«После того как прочли окончательный приговор, в силу которого сочинения реформатора должны были быть сожжены, а сам он лишался священства, вскоре началась и крайне тяжёлая церемония снятия с него сана. Прежде всего Гус был одет во все принадлежности этого сана, и ему дали в руку чашу с кровию Христовою, и при этом его в последний раз спросили, согласен ли он признать свои заблуждения и отречься от них, но он и на этот раз решительно отказался это сделать. Тогда прелаты свели его с возвышения, на котором он стоял, и отняли у него чашу со словами: «О Иуда проклятый, за то что ты оставил совет мира и пристал к иудейскому сборищу, за это мы отнимаем из рук твоих чашу с кровию Иисуса Христа!» На это праведник возразил: «Я уповаю на Божие милосердие, что с этого дня я буду пить Его чашу во Царствие Его!»

Тогда сняли с него всё священническое облачение, обрили ему голову и надели на неё пирамидальную митру, на которой сделано было изображение злых духов и красовалась надпись «ересиарх». Надевая на него этот символ поругания, прелаты торжественно произнесли: «animam tuam diabolis commendamus», т.е. предаём твою душу дьяволам! Гус сказал им в ответ: «С радостью ношу этот венец поругания ради любви к Тому, Кто носил венец терновый». Когда привели его к месту, где должна была совершиться его казнь, то он ещё раз преклонил колени и воскликнул: «Господи Иисусе, я охотно готов претерпеть эту ужасную смерть ради Твоего святого Евангелия. Прости всем моим врагам!» Его привязали к деревянному колу, водружённому в землю среди возвышения, на котором готовили для него костёр, и затем зажгли вокруг него самый костёр. Уже окружённый охватившим его пламенем, мученик громко пел молитвы и псалмы. Последние его слова были следующие: «Иисусе, Сыне Бога живого, помилуй меня!».



Так скончался этот праведник, о котором вполне можно сказать, что он замучен был за свою ревностную попытку вдохнуть живительный дух истинного православия в одряхлевший организм Западной Церкви. Представители этой церкви вполне осознавали, что, предавая казни Гуса, они этим самым очень решительно и на будущее время осуждали всякую такую попытку сближения кого-либо из своей среды с Церковью Восточною, которая не совершалась в духе средневекового папизма.



Альберт фон КЕЛЛЕР - Albert von KELLER.
ИНКВИЗИТОРЫ ВЕДУТ ЯНА ГУСА И ЕГО СОРАТНИКОВ НА КАЗНЬ.
Холст, масло. 34х45.

Недаром на том же констанцском соборе подвергся осуждению, а затем (уже после казни Гуса) и сожжению, самый близкий его друг и единомышленник, Иероним Пражский, который, между прочим, судился и за то, что он в Пскове и в Витебске присутствовал при православном Богослужении, кланялся там святым иконам и мощам, принимал таинства по обряду греко-восточному и самого литовского князя Витовта старался обратить в православие. […] Таков истинный смысл казни этих двух доблестных мужей, имена которых навеки неизгладимыми письменами начертаны в скорбных летописях фанатической и непримиримой борьбы папского Рима с Православною восточною Церковью.»



Протоиерей Иоанн Арсеньев «Ян Гус, его учение и реформаторская деятельность» (1-е издание 1913 г.)
http://grenzlos.livejournal.com/136575. ... ad=1362303

Как то за уши притянуто... У таборитов никакого православия не было.

Первоначально гуситское движение было направлено на сближение с Православной Церковью, но позднее ушло в германский протестантизм.

Германского протестантизма тогда ещё не было.

Откуда у гуситов можно взяться Православие? Это был чистой воды протестантский революционный бунт.

Так такового протестантизма во времена Яна Гуса ещё не существовало, были лишь отдельные незрелые поросли идей реформации, но всё же и они попортили не мало нервных клеток РКЦ.

Я имел ввиду форму.

Речь не о гуситах, а о Яне Гусе и Иерониме Пражском.

Вообще-то я был вполне уверен, что Гус представлял собой тех, кто нёс смуту в христианский мир (протомасонов, если можно так выразиться), хотя в данном случае католический.

Как видите, это не совсем так. Протоиерей пишет, что он хотел "вдохнуть живительный дух истинного православия в одряхлевший организм Западной Церкви". А его единомышленник и друг Иероним Пражский вовсе "в Пскове и в Витебске присутствовал при православном Богослужении, кланялся там святым иконам и мощам, принимал таинства по обряду греко-восточному и самого литовского князя Витовта старался обратить в православие".