МИРЯНИН ВО КРЕСТНОХОДСТВЕ
Часть шестая (1)
07.06.20 Пятый день пути
Мне повезло: подъем произошел абсолютно незаметно - трудно испытать сложности с пробуждением, если вовсе не засыпал.
Практически, одновременно со мной поднялся и Валентин. В течении получаса пробудились и все остальные. Так что побудка, устроенная тем же самым, чудесным образом, заговорившим парнем, была и не особо нужна.
- П'лоомнки, вс'аавйтте, доомм в'сптесь
- Ага, в гробу отдохнем, - с безмятежной улыбкой потягивается Валентин.
Походный ордер обсужден еще вчера, пока я находился в плену традиций казачьего гостеприимства.
Решившиеся идти пешком выдвигаются сразу после начинающегося в три утра молебна. Крест несем до поворота на грунтовый проселок, там грузим его в машину, и, решившие остаться на литургию, на той же машине возвращаются в монастырь. После причастия, они, на машинах, выдвигаются в село Медяны, где присоединяются к нам для совместного продолжения пути.
Такая вот загогулина…
Вновь возникает спор о том, что из еды стоит брать в дорогу, а что нет.
- Консервированную фасоль обязательно надо! - горячо доказывает Ольга. – Это белок, к тому же, много места не занимает!
- Она же в стекле! Во-первых, побиться может, во вторых, тяжело, - отбрыкиваюсь я. - Лучше хлеба, сухарей, да воды взять.
Но забота женской части автомобильной группы над пешими крестноходцами уже приобрела необратимый характер и желание завхоза Ольги причинить нам добро и нанести всеобъемлющую милость, несмотря на мое героическое сопротивление, материализуется в виде консервов и двух банках фасоли, не считая хлеба, воды и конфет.
Вещмешок оказывается весьма тяжелым. Хорошо, что хоть рюкзак повезут на машине.
К трем часам подавляющее большинство паломников, по обыкновению, зевая "с риском вывихнуть челюсть", собралось у Никольского храма. Туда же переносим Крест.
Завершив общую молитву, водружаем его на плечи и двигаемся в обратный путь. Впервые за весь крестный ход, во главе нашей группы, поднимается русский имперский флаг с эмблемой "Черной сотни". До этого я нес его на груди, развертывая только на стоянках. Теперь, достигнув цели крестного хода, он занимает свое законное место рядом со Святыней. Теперь можно, теперь мы имеем право…
Машина уходит чуть вперед, мы же идем с общей массой паломников. Надо сказать, весьма поредевшей. Видимо, многие, как и наши спутники, остались на литургию.
Практически сразу понимаю, что за сутки полноценного отдыха успел не то облениться, не то потерял форму, а, быть может, просто сказывается бессонная ночь - нести Крест очень тяжело.
Мимо нас проезжает автобус донцов, коротко сигналит, сидящий за рулем машет рукой. Салютую кубанкой в ответ.
Минут через пятнадцать-двадцать доходим до поворота.
Владимир кратко читает молитвы Кресту и Царственным Страстотерпцам, поем гимн, устанавливаем Крест в машину…
Все, теперь двадцать-двадцать пять километров налегке до Медян.
… Взяв в руки флаг, неожиданно оказываюсь поставленным во главе нашего маленького отряда. Дядя Вова, Олег, Валентин, Рустем, две Татьяны, Елена, Мирослава. Вновь примкнувшие Наталья из Волгограда и Елена из Кирова, Анна… Аз, грешный…
А не такой уж и маленький получается отряд, полноценное отделение, даже усиленное.
Не менее неожиданно ощущаю себя не то, чтобы не в своей тарелке, но, все же, как-то не по себе: стою во главе, с флагом наперевес - хоть сейчас в атаку! Однако, собрав волю в кулак, отметаю интеллигентские сомнения с самокопаниями и начинаю задавать темп, одновременно вознося Иисусову молитву.
При этом, в меломанской голове, совершенно неблагоговейно возникает:
«По долинам и по взгорьям
Шла дивизия вперед…»
По мере сил, борюсь с искушением, повышая громкость и темп, что замечают начинающие отставать спутники:
- Куда разогнался?
- На рекорд идем?
- Братцы, пока темп не потеряли, давайте, горку возьмем, а наверху призвал устроим, - отмазываюсь я.
- Все тебе брать бы, да брать, - с улыбкой, кричит Валентин.
- «В борьбе обретешь ты право свое», - отшучиваюсь я.
- Вот только эсэровских лозунгов нам не хватало! - подвергает меня критике дядя Вова. Умолкаю. Так сказать, во избежание. А то добрый-то он добрый, а неровно час…
Шучу. На самом деле, не могу даже представить дядю Вову во гневе. Но это пока. Через несколько дней буду иметь такое счастье. Уже в Ярославской области.
Так, на рывке, делаем два перехода. На втором привале понимаю, что плечи начинают отваливаться: армейский вещмешок - не туристический рюкзак, уплотнительных подушек на лямках нет...
После третьего перехода решаю разгрузить ношу: начинаю раздачу воды.
Вместе с нами, присев на обочине, отдыхают еще человек пять женщин. Их и наделяю живительной влагой. Есть не то, чтобы не хочется - где ж вы видели здорового мужика, который несет груз, да еще, при этом, жрать не просит? - а, скорее, не лезет. Поэтому довольствуюсь горстью орехов с изюмом и яблоком, которыми окружающих и меня, в том числе, угощают женщины.
А что не брать, коль угощают?
Неожиданно, одна из старших паломниц задает мне вопрос:
- А ты свою группу давно по святым местам водишь?
- С чего это "мою"? - удивляюсь я. Мои глаза, наверное, в этот момент напоминают телескопы глубоководного краба.
- Ну, ты же командир!
- Я??? - телескопы дают максимальную амплитуду.
- Ну, ты же командуешь!
- Это не значит - быть командиром. Командует громкий, а руководит умный, - смотрю на дядю Вову. - Вот наш старший.
- А чего же ты впереди и команды подаешь?
- Потому, что меня этому учили, - смеюсь в ответ, - А дядя Вова человек добрый и интеллигентный, он грубых действий по приведению соратников к одному знаменателю не приветствует.
- Нет, - улыбается дядя Володя, - ты у нас командант, вот и рули.
- Какой "командант"? - Я уже маленько ошалел от стольких откровений за время одного привала.
- Не обессудь, мы тебя так прозвали.
- Обалдеть… А почему именно командант, с латинским акцентом?
- Так получилось…
Время выдвигаться. Владимир дает отмашку, но я, отвлекшись на увязывание котомки, упускаю момент начала движения и не успеваю пересчитать всех наших. В результате, колонна разделяется, чего делать не то, чтобы строго нельзя, но нежелательно.
Заодно, успеваю подколоть Валентина:
- Фасоль, говоришь, надо брать? Чего ж ты ее до сих пор не съел?
- А сам чего? - переводит стрелки Валик.
- Тебе берегу, обе банки, елы-палы!
- Чего молчишь? Давай по очереди!
- Ну, куда ни шло!
Отдаю вещмешок, выдвигается, делаем еще один переход.
И тут меня ударило…
- ГДЕ РУС???
- Так он вперед ушел, первым, с прошлой стоянки.
- И почему мы его не догнали?
- Бог его знает…
Начинается мандраж - на лесной дороге может случится что угодно.
Упал, сломал ногу, от болевого шока потерял ориентиры, метнулся в лес (при шоке и не такое бывает), там потерял сознание, упал, а мы прошли мимо…
Отошел с дороги по нужде, с дерева обломилась старая ветка, пришлась по голове, упал, потерял сознание…
Да мало ли!
Сказать, что стыдно - ничего не сказать…
- Плохой из меня командант, дядя Вова!
- Да и я не лучше…
Попробуем звонить. Рус недоступен.
Это же прописные истины.
Уходить со связи нельзя!
Отрываться от группы нельзя!!
Утрачивать контроль над членами группы нельзя!!!
И пофиг, что Рус этого не знал. Виноват не тот, кто по незнанию накосячил, а кто знал, но не предотвратил.
Дозваниваемся до автомобильной группы, просим их постоянно звонить на его номер.
Идем дальше, в походке явно ощущается нервозность. Одновременно, ускоряется темп. Постоянно спрашиваем у тех, кто отдыхает, и у тех, кого обгоняем, не видели ли они хлопца чернявого, ростом два аршина три вершка, несущего образ в большом окладе.
- Нет…
- Не видели…
- Не могу сказать…
Переходим через низкие по огромной гати: поперек дороги шириной, наверное, метров десять, рядами уложены бревна, шпалы, доски.
- Таковы особенности русского дорожного строительства! - смеётся Валентин, лихо скача по слегка качающимся бревнам, пока я удивленно оглядываю низину.
Начинается достаточно тяжелый подъем. Одолев его, отказываемся вознаграждены: отдыхающие в теньке казаки - те самые донцы, что поили меня чаем в Великорецком, пока заряжался телефон - уверенно опознают Руса по описанию. Негодник обогнал нас на полчаса.
- Вот зараза! - теперь, когда нашелся, можно и поругаться.
- Нашелся - и слава Богу ! - умиротворенно отвечает Владимир.
На ум приходят слова моей бабушки, сказанные ею моей же, тогда еще малолетней, маме: «Попадешь под машину - домой не приходи! Прибью!». Ну, раз шутить начинаю, значит, успокаиваюсь.
Все в приподнятом настроении. Напряжение последних часов отпустило. На волне положительных эмоций, устраиваем привал.
Избавившись от стресса, человек, зачастую, начинает говорить. И говорит, обычно, какую-то чушь. Не минула участь сия и меня, грешного.
Говорю много, разное и про всякое.
Женская часть нашей группы, видимо, находясь в той же эйфории, что и я, без остановки смеётся разнозвучными, но, несомненно, серебряными колокольчиками. И, разумеется, "Остапа несло"…
Сыплю прибаутками, а потом, в ответ на вопрос, не артист ли я, читаю есенинский монолог Хлопуши.
Когда мы снова выдвигаемся, ко мне, тишком, подходит дядя Вова и шепотом - вот что значит, педагог! - делает внушение:
- Если б мы в Анапе по набережной гуляли, ты был бы прав, но мы в духовном походе. Я собрался акафист читать, а ты со стихами! Не на гулянке…
- Виноват, учту! - А что еще скажешь?
Через некоторое время, взойдя на пригорок, нашим взорам открывается упоительная картина: широченный спуск, сплошь покрытый раскисшей глиной. Почти как при выходе из Монастырского, только больше.
Тем не менее, одолеваем и это препятствие. И, опять, никто не упал. Правда, в этот раз, мы не несем Крест.
А внизу…
А внизу стоит синяя «Лада», а рядом с ней - столик, а у столика - мужик, а при мужике - дочка-краса, а зовут их Евгений и Анастасия! Наши старые знакомые, что кормили нас еще на пути из Загарья в Монастырское.
Здороваемся, справляемся о делах. Евгений не разменивается на мелочи:
- Все хорошо, дома порядок, жена здорова, берите кушать.
Мои спутники приступают к картошке и макаронам с тушенкой, я, ругая собственную гордыню, беру хлеб.
Рядом подкрепляются наши знакомые - донцы.
С новыми силами двигаемся к цели утреннего перехода - Медянам.
Снова взгорок, поле, опять низина, вновь подъем.
На подъеме появляются следы цивилизации: бетонные плиты, изображающие дорожное покрытие, руины не то цехов, не то ферм, не то элеваторов…
Обочины заросли борщевиком. А когда-то здесь кипела жизнь, сновали колхозные машины, пахло сеном и молоком. Ну, и коровником, конечно.
На вершине подъема, где дорога поворачивает влево, стоит машина. Молодой высокий мужчина, лет двадцати пяти, раздает бутылки с водой, конфеты и сухари.
- Как зовут, брат?
- Виктор.
- Благослови тебя Господь, Виктор!
Ведь запугивали людей пандемией, штрафами стращали, а они, все одно - помогают…
« …И, пока такие пацаны
Есть у нас в стране,
Знают пусть враги все,
Знает … Кондолиза Райс:
Никогда, отребье НАТОвское,
Не возьмете нас!» - вспоминается песня Растеряева.
Еще пара поворотов - и мы на одной из главных улиц села Медяны.
Очередной последний бросок.
Двигаясь по селу, испытываем странное ощущение: народ как будто вымер.
Два гасторбайтера ладят крыльцо. Навстречу проехал мужик на велосипеде - судя по сумке, из магазина.
Женщина с корзиной.
Собака в теньке.
Все…
Делюсь наблюдением со спутниками.
- Боятся, - отвечает Лена.
- Нас? Вируса?
- Штрафов…
Проходим Троицкую церковь. Служба идет, но, так сказать, при закрытых дверях. Дядя Вова кивает на неприметный автомобиль "Лада"-"десятка":
- Бдит!
- Кто?
- Отдел "Э".
- Охота пуще неволи, - усмехаюсь.
- Точно, - соглашается дядя Вова. - Жаль, только, что эта охота - на нас.
Вообще-то, да… Но, в какой-то мере, испытываю гордость: раз так нас "пасут", значит, мы - действительно, сила. Пусть еще не боевая, но уже - с Богом и, потому, не менее грозная. Хотя половина - бабы да детишки.
Обогнав нас на полчаса-час, вдоль штакетника, ограждающего сквер у памятника Неизвестному солдату, разместились десятка два паломников.
Чуть дальше стоит дом на колесах донских казаков. Рядом - подоходный стол и стулья.
«Будут кормить» - думаю, внутренне улыбаясь.
И не ошибаюсь!
- Так, братья-сестры, не задерживаемся, подходим, присаживаемся, кушаем борщ! - Атаман Бухтияров, как всегда, деловит, собран и конкретен. - Максим, зови своих и сам садись. Отобедайте, чем Бог послал.
- Храни, Господь, Владимир! - отвечаю. - Девчонки, не стесняйтесь, садимся: я этих ребят знаю - раз кормить начали, то не отпустят, пока сыт не будешь!
Группа, по очереди, присаживается к столу.
Помимо постного борща, Бог послал тушеные овощи с рисом и вкуснейший компот.
Пока места за столом заняты, разбираю и перекладываю вещи, раскатываю в теньке пенку и плащ-палатку: после еды надо успеть отдохнуть и, если получится, поспать.
Когда очередь доходит до меня, пробую борщ и понимаю, что пропал: беспощадно острый, очень густой и невообразимо вкусный. Не уступает ему и рис с овощами.
Как и все хорошее, и борщ и рис кончаются очень быстро. Однако, девушки, тайком от хлебосольных хозяев, пытаются подсунуть свои порции.
- Вы чего?! - глаза лезут на лоб. - Не понравилось?
- Очень понравилось, - грустно улыбаются те, - Да, уж, больно острый.
Не заставляя себя уговаривать, добиваю еще две порции.
- Спасибо, братцы, - заглядываю в салон.
- Во славу Божию! - отзывается кошевой Петр.
С удивлением замечаю, что в салоне, оживленно разговаривая с атаманом, сидит Наталья, шедшая с нашей группой последние несколько часов, в результате чего, автоматически была зачисленных мной в "наши".
По обрывкам разговоров понимаю, что обсуждается маршрут следования до Ростова через Волгоград.
Чувствую невнятную грусть - такая компания хорошая складывалась…
Но делать нечего: рыба - где глубже, а человек - где лучше.
Ложусь в тени, пытаюсь заснуть. Получается плохо - вокруг много паломников с детьми, шумовой фон - соответствующий. А потом пришла наша "Газель" из Великорецкого…
Снова небольшая суета у фургона - с машины снимают Крест и несут его ближе ко входу на церковный двор.
Ясно: будет акафист или молебен. Либо и то, и другое. Присоединяюсь к нашим, с дядей Вовой во главе. Молитва, гимн, общее фото.
От церкви к нам подходит настоятель, поздравляет с Троицей, извиняется за то, что не может пригласить в храм. С юмором говорит о противовирусных мерах, угрозах штрафов, прочей ерунде.
Чувствуется, что батюшка весьма консервативен - в высказываниях относительно руководства сквозит неприкрытая ирония на грани издевки.
Благословившись в дальнейший путь, начинаем собираться.
Подходит попрощаться Наташа. Благодарит за компанию и отбывает с донцами-молодцами.
«Їхали казаки із дому до Дону ,
Підманули Галю - забрали з собою…» - насмешливо выдает музыкальная память.
…Путь до Мурыгино оказывается гораздо труднее чем от Великорецкого до Медян. По крайней мере, для меня.
Во-первых, я неправильно рассчитал длину пути. Думал, прошли двадцать пять, и осталось пять-шесть километров, но выяснилось, что прошли не более двадцати четырех, а впереди не менее восьми с половиной.
Во-вторых, мы снова несем Крест.
В-третьих, я, сдуру, не вернул завхозу Ольге полученную утром провизию, и, теперь, вкупе с водой, на моем горбу вновь килограммов пятнадцать. А напрягать Валентина как-то неудобно: он вновь, почти бессменный направляющий у основания Креста.
Двигаясь по Медянской улице и сменяя, по отработанной за первые три дня схеме, друг друга, выходим на лесную дорогу, которая, в свою очередь, приводит нас к пересечению с трассой. Переход есть, но он метрах в ста пятидесяти от перекрестка.
«Вот зараза, - думаю себе, - и так каждый шаг тяжко дается, а тут еще, на ровном месте, крюка давать.»
https://vk.com/wall395691462_1641