где я веду "пропоганду язычества"?
Просто озвучен факт, о том что дохристианская вера славян не была чем-то неизменным, ни во времени, ни в пространстве. Верования верованиям рознь. К моменту официального принятия христианства на Руси верования славян изменялись (сточки зрения Доброслава, с которой вполне можно согласиться, регрессировали, вырождались) от чистого природопочитания до культа Перуна,от прямого одушевления Природы к поклонению Перуну и другим антропоморфным богам.
Цитата: Славяне – самая мощная ветвь индоевропейского древа народов. Корни славяно-русского язычества уходят в сорокатысячелетнюю толщу общего для праиндоевропейцев миросозерцания. Славяне – обитатели северных, лесов сравнительно поздно занялись скотоводством и земледелием, а потому долго сохраняли чистоту первобытного природопочитания. Ведь именно охотник наиболее близок природе; ему присуще свежее, пронзительное, предельно обостренное видение мира. Он не утерял еще дар живого общения с природой, и явственно ощущает Её тайную жизнь.
Вселенная во всей своей совокупности – от звезды до снежинки воспринимается им как единое живое целое, а сам он – как частица этого целого.
Славяне поклонялись живой природе, она и была их храмом, а потому никаких особых рукотворных храмов они не сооружали. Язычники воспринимали духов, то есть творческие силы одухотворенной Природы непосредственно, как они и являются нам в своих природных деяниях...
...Высший уровень отвлеченного мышления восточных славян, его красота и первозданная идеальность, почти лишенная антропоморфизмов, подтверждается тем, что подавляющее большинство обнаруженных археологами восточнославянских капищ не имело признаков существования в них каких-либо идолов.
Отсутствие прямых материальных свидетельств культа (мрачный каменный Збручский идол неизвестного божества вряд ли славянский) вовсе не означает отсутствия определенных религиозных воззрений и духовной жизни. Скорее наоборот: "неразвитость" славянского язычества, его "простота" – это не недостаток, а достоинство, – лучшее доказательство его глубины, полнокровия, совершенства.
У нас не было таких "богов", как человекоподобные олимпийцы, доступные всем людским страстям и страстишкам. Зевс – обольститель многих смертных дев и жён; и даже если допустить, что все его совокупления имели когда-то космогонический смысл, всё равно они являются простыми любовными похождениями. У славян-язычников за блуд с замужней женщиной полагалась смерть.
Мифологии, подобной античной или древнеиндийской, у славян не было. Не было не потому, что она слишком сложна и наши предки до таких премудростей не доросли, а просто потому, что наши волшебные сказки поглубже всяких мифов.
И все попытки талантливого "посвящённого" А. Асова выдать подогнанные им под библейские легенды так называемые отречённые книги, "еретические" духовные стихи и просто отсебятину за "славянские ведические мифы" и за "древнейшую русскую православную традицию" выглядят занимательно лишь для профанов.
* * *
Отсутствовало у восточных славян и жречество, как таковое. В старые, добрые вре-мена родового строя обряды совершались Старейшинами (Старостами) в родах и семьях. До 980 года, то есть до владимировой религиозной реформы народ не делился на мирян и жрецов. Да и само славянское природопочитание не нуждалось в посредниках для общения с "родными светлыми силами". Древние славяне вольны были обращаться к ним напрямую.
Время перехода от прямого одушевления Природы к поклонению Перуну и другим антропоморфным богам совпадает с распадом родового строя и ослаблением родовых связей, когда почитание предков-родоначальников и местных природных божеств (именуемых у славян духами или силами), утрачивает свое первенствующее значение. Древние родовые духи-покровители и духи природные приобретают всё более человеческие черты и отождествляются с личностными богами. Первоначальный их смысл забывается и искажается.
Это уже не народная вера – верность духам-старожилам. Иерархическое царство новых, небесных богов – это перенос на небо утверждающегося на земле имущественного неравенства, господства богатеющей знати и жреческого сословия.
Волхвы-ведуны, выражавшие религиозные воззрения раннего язычества, являлись хранителями и блюстителями свещенных прадедовских обычаев, но отнюдь не жрецами в общеупотребительном смысле слова. Языческая религия освещала вечевой строй, и волхвы были не только чародеями-оборотнями, но и выразителями вечевой воли. Они "не боялись могучих владык", противились княжеским нововведениям и уже к 980 году были для Владимира и для новоиспеченного жречества нежелательным пережитком, "родимыми пятнами" общинно-вечевого уклада.
Их казнили лютыми казнями, а народ еще очень долго хранил о них светлую память и втайне почитал, следуя пословице: "Богу молись, но и Чорта не гневи".
Славяне чествовали духов в естественных светилищах: на вершинах холмов, в заповедных лесных урочищах, у родников, у домашнего очага. Согласно свидетельствам античных и современных историков, в этом отношении славяне были подобны многим другим народам: древним италийцам, германцам, пруссам, литовцам и так далее...
...Затмению славянского светославия способствовало проникновение посторонних культов. Уже в IX веке жрецы Киевской Руси переняли чужеземный обычай изготовления "болванов", особенно размножившихся после узаконившей их владимировой религиозной реформы...
...Поклонение рукотворным "богам" безусловно было ересью в древнем благочестии. Общий упадок славянского язычества приводит к упрощённым изображениям богов, к их примитивной антропоморфности. Но это происходило в основном на южных окраинах древнерусского мира, непосредственно соприкасавшихся с чужеземцами.
Киевляне-поляне лишь под влиянием соседних степных кочевников стали воздвигать истуканов, подобных каменным бабам. Так называемые идолы – позднейшее заимствование. Первые идолы Перуна были поставлены в Киеве Владимиром, а в Новгороде – хазарином Добрыней – братом Владимировой матери Малки.
При ... Владимире же впервые сооружаются и крытые храмы, где теперь князь-братоубийца собственноручно приносит человеческие жертвы из числа тех славянских отроков и девиц, на кого падает брошенный жрецами жребий. Столь чудовищное, доселе неслыханное на Руси злодейство вопиюще противоречило нравственным заповедям Предков.
Киевские истуканы Перуна и других богов владимирова пантеона были воздвигнуты и низвергнуты в течение всего лишь восьми лет одним и тем же ... Владимиром. Понятно, что поклонение им не могло пустить в народе глубоких корней. Поэтому после христианизации полянам сравнительно легко было отказаться от кровожадного Перуна и других "идолов", а затем перейти к поклонению... византийским иконным образам.
Воззрения исчезающих под железным катком христианской цивилизации охотничьих племён, ещё сохранивших остатки былого природопочитания, свидетельствуют о том, что в древности почиталась гора, а не отдельно "хозяин горы"; источник, а не особый его "хозяин". У бурятов не разграничиваются понятия "тайга" и "хозяин тайги". Для алтайцев горы и озера, леса и ущелья – всё неразрывно связано между собой одним оживляющим Духом-Алтаем.
Славянам, как и другим народам, свойственны были архаичные представления о духе дерева, как о чем-то внутренне присущем дереву; с ним неразлучным. Свещенные дубравы почитались одушевленными сами по себе, как заповедные обители родных духов-покровителей. И никаких еще идолов, т. е. особых искусственных изображений духов-хозяев этих дубрав, разумеется, не требовалось.
Плиний называет деревья древнейшим храмом римлян, которые возносили там молитвы более чистосердечные, чем перед статуями, блещущими золотом и слоновой костью. У германцев само слово "храм" первоначально значило "свещенная роща". Максим Тирский сообщает: "Галлы не имели другой статуи Юпитера, кроме огромного дуба".
Свещенный ЖИВОЙ ДУБ у славян еще не подменялся идолом Перуна. По языческим представлениям многих народов, в таком дубе заключена сила Рода-Племени. Волхвы-ясновидцы предостерегали, что народ может погибнуть, если свещенное дерево будет срублено.
Искореняя балтийских славян и пруссов, особо почитавших дубы, рыцари-крестоносцы в первую очередь под корень вырубали их свещенные дубравы.
* * *
Дуб-дубище притягивал стрелу-молнию; потому дубрава еще и капище Перуна-Громовержца.
Перун, чертя в небе огненные зигзаги, сам навещал свое капище, возжигая там живой огонь от самого Ярилы-Солнца. Ведь молния – это лишь связующее звено между Солнцем и Землей; громовой голос Перуна – лишь "земное эхо солнечных бурь", а грозовое пламя – отблеск нашего светила.
В раннем язычестве молния соотносилась с Солнцем. Она воспринималась как атрибут именно Солнца, а не какого-либо небесного божества. На это указывают и этнографы, изучавшие размышления о мире т. н. "примитивных народов"; в них прослеживается единство происхождения культов Солнца и Молнии.
Молния – спутница грозовых облаков. Но кто "гоняет стаи туч"? – Могучий Ветер. А кто повелевает ветрами и огнедышащими смерчами, ураганами и тайфунами? Откуда, как и почему зарождаются непредсказуемые циклоны – гигантские вихри, определяющие земную погоду? Никто этого не знает.
Ясно только одно: в их возникновении "повинно" Солнце. Но как оно это делает? Новейшая гелиогеофизика пришла к тому же заключению, к какому интуиция привела наших далеких предков-солнцепоклонников: все эти явления, как и многие другие, зависят от "настроения" нашего славного, грозного и милостивого, но, в конечном итоге, всегда благодатного Светила. В древнейших культурных традициях жизнь сопоставляется-связывается с огнем, и шире – с Солнцем.
Грозовые тучи орошали землю и насыщали воздух живительными токами. И некогда славяне чествовали Перуна у его любимого дерева, у естественного кумира – зелёного многовекового дуба. Дерево мыслилось живым и сознательным, самим по себе одушевленным существом. А уж позднее перешли от прямого одушевления дерева к умозрительному понятию о некоем человекоподобном древесном духе, не внутренне присущем дереву, а от него обособленном.
По мере того, как в дереве стали видеть уже не тело древесного духа, а только его жилище, само дерево становилось неодушевленным. Тогда и стали вырезать из цельного дуба истукана, нарекать его Перуном, палить перед ним костры из дубовых поленьев, наряжать его голову серебром, а усы – золотом... Такого смертного "бога" можно и поруганию предать, и жезлами поколотить, и в Днепр сбросить, не опасаясь, что нечестивца поразит молния...
Из "Доброслав. Святославие"
|
