Великий русский композитор Георгий Свиридов в своих дневниковых записях, которые впервые опубликовали лишь в наше время, писал, что существует два типа художников:
«Первый тип – А. Блок, С. Есенин, Н. Рубцов, Мусоргский, Корсаков, Рахманинов – поэты национальные (народные). Они никому не служат, но выражают дух нации, дух народа, на него же опираясь.

Второй тип художника – прислуга. Такой поэт или художник служит силе, стоящей над народом и, как правило, чужеродной силе… Фанерный, фальшивый Маяковский был объявлен «величайшим» поэтом... Господствовал дух Утёсова, Дунаевского, Хенкина…

В журнале «За пролетарскую музыку» критик Л. Лебединский называл Сергея Прокофьева «фашистом», а творчество Рахманинова характеризовалось им же как «фашизм в поповской рясе»… Руководство Ленинградского Союза Композиторов: председатель Фингерт, ответственный секретарь – Иохельсон, 2-й секретарь – Кессельман, организационный секретарь Круц. То же было всюду. Слова: Россия, Русский, Русские не существовали. Впервые я услышал это слово в названии пьесы Симонова «Русские люди» уже во время войны, когда потребовалась (и обильно!) кровь…»

Да, это очень жёсткие, но правдивые слова. Лишь дыхание войны заставило власть перестроиться, ослабить гонения на церковь, обратиться к народу со словами «братья и сестры», вспомнить о Суворове, Кутузове, Минине и Пожарском, освободить из тюрем таких как Рокоссовский и Королёв…

Многие и сегодня заметили, что лишь с началом войны на Украине и военно-политического противостояния с Западом, на наших центральных телеканалах появилась песня «Я – русский». Хотя совсем недавно такое словосочетание считалось чуть ли не экстремистским, разжигающим национальную рознь.

Заговорили о причислении Суворова к лику святых. На улицах повесили плакаты с призывами о защите России, подняли зарплаты военнослужащим, чиновники стали произносить патриотические речи.

Если в 1930-е годы вполне в духе времени многомиллионный «Союз воинствующих безбожников» Минея Губельмана устраивал повсюду свои антирусские выходки, то в 2000-е столь же обыденным делом было то, что министр культуры РФ М. Швыдкой в рамках своего программы «культурная революция» выпускал такие передачи как "Патриотизм - последнее прибежище негодяев", "Секс как двигатель культуры", "Русский фашизм хуже немецкого"…

Не в первый и не в последний раз во время войны казённый патриотизм старается оседлать и использовать глубинное чувство народа любви к своей Родине, доселе загнанное в угол. Да, это больно видеть и принимать. Но важно здесь другое – когда это глубинное народное чувство вырывается наружу, то разом сметает с пути всю наносную пыль, которой забивали ему разум и душу в течение многих лет!

Георгий Свиридов продолжает: «Периодом духовного подъема была и война со всеми ее ужасами. Она дала прекрасные образцы творчества, из которых на первое место я ставлю «Василия Тёркина» – гениальную поэму, воплощавшую дух нации в роковой момент истории… С великим трудом пробивающееся, многолетне попранное, русское национальное сознание (заблудившаяся душа!) ищет выхода и найдёт его, в этом я убеждён».

Надеемся, что и нынешняя война отсеет всё ложное, пустое, казённое и высветит истинное, талантливое, глубокое, которое останется в памяти нашего народа навсегда.

Историк Глеб Яковенко для рубрики: "Уроки истории, которые мы не усвоили".
Другие статьи рубрики по ссылке
https://t.me/Alekhin_Telega/8762

Отлично написано.

Не моё, из интернета

Человек, с которым мы случайно разговорились на отдыхе, вдруг сказал фразу, после которой за столом воцарилась тишина:
— Вы, русские, самые весёлые среди грустных. И самые грустные среди весёлых.

Я переспросила:
— Это комплимент или упрёк?

Он допил свой напиток и ответил спокойно:
— Это — боль, которую вы прячете под тосты, иронию и «да нормально всё».

И он начал объяснять:
— С вами весело. Вы лёгкие, смешные, умеете поднять настроение даже в хреновую погоду. Но когда разговор доходит до настоящего — у вас в глазах становится пусто. Как будто дальше — нельзя. Как будто кто-то внутри сказал «Стоп»

Он продолжил:
— Вы щедрые, но не умеете принимать. Вы дружите, но не всегда доверяете. Вы можете делиться последним, но никогда не расскажете, что вам плохо, пока не прижмёт совсем. И всё это — не про характер. Это — про травму.

И мы, сидящие рядом, замолчали. Потому что в этих словах было слишком много правды. Слишком много узнавания. Мы действительно любим шумные компании. Но редко говорим, что чувствуем себя одиноко. Мы можем шутить до слёз - но в глубине носим тишину, в которой не просим помощи. Только справляемся.

Его финальная фраза меня срезала:
— Вы живёте, как будто всегда ждёте, что хорошее скоро закончится. И поэтому не расслабляетесь. Даже когда смеётесь.

С тех пор я иначе слышу русское «да нормально всё». И понимаю, что иногда за ним — не мир. А просто человек, который решил не утяжелять собой других.

Я спросила:
— Чем, по-твоему, русские отличаются от всех остальных?

Он замолчал. На 3 секунды. Вздохнул. И сказал одно слово:
— Выживаемость.

Я удивилась:
— Не «душа»? Не «глубина»? Не «интеллект»?

Он покачал головой:
— Это всё есть. Но главное - вы умеете выживать там, где другие сдаются. Это видно во всём: в глазах, в голосе, в том, как вы держите паузу, когда больно

Я попросила объяснить.
— Американцы ищут решение. Европейцы — баланс. А русские - просто проходят сквозь.
Без правил.
Без гарантии.
Без страховки.
Но — проходят.

Он сказал:
— Вы не привыкли надеяться. Вы привыкли держаться. Даже если страшно. Даже если нет выхода. Вы берёте — и делаете. Не потому что верите. А потому что уже привыкли, что по-другому не получится.

И это не комплимент. Это правда. Правда народа, который больше умеет терпеть, чем выбирать.
Больше умеет спасать других, чем себя.
Больше умеет молчать, чем просить.

Его финальная фраза была такой:
— Вы не выглядите сильными. Вы выглядите как те, кто пережил. А значит — могут пережить всё.

С тех пор я иначе слышу слово «выживаемость». Потому что поняла: это не про боль.
Это про то, что русские не умеют сдаваться — даже тогда, когда уже никто не просит держаться.

Вместе - победим!
https://t.me/SurovMamDonbass/3358

Блок это редкая скотина. Его надо повесить было. Есенин сволочь.

Не, Есенин дурак. Отец с ним общался. Дружил с его сестрой. они были одноклассниками. Талантливый, но дурак. У него вся гадость от того что он дурак. И реально он пил запоем. хотя пьянел от 50 граммов. Как-0ниюудь расскажу о его некоторых похождениях, которые видел отец лично. И убили его неслучайно, что-то начал понимать...

а Пушкин бабник!

Это не к месту.

Всё-таки творческие личности при оценке кого-либо всегда ставят художественные способности выше гражданской позиции.
И потом обычных людей удивляет, как Свиридов мог хвалить Есенина, или как Кинчев мог хвалить Горшка. И далее по списку.

Ну просто Свиридов сделал утверждение, что мол Блок никому не служил. А это не правда. Служил и пресмыкался перед красными.

Маяковский посвящал стихи и поэмы партии и Ленину у Блока я этого не замечал, Есенин коммунистам посвятил "страну негодяев" !