповеди Савонаролы. Савонарола хотел сделать Флоренцию центром обновления церковной жизни Италии. Историки свидетельствуют о нравственных переменах, которые начали происходить во Флоренции. Люди преображались, оставляя свой прежний греховный образ жизни.

Сила его бесед и проповедей заключалась в его искренности, сердечности и глубокой убежденности в своих словах. Савонарола проповедовал покаяние, обращение к Богу и прощение грехов. Он любил свою Церковь, но видел ее бедственное нравственное состояние. Он обличал пороки духовенства и считал, что именно они являются главной причиной упадка в Церкви. Особенно доставалось папе Александру VI, которого Иероним призывал переизбрать. Такая деятельность Савонаролы не могла продолжаться долго.

Папа Александр предложил Савонароле кардинальский чин, только для того чтобы он прекратил свои обличения. Савонарола ответил на это: «Если мне и суждено носить красную кардинальскую шляпу, то пусть она будет выкрашена моей собственной кровью». Ни угрозы, ни заманчивые предложения высокопоставленных лиц не могли повлиять на него.

Папа был вне себя от ярости и заявлял открыто: «Этот монах должен умереть, хотя бы он был самим Иоанном Крестителем!». Летом 1497 года папа Александр провозгласил отлучение Иеронима от Церкви. Савонарола в ответ на это сказал: «Несправедливое отлучение не имеет никакой силы. О, Рим, ты болен смертельно. Ты оставил Бога! Христос, Ты будь моим пастырем, моим епископом, моим папой!». Великим постом 1498 года по папскому приказу монастырь Савонаролы подвергся нападению. Иеронима заковали в цепи. Мучительными пытками его хотели заставить признать свою деятельность дьявольской, но это не удалось. После долгих истязаний Савонарола был осужден инквизицией и сожжен вместе с двумя учениками. Чтобы исключить почитание Иеронима местными жителями пепел после сожжения был брошен в реку. Так закончил свою жизнь Савонарола. Имя его сделалось символом реакции против папского абсолютизма и упадка веры. Память о нем до сих пор сохраняется в Западной Церкви.
Папа же Александр VI умер через пять лет после расправы над Савонаролой. Однажды он задумал отравить сразу трех неугодных ему кардиналов и подмешал им в вино яд. Однако по ошибке сам выпил приготовленное для своих жертв вино, скончавшись в страшных муках.
http://www.mir-slovo.ru/text/11446.html

один из любимых мною религиозно-политических деятелей.после Сергия Радонежского и Торквемады

к лику Святых-не причислили его католики?

Действительно очень достойный человек. Радикал. Уважаю.

в связи с написанием.Джироламо как Иероним-не он ли Св.Иероним?

В чем состоит красота? В красках? Нет. В линиях? Нет. Красота – это форма, в которой гармонично сочетались все ее части, все ее краски... Такова красота в предметах сложных, в простых же она – свет. Вы видите солнце и звезды; красота их в том, что они имеют свет. Вы видите блаженных духов, красота их – свет. Вы видите Бога, который есть свет. Он – сама красота. Такова же красота мужчины и женщины: чем она ближе к красоте изначальной, тем она больше и совершеннее. Итак, что же такое красота? Это также качество, которое вытекает из пропорциональности и гармоничности всех членов и частей тела. Ты ведь не назовешь женщину красивой только потому, что она имеет красивый нос или красивые руки; она красива тогда, когда в ней все пропорционально. Откуда проистекает эта красота? Вникни, и ты увидишь, что из души... Поставь рядом двух женщин одинаковой красоты. Одна из них добра, нравственна и чиста, другая – блудница. В доброй светится красота почти ангельская, а другую нельзя даже и сравнивать с женщиной чистой и нравственной, хотя она и блистает внешними формами. Ты увидишь, что та, святая, будет любима всеми, что на нее обратятся взоры всех, не исключая даже и людей плотских! Это происходит оттого, что прекрасная душа сопричастна красоте божественной и отражает свою небесную прелесть в теле человека. О Пресвятой Деве мы читаем, что все изумлялись ее необычайной красоте, и тем не менее благодаря той святости, которая светилась в ней, не было никого, кто по отношению к ней почувствовал бы что-нибудь скверное: к ней относились с величайшим благоговением… Женщины, вы кичитесь своими украшениями, своими волосами, своими руками, я же говорю, что вы все некрасивы. Хотите видеть настоящую красоту? Посмотрите на человека благочестивого. Мужчину или женщину, в котором преобладает дух. Посмотрите на него, говорю я, когда он молится, когда его согревает божественная красота, когда он кончает молитву: небесная прелесть светится в его лице, вид его уподобляется ангельскому. (С.378).
А молодые люди говорят потом знакомым дамам: вот Магдалина, вот Св. Иоанн, вот Святая Дева. Это потому, что вы пишите их портреты в церквах, к великой профанации святыни. Вы, живописцы, поступаете нехорошо. Если бы вы знали, как я, о соблазне, который происходит от этого, вы, конечно, так не поступили бы. Вы привносите в церковь всякую суету. Вы думаете, что Дева Мария была разукрашена так, как вы ее изображаете? А я вам говорю, что она одевалась, как самая бедная женщина. (С.378-379).
Я никогда не думал осуждать поэзию, как в этом многие обвиняли меня и устно, и письменно, а лишь злоупотребление ею, какое замечается у многих. Я не хотел обращать внимания на эти обвинения по пословице: не отвечай глупцу на его глупости. Но теперь слова твои заставляют меня взяться за перо. Не ожидай, однако, от меня какой-либо элегантности в стиле, ибо вот уже двадцать лет, как я оставил все занятия гуманитарными науками ради наук более важных…Некоторые хотели бы ограничить поэзию лишь формой. Они жестоко ошибаются: сущность поэзии состоит в философии, в мысли, без которой не может быть и истинного поэта. Если кто думает, что все дело в дактилях и спондеях, долгих и коротких слогах, в украшении речи словами, тот, конечно, впадает в грубую ошибку. Цель поэзии состоит в том, чтобы убедить читателя посредством силлогизма, называемого фигурою. Силлогизм этот должен быть выражен изящно, ибо поэзия должна убеждать и услаждать в одно и то же время. И так как душа наша в высшей степени услаждается гармонией и певучестью, то древние и изобрели размеры стихов, чтобы легче вести людей к добродетели.

Но эти размеры суть не что иное, как только простая форма, и поэты могут излагать свои мысли и в прозе. Это мы видим на Священном писании, в котором Господь восхотел дать нам истинную поэзию мудрости, истинное красноречие правды: оно не останавливает нашего внимания на словах, но возносит наш дух, углубляет нас в самую сущность истины и дивным образом питает наш ум, свободный от земной суеты. В самом деле, к чему служит красноречие, не достигающее предположенной цели? К чему служит корабль, разукрашенный и расписанный, который постоянно борется с волнами, который никогда не приводит путешественников в порт, а, напротив, удаляет их от него? О, великое стяжание для душ! Услаждают уши народа, восхваляют самих себя божественными похвалами, в громких фразах делают ссылки на философов, изысканно декламируют стихи поэтов, а Евангелие Христово оставляют или вспоминают весьма редко… Есть люди, претендующие, однако, на звание поэтов, но не умеющие делать ничего другого, как только следовать грекам и римлянам, повторяя их идеи. Они подражают формам и размерам их стихов, даже делают обращения к их богам, как будто мы не такие же люди, как они, и не имеем собственного разума и собственной религии. Это не только фальшивое стихотворство, но и губительнейшая язва для молодежи. Я конечно постарался бы доказать вам это, если бы мысль моя не была ясна как Божий день: опыт, этот единственный учитель жизни так ясно доказал весь вред, который происходит от такого рода стихотворства, что было бы решительно бесполезно лишний раз осуждать его. Но знаете ли вы, что и сами язычники осуждали подобного рода поэтов? Разве Платон, превозносимый теперь до небес, не настаивал на необходимости закона, по которому такие поэты изгонялись бы из города за то, что они, ссылаясь на пример и авторитет нечестивых богов, в гнуснейших стихах воспевают скверные плотские страсти и нравственный разврат? Что же делают наши христианские правители? Зачем они замаскировывают это зло? Зачем не издадут закона, который изъял бы из города не только ложных поэтов, но и их книги, а также книги древних авторов, рассуждающие о блуде, восхваляющие ложных богов? Было бы большим счастьем, если бы все такие книги были уничтожены и остались бы только те, которые побуждают людей к добродетели…Даже между древними были поэты, которые презирали все постыдное и превозносили благородные поступки: они пользовались своим искусством правильно, и я не могу и не должен осуждать их, но и этих лучших языческих поэтов следует изучать только при условиях здравого и твердого христианского воспитания. Поэтому, пусть уберут их, пусть не дают читать их молодым людям, пока они не вкусят первого млека Евангельского учения, и пока последнее твердо не запечатлеется в их нежных умах. Дело вовсе не безразличное – направлять их по тому или иному пути в самом начале: это важно, даже более, это – все, ибо всякое начало есть уже половина всего предприятия. Пусть христианин, прежде всего, украшает себя добрыми нравами. Пусть будет он менее красноречив, лишь бы не оказаться недостойным имени Христова…Если бы поэт писал только гимны в честь религии, это, конечно, послужило бы к ея блеску, но истинной пользы не принесло бы. Только дух живит, буква же убивает. Честь и славу, которых всегда ищет поэт, полагает он обыкновенно в искусстве изложения, а не в предмете, о котором идет речь. Как же он может быть полезен религии, пред которой стушевываются все иные человеческие интересы. Пример бедной, простой и необразованной женщины, которая с коленопреклонением горячо молится, приносит душам гораздо более пользы, чем торжественные в честь Господа гимны поэта или философа: сердце той согрето верою, ум же последних полон мирской суеты. [Из раздела "Апология творчества" в трактате "Разделение и достоинства всех наук" /издано посмертно в 1534 г./] (С.380-383)
http://vpn.int.ru/index.php?name=Biogra ... ge&pid=490

Насколько знаю, нет.

Святой Иероним - один из древних отцов Церкви.

-- А-а! Вы историк? -- с большим облегчением и уважением спросил Берлиоз.
-- Я -- историк, -- подтвердил ученый и добавил ни к селу ни к городу:-- Сегодня вечером на Патриарших прудах будет интересная история! –
Михаил Булгаков


За год до падения Византии во Флоренции родился человек, который, пытаясь спасти католичество от разложения, пал от его беспощадной длани. Речь идет об Иерониме Савонароле.

Константинополь, политически уже давно безопасный папскому престолу, до конца пытался сохранить верность наследию Великих Отцов Православия. Теперь же, когда с храма Святой Софии был сорван Крест и заменен на полумесяц, последняя плотина рухнула, и мутные воды язычества захлестнули католический мир. Какова же была природа этого неоязычества? Некоторые историки полагают, что эпоха, названная Возрождением, возникла под знаком возвращения к античным традициям, но это глубокое заблуждение, так как в античном язычестве все же были боги, т.е. некий сверхчеловеческий авторитет. Новая религия, по имени ее главного божества, Человека, получила название «гуманизм». Суть ее заключалась в том, что отныне каждому индивиду вменялось, на свой страх и риск и по своему разумению, проводить грань между истиной и ложью, красотой и безобразием, законом и беззаконием, в конце концов, между добром и злом. Это был совершенно радикальный отказ от какой бы то ни было традиции, от традиции как таковой. Но тогда, как и впоследствии, гуманисты, а также воплотители их идей – демократы, как-то очень плавно и естественно превращались в чиновников, послушно исполнявших волю тех, кто быстрее других сумел воспользоваться теми «великими преимуществами», которые давала идея вседозволенности. Во Флоренции, например, гуманисты стали придворными Медичи, правда, двор был не королей, ведь Флоренция была республикой, а ловких узурпаторов.

Однако Иероним Савонарола был традиционен, искренне верил во Христа, но, несмотря на то, что прекрасно видел разложение папства, на свою беду, сохранял верность католической церкви. В то же время, он не мог смириться с уже свершившимся фактом, что высшим судьей в вопросах религии стал папа, а не Церковный Собор. А ведь еще в 1460 году папа Пий II в своей специальной булле запретил требовать созыва Вселенского Собора, приравнивая такое требование к ереси.

Таким образом, в католичестве нашла свое воплощение вполне гуманистическая идея, что личный произвол отдельного лица, в данном случае - папы, выше соборного голоса Церкви. Естественно, такая церковь не могла и не хотела противостоять новой религии – гуманизму. Наоборот, она стала ее оплотом.

Результаты этого мировоззренческого сдвига не замедлили сказаться. Прежде всего потеряла свою святость церковь. Соль утратила вкус. Развращались все слои общества. "Мы, итальянцы", — говорил Макиавелли, — безрелигиозны и испорчены более всех других". В народе пропала вера в Бога и ничто более не мешало предаваться всевозможным грехам. Никакой обман, никакое беззаконие не считались постыдными, лишь бы служили удобным средством для достижения цели.

Савонарола трагически переживал судьбу своего народа. Он знал, что покаяние отвратило бы неизбежное наказание, но как может каяться привыкший к греху и потому равнодушный к нему человек? Любовь и глубокое сострадание к людям сделали из Савонаролы нравственного, а потом и социального реформатора. Но это с неизбежностью столкнуло его и со светскими, и с церковными властями. Когда папе не удалось подкупить его кардинальской шапкой, ему вынесли смертный приговор, по которому ему вменялось: заговор с целью внесения раскола в церковь и государство (попытка низложения Александра VI посредством Собора); распространение ложного учения (ересь); неуважение к папской власти. Вскоре после казни праведника Ватикан поручил специальным лицам проверить его учение, но к разочарованию папы, ничего еретического обнаружено не было. Тем не менее Иеронима Савонаролу повесили, а затем сожгли! Однако физическим уничтожением дело не ограничилось. Всем навяз в ушах так называемый приговор истории (точнее, продажных историков), что Савонарола - фанатик и мракобес, ненавидящий науку, искусство и литературу.
Для того, чтобы понять, кто прав, кто виноват, полезнее не вторить историкам, а сравнить личности жертвы и палача, прислушавшись к голосам их современников.

Савонарола происходил из семьи врачей. По совету отца, он, наряду с естествознанием, основательно изучил философию и богословие, получив таким образом хорошее разностороннее образование. Придя в 1481 году во Флоренцию в доминиканский монастырь св. Марка, он в своих горячих проповедях призывает народ к покаянию и отказу от язычества, духом которого была пропитана тогдашняя Италия. Савонарола видел, что Рим пользовался почетом не как престол церкви, а как бывший трон римских императоров, Святые Дары назывались амброзией и нектаром, философы праздновали день рождения Платона, игнорируя Рождество Христа и рассуждали не о Творце вселенной, а о вечности материи и некой мировой душе. Если поэты призывали Пресвятую Деву, то тут же переходили к восхвалению Венеры. Как говорил Эразм Роттердамский, имея на устах Христа, «проповедники» в своем сердце поклонялись Юпитеру. Поэзия была пропитана самой непристойной эротикой, кардиналы именовались сенаторами. Дошло до того, что из земли был вырыт труп Юлии, дочери Клавдия, и народ стекался посмотреть на него, как на образец совершенной красоты, отвергая одухотворенную красоту христианской эпохи.

Охваченный идеей нравственно-религиозного преобразования Флоренции, Савонарола неизбежно должен был стать лицом к лицу с этими губительными явлениями.

Даже с художественной точки зрения, не говоря уж о духовной, трудно сказать, чтобы он был не прав. Но возможно ли отделить одно от другого? Не удивительно, что многие века спустя, Блок, созерцая не то католические, не то языческие изображения «коварных мадонн», «щурящих длинные глаза», проникается отнюдь не религиозным чувством, а томлением влюбленного. Кощунственно, но чья тут вина - поэта или живописца (не решусь сказать «иконописца»)? В этой связи можно вспомнить фрагмент из проповеди Савонаролы: "Душа, которая возлюблена Богом, становится прекрасней по мере того, как она все более воспринимает Божественной благодати. Рассказывают, что при виде Пресвятой Девы, в присутствии Ее чудесной красоты все мужчины стояли в немом оцепенении. Но столь была велика святость, сиявшая на Ее лице, что Она никогда не возбуждала никакой дурной мысли. Не было человека, который бы не чувствовал глубочайшего благоговения к Ней". Савонаролу осуждали за то, что он отвергал и осуждал изучение наготы. Это не так, но он был против выставления изображений наготы для публики. Он убеждал художников изображать сцены, которые возбуждают только добродетельные чувства и, главное, оберегают невинность детства. Это тем более касается изображений, помещаемых в церквях. Он напоминал художникам, что картины или иконы - это книги для неграмотных, поэтому не следует вводить в них никаких посторонних подробностей, которые бы противоречили духу Евангелия. Кроме того, он призывал их постоянно иметь в виду священность здания, для которого они работают, и истинную цель христианского искусства. В Великий пост 1496 года он говорит в проповеди: "Вы, живописцы, действуете в дурном направлении. Вы вносите в церковь всякого рода суетности. Если бы вы знали, что следует отсюда и что знаю я, то вы не делали бы этого. Вы сделали бы хорошо, если бы уничтожили все нескромные изображения. Вы придаете Пресвятой Деве Марии костюм куртизанки. Смотрите же, как этим профанируется богослужение". Общественное мнение флорентийцев все больше прислушивается к голосу Савонаролы. И вот наконец становятся возможными такие акции , как «сожжение суетностей», произведенные им в 1497 и 1498 годах и вызвавшие обвинение его в вандализме. Такие костры были обычным спутником периодов религиозного возрождения в Италии. На общественной площади воздвигалось высокое сооружение. Внизу его находились маски, фальшивые бороды, карнавальные наряды, маскарадные одежды, лютни, ящики с игральными костями, «инвентарь» для колдовства и сборники заклинаний, затем шли фальшивые волосы, украшения, вуали, косметические жидкости, наклейки, краски и благовония; далее помещались груды томов эротических поэтов и писателей (известно, что под влиянием личности Савонаролы Боккаччо раскаялся в написанном, что впрочем не помешало его «Декамерону» дожить до наших дней). На вершине всего была поставлена фигура диавола. Все эти предметы олицетворяли господствующие в итальянском обществе пороки. Савонарола прибавил к этому много картин с нагими фигурами, по большей части портреты публичных женщин того времени. Не исключено, что на этот костер попало несколько относительно ценных произведений искусства, хотя, к примеру, было много разговоров о сожжении картин Боттичелли, однако нигде нет данных, какие именно картины погибли. Впрочем, известно целительное воздействие Савонаролы на душу художника, и если он и сжег какую-то из своих картин, то это было абсолютно добровольным действием, знаменовавшим его отречение от языческого болота, которое его чуть было не затянуло.

Савонарола был глубоко одаренной натурой. Микеланджело считал, что он наделен «дантовским воображением». Однако для Савонаролы и искусство, и наука, и образование имели ценность, если служили христианскому просвещению душ людей. В монастыре святого Марка он основал школы для скульпторов, живописцев, архитекторов, а также ввел изучение восточных языков, в особенности греческого, что шло в разрез с тенденцией всеобщей латинизации. Его щедрости обязана Флоренция сохранением знаменитой библиотеки Медичи. Он поощрял изучение Горация, Вергилия и Цицерона при условии, чтобы то, чего им недоставало, было восполняемо из сочинений Отцов Церкви. Сама личность Савонаролы внушала глубокое уважение, если не уместнее употребить слово «благоговение», таким людям, как Микеланджело, Пико делла Мирандола, Полициано и многие другие.

Что касается оценки тогдашней католической церковной верхушки, в истории нет особенных разногласий на ее счет. Фактов, удостоверяющих поведение папы Александра VI, много, они весьма красноречивы, и, что самое интересное, не скрывались самим папой. Cвои безобразия он творил вызывающе открыто. Это действительно знак новой эпохи – эпохи гуманизма, всевластия человека, освобожденного от «церковных пут». Подробно рассказывать об этом скучно и непристойно. Какой-нибудь порно-журнал мог бы дать прекрасное представление о его жизни, но пришлось бы добавить коварные интриги, взяточничество и политические дрязги и убийства, к которым неспособны невинные герои порноиздательств. Когда Александр умер от яда, который он предназначал для кардинала Корнето, весь Рим сбежался "излить свою злобу над трупом этого змея, который своим безграничным честолюбием, пагубным вероломством, чудовищною похотью, ужасною жестокостью и беспримерною алчностью, продавая без различия священные и простые вещи, погубил столь многих ядом и сам теперь сделался его жертвой" (Guicciardini). Никогда и ни в какое время религия не имела такого ужасного представителя, какого имела в личности папы, осудившего на сожжение Савонаролу, за то, что тот посмел возвысить против него свой голос. Тем не менее история клеймит не убийцу, а убиенного праведника!

Чтобы понять Савонаролу, следует прежде всего различать христианский антропоцентризм и неоязыческий гуманизм. Христианство, как ни одна другая религия, возвысила человека. Вернее, это сделал Бог, воплотившись в человека, что раскрыло для последнего возможности небывалого роста и развития. И действительно, первые же века христианства дали такое количество выдающихся личностей – мучеников и исповедников, философов и богословов, художников и зодчих, праведников и святых царей – какого не знала история. Савонарола глубже других понимал величие человека и именно поэтому предъявлял ему высокие требования. Но требовал он прежде всего верности Богу и Его установлениям, так как знал, что без Бога все человеческое величие оборачивается глубочайшим падением. Неоязыческий гуманизм, духовным предшественником которого смело можно считать Люцифера, напротив того, решил освободиться от Бога, что ему и удалось. Не замедлили появиться и носители нового мировоззрения, в частности, такие, как Родриго Борджа, ставший папой Александром VI-ым.

Деятельность Иеронима Савонаролы можно условно поделить на две части – одна касается его социальных реформ, а другая - его духовного воздействия на современников. В теории, учение гуманистов – это учение о справедливом государственном устройстве: требование соблюдения законности, справедливости и свободы. В реальности во Флорентийской республике дело обернулось узурпацией власти развратным родом Медичей, что привело к неслыханной нравственной деградации общества. После их падения, в руках Савонаролы, ставшего к тому времени духовным лидером народа, оказывается и гражданская власть, от которой Савонарола не отказался только потому, что надеялся создать для народа человеческие условия жизни. И если в Византии было строго запрещено сочетать в одних руках духовную и светскую власть (что спасало церковь от обмирщения), то в католицизме такое положение дел – общепринятая практика. Но Савонарола стремился не к власти, а к полезным для народа реформам, что весьма скоро завершилось расправой над реформатором. Это и не удивительно. Если нравственная проповедь и обличение нравов ему кое-как сходили с рук, то создание низкопроцентного банка для облегчения материального положения народа ему уже не простили! Жрецы золотого тельца ревниво относятся к своему божеству.

Казнь Савонаролы потрясла души флорентийцев. Сандро Боттичелли изменил весь свой образ жизни и стиль живописи, всецело обратившись к Богу. Он оставил жизнеописание фра Иеронима, которое, по-видимому, далеко не случайно, было утрачено. Баччио делла Порта (фра Бартоломео) так скорбел о его смерти, что четыре года не прикасался к кисти и в конце концов ушел в монастырь. Микеланджело Буонарроти читал и перечитывал его проповеди, чтобы укрепить свой дух, когда расписывал Сикстинскую капеллу. До конца жизни он почитал Савонаролу святым. Для нас особенно важно воздействие Савонаролы на преп. Максима Грека, человека, сыгравшего большую роль в православном просвещении России.
Максим Грек родился в порабощенной турками Византии. Его мирское имя – Михаил Триволис. Желая получить хорошее образование, Михаил отправился в Италию, поскольку в Греции после ее захвата турками серьезное обучение наукам было уже невозможно. Он слушал лекции во многих итальянских университетах, но дольше всего обучался в знаменитом Падуанском университете, где тогда было много профессоров-греков из числа эмигрантов, приехавших в Италию после гибели Византии. В Италии Михаил тесно общался с гуманистами, и новые веяния сильно увлекли его. Приехав во Флоренцию, которая в конце XV в. была крупнейшим центром ренессансной культуры, Михаил Триволис попал в самую гущу культурной жизни Италии. Однако именно в этот период во Флоренции происходили серьезные перемены, связанные с деятельностью Иеронима Савонаролы. Его обличение культуры Возрождения, которая развращала нравы и способствовала расцерковлению итальянского общества, произвело огромное впечатление на Михаила. В тоже время расправа над Савонаролой отвратила его и от католичества. Впоследствии, уже будучи православным монахом, преп. Максим с большой любовью вспоминал Савонаролу, писал о нем и сравнивал его с древними подвижниками, говоря, что это был «яко един от древних, токмо что латинянин верой». Деятельность преп. Максима Грека в России – отдельная обширная тема. Для нас важно понять, чем мы обязаны Савонароле и лишний раз убедиться, что подвижники не гибнут зря. Есть еще и другая сторона – нельзя верить свидетельствам убийц и их слуг об убиенных ими людях.

Верный служитель Христа, Савонарола был не в состоянии, подобно Лютеру, отречься от монашеского обета, коль скоро ему не понравилось поведение папы, или же основать новую церковь, или же прибегнуть к изобретенному Лютером оригинальному методу, так сказать, «протестантского экзорцизма». (Известно, что Лютер, которому явился сатана, запустил в него чернильницу, предмет, в данном случае действительно сакральный, потому что именно благодаря чернильнице Лютер немало послужил бесам). С другой стороны, членом той организации, в какую превратилась католическая церковь, Савонарола уже не был по существу. И тогда произошло провидческое событие: папа отлучил его от своей (а не Христовой) церкви. Савонарола, совершая предсмертную Евхаристию, в последние минуты жизни требовал созыва Собора, где он жаждал услышать голос той Единой, Святой, Апостольской Церкви, сыном которой он, к величайшему сожалению, по-видимому, не являлся. Но удивителен тот факт, что ему, извергнутому из недр католичества, было разрешено Святое Причастие. Таким образом, он причащался не как католик. Но как кто же? Судить об этом может только Бог. А мне очень хочется верить народной легенде, согласно которой преп. Максим Грек обратил Савонаролу в православие.
http://proza.ru/2008/10/20/610

что за легенда такая?Максим Грек-обратил Савонаролу?потрясающе!

ЛОСЕВ О Савонароле Глава Четвертая
САВОНАРОЛА
Нам бы хотелось обратить внимание читателя еще на одну колоссальную фигуру эпохи Ренессанса, получающую обыкновенно весьма примитивную и элементарную оценку в полном расхождении с теми фактическими данными, которыми располагает история. Речь идет о знаменитом Савонароле (1452-1498), которого либерально-буржуазная наука буквально затоптала в грязь и уже в течение нескольких веков трактует как символ средневекового мракобесия. Получается, что гуманисты и возрожденцы – это представители передовой культуры и защитники чистой, высокой и человеческой красоты, а Савонарола – безумный монах и мракобес, который только и знал, что уничтожал все тогдашние передовые культурные ценности. На самом же деле, как это ясно из безусловно достоверных исторических фактов, Савонарола действительно, будучи представителем средневековой ортодоксии, максимально ее очеловечивал, максимально делал передовой и, между прочим, находился под сильным влиянием флорентийской Платоновской академии. И если кого нужно считать мракобесами, то это тогдашних представителей высшего клира, которых действительно возрожденческие вольности развратили до предела и которые, конечно, уже не могли выносить ортодоксов вроде Савонаролы, воспитавшихся на высоких и благородных идеалах Ренессанса. Гибель Савонаролы, сначала повешенного, а потом сожженного, является для нас символом не торжества Ренессанса, но его глубокой развращенности, его общественно-политического падения и его неспособности быть длительным оформлением подлинно возрожденческого, т.е. всегда благородного и возвышенного, титанизма. Кроме того, сохранились весьма существенные высказывания Савонаролы о красоте и искусстве, что мы далеко не всегда находим в наследии известных возрожденческих деятелей. Поэтому, рисуя общественно-политическое падение Ренессанса, мы считаем, что фигура Савонаролы заслуживает быть у нас рассмотренной. Основные культурно-исторические силы, выступившие в жизни и сочинениях Савонаролы, во всяком случае весьма характерны для Ренессанса в те периоды, когда его развал и историческая обветшалость весьма сильно бросались в глаза (см. 91. 27. 133. 189. 156).

Жизнь Савонаролы до начала его преследования
Джироламо Савонарола родился в 1452 г. в Ферраре и был сыном и внуком знаменитых врачей. Он получил хорошее домашнее образование как по естественным наукам (ему тоже прочили карьеру врача), так и по гуманитарным. Одновременно он отличался глубокой религиозностью, и его настольными книгами были Библия и сочинения Фомы Аквинского. В 1475 г. Савонарола уходит из дому и поступает в доминиканский монастырь в Болонье, где он пробыл около семи лет. Здесь ему было поручено обучение новициев, которым Савонарола читал лекции по философии и богословию. Это было время позорное в истории папства. Занимавшие папский престол Сикст IV, а затем Иннокентий VIII прославились симонией, непотизмом, развратной жизнью и всякими другими злоупотреблениями. Глубоко и страстно верующий и даже мистически настроенный Савонарола скорбел об этом церковном неустройстве и написал даже стихотворение-молитву "О разрушении церкви". В 1481 г. Савонарола переходит во Флоренцию, в доминиканский монастырь св. Марка, где отныне развертывается вся его деятельность. И здесь монастырское начальство, оценившее глубокую ученость, ум и строгий характер Савонаролы, вскоре поручает ему занятия с новициями. Надо сказать, что первое время Савонарола чувствовал себя одиноко и неуютно во Флоренции, где его терзали вечные сомнения и отсутствие твердых позиций у многих тогдашних образованных людей, с которыми Савонарола встречался. Но постепенно его начинают ценить, посылают проповедовать в другие города, у Савонаролы появляются первые почитатели и последователи. К ним принадлежал Пико делла Мирандола, который услышал одну из проповедей Савонаролы против развращенности клира и церкви и был потрясен силой и пламенем его слов.

К этому же времени относится большинство философских сочинений Савонаролы и некоторые важные богословские. Мы считаем нелишним подробнее остановиться на этих его ранних сочинениях ввиду укорененности старого либерально-буржуазного предрассудка, видящего в Савонароле средневекового реакционера и мракобеса, хотя еще в прошлом веке известный исследователь П.Виллари вполне убедительно доказывал несостоятельность и нелепость подобных взглядов. В частности, П.Виллари писал:

"Только тот, кто близко не знает Савонаролы, может подумать, что он как бы хочет возвратиться к средним векам, принести землю в жертву небу, жизнь гражданскую – церковной. Но тому, кто хорошо изучил его жизнь, его труды, он открывается таким, каким он был на самом деле. Он жаждал всего идеального в христианском смысле этого слова, настойчиво твердил современникам, что без добродетели, без самоотречения, без нравственного величия как отдельный человек, так и целое общество неминуемо идут к погибели. Окруженный учеными, философами, поэтами и артистами, между которыми насчитывалось немало горячих его последователей, он вовсе не был врагом итальянского Возрождения. Но он лишь ясно видел, чувствовал, чего недоставало этому движению и что впоследствии привело эту эпоху к гибели. Вере в добродетель, освящаемую религией и освящающую человеческую свободу, он посвятил всю свою жизнь и за нее умер. В итальянском Возрождении, существенную часть которого он составляет, Савонарола является фигурой героической, окруженной ореолом мученичества..." (27, X-XI).

Савонароле принадлежат четыре философских трактата, опубликованные как единое сочинение "Краткое изложение философии, морали, логики, разделение и достоинства всех наук". В них Савонарола вовсе не выступает закоснелым школьным аристотеликом и схоластом, хотя, конечно, влияние Аристотеля остается у него огромным. Савонарола признает исключительное значение опыта в познании. Всякое познание начинается с ощущения, поэтому в философии отдел, занимающийся миром чувственных вещей, должен предшествовать учению о мире, недоступном чувственному познанию. В основе всякого знания лежат, во-первых, данные чувственного восприятия и, во-вторых, первоначальные принципы, служащие основой всех опытных данных. Главная трудность заключается не в познании этих априорных первопринципов, а в установлении связи между первоидеями и первоначальными ощущениями.

В гносеологии, а еще более в этике Савонаролы можно констатировать как аристотелистские и фомистские идеи, так и сильное влияние неоплатонизма, воспринятое им при посредстве Марсилио Фичино и Платоновской академии. Вместе с тем Савонарола не является рабским последователем древних философов, единственным руководителем человеческого познания он признает разум и на основе этого естественного разума строит все здание христианской веры. Савонарола постоянно утверждает свободу и свободную волю человека и в своем теологическом трактате "О смирении и милосердии". В другом сочинении этого времени, "О молитве умной", он превозносит как высшую молитву молитву бессловесную, умную и говорит при этом о состоянии экстаза.

Все эти сочинения Савонаролы наряду с его проповеднической деятельностью имели чрезвычайный успех и обеспечили большую популярность Савонаролы во Флоренции. В 1491 г. Савонарола избирается настоятелем монастыря и проповеди его переносятся в кафедральный собор Флоренции. С этого времени начинается его конфликт с режимом Медичи. Надо сказать, что Лоренцо Медичи установил во Флоренции довольно жестокий и тиранический режим, связанный со многими злоупотреблениями и преступлениями. Савонарола в своих проповедях резко обличал деспотизм, продажность чиновников, ограбление трудящихся, развращенность и скептицизм образованных литературных и артистических кругов, что, естественно, не могло нравиться Лоренцо Медичи. Медичи пытался приласкать непокорного монаха, часто заходил в монастырь св. Марка послушать мессу, делал богатые вклады и милостыни, посылал к Савонароле делегации и всячески старался сблизиться с ним, но этим он только укрепил невыгодное представление о себе в глазах Савонаролы, который вскоре заявил, что в Италии ожидаются великие перемены, поскольку Лоренцо Медичи, папа и неаполитанский король близки к смерти. Наконец, Медичи, ничего не добившись, отстал от Савонаролы, чувствуя к нему невольное уважение. В это время он уже был тяжело болен и ужасно мучился из-за своих грехов, так как отпущению своих духовников всесильный правитель Флоренции не верил, зная их низкопоклонство и то, что они ни в чем не посмеют ему отказать. Он призвал к себе Савонаролу, желая исповедаться у него и покаяться ему в своих многочисленных грехах, на что Савонарола отвечал, что для прощения необходимы три условия: упование на бесконечную милость и благость божию, исправление допущенного зла или завещание этого сыновьям Лоренцо и, в-третьих, возвращение флорентийскому народу свободы. Последнее условие привело Лоренцо Медичи в негодование, и Савонарола ушел, не дав отпущения грехов. Мучимый ужасными терзаниями, Лоренцо Медичи умер 8 апреля 1492 г.

Наследовавший ему сын Пьеро был красивым и распутным молодым человеком и притом отличался грубостью и высокомерием, которые вызывали всеобщее возмущение. Аудитория Савонаролы увеличивалась с каждым днем, и в нем начинали видеть главу партии противников Медичи. В том же году умер папа Иннокентий VIII, и новым папой в обстановке анархии и всеобщих злоупотреблений стал при помощи подкупа испанский кардинал Борджиа, принявший имя Александра VI. Развращенность и преступления этого семейства стали известны на все времена, и мы уже говорили о них.

В следующем году Савонарола добился в Риме отделения своего монастыря от Ломбардской конгрегации доминиканцев и основания собственной Тосканской конгрегации во главе с монастырем св. Марка. Начальником конгрегации был утвержден Савонарола. Это было важно для него потому, что прежде его противники высылали его из Флоренции на время великого поста (в это время он всегда особенно много проповедовал) под предлогом служебных поездок или поручений от начальства. В своем монастыре Савонарола провел ряд реформ: он восстановил во всей строгости обет нищеты, ввел строгий устав, запретил предметы роскоши и излишние украшения, с тем чтобы монахи занимались трудом, устроил школы, где изучались живопись, архитектура и скульптура. Особое внимание уделялось повышению образования монахов, и с этой целью им преподавались богословие, философия и мораль, но прежде всего Священное писание, для лучшего уразумения которого Савонарола ввел изучение греческого, еврейского и других восточных языков. Все эти реформы проходили не без труда, но в конце концов с полным успехом, вызывая восторг и энтузиазм всего города, в том числе и таких светских и образованных возрожденцев, как Полициано и Пико делла Мирандола.

В это же время Савонарола продолжал, и еще более резко, обличать тиранию и разложение Медичи, предсказывая их скорое падение. И действительно, в ноябре 1494 г. Пьеро Медичи был низложен за неспособность управлять государством и бежал в Венецию, а затем в Рим, где сразу же начал мечтать о возвращении и кровавой мести и плести с этой целью нескончаемые интриги и заговоры. В спорах о новом государственном устройстве была принята программа Савонаролы, предусматривавшая вслед за любовью к богу, моральным обновлением и всеобщим примирением и амнистией (в том числе и сторонникам прежнего правительства) учреждение демократического правления с Большим советом, в котором могли принимать участие все достигшие 29 лет, и осуществлявшим практическую власть Малым советом. Савонарола становится фактическим главой и вдохновителем правительства. Проводится также реформа судопроизводства и всеобщая амнистия; для помощи бедным и ликвидации ростовщичества устраивается ломбард с низким процентом. Все эти политические мероприятия Савонаролы, проведенные им без всякого кровопролития, резни и межпартийной борьбы, были вполне демократические, возрожденческие по духу и глубоко патриотические. Многие итальянские политические деятели и патриоты последующих веков считали государственное устройство Флоренции 1494 г. идеальным и видели в Савонароле выдающегося политического теоретика, практика и в полном смысле гуманиста, поражаясь его реализму и глубокому знанию людей.

Одновременно Савонарола продолжает проповедовать покаяние и моральное возрождение. Собор не может вместить всех жаждущих слушать его; количество монахов в монастыре св. Марка увеличивается с 50 до 300, среди них много людей из знатных флорентийских фамилий, известных ученых, художников и врачей. Многие банкиры и купцы возвращают свое неправедно нажитое имущество, всюду творятся щедрые милостыни и молитвы, женщины снимают свои богатые украшения. Перед началом великого поста в эти годы устраивались уже не карнавальные оргии и непристойные развлечения, но, напротив, религиозные торжества, на которых, между прочим, были преданы огню некоторые непристойные книги и картины, шутовские наряды и карнавальные маски.

Либеральным мещанам Нового времени это всегда давало повод шельмовать Савонаролу как средневекового варвара и мракобеса. Иначе думали великие люди Ренессанса. Среди восторженных почитателей и последователей Савонаролы мы находим главу Платоновской академии во Флоренции Марсилио Фичино и его ученика неоплатоника Джованни Кози, поэтов Бенивьени и Нарди, художников Бартоломео делла Порта, делла Роббиа, Лоренцо ди Креди, Боттичелли. Наконец, Микеланджело посещал все проповеди Савонаролы, до конца своей жизни постоянно перечитывал их и всегда с благоговением вспоминал о потрясающем впечатлении, которое производили на него голос и жесты этого человека, которого он считал святым. Более того, Савонарола купил для своего монастыря знаменитую библиотеку Медичи, которой угрожали раздробление и переход в руки иностранцев, для чего монастырю пришлось сделать тяжелый заем и продать принадлежавшие ему земли, а потом открыл эту библиотеку для всеобщего пользования. Этот "дикарь" и "мракобес" спас для Италии крупнейшее собрание греческих и латинских рукописей.

Таким образом, существует множество разного рода фактов, игнорируемых либерально-буржуазными исследователями, рисующих Савонаролу как образцового гуманиста своего времени, который и всю средневековую ортодоксию глубоко преобразовал в стиле передового возрожденческого сознания. И это как раз больше всего относится к истории эстетики.

Эстетика Савонаролы
В проповедях Савонаролы мы читаем:

"В чем состоит красота? В красках? Нет. В линиях? Нет. Красота – это форма, в которой гармонично сочетались все ее части, все ее краски... Такова красота в предметах сложных, в простых же она – свет. Вы видите солнце и звезды; красота их в том, что они имеют свет. Вы видите блаженных духов, красота их – свет. Вы видите Бога, который есть свет. Он – сама красота. Такова же красота мужчины и женщины: чем она ближе к красоте изначальной, тем она больше и совершеннее. Итак, что же такое красота? Это также качество, которое вытекает из пропорциональности и гармоничности всех членов и частей тела" (цит. по: 27, 377).

Из этих слов Савонаролы видно, что перед нами типичная эстетика Ренессанса. Она представляет собою почти буквальное воспроизведение и того, что мы видели еще в проторенессансе у Фомы Афинского, а также и в раннем и Высоком Ренессансе у Николая Кузанского, Марсилио Фичино и у других флорентийцев. Если угодно, это можно считать средневековой ортодоксией. Однако будет совершенно несправедливо не сказать ничего, кроме этого.

Нужно обязательно подчеркнуть легкость, озаренность и интимно-человеческий характер понимания красоты у Савонаролы. Если это и ортодоксия, то, несомненно, гуманистически преображенная и возрожденчески очеловеченная. Продолжая возвышенно-гуманистическую линию возрожденческой эстетики, Савонарола так развивает ее далее в духе Фомы Аквинского, Николая Кузанского и Марсилио Фичино:

"Ты ведь не назовешь женщину красивой только потому, что она имеет красивый нос или красивые руки; она красива тогда, когда в ней все пропорционально. Откуда проистекает эта красота? Вникни, и ты увидишь, что из души... Поставь рядом двух женщин одинаковой красоты. Одна из них добра, нравственна и чиста, другая – блудница. В доброй светится красота почти ангельская, а другую нельзя даже и сравнивать с женщиной чистой и нравственной, хотя она и блистает внешними формами. Ты увидишь, что та, святая, будет любима всеми, что на нее обратятся взоры всех, не исключая даже и людей плотских! Это происходит оттого, что прекрасная душа сопричастна красоте божественной и отражает свою небесную прелесть в теле человека. О Пресвятой Деве мы читаем, что все изумлялись ее необычайной красоте, и тем не менее благодаря той святости, которая светилась в ней, не было никого, кто по отношению к ней почувствовал бы что-нибудь скверное: к ней относились с величайшим благоговением" (цит. по: 27, 377-378).

Таким образом, все мракобесие Савонаролы сводится только к тому, что он не выносил психологического разврата, возраставшего вместе с гуманизмом, а все время оставался гуманистом в благородном и величавом смысле этого слова. То же самое мы находим и в его обращениях к женщинам и деятелям искусства, которые вовсе нельзя назвать проповедью об уничтожении всякой красоты и искусства, но только проповедью об их благородном содержании и об их величавых художественных методах:

"Женщины, вы кичитесь своими украшениями, своими волосами, своими руками, я же говорю, что вы все некрасивы. Хотите видеть настоящую красоту? Посмотрите на человека благочестивого, мужчину или женщину, в котором преобладает дух. Посмотрите на него, говорю я, когда он молится, когда его согревает божественная красота, когда он кончает молитву: небесная прелесть светится в его лице, вид его уподобляется ангельскому". "А молодые люди говорят потом знакомым дамам: вот Магдалина, вот св. Иоанн, вот святая Дева. Это потому, что вы пишете их портреты в церквах, к великой профанации святыни. Вы, живописцы, поступаете нехорошо. Если бы вы знали, как я, о соблазне, который происходит от этого, вы, конечно, так не поступали бы. Вы привносите в церковь всякую суету. Вы думаете, что Дева Мария была разукрашена так, как вы ее изображаете? А я вам говорю, что она одевалась, как самая бедная женщина" (цит. по: 27, 378-379).

Савонарола о поэзии
Савонарола в письме своему другу Верино пишет:

"Я никогда не думал осуждать поэзию, как в этом многие обвиняли меня и устно, и письменно, а лишь злоупотребление ею, какое замечается у многих. Я не хотел обращать внимания на эти обвинения по пословице: не отвечай глупцу на его глупости. Но теперь слова твои заставляют меня взяться за перо... Некоторые хотели бы ограничить поэзию лишь формой. Они жестоко ошибаются: сущность поэзии состоит в философии, в мысли, без которой не может быть и истинного поэта. Если кто думает, что все дело в дактилях и спондеях, долгих и коротких слогах, в украшении речи словами, тот, конечно, впадает в грубую ошибку" (цит. по: 27, 380-381). "Цель поэзии состоит в том, чтобы убедить читателя посредством силлогизма, называемого фигурою. Силлогизм этот должен быть выражен изящно, ибо поэзия должна убеждать и услаждать в одно и то же время. И так как душа наша в высшей степени услаждается гармонией и певучестью, то древние и изобрели размеры стихов, чтобы легче вести людей к добродетели. Но эти размеры суть не что иное, как только простая форма, и поэты могут излагать свои мысли и в прозе. Это мы видим на Священном писании, в котором Господь восхотел дать нам истинную поэзию мудрости, истинное красноречие правды: оно не останавливает нашего внимания на словах, но возносит наш дух, углубляет нас в самую сущность истины и дивным образом питает наш ум, свободный от земной суеты. В самом деле, к чему служит красноречие, не достигающее предположенной цели? К чему служит корабль разукрашенный и расписанный, который постоянно борется с волнами, который никогда не приводит путешественников в порт, а, напротив, удаляет их от него? О, великое стяжание для душ! Услаждают уши народа, восхваляют самих себя божественными похвалами, в громких фразах делают ссылки на философов, изысканно декламируют стихи поэтов, а Евангелие Христово оставляют или вспоминают весьма редко" (там же, 381).

Такое учение Савонаролы имеют право называть мракобесием только те, кто считает мракобесием вообще все христианство. Но либерально-буржуазные исследователи как раз не считают все христианство целиком мракобесием. А в таком случае нельзя считать мракобесием и проповеди Савонаролы относительно искусства. Иначе пришлось бы признать мракобесием вообще всякие рассуждения о естественной человечности искусства вопреки его неестественно раздутым формам.

Савонарола дальше вообще осуждает фальшь и неестественность привлечения древних там, где они совсем не у места. Но тут же мы припомним, что привлечение древних и вообще не было обязательно для Ренессанса, так что многие знатоки древнего мира и к тому же сторонники передовой поэзии в эпоху Ренессанса отнюдь не требовали всегда и всюду механически использовать античную литературу. Тут тоже требовался свой вкус и своя умеренность во избежание всякого формализма и всякой фальши. Савонарола в этих случаях отличается от неумеренных поклонников античности только гораздо более развитым художественным чувством и только стремлением соблюдать художественную меру в поэзии. Называть это мракобесием не только антиисторично, но и вполне постыдно для тех, кто считает себя знатоками Ренессанса и знатоками античности. Савонарола пишет:

"Есть люди, претендующие, однако, на звание поэтов, но не умеющие делать ничего другого, как только следовать грекам и римлянам, повторяя их идеи. Они подражают формам и размерам их стихов, даже делают обращения к их богам, как будто мы не такие же люди, как они, и не имеем собственного разума и собственной религии. Это не только фальшивое стихотворство, но и губительнейшая язва для молодежи". "Опыт, этот единственный учитель жизни... ясно доказал весь вред... такого рода стихотворства" (там же, 381-382).

В эстетике Савонаролы, правда, имеется один пункт, за который можно ухватиться в целях осуждения абсолютизма художественных воззрений этого автора. Но пункт этот взят из утопии Платона, а все так называемые утописты тоже проводили абсолютизм Платона вопреки той свободе личного творчества, которая возвещала о себе на всех знаменах Ренессанса. Этих возрожденческих утопистов обыкновенно никто не критикует за их непризнание личных прав в области человеческого творчества. Но зато все критикуют Савонаролу, хотя во многих отношениях он проповедует гораздо более скромную общественно-политическую теорию, чем общепризнанные утописты. Вот слова Савонаролы, подчиняющего искусство общественно-политическим целям:

"Но знаете ли вы, что и сами язычники осуждали подобного рода поэтов? Разве Платон, превозносимый теперь до небес, не настаивал на необходимости закона, по которому такие поэты изгонялись бы из города за то, что они, ссылаясь на пример и авторитет нечестивых богов, в гнуснейших стихах воспевают скверные плотские страсти и нравственный разврат? Что же делают наши христианские правители? Зачем они замаскировывают это зло? Зачем не издадут закона, который изъял бы из города не только ложных поэтов, но и их книги, а также книги древних авторов, рассуждающие о блуде, восхваляющие ложных богов? Было бы большим счастьем, если бы все такие книги были уничтожены и остались бы только те, которые побуждают людей к добродетели" (там же).

Наконец, можно даже указать на целый трактат, в котором Савонарола защищает не то чтобы абсолютную свободу всякого творчества (это вообще было бы антивозрожденческой идеей), а только своеобразие и специфику каждой области творчества, в отличие от других его областей. Это раздел "Апология творчества" в его трактате "Разделение и достоинства всех наук" (издано посмертно в 1534 г.).

Преследования Савонаролы и его гибель
Не следует, однако, думать, что вся Флоренция объединилась вокруг Савонаролы. Все это время шла то тайная, то вырывающаяся на поверхность борьба партий и группировок. И здесь врагами Савонаролы оказывались не только прямые сторонники Медичи, получившие благодаря ему полное прощение и до поры до времени таившие свои замыслы, но и так называемая партия "озлобленных" – приверженцы олигархической республики богачей, не желавшие терпеть ни Медичи, которых они стремились уничтожить всеми возможными средствами, ни демократическую и религиозную республику Савонаролы. Заговоры, интриги, козни следовали одни за другими. Правительство беспрестанно сменялось, одна Синьория оказывалась более расположенной к Савонароле, другая – к его врагам.

Но главное – среди врагов Савонаролы очень скоро оказался папа Александр VI, которому, конечно, не могли нравиться постоянные обличения Савонаролой развращенности клира и церкви. Александр VI сначала сделал попытку заманить Савонаролу в Рим, а там устранить его; он вызвал Савонаролу ласковым письмом, но тот был тогда тяжело болен и мог с чистой совестью сослаться на это. В ответ папа прислал новое послание, в котором говорилось уже о "сеятеле смут и соблазнов и любителе новшеств"; конгрегация св. Марка распускалась, а разрешение всех вопросов о конгрегациях передавалось ломбардскому викарию. Папа, очевидно, желал скрыть свою враждебность к республике (он не столько поддерживал Медичи, сколько хотел захватить владения для своих сыновей, но во всяком случае вел непрестанные интриги против Флоренции и внешне заботился о восстановлении Пьеро Медичи, который жил при нем в Риме) и стремился свести все дело к вопросу о соединении и разделении монастырей. Савонарола отвечал, что он был, есть и будет верным сыном католической церкви, никаких новых учений не выдвигал, пророком себя не объявлял, но что предоставление решения вопроса о конгрегациях ломбардскому викарию означает поставить судьей заведомого противника монахов св. Марка. Александр VI не мог ничего возразить по существу, поскольку обвинению Савонаролы в ереси не верили сами обвинители; негласно, через посредников, Савонароле была предложена кардинальская шапка с тем условием, что он прекратит свои обличения и замолчит. Негодование Савонаролы было беспредельным: теперь он имел прямое доказательство, что в Риме торгуют всем святым. В следующей своей проповеди он гневно обрушивается на царящие в Риме разврат и злодеяния и восклицает: "Итак, бегите от Рима и обратитесь к покаянию!"

В это время провалился очередной заговор Медичи и к власти пришла партия "озлобленных", ярых противников как Медичи, так и Савонаролы. В день Вознесения 1497 г. группа знатной молодежи устроила в церкви Савонаролы безобразный скандал, но осталась безнаказанной. В мае того же года папа отлучил Савонаролу от церкви по подозрению в ереси. Савонарола отвечал знаменитым "Письмом всем христианам и возлюбленным бога против отлучения, добытого обманом", в котором заявлял, что это отлучение основано на вымышленных обвинениях и потому не имеет силы, и вновь объявлял себя верным сыном церкви, признающим все ее догматы и таинства. Монахи, многие видные горожане и правительство республики, снова состоявшее из сторонников Савонаролы, просили папу снять отлучение с этого святого и благочестивого человека, жизнь и деятельность которого была у всех на виду. Официального снятия не последовало, но Савонароле было дано знать, что за взятку отлучение будет снято. Разумеется, Савонарола с негодованием отверг это постыдное предложение.

В феврале 1498 г. Александр VI отправил новое послание Синьории, теперь уже враждебной Савонароле, где требовал выдачи Савонаролы или во всяком случае его изоляции и строжайшего запрещения проповедовать, угрожая в случае неповиновения интердиктом (отлучением) всему городу. В Совете происходили непрестанные совещания и споры, в результате которых было решено не допускать проповедей Савонаролы, хотя там же говорилось, что Флоренция убеждена в святости жизни монаха и его учения. Савонарола все последнее время требовал созыва собора, которому он хотел представить свое дело и жизнь, как и порочную жизнь и поведение Александра VI. Он надеялся, что само избрание папы, как явно симоническое, будет отменено, что наиболее опозоренные прелаты будут отстранены и можно будет начать реформу и моральное обновление церкви.

Папа вследствие этих непереносимых для него призывов дошел в своей ненависти к Савонароле до последнего предела и готов был использовать любой предлог и любые средства, чтобы уничтожить Савонаролу. 7 апреля 1498 г. некий францисканский монах и ярый враг Савонаролы вызвал ближайшего сподвижника Савонаролы фра Доменико на испытание огнем (т.е. оба они должны были войти в костер, и тот из них, кто останется целым, тот, следовательно, прав). Благоговейно преданный своему учителю, фра Доменико с радостью согласился; Савонарола, хотя и не мог одобрить полностью такого мероприятия, все же не очень возражал, тоже будучи абсолютно уверенным в своей правоте и победе. Все враги Савонаролы ухватились за это дело, рассчитывая, что если он войдет в костер, то, без сомнения, сгорит, а если не решится войти, то потеряет весь свой престиж у народа. Синьория издала по этому вопросу специальное постановление, в котором предписывало в обязательном порядке провести "испытание огнем".

С утра на площади собралась беснующаяся толпа, жаждущая чуда. В городе начались волнения. Сторонники Савонаролы явились на площадь и были готовы к испытанию, но враги его испугались и не явились. Их ждали целый день, после чего сама же Синьория отменила испытание огнем. Разъяренный народ обрушился на Савонаролу, обвиняя его в том, что он один не вошел в огонь. Произошли уличные беспорядки и нападения на монастырь св. Марка. Через несколько дней Савонарола и два его ближайших сподвижника, фра Доменико и фра Сильвестро, были арестованы, заключены в тюрьму и преданы суду, составленному из самых ярых и озлобленных врагов Савонаролы. Были проведены два следствия с применением жесточайших пыток, составлены ложные показания, и все-таки Савонарола ни от чего не отрекся, не наклеветал на себя, но признал себя снова верным сыном церкви, жаждущим ее обновления, раскрывающим глаза христианам на злоупотребления в ней и потому призывающим к созыву собора. Враги Савонаролы спешили покончить с ним, пока снова не сменилось правительство. Во Флоренцию приехали папские эмиссары с предписанием как можно скорее довести дело до конца. Когда при их въезде в город толпа потребовала смерти Савонаролы, один из эмиссаров, епископ Гомонило, с улыбкой ответил: "Умрет во всяком случае", а затем заявил хозяину дома, в котором остановился: "Мы устроим хороший костер, приговор мой по этому делу уже написан".

Снова были применены пытки, снова попытались вырвать лжепризнания и снова ничего не добились. Савонарола и два его главных сподвижника были противозаконно приговорены к смерти. Смерть Савонарола встретил мужественно; принимая последнее причастие, он еще раз произнес полное исповедание своих церковных убеждений, а до этого занимался толкованием псалмов 50-го и 30-го. Савонарола был повешен, а затем сожжен 23 мая 1498 г. Ему было 45 лет.

Выводы
Всякий честный читатель и исследователь, который ознакомится с приведенными у нас материалами, должен сделать по крайней мере три заключения: а) Савонарола, несомненно будучи представителем ортодоксии, впитал в себя все передовые идеи Ренессанса и гуманизма и оказался большим противником церковных и общественных язв, чем прямые представители церкви и государства. Он защищал не старомодное и обветшавшее католичество, но гуманистически обновленное и возрожденное теми же методами, как это делали в Платоновской академии во Флоренции; б) враги Савонаролы вовсе не были гуманистами или возрожденцами, а тоже были представителями ортодоксального понимания церкви и государства, но понимания развращенного, гнусного, такого, которое из гуманизма и Ренессанса делало самые беспринципные, самые анархические и самые преступные выводы с одним принципом – "все позволено"; в) таким образом, гибель Савонаролы была не результатом борьбы гуманизма с мракобесной ортодоксией, но результатом борьбы гнусной развращенности и преступности высших слоев церкви и государства против честного, демократически настроенного и гуманистически просвещенного простого человека. Эстетика Савонаролы была типичной возрожденческой эстетикой, в то время как его враги приносили всякую эстетику и всякую философию в жертву своему гнусно понимаемому благополучию. Собственно говоря, тут не было даже и политической борьбы, а было гнусное озверение определенной группировки людей или определенной касты против самостоятельно мыслящего гуманиста, правда, с остервенелым использованием служебного положения высоких представителей церкви и государства в их борьбе с людьми, вооруженными только честным и гуманистически облагороженным пониманием задач церкви и государства. Таким образом, Ренессанс доходил здесь до последних выводов и толковал человеческую мораль как учение о том, что "все позволено". Это, несомненно, было символом назревающей и уже назревшей гибели всего возрожденческого понимания человеческих идеалов. Титанизм превращался здесь в зверство и самую гнусную кастовую или лично-кастовую обособленность; высокое и благородное понимание человеческого самоутверждения переходило в малую, но кровавую склоку, месть и интригу в борьбе за ничтожную, но злую и беспощадно жестокую самозащиту и самообслугу. Но даже при таком положении дела папе Александру VI и его флорентийским сторонникам не удалось сделать главой Флорентийской республики Пьеро Медичи. И вообще Медичи не было во Флоренции до 1512 г., а когда они вернулись, деспотизм во Флоренции опять водворился. В 1527 г. им снова пришлось покинуть Флоренцию, после чего их новое правление уже не было таким вызывающим деспотизмом, а являло обычный в те времена реакционно-феодальный порядок с буржуазными чертами вплоть до времени Наполеона. Все вышеизложенное должно помочь нам понять особенности флорентийской эстетики, в том числе и эстетики Савонаролы, в связи с бурно развивавшимся социально-политическим потоком тогдашнего времени.