Священномученик отец Михаил Шик.
(20.7.1887, Москва - 27.9.1937, Москва, Бутово).
Сын богатого еврейского коммерсанта, Шик в 1912 г. окончил историко-филологическое отделение Московского университета, изучал философию во Франкфуртском университете, вместе с друзьями по университету Вернадскими и другими создал историко-философский кружок. В Первую мировую войну служил в армии. В 1918 г. он принял православие и женился на княжне Наталии Дмитриевне Шаховской, преподавал в Сергиеве Посаде историю в техникуме. В 1925 г. митр. Пётр Полянский рукоположил его в диаконы, и когда в декабре этого года арестовали Полянского, было арестовано несколько его единомышленников из Сергиева Посада; осудили их как "самаринскую" группу, потому что следователи считали, что лидером был А.Д.Самарин. Два года Шик провёл в ссылке в Каракалпакии (г. Турткуль), где его и рукоположил епископ Таврический и Симферопольский Никодим (Кротков). Освободившись, он стал служить в московской церкви Николы в Клёниках, где был настоятелем о. Владимир Амбарцумов и где продолжала собираться община о. Сергия Мечёва. Когда митр. Сергий Страгородский объявил о том, что митр. Пётр Полянский, находящийся в заключении, уже не может считаться главой Церкви, Амбарцумов и Шик, избегая скандала и запрещения в служении, ушли "за штат". Шик купил дом в Малоярославце, построил тут церковь, где и служил до самого ареста. Духовные дети его тоже были из интеллигенции: литературовед Борис Удинцев, пианистка Мария Юдина. Его арестовали 25 февраля 1937 г. по делу еп. Арсения Жадановского и расстреляли на Бутовском полигоне в один день с Жадановским и десятками других священнослужителей.
Память 14/27 сентября.
-------------------------------------------------------------------------------------------
Из дневников:
Самарканд, 6/19-VII-1926
15-го выехали из Ташкента, пробыв там, к счастью, только 4 дня. Здесь всем заправляет и бесчинствует шпана, обкладывает “буржуев” поборами, обкрадывает заключенных.С нами этапом пришла и вместе заперта была в “школе” группа бывших начальствующих лиц из изолятора с остр. Возрождения на Аральском море. Шпана порывалась свести счеты с этой компанией. Когда в первый день я пошел в уборную без подрясника, ко мне подошли двое молодцов и стали допрашивать, не я ли начальник “острова”. Я показал свою косицу, обличавшую мое духовное звание. Они отошли, но через минуту, не совсем убежденные, вернулись с вопросом: “А крест носишь?” Я указал на свой вырезанный из фанеры в Бутырках крест. Недоверие еще не было побеждено. “Почему самодельный?” Объяснил, что в ГПУ кресты снимают. “Да, верно, они против религии идут”. Таким образом, св. Крест оградил меня от побоев.
22/7. Пароход “Комсомолец”
по Аму-Дарье
В Самарканде власти отказались прицепить наш арестантский вагон, так как этап наш очень немногочислен. Усадили нас в общий вагон. На соседней лавочке ехала мать с 5-летней девочкой. И еще была женщина с грудным ребенком. Я радовался, видя этих детей. Сколько месяцев уже не видел вблизи этих Божьих цветков! Вспомнились мои малыши, оставленные дома за три с половиной тысячи верст.
Наконец прибыли в Чарджуй. Ночью шли через город. Примут ли нас на пароход или оставят ночевать на берегу? Краткие переговоры начальника конвоя с капитаном. Нам отвели носовой трюм. Просторно, чисто, не душно. Чувствуем себя точно в раю после духоты и пыли путешествия в вагоне. Помылись, напились чаю и, помолившись, разложили на полу постели и улеглись на отдых. Привыкли уже валяться на полу. Ни в Ташкенте, ни в Самарканде не было нар в отведенных нам камерах.
Забыл отметить — в вагоне перед Чарджуем тихонько пели всенощную с акафистом Богородице по случаю завтрашнего празднования Казанской иконы Божией Матери. Как утешительны эти наши импровизированные службы в тюрьме и в пути. Кругом гомон, брань, смех. Но не так ли в обычной жизни мы, выплывая из волн житейской суеты, стараемся оторваться от нее, чтобы сосредоточиться в молитве?”
---------------------------
В двадцатые годы Михаил Владимирович пишет цикл стихов “В Страстную седмицу”. Приведу одно из них, в котором особенно остро ощущается предчувствие личной крестной жертвы:
Крестное древо
уже на земле.
Слава страстям Твоим,
Господи!
Жгучий венец
на Пречистом челе.
Слава страстям Твоим,
Господи!
Благо тому,
кто на страсти грядет!
Агнец избранный
заклания,
Тебе сораспятый
с Тобою умрет
И воскреснет в Тебе,
по Писанию!
