Наши векторы - Запад и Север

Филипп Фейт "Аллегория России", 1840-ые гг.
При внимательном рассмотрении, становиться очевидным, что историческая Россия и русские как народ выпадают из славянско-восточноевропейской общности народов. Русские, исходя из их цивилизационных и культурных первопричин, совершенно неславянский и невосточноевропейский народ. Даже на чисто психологическом уровне, в русском сознании «братушки» волей-неволей отождествляются с «черножопыми». Русский на каком-то подсознательном уровне не может преодолеть глубинного презрения к славянам, как не может он преодолеть и такого же глубинного, неподдельного пиетета перед Западной Европой, «Матерью-Европой» (внимательно читайте европейских классиков Достоевского и Мережковского). Нам претит славянский коллективизм, славянская хитрость, славянская развязанность и добродушие – зато по душе традиционно германская дисциплинированность, тяга к «железному порядку», «железной руке», у нас есть любовь к Реакции, мы в отличие от разнообразных славян всегда имели свою государственность (основанную на жёсткой иерархии и тотальном подчинении – как и полагается у западноевропейцев) и не теряли её до первой половины XX века, пока наша арийская аристократия не была сменена плотным азиатско-жидовским слоем. И с того момента нас загнали в красный концлагерь, где насильно прививали любовь к «социализму» и ненужной «свободе» вместо восхищения Аристократией и Железным Порядком. Два последних явления стали прочно ассоциироваться с «пережитками царизма». Дисциплинированность приравнивалась к раболепию, а учение о Касте объявлялось враждебной «пролетарскому государству».

Русская история выглядит величественным исключением на фоне нескончаемых восточноевропейских потуг по признанию их никчёмных независимостей. Мы то, в отличие от них, и по аналогии с великими народами Запада, никогда своей государственности не теряли, наоборот всячески расширяли её границы на восток и на запад. Вечные славянские передряги – мышиная возня по сравнению с тем мессианством, которое в религиозном и историческом смысле возлагает на себя национально-сознательный русский человек. Здесь скорее напрашивается сравнение с британцами, объявившими себя высшей расой и потомками ветхозаветных израелитов. И у нас же ведь была и есть «Святая Русь» (кстати, древнеправославная литература так же трактует «Святую Русь» в контексте происхождения русов от древнего богоизбранного народа). Прилагательное «святая» в данном случае отчётливо имеет нордические корни, такие же как и «Heiliges Reich» («Священная Римская Империя»); святость – всегда удел Господ. И если сбросить с понятия «святой Руси» совково-фофудьеносный хлам, нагромождённый на неё относительно недавно, выработать из неё Доктрину, универсальную расовую концепцию, то по размаху она мало чем будет отличаться от схожих концепций «Heiliges Reich», «Hispanidad», «Pax Romana» и т.д…

Георгиевские крест и тевтонский салют: русская националистическая молодёжь (СРМ) в Белоруссии
Бронислав Каминский (чья Народная Социалистическая Партия носила второе, краткое название «ВИКИНГ»), далеко не случайно оговорил в одном из своих приказов: «то, что освобожденная часть России навсегда включилась в семью народов Западной Европы, - является несомненным». Не просто «Новой», а «Западной» и никакой более, ибо только Западная Европа – эта то подлинная Европа, которой суждено обновиться.

Достаточно сказать, что русские являются единственным славянским народом с устойчивыми традициями германофильства (тему русско-германского сотрудничества рассматривали все, начиная с право-консервативных кругов русской и прусской аристократии и заканчивая левым крылом НСДАП, правда последние считали сталинский Совдеп национальной Россией, но всё же), а поскольку Германия обычно воспринимается как воплощение европейского, то и наша привязанность ко всему тевтонскому служит лишним доказательством отдалённости от русских присущей славянам местечковости и замкнутости на своих болячках. Русская культура, включая и декаданс, представляет собой типичную западно-европейскую культуру, до такой степени, что все её взлёты и падения являются точной копией взлётов и падений культур родственных нам западных народов. И при этом, наша культура – не просто калька с немецкой или французской; в ней обязательно наличествует тот маркер, по которому мы безошибочно находим русскость. Протофашистский стиль Гумилёва, религиозная мистика символистов, революционный размах Соколова-Кречетова – где аналогии всего этого у наших «братушек»? Трудно не согласиться с тем, что до нашего величия не дотягивает пока ни один славянский народ, за исключением разве что поляков, имеющих свою очень своеобразную и одновременно мощную, европейскую культуру, но поляки – это отдельная история. Хоть они и не очень дружественны нам, но близки расово, и в этой расовой близости происхождения от германо-балтского корня – главное отличие русских и поляков от славянских южан.

И искусственный, игрушечный панславизм, в котором исторической России отводилась роль «старшего брата», лишь подтверждает западноевропейскую, неславянскую природу русских. Согласно панславянской доктрине 19-го века, старший русский брат великодушно протягивает руку своим беспомощным братишкам, и уже исходя из этой верховной роли России становится ясно, что она не находится в одном ряду со своими «подопечными», что роль «старшего брата» играется ею не от чистого сердца и что «братишки» - скорее не родные братья, а сводные.

Наша чуждость восточноевропейской бесталанности и близость тевтонам/англосаксам/романам напрямую вытекает из пафоса нашей национальной идеи. А что такое русская идея и синтезом чего и чего она является? Она – сочетание нордического и эллинского в одном флаконе. Северное начало берётся от Рюрика, варяжского рода, и, учитывая это обстоятельство истоков нашей государственности, мы можем считаться четвёртым скандинавским народом, после шведов, датчан и норвежцев. Эллинское начало обретает себя в Константинопольском храме, где блеск эллинизма – древнее «язычество» Платона и светозарное православие Дионисия Ареопагита – образуют неотразимый, религиозный стержень служения Творцу. Излишне говорить о роли пресловутого «византизма» в истории Руси. Такова русская (не славянская и не евразийская!) цивилизация, заключающая в себе высокие идеалы Севера и Эллады, то есть идеалы тех полюсов, которыми дышала Мать-Европа, будучи ещё в состоянии архаики. Исходя из этого, русско-немецкий диалог нужно воспринимать не как диалог германцев и славян, а как диалог германцев и русских, т.к. Русь– не часть славянского мира, а отдельная цивилизация, наиболее близкая именно нордическим, «холодным» народам (в противовес славянской, южной «горечести»). И мы многое можем дать нашим родственникам на Западе. Им не хватает партизанского опыта, который мы накопили за 90 лет противостояния антихристовой системе. Подпольная, катакомбная Русь, она сохранила и вынесла на своих плечах дух борьбы. А в Европе, он, к сожалению, испарился под дыханием буржуазности.

Вспомните, как в Совдепе нас учили сочувствовать «национально-освободительным движениям», «борцам с колониализмом» и прочим красным марионеткам со всего света, но мы подспудно желали победы колонизаторам, потому что чувствовали родство с колонизаторами, а не с рабами-унтерменшами. Русское западноевропейство заключается в том числе и в этом искренним преклонении перед агрессивным колониализмом, в нашей хищнической и захватнической Мечте, которая роднит нас с великими народами Запада, также имевшими когда-то свои Империи. Русский завоеватель в Сибири уничтожал туземцев так же, как его испанский западноевропейский собрат резал ацтеков в Южной Америке. Даже по времени эти колонизаторские кампании совпадают. Русский сапог примял прах Хорезма и Бухары, а британский сапог – прах Индостана. Среди восточноевропейцев, среди всех этих травоядных славян нет хищников, они присутствуют только среди имперских народов Западной Европы, которые бороздили просторы Атлантического и Тихого океанов в поисках наживы и свежего туземного мяса для порабощения. Русские по природе своей любят порабощать туземные народы, так же как любят это делать британцы, немцы, испанцы, голландцы, американцы, итальянцы. Только у нас – Сибирь и Туркестан, а у них Индия, Намибия, Мексика, Индонезия и т.д.

Но большевицкая диверсия 1917-го года стала реваншем рабов, триумфом метафизического рабства и идиотской «свободы». Теперь из русских стали лепить настоящих рабов. Наша Империя пала, наши духовные и материальные святыни смешали с дерьмом, и с тех пор мы коротаем время в ожидании лучших времён и восстановления нашей государственности. Колонны белогвардейцев, чёрнорубашечников (итальянских сквардистов и испанских фалангистов), штурмовиков становились воинством Порядка в его вековечной борьбе против расхлябанно-ублюдочной «свободы». Мы не боимся воцарения всеобщей казармы, ибо наша природа требует самоограничения, и не казарма, а ихняя «свобода» воспринимается нами как неволя. Истинная свобода - это право на бунт против бывших рабов, которое даруется бывшим господам свыше. Пример нашего антикоммуняцкого сопротивления являет прекрасный образ этой борьбы бывших господ за свою Свободу против тирании вчерашних рабов.

Даже на чисто психологическом уровне, в русском сознании «братушки» волей-неволей отождествляются с «черножопыми».

Русский на каком-то подсознательном уровне не может преодолеть глубинного презрения к славянам, как не может он преодолеть и такого же глубинного, неподдельного пиетета перед Западной Европой, «Матерью-Европой» (внимательно читайте европейских классиков Достоевского и Мережковского).

И с того момента нас загнали в красный концлагерь, где насильно прививали любовь к «социализму» и ненужной «свободе» вместо восхищения Аристократией и Железным Порядком.

Вечные славянские передряги – мышиная возня по сравнению с тем мессианством, которое в религиозном и историческом смысле возлагает на себя национально-сознательный русский человек. Здесь скорее напрашивается сравнение с британцами, объявившими себя высшей расой и потомками ветхозаветных израелитов.

И у нас же ведь была и есть «Святая Русь» (кстати, древнеправославная литература так же трактует «Святую Русь» в контексте происхождения русов от древнего богоизбранного народа).

Прилагательное «святая» в данном случае отчётливо имеет нордические корни, такие же как и «Heiliges Reich» («Священная Римская Империя»); святость – всегда удел Господ.

И если сбросить с понятия «святой Руси» совково-фофудьеносный хлам...

Не просто «Новой», а «Западной» и никакой более, ибо только Западная Европа – эта то подлинная Европа, которой суждено обновиться.

Достаточно сказать, что русские являются единственным славянским народом с устойчивыми традициями германофильства (тему русско-германского сотрудничества рассматривали все, начиная с право-консервативных кругов русской и прусской аристократии и заканчивая левым крылом НСДАП, правда последние считали сталинский Совдеп национальной Россией, но всё же), а поскольку Германия обычно воспринимается как воплощение европейского, то и наша привязанность ко всему тевтонскому служит лишним доказательством отдалённости от русских присущей славянам местечковости и замкнутости на своих болячках.

Русская культура, включая и декаданс, представляет собой типичную западно-европейскую культуру, до такой степени, что все её взлёты и падения являются точной копией взлётов и падений культур родственных нам западных народов.

И искусственный, игрушечный панславизм, в котором исторической России отводилась роль «старшего брата»

Согласно панславянской доктрине 19-го века, старший русский брат великодушно протягивает руку своим беспомощным братишкам, и уже исходя из этой верховной роли России становится ясно, что она не находится в одном ряду со своими «подопечными», что роль «старшего брата» играется ею не от чистого сердца и что «братишки» - скорее не родные братья, а сводные.

[/b]Северное начало берётся от Рюрика, варяжского рода, и, учитывая это обстоятельство истоков нашей государственности, мы можем считаться четвёртым скандинавским народом, после шведов, датчан и норвежцев.

Эллинское начало обретает себя в Константинопольском храме, где блеск эллинизма – древнее «язычество» Платона и светозарное православие Дионисия Ареопагита – образуют неотразимый, религиозный стержень служения Творцу.

Излишне говорить о роли пресловутого «византизма» в истории Руси. Такова русская (не славянская и не евразийская!) цивилизация, заключающая в себе высокие идеалы Севера и Эллады, то есть идеалы тех полюсов, которыми дышала Мать-Европа, будучи ещё в состоянии архаики. Исходя из этого, русско-немецкий диалог нужно воспринимать не как диалог германцев и славян, а как диалог германцев и русских, т.к. Русь– не часть славянского мира, а отдельная цивилизация, наиболее близкая именно нордическим, «холодным» народам (в противовес славянской, южной «горечести»).

И мы многое можем дать нашим родственникам на Западе. Им не хватает партизанского опыта, который мы накопили за 90 лет противостояния антихристовой системе. Подпольная, катакомбная Русь, она сохранила и вынесла на своих плечах дух борьбы.

Вспомните, как в Совдепе нас учили сочувствовать «национально-освободительным движениям», «борцам с колониализмом» и прочим красным марионеткам со всего света, но мы подспудно желали победы колонизаторам, потому что чувствовали родство с колонизаторами, а не с рабами-унтерменшами.

Русское западноевропейство заключается в том числе и в этом искренним преклонении перед агрессивным колониализмом, в нашей хищнической и захватнической Мечте, которая роднит нас с великими народами Запада, также имевшими когда-то свои Империи.

Русский завоеватель в Сибири уничтожал туземцев так же, как его испанский западноевропейский собрат резал ацтеков в Южной Америке.

Даже по времени эти колонизаторские кампании совпадают. Русский сапог примял прах Хорезма и Бухары, а британский сапог – прах Индостана.

Среди восточноевропейцев, среди всех этих травоядных славян нет хищников, они присутствуют только среди имперских народов Западной Европы[/b], которые бороздили просторы Атлантического и Тихого океанов в поисках наживы и свежего туземного мяса для порабощения. Русские по природе своей любят порабощать туземные народы, так же как любят это делать британцы, немцы, испанцы, голландцы, американцы, итальянцы. Только у нас – Сибирь и Туркестан, а у них Индия, Намибия, Мексика, Индонезия и т.д.

Но большевицкая диверсия 1917-го года стала реваншем рабов, триумфом метафизического рабства и идиотской «свободы».

Теперь из русских стали лепить настоящих рабов. Наша Империя пала, наши духовные и материальные святыни смешали с дерьмом, и с тех пор мы коротаем время в ожидании лучших времён и восстановления нашей государственности. Колонны белогвардейцев, чёрнорубашечников (итальянских сквардистов и испанских фалангистов), штурмовиков становились воинством Порядка в его вековечной борьбе против расхлябанно-ублюдочной «свободы». Мы не боимся воцарения всеобщей казармы, ибо наша природа требует самоограничения, и не казарма, а ихняя «свобода» воспринимается нами как неволя. Истинная свобода - это право на бунт против бывших рабов, которое даруется бывшим господам свыше. Пример нашего антикоммуняцкого сопротивления являет прекрасный образ этой борьбы бывших господ за свою Свободу против тирании вчерашних рабов.

Вот тут не понял о ком.

Не будет возрождения России пока русское мышление связано "западничеством" равно как и "совковостью", т.е. материалистическими категориями и не вернется к чистоте православного видения жизни.