Отношение Зарубежной России – Русской Эмиграции к событиям советско-испанской войны, в общем, было довольно однозначным. Учитывая доминирование в эмигрантской стране правых (национал-консервативных, фашистских и др.) идейно-политических настроений, не оставляет сомнений тот факт, что в событиях войны Белой Испании с коминтерновскими марионетками, называвшими себя «Второй республикой», белые русские были на стороне Традиции в её борьбе с Революцией, на стороне Христианства против безбожия, на стороне Нации против интернационализма.
Генерал Михаил Фёдорович Скородумов, один из наиболее влиятельных военачальников Русского Зарубежья, в своём полемическом споре с историком Русской армии Антоном Керсновским твёрдо отстаивал позицию вмешательства Зарубежной России в испано-советскую войну на стороне Национальной Испании. В частности, он писал:
«Испанцы, немцы, японцы, французы все равно нас за это никогда не отблагодарят, но русский офицер с этим считаться не может, он должен быть рыцарем всегда и всюду и, будучи убежденным антибольшевиком, должен уничтожать большевиков в любой испанской, французской, немецкой и других территориях, ибо если французы, испанцы, японцы поступают отрицательно, то это далеко не значит, что и русские офицеры должны поступать так же. Принимая участие в войне, русские не должны рвать зубами Мадрид и Париж, ибо на черта они нам нужны, мы должны только помогать, но не освобождать. Но принимать участие в войне, и обязательно в русских единицах с возможно меньшими потерями, сберегая силы для последнего решительного боя под Москвой, русские обязаны. Честь и слава русским офицерам, воюющим против большевиков, хотя бы в Испании. Пускай сперва подохнут все большевики, а потом мы поговорим и все припомним иностранцам».
«Не все ли равно, по какому месту бить большевиков: по морде, по затылку или по пятке, бить ли в России, в Испании или в Японии! Главное, бить и не дать опомниться! Где высунется красная морда, там и трах по морде».
Генерал Анатолий Дмитриевич Фок, непосредственно участвовавший в тех тяжёлых боях и героически погибший в августе 1937 года, в одиночку с колокольни отстреливавший красных, высказался гораздо более чётко ясно. Его лаконичная фраза в полной мере «осветила» позицию Зарубежной России, единственно правильную в той ситуации: «Те из нас, кто будет сражаться за национальную Испанию, против III Интернационала, а также, иначе говоря, против большевиков, будут исполнять свой долг перед белой Россией».
Его сослуживец по испанской эпопее А.М.Яремчук 2-ой (впоследствии служивший в составе итальянских войск на Восточном фронте) стоял на абсолютно идентичных позициях: «В белой испанской армии я почувствовал себя, как и мои товарищи, наконец исполняющим свой долг. Мы же все здесь в белом лагере, все, от генерала и до последнего солдата – испанцы и немногие иностранцы – выполняем свой долг – защиты веры, культуры и всей Европы от нового натиска красного зверя».
Наиболее яркое, на наш взгляд, отношение к испанским событиям выразил молодой офицер князь Николай Кудашев, испытавший на себе все ужасы 3-месячной осады республиканской «армией» (т.е. ополчением, а по сути – сбродом) крепости Алькасар в центре города Толедо:
«Нам скажут: чужая победа,
Чужого похмелья угар.
Неправда! Нам близок в Толедо
Отбивший врага Альказар.
Мы первыми подняли знамя
И первыми вынули меч.
Изгнания годы за нами
И горькая слава предтеч.
Начало - в кубанских станицах,
В Толедо - преддверье конца...
Всех верных зовут причаститься
Отчизне отдавших сердца.
Понятными нам письменами
Чеканится белая быль -
Готовность идти за вождями
На плаху и ранний костыль.
Как белой идеи победа,
Как первый ответный удар,
Да здравствует наше Толедо!
Да здравствует наш Альказар!»
В заключении, по нашем мнению, стоит опубликовать в виде отрывков ещё два свидетельства участников тех событий: русского добровольца-корниловца, поручика Якова Тимофеевича Полухина и испанского профессора Е.Афенисио, чьё интервью опубликовала в августе 1936 года русская газета «Наш путь» в Харбине.
Я.Т.ПОЛУХИН
ДНЕВНИК
2 сентября.
С утра вновь дождь. Вдалеке раздается канонада, это артиллерия противника. В десять часов послал Санчеса на командный пункт, быть может, что-то раздобудет поесть. Он вернулся без еды, но вместе со Свинцовым. Тот наорал на меня за то, что я самовольничаю: "Завтрак будет вовремя".
— Во сколько?
Свинцов повернулся и зашагал в деревню, не ответив.
Дожевали последние сухари, запив их холодной водой. Санчес пообещал на обед достать что-либо более существенное ("у моих земляков"). Да, забыл упомянуть, Санчес довольно сносно объясняется по-русски. Говорит, что тяга к языкам. Врет наверно (ох уж мой пессимизм).
Завтрака так и не дождались, но обед все же получили.
Кончаю писать, красные начали обстрел из пулеметов...
Сейчас восемь вечера. Пять часов находились под свинцовым дождем, голову было трудно поднять. У нас потерь нет. Санчес, время от времени, приподнимался в своем окопчике и посылал в сторону противника отборные ругательства. Противоположная сторона отвечала пулеметными очередями. Мы не выпустили ни одной пули. Свинцов больше не появлялся. На ужин какая-то размазня из кукурузы.
Сейчас уже темно. Смотрю в небо и ловлю себя на мысли: зачем я здесь? Почему не в Париже? Когда впервые прочитал в "Последних новостях" (эмигрантское издание, выходившее в Париже; главный редактор — П. Н. Милюков — придерживался умеренно левых взглядов — В. Т.) о военных столкновениях в Испании и о позиции генерала Франко, весь встрепенулся, как после спячки — началось! То, чего мы не смогли сделать под Севастополем, быть может отсюда, из Испании, мы продолжим, и уже не одни. (Вспомнил французов, стоящих на рейде в Севастополе — сытых и наглых, беженки просили взять если не их, то детей на борт и вывести из ада, называемого Россией, а союзники лишь усмехались в ответ и делали вид, что не понимают. Быть может сейчас, после явной угрозы с Востока — из Советской России — они одумались?) Помню разговор с генералом Пеликановым (он служил швейцаром в одном из парижских ресторанов: “Уж лучше умереть с винтовкой руках, отправив на тот свет еще парочку товарищей, чем сгнить здесь, среди этих мирных ресторанных огней. Я уже стар, а ты, дорогой мой, подумай. Там, — он махнул рукой на запад, — ты был бы более полезен, чем за баранкой своего ободранного такси”). Последнюю ночь перед отъездом провел с Настей, она ласково шептала на ухо: “останься”... Нет...
Е.АФЕНИСИО
ИСПАНСКОЕ ВОССТАНИЕ ПОДНЯЛИ РУССКИЕ ЭМИГРАНТЫ
Вы знаете, кто поднял восстание у нас в Марокко? Это сделали... русские эмигранты. Я 35 дней назад видел моих друзей, которые мне передавали о замыслах иностранного легиона, где русские составляют наибольший процент солдат и офицеров. События начались в Мелилье и Сеуте, гарнизонах испанского Марокко, где как раз стояли части, исключительно состоящие из русских эмигрантов... У нас к власти пришел Народный фронт, находящийся под влиянием Москвы. Красные командиры были фактически руководителями политики Мадрида. Поэтому красные, давно косившиеся на белых эмигрантов, подняли вопрос об их выселении из страны. Русских в самой Испании живет немного, но в колониях - достаточно большое число. Они все были связаны узами симпатии с нашими националистическими организациями, им очень сочувствовал Кальво Сотело, убитый незадолго до мятежа. Русские эмигранты платили красным такой же ненавистью и старались уговорить своих испанских друзей выступить против красных комиссаров. Русские при этом делились своим опытом в борьбе с большевиками, к ним очень прислушивались в военных кругах. Я убежден, что восстание в Марокко, перекинувшееся и на континент, дело рук ваших соотечественников, которые предоставили в распоряжение восстания реальную силу в лице полков нашего иностранного легиона.
И да, из уст большевика это звучит как издевательство. Ваши-то "долин павших" не строили.