Чёрная Сотня
Главная | Рекомендовать | Обратная связь | В избранное | Сделать домашней
Оглавление
















СТАРЫЙ САЙТ

Архив газеты
"ЧЁРНАЯ СОТНЯ"

Друзья:
Официальный сайт Московского Патриархата

Хроника военной спецоперации

Русская народная линия

Радио Радонеж

НОВОРОССИЯинформ

Русский вестник

Русская весна. Борьба за Новороссию

Русское Воскресение

Каталог Православное Христианство.Ру

Телеграмм-канал Владимира Рогова - администрация Запорожской области

Телеграмм-канал Администрации Херсонской области

Покупай у своих

Телеканал Царь-град
Наша страница в Телеграме

Наша страница Вконтакте

Баннер с Имперским флагом для скачивания

22 февраля 1917 года Император Николай II выехал из Царского Села в Могилев, где находилась Ставка Верховного Главнокомандующего. Почти два месяца находился Государь в столице, - он прибыл из Ставки к семье в Царское Село накануне Рождества, 19 декабря. На фронте в этот период наступило затишье, противоборствующие стороны готовились к весенней военной компании, которая, как предполагалось, должна была завершить эту такую тяжелую и долгую войну. Необходимости присутствия Верховного Главнокомандующего в Ставке не было, и Государь выехал в столицу, чтобы заняться делами государственного управления и провести с семьей время Рождественских праздников.

Отъезд Государя в Ставку, как свидетельствовали в своих воспоминаниях близкие к Царской Семье люди, был неожиданным. Государь планировал еще побыть в столице: заболели корью дети, что не могло не тревожить отца (он поехал в Ставку в этот раз без Цесаревича), не были, видимо, решены еще все вопросы по кадровому укреплению государственных институтов. Да и не было какой-то особенной необходимости его присутствия в Ставке, там в это время могли обойтись и без Верховного Главнокомандующего.

Однако была и другая логика - логика подготовки заговора и организации революционных беспорядков. И эта логика требовала отсутствия Царя в столице, отрыва его от органов государственного управления.

Вернувшийся раньше срока с лечения начальник штаба Ставки генерал-адъютант М.В.Алексеев и замещавший его во время отсутствия генерал В.И.Гурко вдруг стали настаивать на необходимости срочного приезда Государя в Ставку. Кто-то внушил брату Государя Великому князю Михаилу Александровичу, который недавно только был назначен генерал-инспектором кавалерии, посетить Императора и убедить его немедленно выехать в Ставку. И Государь решил ехать. Судя по всему, главным аргументом, склонившим его к необходимости срочного отъезда, были сообщения о росте недовольства в Ставке долгим отсутствием Государя.

Итак, 22 февраля Государь неожиданно для семьи и ближайшего окружения выехал на фронт. Это была среда. Шла вторая седмица Великого поста, времени особенного покаяния для всех православных христиан...

На следующий день, словно по команде, в Петрограде начались беспорядки. 23 и 24 февраля город будоражили «бабий бунт» против дороговизны хлеба и забастовки рабочих на окраинах столицы. 25 февраля беспорядки перекинулись на центральную часть города, где проходили беспрерывные митинги, на которых произносились революционные речи. В этот день произошло знаковое событие - казак (своего рода символ порядка) зарубил шашкой пристава Крылова, пытавшегося вырвать красный флаг из рук демонстрантов, что ободрило толпу.

26 февраля, в воскресенье, заканчивалась вторая неделя Великого поста, и власти надеялись на прекращение волнений. Но в этот день одна из рот запасного батальона л-гв. Павловского полка неожиданно открыла огонь по войскам, разгонявшим демонстрантов. Правда, солдат удалось разоружить.

Роковым стал следующий день 27 февраля, когда начался солдатский бунт, - восстал запасной батальон л-гв. Волынского полка, к которому присоединились другие. Начались убийства офицеров, толпа захватывала полицейские участки, было сожжено здание Окружного суда, захвачена тюрьма «Кресты». Так началась 3-я (Крестопоклонная) седмица Великого поста. В тот же день в здании Думы в Таврическом дворце возникли два самочинных революционных органа Временный комитет Государственной Думы и Совет рабочих и солдатских депутатов, который возглавили депутаты Думы от левых фракций Чхеидзе и Керенский.

Все эти дни власти столицы успокаивали Государя сообщениями, что «ситуация под контролем», вводил Царя в заблуждение и председатель Государственной Думы М.В.Родзянко, которому Император доверял. Единственным источником достоверной информации могла быть Императрица Александра Федоровна, но она не успевала полноценно следить за развитием политической ситуации из-за болезни детей.

Наконец, 27 февраля в Ставку поступили точные сведения о солдатском бунте, и Государь распорядился направить в город войска для подавления беспорядков под командованием генерал-адъютанта Н.И.Иванова. Сам Государь на следующий день 28 февраля покинул Ставку и направился на поезде в столицу. Управление армией Император оставлял на начальника штаба генерал-адъютанта М.В.Алексеева, на чью верность безусловно полагался. Как потом оказалось - напрасно, поскольку тот был тесно связан с Гучковым, готовившим заговор против Царя, и Алексеев, по меньшей мере, знал о существовании военного заговора. Именно двусмысленные действия генерала Алексеева в эти роковые дни повернули ход российской истории.

В ночь на 1 марта на станции Малая Вишера царские поезда были остановлены, поступила информация, что следующая станция - Любань - занята революционными войсками, и Государь принял решение направиться в Псков в штаб Северного фронта, куда прибыл вечером. Северным фронтом командовал активный участник военного заговора генерал-адъютант Н.В.Рузский, - Царь оказался в западне, отрезанным от внешнего мира. Именно здесь разыгралась великая драма русской истории, приведшая к отречению Императора Николая II от Престола.

Генерал Рузский фактически отрезал Государя от внешнего мира, сосредоточив в своих руках переписку и переговоры Императора и Верховного Главнокомандующего как с военными, так и с гражданскими властями. Воспользовавшись паническими телеграммами председателя Госдумы М.В.Родзянко, начальник Штаба генерал М.В.Алексеев по собственной инициативе утром 2 марта послал всем высшим военачальникам телеграмму, составленную таким образом, что им предлагалось решить что предпочесть: спасение государства и воюющей армии или сохранение у власти Императора Николая II. Уже через 4 часа были получены ответы от большинства. Почти все генералы и адмиралы высказались («коленопреклоненно», «с болью сердечной» и другими лицемерными оговорками) за отречение Государя от престола. Эти телеграммы Алексеев переслал Рузскому для предъявления Императору. Особенно болезненной для Государя была телеграмма его родственника, командующего Кавказским фронтом великого князя Николая Николаевича, не простившего Царю отстранение его от командования армией. Только два высших генерала - командир 3-го конного корпуса Ф.А.Келлер и командующий Императорской гвардией Хан Гусейн Нахичеванский - высказались против отречения и заявили о готовности выполнить свой долг верноподданных, но их телеграммы Императору не показали.

Расчет заговорщиков был верным, - Государь понял, что положение безнадежно, рассчитывать не на кого и не на что. Он дал согласие на отречение в пользу сына Цесаревича Алексея, о чем Рузский тут же сообщил в Петроград. Из столицы принимать отречение сразу же выехали депутаты Госдумы - давний враг Государя либерал А.И.Гучков и националист В.В.Шульгин, прибывшие в Псков поздно вечером. Около полуночи Государь передал «делегатам революции» акт об отречении от Престола, но в пользу своего брата Великого князя Михаила Александровича. Манифест был датирован тем временем, когда Царь принял решение об отречении - 3 часа дня.

Сейчас много говорят о подложности Манифеста, якобы Император его не подписывал. Однако если бы это было так, если бы отречение было обманом, Государь непременно дал бы знать об этом кому-то из своего ближнего окружения, весной-летом 1917 года у него такая возможность была. Скорее стоит предположить, что и незаконное отречение за своего сына и нарочито неправильное оформление акта отречения были последними средствами борьбы Николая II с заговорщиками, иных способов у него, оказавшегося в псковской ловушке, не было. Он давал сигнал всем верным подданным о том, что отречение у него вырвано, что оно незаконно. Однако никто на этот сигнал внимания не обратил, Государь понял, что у него не осталось верных подданных. Измена была кругом. В конце этого тяжелого дня он написал в своем дневнике знаменитые слова: «Кругом измена и трусость и обман».

Отречение Государя в пользу Великого князя Михаила Александровича, судя по всему, не входило в планы заговорщиков, они рассчитывали править страной от имени неопытного юноши Цесаревича Алексея. Однако и Великий князь Михаил оказался в сложном положении, в его распоряжении не было даже лояльных воинских частей, а либеральные политиканы не гарантировали ему спокойное вступление во власть. Кроме того на Великого князя было оказано серьезное психологическое давление, - когда он решал принимать ли ему власть, в Петрограде были зверски убиты два лично знакомых ему сановника (после убийства им отрезали головы). В результате Михаил Александрович 3 марта согласился подписать документ об отказе от Престола с лукавой формулировкой, что он готов принять власть, но только из рук Учредительного собрания. Таким образом, не отрекаясь от Престола формально, Михаил Александрович закрыл возможность реставрации монархии. Не случайно его Августейший брат отреагировал в своем дневнике предельно остро: «Бог знает, кто надоумил его подписать такую гадость». Предполагают, что хитроумную формулировку придумал один из лидеров кадетов В.Д.Набоков, убитый в 1922 году в Берлине офицерами-монархистами.

Вечером 3 марта Государь вернулся в Могилев, в Ставку Верховного Главнокомандующего. На следующий день сюда прибыла из Киева его мать вдовствующая Императрица Мария Федоровна, это было их последнее свидание. 7 марта, вечером, Государь написал свой последний приказ войскам, который было запрещено оглашать Временным правительством. На следующий день Государь попрощался с чинами штаба.

7 марта Временное правительство, сформированное в день отречения Царя от Престола, приняло указ об аресте Царской Семьи. В Могилев 8 марта прибыли представители Госдумы для сопровождения арестованного Царя. Когда поезд был готов к отбытию в Царское Село, Государю объявили через генерала Алексеева, что он арестован. В этот же день в Александровский дворец Царского Села прибыл назначенный революционной Думой командующим войсками Петроградского военного округа генерал Л.Г.Корнилов и объявил об аресте Императрице. До этого дня больные дети ничего не знали о происходивших трагических событиях. После ареста Государыня вынуждена была им все рассказать. На следующий день 9 марта в Царское Село прибыл Император Николай II.

Начался Царскосельский этап заточения Царской Семьи. Из прибывших с Государем представителей Свиты только гофмаршал князь В.А.Долгоруков пожелал быть рядом с Императором под арестом, остальные разбежались. Первый этап заточения только внешне выглядел не столь тягостным. На самом деле Царской семье постоянно приходилось терпеть унижение от властей и охраны. Так 21 марта в Царское Село приехал Керенский и приказал арестовать подруг Государыни, которые делили с нею тяготы ухода за больными детьми А.А. Танееву (Вырубову) и Л.А.Ден, и удалить их из Дворца. Тяжело больная А.А.Танеева была заключена в Петропавловскую крепость. А 27 марта в понедельник Страстной седмицы тот же Керенский распорядился ограничить встречи Царя и Царицы только временем еды, даже с детьми они должны были сидеть раздельно. 3 июня солдаты охраны увидели, что Цесаревич упражняется со своей игрушечной винтовкой, военную игрушку отобрали. Таких мелких унижений было множество.

Временное правительство по мере утраты доверия со стороны общества все более опасалось нахождения рядом со столицей законного Государя, поэтому в июле было принято решение выслать Царскую Семью в Тобольск. 31 июля, накануне отъезда Керенский привез в Царское Село Великого князя Михаила Александровича. В присутствии Керенского и караульного начальника братья попрощались, но поговорить при посторонних им не удалось. Это была их последняя встреча. Ранним утром 1 (14) августа, в день Крещения Руси, состав с членами Императорской семьи и сопровождавшими их лицами под вывеской «Японская миссия Красного Креста» отправился со станции Александровская близ Царского Села на восток. 4 августа поезд прибыл в Тюмень, откуда до Тобольска добрались по реке на пароходе. Вечером 6-го августа Царская Семья прибыла в Тобольск.

Начался Тобольский этап заточения. В Тобольск вместе с Царской Семьей отправились 39 человек, в том числе: генерал-адъютант граф Илья Леонидович Татищев, гофмаршал князь Василий Александрович Долгоруков, лейб-медик Евгений Сергеевич Боткин, фрейлина графиня Анастасия Васильевна Гендрикова, гоф-лектриса Екатерина Адольфовна Шнейдер, наставник Цесаревича Петр Андреевич Жильяр, дядька Наследника Климентий Григорьевич Нагорный, комнатная девушка Императрицы Анна Степановна Демидова и другие. Позднее в Тобольск прибыли еще 6 человек, но к Царской Семье были допущены только трое - учитель английского языка Сидней Иванович Гиббс, доктор Владимир Николаевич Деревенко и фрейлина Софья Карловна Буксгевден.

А в конце октября большевики, совершив новый переворот, свергли Временное правительство. Государь узнал об этом из газет только спустя две недели и записал в своем дневнике: «Тошно читать описания в газетах того, что произошло две недели тому назад в Петрограде и в Москве! Гораздо хуже и позорнее событий Смутного времени». Поначалу смена режима в Петрограде и Москве никак не отразилась на положении Царственных узников. В Тобольске не сразу была установлена советская власть, а диктатура большевиков по-настоящему там ещё не утвердилась. Правда, продолжались мелкие притеснения.

Первоначально лидеры большевиков Троцкий и Ленин предполагали устроить публичное судилище над Государем по образцу «великой» Французской революции, до Тобольска доходили слухи о скорой отправке Царской Семьи в Москву. 1 апреля 1918 года ВЦИК принял официальное решение перевести Государя в Москву для суда. Однако, видимо по инициативе Свердлова, некоторые влиятельные деятели большевиков тайно приняли решение об убийстве без суда Царя и его Семьи, для чего Царственных Узников уже 6 апреля решили перевезти в Екатеринбург. 12 апреля комиссар В.В.Яковлев (К.А.Мячин) объявил Царственным узникам, что получил приказ увезти Государя из Тобольска. Императрица, подозревая неладное, заявила, что поедет вместе с супругом. Из-за плохого самочувствия Цесаревича вместе с Царем и Царицей поехала только одна дочь - Мария. 13 апреля ранним утром Государь с Государыней простились с детьми и отправились в путь. Вместе с ними поехали также князь В.А.Долгоруков, доктор Е.С.Боткин, А.С.Демидова, Т.И.Чемодуров и И.Д.Седнев. Дорога была очень тяжёлой. 14 апреля была перепряжка в селе Покровском, на родине их невинно убиенного друга Г.Е.Распутина. «Долго стояли как раз против дома Григория и видели всю его семью, глядевшую в окна», - записал Государь в дневнике.

30 апреля утром Государь, Государыня и Великая княжна Мария прибыли в Екатеринбург. Это был вторник - Великий Вторник, шла последняя - Страстная - Седмица Великого поста. Их разместили в специально подготовленном доме, который в марте 1918 года был оформлен в собственность инженера Н.Н.Ипатьева, до того дом принадлежал купцу И.Г.Шаравьеву, а Н.Н.Ипатьев его только арендовал с 1908 года. Манипуляции с переменой собственника, видимо, были проведены с символическим умыслом - в Ипатьевском монастыре началась Династия Романовых, в подвале Ипатьевского дома должна была закончиться.

Вскоре после прибытия узников в Екатеринбург началось ужесточение режима содержания, тюремщики явно хотели деморализовать заключенных. 1 мая узникам Ипатьевского дома разрешили гулять в день только один час. На следующий день маляр закрасил окна во всех комнатах известью.

23 мая в Екатеринбург, наконец, прибыли из Тобольска царские дети.

В Ипатьевском доме со Святыми Царственными Страстотерпцами - Царем Николаем, Царицей Александрой, Царевичем Алексием, Царевнами Ольгой, Татьяной, Марией и Анастасией - были оставлены и потом приняли мученическую кончину врач Е.С.Боткин, повар И.М.Харитонов, слуги А.Е.Трупп и А.С.Демидова. Долгое время в доме оставался поваренок Л.Седнев, племянник лакея И.Д.Седнева и друг игр Цесаревича, но накануне убийства он неожиданно был удален из дома. По мнению некоторых исследователей, это служит одним из доказательств ритуального характера убийства - свершителям изуверного ритуала требовалось именно 11 жертв.

Князя В.А.Долгорукова в Екатеринбурге разлучили с Царской Семьей, он был арестован и заключен в тюрьму. Также позднее поступили с генералом И.Л.Татищевым, графиней А.В.Гендриковой, Е.А.Шнейдер и некоторыми другими сопровождавшими Царственных узников лицами. Князя Долгорукова и графа Татищева расстреляли в окрестностях Екатеринбурга 10 июля. Графиню Гендрикову и гоф-лектрису Шнейдер вывезли в Пермь, они были расстреляны 3 сентября. Анастасия Гендрикова, воины Илия (Татищев) и Василий (Долгоруков) в 1981 году Русской Зарубежной Церковью причислены к лику Новомучеников Российских. Также были расстреляны дядька Цесаревича К.Г.Нагорный и лакей И.Д.Седнев.

4 июля произошло знаковое событие - был сменен комендант Ипатьевского дома, заменили и охрану. С самого начала заточения комендантом был местный большевик А.Д.Авдеев, а охрану составляли местные рабочие-большевики. Большинство из них были революционерами со стажем, побывали на каторге, ненавидели Царя. Нравственно развращенные люди, они отпускали непристойности по адресу Великих княжон, воровали при случае личные вещи узников. Но очевидно не это послужило причиной замены охраны - большинство из прежних охранников были русскими и крещеными, а потому явно не годились для того черного дела, которое замыслили организаторы цареубийства. Именно поэтому, 4 июля новым комендантом Ипатьевского дома был назначен член коллегии местной ЧК Я.М.Юровский, а костяк охраны составили иноверцы и инородцы - евреи, латыши, австрийцы и мадьяры.

Предметом дискуссий до сих пор является вопрос - кто же принял решение об убийстве Царской Семьи. В советское время активно навязывалась версия, что это было самочинное решение руководства Уралсовета, а центральные власти были только поставлены перед фактом. Некоторые историки и публицисты и сегодня пытаются ее защищать. Однако куда более правдоподобной выглядит версия, что решение об убийстве принималось совместно и было согласовано, по крайней мере, с некоторыми руководителями большевистской партии. Ключевую роль в организации цареубийства сыграл член президиума Уралоблсовета, военный комиссар Урала Ш.И.Голощекин, который был близким другом тогдашнего главы государства председателя ВЦИК Я.М.Свердлова и «хозяина» Петрограда Г.Е.Зиновьева, с которыми он постоянно сносился по вопросу о судьбе Царственных узников. В начале июля Голощёкин выехал в Москву, видимо, для окончательного решения вопроса об организации убийства Царской Семьи. В Москве он находился с 4 по 10 июля, а 14 июля вернулся в Екатеринбург. Видимо, был поставлен в известность или даже дал согласие на убийство и лидер большевиков В.И.Ленин.

Формальное постановление о расстреле (причем, одного только Императора Николая II) было принято 16 июля 1918 года Президиумом Уральского областного Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Оригинал его не сохранился. Но через неделю после расстрела был опубликован такой текст постановления президиума Уралсовета: «Ввиду того, что чехо-словацкие банды угрожают столице красного Урала, Екатеринбургу; ввиду того, что коронованный палач может избежать суда народа (только что обнаружен заговор белогвардейцев, имевший целью похищение всей семьи Романовых), Президиум областного комитета во исполнение воли народа, постановил: расстрелять бывшего царя Николая Романова, виновного перед народом в бесчисленных кровавых преступлениях. Постановление Президиума областного совета приведено в исполнение в ночь с 16 на 17 июля. Семья Романовых переведена из Екатеринбурга в другое, более верное место».

Итак, в ночь с 16 на 17 июля в 1.30 к Ипатьевскому дому прибыл грузовик, на котором убийцы намеревались перевезти тела мучеников к месту уничтожения. Юровский разбудил врача Е.С.Боткина и предложил ему разбудить всех узников и спуститься в подвальное помещение дома. Версия убийства нам известна со слов убийц. По их рассказам в небольшое подвальное помещение вошли 11 убийц (по числу узников), Юровский произнес фразу, что родственники пытались вас спасти, а мы, мол, «вынуждены вас расстрелять», и началась стрельба. После того как рассеялся дым, палачи добили штыками раненых (Цесаревича, Великих княжон, Демидову).

25 июля 1918 года Екатеринбург заняли части Белой армии и Чехословацкого корпуса. Военными властями сразу был начат поиск Царской Семьи. Комендант Екатеринбурга создал офицерскую команду, которой было поручено в том числе разобраться с находками крестьян в районе рудника на Ганиной яме: разгребая недавние кострища, местные крестьяне нашли обгорелые вещи, среди которых был крест с драгоценными камнями. Начальником команды офицеров был назначен капитан лейб-гвардии 2-й артиллерийской бригады Дмитрий Аполлонович Малиновский, который еще в июне прибыл в Екатеринбург из Петрограда для организации спасения Царской семьи, но сделать ничего не успел. Однако офицеры не имели опыта проведения следственных действий и сбора вещественных доказательств, и 30 июля 1918 года постановлением Екатеринбургского окружного суда для расследования обстоятельств исчезновения Царской Семьи был назначен следователь окружного суда А.П.Намёткин. Он осмотрел дом Ипатьева, допросил крестьян деревни Коптяки, побывал на Ганиной яме. 12 августа расследование было поручено вести другому члену Екатеринбургского окружного суда И.А.Сергееву, который более детально осмотрел дом Ипатьева, в том числе и полуподвальную комнату, где была расстреляна Царская семья, собрал и описал вещественные доказательства, найденные в «Доме особого назначения» и на Ганиной яме. С августа 1918 года к расследованию подключился и начальник уголовного розыска Екатеринбурга А.Ф.Кирста. Однако следствие по «горячим следам» не достигло успеха. И Наметкин, и Сергеев, и Кирста изначально сосредоточились на версиях событий, далеких от реальной.

На стене комнаты, где произошло убийство, еще следователь И.А.Сергеев обнаружил надпись: «Belsazar ward in selbiger Nacht// Von seinen Knechten umgebracht» («В эту самую ночь Валтасар был убит своими холопами»). Следователь Н.А.Соколов обратил внимание, что эта, 21-я строфа произведения поэта Г.Гейне «Валтасар», была слегка изменена и отметил: «Тот, кто сделал эту надпись, знает произведение Гейне наизусть». Он обнаружил на стене этой комнаты незамеченные ранее некие таинственные знаки, которые впоследствии русский эмигрант полковник лейб-гвардии Кавалергардского полка, египтолог и исследователь Каббалы Михаил Васильевич Скарятин, выпустивший в 1925 году под псевдонимом Энель брошюру «Жертва», расшифровал так: «Здесь, по приказу тайных сил, Царь был принесен в жертву для разрушения Государства. О сем извещаются все народы».

Соколов установил, что в период с 17 по 19 июля урочище Ганина яма было оцеплено красногвардейцами, в эти дни там слышались взрывы гранат, свидетели сообщали о передвижении грузовых и легковых автомобилей, телег и всадников в этом районе, утром 19 июля оцепление было снято, после чего крестьяне близлежащей деревни Коптяки обнаружили около одной из заброшенных шахт остатки одежды и обуви, а также «крест с зелёными камнями», опознанный как принадлежащий Императрице Александре Фёдоровне.

Соколову удалось найти два распоряжения, выписанные П.Л.Войковым, предъявленные 17 июля 1918 года в аптекарском магазине «Русское общество» с требованием выдать служащему комиссариата снабжения Зимину серную кислоту: в первом требовании пять пудов, во втором ещё три кувшина. В общей сложности Зимину было выдано 11 пудов 4 фунта серной кислоты, за которые на следующий день было уплачено 196 рублей 50 копеек. Кислота была доставлена на рудник 17 и 18 июля.

На руднике следователем были найдены следы двух больших костров. Там же были найдены десятки предметов, которые, по свидетельству уцелевших лиц из свиты, имели отношение к Царской Семье. Многие предметы обгорели, некоторые были разрушены.

Исходя из имевшихся у него материалов, Соколов сделал следующие выводы: тела убиенных были привезены на рудник под покровом темноты ранним утром 17 июля 1918 года. Одежда была грубо разрезана (обнаружены повреждения на пуговицах, крючках и петлях). Затем сами трупы были разрублены и целиком уничтожены с помощью огня и серной кислоты. При этом из тел расстрелянных вытопилось в почву сало и свинец из пуль.

Контролировавший следствие генерал М.К.Дитерихс на основании показаний некоторых свидетелей выдвинул версию о том, изуверы отрубили головы Государя и Цесаревича, которые затем Голощекин заспиртованными доставил в Москву.

После изменения ситуации на фронте 11 июля 1919 года Соколов вывез из Екатеринбурга в Харбин все акты следственного производства вместе с вещественными доказательствами. Затем в марте 1920 года он вывез все материалы из Харбина в Западную Европу.

Соколов продолжал расследование и в эмиграции, вплоть до своей скоропостижной загадочной смерти в ноябре 1924 года. Так уже в эмиграции он расшифровал телеграмму за подписью Белобородова, изъятую на екатеринбургском почтамте, содержание которой противоречило официальной на тот момент версии большевиков о расстреле якобы только одного Государя. Телеграмма гласила: «Передайте Свердлову, что все семейство постигла та же участь, что и главу. Официально семья погибнет при эвакуации».

В июне 2007 года в этом месте возобновились поиски с целью обнаружить предполагаемое место второго захоронения. В июле неподалеку от первого захоронения были обнаружены фрагменты останков двух человек, которые были переданы в Бюро судебно-медицинской экспертизы. 21 августа 2007 года Генеральная прокуратура России возобновила расследование по уголовному делу N 18/123666-93.

23 октября 1993 года по распоряжению Правительства РФ была создана Комиссия по изучению вопросов, связанных с исследованием и перезахоронением останков императора Николая II и членов его семьи под председательством вице-премьера Правительства РФ Ю.Ярова, а с 1997 года - вице-премьера Б.Немцова. 30 января 1998 года комиссия завершила работу с выводом: «Останки, обнаруженные в Екатеринбурге, являются останками Николая II, членов его семьи и приближенных людей». Особое мнение высказал член комиссии официальный представитель Русской Православной Церкви митрополит Коломенский и Крутицкий Ювеналий (Поярков).

Русская Православная Церковь поставила перед комиссией 10 вопросов, на которые не получила исчерпывающих ответов. В результате Священный Синод принял решение «екатеринбургские останки» Царскими Мощами не признавать и предложил комиссии не торопиться с выводами. Однако 27 февраля 1998 года Правительство РФ приняло решение о захоронении «екатеринбургских останков» в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга. Торжественное захоронение состоялось 17 июля 1998 года с участием президента Российской Федерации Б.Ельцина, других представителей власти. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, несмотря на сильнейшее давление власти, в Санкт-Петербург не поехал. По его благословению в церемонии принимали участие священники Санкт-Петербургской епархии, которые отпевали убиенных, как жертв беззаконной расправы, имена которых «Ты, Господи, веси». Церковь до сих пор не изменила своего отношения к «екатеринбургским останкам».

На Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви, который проходил в Москве 13-16 августа 2000 года, Государь Николай Александрович, Государыня Александра Федоровна, Цесаревич Алексей и Царевны Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия были прославлены в числе Новомучеников и Исповедников Российских в лике Святых Царственных Страстотерпцев.

Во время гражданской войны были замучены и убиты и другие представители Императорской Фамилии. За месяц до екатеринбургского злодеяния, в ночь с 12 на 13 июня в окрестностях Перми был убит брат Императора, формально последний правитель Царской России Великий князь Михаил Александрович. На следующий день после убиения Царской Семьи в Алапаевске были жестоко убиты - живыми сброшены в шахту - преподобномученицы Великая княгиня Елизавета Федоровна (сестра Царицы и супруга убиенного в 1905 году Великого князя Сергея Александровича) и ее келейница инокиня Марфо-Мариинской обители Варвара (Яковлева), князья Императорской крови (дети Великого князя Константина Константиновича, известного поэта К.Р.) Иоанн Константинович (имевший к тому времени сан диакона), Константин Константинович (младший) и Игорь Константинович, князь Владимир Павлович Палей (сын Великого князя Павла Александровича от морганатического брака с Ольгой Пистолькорс), а также Великий князь Сергей Михайлович вместе со своим управляющим делами Ф.С.Ремезом. В ссылке вместе с супругом Иоанном Константиновичем добровольно находилась и его супруга принцесса Сербская Елена Петровна. Она была арестована, но под давлением сербского и норвежского посольств освобождена и эмигрировала. Тела Великой княгини Елизаветы Федоровны и инокини Варвары были перевезены на Святую Землю и погребены согласно завещанию Великой княгини, которая после убийства мужа возглавляла Императорское Палестинское Православное Общество. Они прославлены Русской Православной Церковью в лике Преподобномучениц в 1992 году. Все остальные Алапаевские мученики были тайно захоронены в Пекине на территории Русской духовной миссии в Китае. Они причислены к лику святых в 1981 году Русской Православной Церковью Заграницей в числе Новомучеников и Исповедников Российских.

В январе 1919 года (по одним данным в ночь с 23 на 24, по другим в ночь с 29 на 30) в Петрограде в Петропавловской крепости были расстреляны дядя Царя-Мученика Николая II Великий князь Павел Александрович, а также Великие князья братья Георгий и Николай Михайловичи и Дмитрий Константинович.

На начало 1917 года Династия Романовых насчитывала 65 членов. В ходе репрессий 18 из них были убиты в Перми, Екатеринбурге, Алапаевске и Петрограде. Великий князь Николай Константинович при неизвестных обстоятельствах скончался в Ташкенте. Спасшиеся 47 человек оказались в изгнании за границей - во Франции, Англии, Дании и США.

Статьи

21
Голод 1932-1933 годов
Низшая раса скоро погибнет совсем. Я не вижу для неё никакого спасения.
Смерть, на которую осуждены дети природы, вовсе не мучительная.
М. Нордау (Зюдфельд), идеолог сионизма

Одним из чудовищных преступлений большевизма являлся искусственно вызванный голод в России в 1932-1933 годах. Ответственность за этот геноцид несут все гроссмейстеры «ордена меченосцев» во главе с «отцом народов», но главным организатором голода был воинствующий русофоб Лазарь Моисеевич Каганович, воспетый в хвалебных стихах его соплеменника - пролетарского поэта Джека Алтаузена:

На широких донбасских просторах
Где пласты вековые бурят,
Распеваются песни, в которых
О наркоме стальном говорят.
Ходит слово о нём от камчатских снегов
До Абхазии, солнцем палимой.
Он - из племени сталинских гордых орлов,
Каганович - нарком наш любимый!

О Кагановиче, действительно, ходили слова в народе. Только говорилось в этих словах иное:

Каганович - самый подлый
Красный сталинский нарком
В 33-й год голодный
Украинцев ел живьём.
Целых восемь миллионов
Умертвил своих рабов,
Без попов. Крестов и звонов
Их зарыли, без гробов…
Опустел и край казачий,
Заросли травой поля,
Над станицей ворон крячет,
Зажурились тополя…
Всё забрали: плуг и скрыню.
Свиту, сало и плоды
Превратили край в пустыню
Комиссары и жиды.
 (А.Дикий. Русско-еврейский диалог)

В 1933 году Каганович «возглавил созданный при ЦК ВКП (б) с-х отдел, активно руководя организацией Политотрядов МТС и совхозов. Как секретарь ЦК и заведующий с-х отделом в 1929-1934 годах Каганович непосредственно руководил... борьбой против организованного кулачеством саботажа государственных обязательств («Малая Советская энциклопедия т. 5. - М., 1937, с. 128). О методах его руководства красноречиво свидетельствует записка одного из уполномоченных Наркомзёма СССР «20 марта 1930 г. т. Каганович (ЦК ВКП (б)) прибыл в Козлов. На бюро окружкома т. Каганович дал нам установку следующую: нужно биться до конца сева за коллективный выезд в поле, антиколхозников исключать из колхозов, отрезать им землю в отдаленности, не давать кредита и т.д.» («Вопросы истории КПСС», 1962, №4, с.66)

Каганович самолично возглавлял кампанию по принудительному изъятию всех запасов хлеба у крестьянства, что и вызвало голод 30-х годов. 29 декабря 1932 года по инициативе Кагановича Политбюро ЦК КПУ(б) приняло директиву, в которой колхозам предписывалось сдать «все имеющееся зерно, в том числе и так называемые семенные фонды». Вывоз всех наличных фондов, включая семенные, предлагалось произвести немедленно, в течение пяти-шести дней. Всякая задержка рассматривалась как саботаж хлебозаготовок со всеми вытекающими последствиями… (История СССР, 1989, №2, с. 14)

Или ещё характерный пример, помогающий понять многое: на январском (1933) объединенном Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) один из его участников бросил реплику во время речи Кагановича:
- Но ведь у нас уже людей начали есть!
На что Каганович цинично ответил:
- Если мы дадим волю нервам, то есть будут нас с вами… Это будет лучше?

Добавить к этому каннибальскому откровению нечего. Хотя ещё на заре большевистской диктатуры Троцкий, принимая делегацию церковно-приходских советов Москвы в ответ на заявление профессора Кузнецова о том, что Москва буквально умирает от голода, заявил:
- Это не голод. Когда Тит брал Иерусалим, еврейские матери ели своих детей. Вот когда я заставлю ваших матерей есть своих детей, тогда вы сможете прийти и сказать: «Мы голодаем». («Циничное заявление». «Донские Ведомости». - Новочеркасск, 1919, №268)

В рассматриваемую эпоху Каганович «стал вторым человеком в партии», в связи с чем «даже многие письма и приветствия с мест начинались словами «товарищам Сталину и Кагановичу»… («Московские новости», 1988, №52, с.16). Каганович замещал Сталина во время его отпуска («Известия ЦК КПСС, 1989, №8, с.92). Можно добавить, что на конспиративной встрече «оппозиционеров» 12 января 1929 года Ю.Пятаков признал следующее: «Бухарин и Рыков ошибаются, считая, что они будут править вместо Сталина. К власти придут Кагановичи, а Кагановичам я не хочу и не буду подчиняться». (Политический собеседник, 1989, №9, с.34)

Как сообщал в мемуарах Н.С. Хрущев, «Сталин безусловно, выделял Кагановича и считал, что это человек, который правильно оценивает роль и заслуги Сталина. Каганович «был очень близкий к нему человек, и Сталин его за «классовое чутьё», за «классовую непримиримость» к врагам выставлял как эталон решительного человека».

Именно Каганович разработал предложение об организации целого ряда внесудебных органов, ставших орудием массового террора. В архиве сохранился проект этого документа, написанный его рукой.

По сведениям бывшего советского дипломата С.Дмитриевского, «одно время в Москве упорно говорили о том, что в Кагановиче Сталин готовит себе преемника». Что же касается самого Кагановича, то «многие говорят о нём: это второе издание Троцкого». И Каганович действительно был «вторым изданием Троцкого, его маленьким наследником, проводником его идей, покровителем его людей в новой обстановке. Так же как и Троцкий последнее время прикрылся именем Ленина и этикеткой ленинизма, так прикрылся Каганович именем Сталина и наклеечкой: сталинизм».

«По настроениям своим он был близок к Троцкому. И он вошёл в революционную партию… из ненависти не только к старому русскому строю, но и к русской нации… И идеи себе он усвоил примерно те же, что Троцкий», который «по-прежнему провозглашает интернациональную перманентную революцию – до полного уничтожения национального лица народов. По прежнему поборник идеи чистого «рабочего» государства, всё ещё видя единственную опору себе в денационализированных слоях городского пролетариата. По прежнему ненавидит и стремится уничтожить крестьянство - основу национальной жизни каждой страны». И «в числе проводников его идей одно из первых мест принадлежит Кагановичу». (Дмитриевский С. Советские портреты. - Берлин, 1932, с.145, 151-152, 154-155, 157)

Следует указать, что организация голода 1932-1933 годов была закономерным звеном в длинной цепи геноцида славянского населения страны. Задолго до столь оплакиваемого «детьми Арбата» 1937 года председатель Исполкома Коммунистического Интернационала Г. Зиновьев (Овсей Гершен Ааронович Радомышльский) прямо поставил задачу: «Мы должны увлечь за собой 90 миллионов из ста, населяющих Советскую Россию. С остальными нельзя говорить - их надо уничтожить». («Северная Коммуна», 19.09.1918)

Намеченная Зиновьевым контрольная цифра подлежащих уничтожению людей оказалась с лихвой перекрытой ещё до начала насильственной коллективизации деревни. Коллективизация и «раскулачивание», при проведении которых особенно отличились нарком земледелия Яков Аркадьевич Яковлев (Эпштейн) и председатель Колхозцентра Григорий Нехемьевич Каминский*, привели к гибели новых миллионов крестьян. На подавление многочисленных крестьянских восстаний по приказам обер-чекиста Генаха Гиршевича Ягоды (Иегуды) были брошены «солдаты ГПУ, подобранные один к одному, привыкшие к Гражданской войне, гвардия сегодняшгео строя. Выкатывались пулеметы, устанавливались пушки, развинчивались баллоны удушливого газа… И часто не у кого даже спросить, что было в таком селе? - нет села. Нет людей, которые в нём жили: ни женщин, ни детей, ни стариков. Снаряды и газ не щадят никого». (Дмитриевский С. Сталин. - Берлин, 1931, с.330)

Особенно страшному погрому и уничтожению подвергались казачьи станицы Дона, Кубани и Терека. Как писал бежавший на запад палач из НКВД А.Орлов (настоящее имя - Лейба Лазаревич Фельдбин), «Фриновский, начальник погранвойск ОГПУ, отвечающий за подавление восстаний и проведение карательных операций, докладывал на заседании Политбюро, что в реках Северного Кавказа плывут по течению сотни трупов - так велики были потери воинских подразделений. Соответственно этому и восстания были подавлены с невероятной жестокостью. Десятки тысяч крестьян были расстреляны без суда, сотни тысяч - отправлены в ссылку, в сибирские и казахстанские концлагеря, где их ждала медленная смерть». (Орлов А. Тайная история сталинских преступлений. - М., 1991, с.42)

По воспоминаниям современника, казачьи семьи «сгоняли к железнодорожным станциям, где стояли заранее поданные эшелоны из товарных вагонов без воды, печей, уборных. По 70-100 человек загоняли в вагоны, закрывали на замки и пломбировали. Окна в вагонах были забиты досками и сверху обтянуты колючей проволокой. Эшелоны мчали несчастных казаков в Сибирь, на Дальний Восток. Кошмарный ужас творился в вагонах: холод, голод, плач детей и матерей, самоубийства, болезни и смерть. Оставшихся в живых выбросили в сибирском лесу и заставили строить бараки и землянки. Дети, женщины, старики без одежды и питания падали и умирали - как мухи. Утром можно было видеть целыми семьями повесившихся на деревьях людей». (Черкасов К. Генерал Кононов (ответ перед историей за одну попытку), т. 1. - Мельбурн, 1963, с.58-59)

Голод 1932-1933 годов и был специально организован, чтобы окончательно сломить активное и пассивное сопротивление крестьянства коллективизации. Этим-то и объясняется парадоксальный, на первый взгляд, факт, что границы голода совпали с границами хлебных житниц страны, всегда являвшимися районами сельскохозяйственного изобилия.
Русские люди, умершие от голода, устроенного большевиками
Русские люди, умершие от голода, устроенного большевиками

Как откровенно поведал член Политбюро ЦК КП(б)У Мендель Маркович Поштвич, «понадобился голод, чтобы показать им, кто здесь хозяин. Это стоило миллионов жизней, но мы выиграли».

И «голод и недоедание дали в руки кровавой комвласти новое и страшное оружие для её политической борьбы с неугодными или опасными частями населения. И власть человекообразных использует его беспощадно. Ясно видно направление ударов голодом со стороны организаторов голода. Это - казачье население Северного Кавказа, это - «социально опасные» группы во всём населении России. …Их обрекают на скорую и верную голодную смерть в тюрьмах, концентрационных лагерях, ссылках, во время долгих этапных путей. Так погибает лучшая, самая хозяйственная часть крестьянства и казачества и глубже подрывается сельское хозяйство. (Федоров А.В. Голод - знамя России. - Прага, 1933, №6, с.3-4)


Опираясь на карательные отряды ГПУ, специальные бригады самым беспощадным образом конфисковывали зерно у сельских жителей. В ряде случаев требовали сдачу количества зерна, превышающего фактический урожай… Это объясняли тем, что крестьяне имели обыкновение утаивать часть зерна, даже если соответствующей комиссией была перед этим проведена ревизия урожая и установлены средние для данного района цифры. Потребности питания для семьи, корма для скота и семенном материале при этом во внимание не принимались вовсе.
«…Людей спрашивали об одном и том же:
- Где спрятан хлеб?
…Кого подозревали в его сокрытии, запирали в «холодной» и шли громить усадьбу: рушили печи, взламывали полы и, если находили что-нибудь съестное, уносили без остатка». («Советская Россия», 1989, №115)


В результате сельское население вынуждено было употреблять в пищу древесную кору, мышей, сусликов, лягушек…


Начался голодный мор… «Тогда у нас с голоду умерли отец, 14-летний брат Вася и две сестрички-близняшки Катя и Дуня 1927 года рождения. Ели бурьян с водичкой. Трупы возами вывозили на кладбище. В одну яму по триста душ клали, - свидетельствует чудом выжившая крестьянка. («Собеседник», 1988, №49, с.12)



Или ещё одно свидетельство - секретное сообщение в Политбюро ЦК КП(б) У от 12 марта 1933 гола:
…с. Кочубеевка. В этом селе наиболее голодающих 214 человек, в большинстве единоличников. Умерло с января 48 человек.
…с. Городецкое. В этом селе наиболее голодающих колхозников - 76 дворов и единоличников - 83 двора. В большом количестве этих семей умерло от голода по одному-два человека.
… Лично посетил наиболее голодающие семьи:
1) Король Мария, 60 лет, один сын умер, старшая дочь варит кипяток, трое опухших детей на печи. Наличная пища - плитка суррогата из корнеплодов и палочка хрена;
2) Единоличник Король Фома, его жена и сын 14 лет недавно умерли от голода, осталась в живых только девочка 9 лет.
с. Озирино.
В этом селе наиболее голодающих 200 дворов, из них большинство единоличников. Умерло с 1 января по 10 марта 90 человек, а за весь 1932 год умерло 92 человека.
Лично посетил наиболее голодающие семьи:
1) Саражинская Пелагея, колхозница, дома её не было, на скамье лежит труп 12-летнего сына Степана, умершего три дня тому назад, возле печи сидят два ещё живых ребёнка 7-8 лет – истощенные и растирают полову для приготовления пищи. Здесь же от сопровождавших меня местных людей узнал, что в настоящее время в селе лежат непохороненных 15 трупов…
…с. Малая Вильшанка. В этом селе голодающих 700 человек, из них половина единоличников. Умерло с 1 января по 10 марта 86 человек, а за весь 1932 год умерло 73 человека». («Под знаменем ленинизма». Киев, 1990, № 8, с.78-79)
Были села, где погибло от 25 до 50 процентов населения. Были села, вымершие почти полностью.
Голодающие пытались найти спасение в городах. Но и там их настигал беспощадный царь-голод. Как сообщали иностранные дипломаты, в городах Украины «повсюду можно было видеть истощенных людей, многие умирают прямо на улице», «не привлекая особого внимания привыкших уже к этому горожан». («За рубежом», 1989, №12, с.18)


Крестьяне «пробирались к мусорным ящикам и оттуда выгребали пищевые отбросы. Эти обессилившие люди назывались … полным больной иронии термином - «санитарная комиссия». И обычно члены этих «санитарных комиссий», добравшись до далекого от изобилия мусорного ящика, уже не отходили от него живыми. Отвыкшие от пищи желудки не выдерживали качества объедков и отбросов.
Их тела-скелеты обычно по несколько дней лежали по дворам, пока не появлялась подвода и не увозила их в братскую яму. Из человеческих костей строился «фундамент здания социализма…». (Солоневич Б. Молодежь и ГПУ. Жизнь и борьба советской молодежи. - София, 1937, с.416)


По утрам дворники должны были осмотреть все закоулки и дворы. Если находили трупы – приезжал специальный грузовик и вывозил их, как обычно вывозили мусор. Случалось, что в вырытые на кладбищах братские могилы бросали ещё живых людей… В спецзаписке руководству КП(б)У от 14 марта 1933 года отмечалось, что «в городах массовое нищенство и беспризорность. Голодает значительное количество рабочих. (…) По Киеву на улицах подобрано трупов: январь - 400, февраль - 518, за 10 дней марта - 248».


Сохранились фотографии умерших от голода, их, в частности, тайно делала жена немецкого консула в Харькове. Подобные фотодокументы были опубликованы в 30-х годах только в зарубежной печати. В СССР тогдашним руководством официально голод вообще отрицался, и любое сообщение о нём были запрещены. Голодающим не оказывалось никакой помощи, возле больших городов их безжалостно вылавливали «заградительные отряды» и возвращали туда, где царил голод…


Вот один лишь пример зверской расправы со спасавшимися от голодной гибели людьми:
«Кругом было горе, умирал народ. Так попали мы на Кавказ. Между Сочи и Сухумом собралось на тысяч пятнадцать. Все с Украины и Кубани. Жили мы в тоннелях, что ещё при царе вырубили, когда думали строить дорогу. Днем выходили. Кто работы искал, кто просил подаяние… Гнали нас все, били, ругали. Начальники разные приезжали, требовали, чтобы ушли мы. Да куда голодный пойдёт. Тут всё-таки не умирали. Раз под вечер… появились верховые, за ними ещё люди, и все к туннелям. Поднялись мы, подошли ближе, притаились за скалами… (…) Страшно сказать, что видел, а тут думать нельзя, что было это. Ведь зашили они в ту ночь все туннели досками и камнями привалили. Что стону, что крику было. Ведь нелегко человеку помирать.
Пошли мы со старухой без оглядки в Сухум, а по дороге все эти туннели. Посты стоят, а оттуда Христа ради просят выпустить.
В Сухуме дознались, что окаянного, что приказал так сделать, Нестором Лакобой кличут. Он там, в Абхазии, как у нас Сталин. Говорили люди, что его друг и приятель».

(Волохов М. Из записок советского адвоката. - Париж, «Возрождение», 1952, №19, с.134-135)


Коммунистическими властями категорически отвергалась и иностранная продовольственная помощь: когда подобное предложение последовало от США, советский нарком иностранных дел М. Литвинов (Меер-Генрох Мовшевич Валлах) заявил 13 января 1934 года в специальном письме, что никакого голода нет, а все сведения о нём - инсинуации.


…Наоборот, и в это время эшелоны с хлебом шли к зарубежным покупателям через станции, забитые умирающими от голода украинскими и русскими крестьянами: так в 1931 году было вывезено 5,2 миллиона тонн, в 1932 году - ещё 1,8 миллиона тонн.


Страшным следствием голода стало людоедство: обезумевшие люди теряли человеческий облик, буквально охотились друг за другом, особенно, за детьми…


В уже цитировавшемся сообщении от 12 марта 1933 года отмечалось:
«К настоящему времени поданным РПК и ГПУ, по Уманскому району имеем 9 случаев людоедства и по Белоцерковскому району 13 случаев людоедства.
В ГПУ имел беседу с людоедами, которые спокойно, тупо и цинично излагали истории дикого преступления голода.
… Людоеды, которых я видел и беседовал… производят впечатление зверино-голодных людей, у которых нет никаких желаний, кроме единственного желания - что угодно и какой угодно ценой кушать».


Вот свидетельство ещё одного очевидца тех трагических событий:
- Я зашёл в одну из хат и окаменел. У самой стены на деревянной лавке лежал почти высохший ребёнок лет пяти-шести, над ним склонилась мать, держа в руке нож, и с трудом старалась отрезать ему голову. Нож и руки были в крови, ребёнок конвульсивно дёргал ногами. (…) На миг я уловил её взгляд, она смотрела на меня, но вряд ли видела, её глаза были сухие, лишены всякого блеска и напоминали глаза мертвеца, которому ещё не закрыли веки. (…) Через час мы зашли в эту хату, чтобы зафиксировать и этот случай людоедства, но увидели уже упомянутую женщину на земляном полу вверх лицом с открытыми мёртвыми глазами… К груди она прижимала отрезанную голову ребёнка».


И такие случае были «в селе не единичны». («Аргументы и факты», 1988, №32, с.6)

Жесточайший голод свирепствовал и на Дону. По воспоминаниям современника голодающие «стали умирать сотнями и тысячами. (…) Как только началась весна, выжившие голодающие стали пухнуть. Это - страшная картина. Это были пухлые трупы людей с кровоточащими ногами, с полусумасшедшим взглядом и с протянутой рукой, просящей хлеба. (…) Когда весной пригрело солнце и стаял снег, то … вдоль кладбищенского забора с внутренней стороны лежали горы трупов. У людей не было ни средств, ни сил хоронить своих родных». (Черкасов К. Указ. соч., с.12-13)


То же происходило и на Кубани: «Там престрашный голод, люди людей едят, много и много мрут, а остальные идут, отрезают из них мясо и едят. (…) А мрут так, что где идёт, там и упал и умер; ховать некому и валяется до сих пор, пока там же где не сгниёт и только кости валяются, как было с лошадьми, а теперь и народом». («Кавказский казак» (Белград), 1933, №3, с.6)


Очевидцы рассказывали:
«Голод всё увеличивался. Умирали пачками. (…) Было много случаев отравления, так как люди ходили собирать по берегу гнилую рыбу. Опухших с голода в больницу не принимали. Было запрещено писать в газетах, что люди умирают от голода. Хоронить не успевали. Дежурные подводы объезжали станицы и собирали трупы». («Кавказский казак», 1934, №5, с.9)


И от голода умирали часто, и никто не удивлялся. Опухшие люди искали хоть чего-нибудь поесть. Если не находили, падали от бессилия на дороге, под забором. Немного постонав, умирали. Их увозили на кладбище в «братские могилы» (ямы). Те, кому удавалось что-то поесть из зерна, тоже нередко умирали, так как протравленное формалином зерно вызывало заворот кишок». («Советская Кубань», 1988, №270)
В донесениях политотделов МТС сообщалось: в зоне действия политотдела Гражданской МТС в марте 1933 года «продовольственное положение остаётся напряжённым, случаи смертности от недоедания и голода не прекращаются; в зоне политотдела Черноерковской МТС зафиксировано «поголовное опухание, ежедневные смерти до 150 человек в одной станице и больше»; в Ейской МТС «состояние людей в январе 1933 года было жутким. За январь-апрель по ряду колхозов умерло от 365 до 290 человек. Итого по 4 колхозам свыше 1000 человек… был ряд случаев трупоедства и людоедства своих близких и родных»; в Пластуновской МТС «весной 1933 года 1300 человек умерло…» (История СССР, 1989, №3, с.51)


Василий Витальевич Шульгин рассказывал, что один врач, выехав из Ахтарско-Приморской станицы, что на Азовском море, «в течение многих часов ехал на автомобиле, направляясь к северу. Машина шла по дороге, заросшей высокой травой, потому что давно уже никто тут не ездил. Улицы сёл и деревень заросли бурьяном в рост человека. Проезжие не обнаружили в сёлах ни одного живого существа: в хатах лежали скелеты и черепа, нигде ни людей, ни животных, ни птиц, ни кошки, ни собаки. Всё погибло от интегрального голода». (Шульгин В.В. Дни. 1920. - М., 1989, с.71)

Умирающие Русские дети. На нижнем фото: подводами умерших детишек отвозят для захоронения в общую яму. Как скот

Вновь, как в 1921-1922 годах, лютый голод охватил Поволжье. «В тридцать третьем году всю поели лебеду. Руки-ноги опухали, умирали на ходу», - пелось в невесёлой частушке об этой народной трагедии. Вымерли целые селения. «В войну не погибло столько в этих деревнях, сколько погибло во время голода», - говорят старожилы. («История СССР», 1991, №6, с.178)


Необходимо отметить, что крестьяне, особенно, казаки, как могли, оказывали посильное сопротивление геноциду. Они вовсе не походили на то безвольное стадо, которое изображено в расистских виршах Е.Евтушенко (Гангнуса) «Русские коалы»… Так, сохранилось свидетельство, что в сентябре 1932 года, закопав зерно в землю, казак Самбуровской станицы Северо-Донского округа Бурухин, когда ночью пришли хлебозаготовители, «вышел на крыльцо в полной парадной казачьей форме, при медалях и крестах и сказал:
- Не видать советской власти хлеба от честного казака!
А его сын ударил топором по голове «активиста-наводчика».
(На штурм трассы (Дмитров), 1936, экстренный выпуск, с.10)


В конце ноября 1932 года восстали жители станицы Тихорецкой на Кубани, мужественно отражавшие атаки вооружённых до зубов карателей, «пустивших в ход артиллерию, танки и даже газы…».
«Несмотря на недостаток оружия, численное превосходство неприятеля, на большое число раненых и убитых, и недостачу продовольствия и военных припасов, восставшие держались в общем двенадцать дней и только на тринадцатый день бой по всей линии прекратился. (…)
Расправа началась в первый же день после отступления от Тихорецкой повстанцев. Расстреляны были все без исключения пленные, захваченные в боях.
… Началась расправа с мирным населением. Расстреливали ночью и днём всех, против кого были малейшие подозрения в симпатии к восставшим. Не было пощады никому, ни детям, ни старикам, женщинам, ни даже больным». («Кавказский казак», 1932, №12, с.6)


Один из уцелевших повстанцев сообщал в тайно переправленном за границу письме (сохранена орфография подлинника):
«Совершилось великое зло. У нас на Кубани пролылы кровь еще один раз. Наши козакы котори одалы свои головы на олтар отечества, хотя ни сами козакы, а и другi чесни рускы люди православни но всме програно. Царство небесное погибшим… То был не бой, а старинная битва с неравными полчищами китайцев, курсантами кацапами, жидами и прямо из настоящими чортами у которых нет ни совисти ни жалости ни мылости, котори убивалы стариков, старух, и жен, и детей… Ну и мы ж им давалы, будут довго знать що то козакы, котори умиралы и песни спивалы и нычуть смерти ны боялись. Вот где было братство дисциплина и любовь и отвага… Тут булы батьки и сыны, тут булы парубки и дивкы, тут булы учитыля и попы… И уси козакы що с казакамы и умирать нистрашно, и умирали как святые мученики када то за православну. Веру и нычым нас ни могли одолить. Они з ружамы, а мы в большинстве з дрючками и так дiло було пiшло добре. А як прийшлы из газами и газы нас убылы и победылы. Ну хотя нас и разбылы и роизгналы и по розвозылы як котiв у Сибирь, и поверь куманек раненых живыми у ямы закопувалы. Таке було зверство, шо опысаты нельзя». («Кавказский казак», 1933, №1, с.15-16)


На Северном Кавказе вновь повторилась трагедия расказачивания 1919 года, когда злейший враг Русского народа председатель ВЦИК Я. Свердлов (Янкель Мовшевич Гаухман) издал чудовищную директиву, в которой говорилось:
«Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно: провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. (…) Конфисковать хлеб и заставлять ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем другим сельскохозяйственным продуктам. (…) провести полное разоружение, расстреливая каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи. (…) Всем комиссарам, назначенным в те или иные казачьи поселения, предлагается проявить максимальную твёрдость и неуклонно проводить настоящие указания… Провести через соответствующие советские учреждения обязательство Наркомзему переселению бедноты на казачьи земли». («Известия ЦК КПСС», 1989, №6, с.178)


По сообщению современника, проводниками свердловской директивы на Дону стали «бывшие правые эсеры, и бундовцы... причём часто этими элементами инструкция о терроре понималась как полное уничтожение казачества», а руководящим принципом служило: «чем больше вырежем казачья, тем скорее утвердится Советская власть на Дону» (Венков А. Печать сурового исхода. - Ростов-на-Дону, 1988, с.76).

Так в станице Урюпинской «во главе продотдела стоял некто Голдин*, его взгляд на казаков был такой:
- Надо всех казаков вырезать! И заселить Донскую область пришлым элементом.


Ревкомовцы врывались в дома, требовали хлеб, скот, масло, яйца… Отбирали даже стельных коров на убой… (…) А расстрелы были ужасные. Иногда без суда… («Молодая Гвардия», 1989, №10, с.232-233).
 
В газетах помещались расистские статейки, что имеется большое сходство между психологией казачества и психологией некоторых представителей зоологического мира… Как заявлял Л. Троцкий (Лейба Давидович Бронштейн), «на всех языках мира слово «казак» произносится одинаково и всюду означает: насилие и произвол. (…) Нужно расказачить казачество («В пути. Известия поезда Предреввоенсовета Троцкого», 1919, №45).
 
Осуществляя преступную политику «расказачивания» на практике, Н.Э. Якир (тот самый - будущая «жертва сталинизма») прямо требовал «процентного уничтожения мужского населения» казачьих станиц. («Кубань», 1988, №11, с.80)


На 7 съезде РКП (б) в марте 1919 года руководитель большевистского Донбюро Арон Авраамович Френкель (ещё одна «жертва сталинизма») заявил, что «необходима экспроприация казачества и массовое переселение их вглубь России с вселением на их место пришлых трудовых элементов. Это лучшим способом растворит казачество».


В утверждённой ЦК РКП(б) резолюции Донбюро предусматривалось «полное, быстрое, решительное уничтожение казачества как особой экономической группы, разрушение его хозяйственных устоев, физическое уничтожение казачьего чиновничества и офицерства, вообще всех верхов казачества, активно контрреволюционных, распыление и обезвреживание рядового казачества и «формальная ликвидация казачества». Также «необходимо широко провести вывод казаков за пределы области…». (Венков А. Указ.соч., с.107, 124-125)


Троцкист Г.Сокольников (Гирш Янкелевич Бриллиант) предлагал использовать казаков для общественных работ в угольных районах, для постройки железных дорог, разработки сланца и торфа. Для этой цели он телеграфно просил «немедленно приступить постройке оборудования концентрационных лагерей». («Правда», 1990, №138)


А по ветхозаветному кровожадный член Донского ревкома Исаак Исаевич Рейнгольд (тоже «жертва сталинизма») деловито рапортовал своим соплеменникам в ЦК РКП (б):
«…Почувствовав себя победителями, мы бросили вызов казакам, начав их массовое физическое истребление. Бесспорно принципиальный наш взгляд на казаков, как на элемент, чуждый коммунизму и советской идее, правилен. Казаков, по крайней мере, огромную их часть, надо будет рано или поздно истребить, просто уничтожить физически…». («Родина», 1998, №3, с.77)

По дороге на кладбище: трупики Русских детишек на санях

Политика расказачивания активно осуществлялась и на Тереке. Ещё в 1918 году Совнарком т.н. «Терской советской республики» (одним из тамошних наркомов был брат жены Кирова Янкель Львович Маркус) принял постановление о выселении Терских казаков из станиц Сунженской линии и передачи их земли горцам. Как указывал Г.Орджоникидзе, «станицы, как например, Тарская и Сунженская, должны быть освобождены от казаков и предоставлены ингушам». Тогда это осуществить не удалось. Но после окончания Гражданской войны «Орджоникидзе смело продолжил мероприятие начатое им в 1918 году: выселение казачьих станиц…» (Разгон И. «Орджоникидзе и Киров, и борьба за власть Советов на Северном Кавказе 1917-1920 г.г. - М., 1941, с.323). Он заявил: «Мы определённо решили выселить 18 станиц с 60-тысячным населением по ту сторону Терека…». В результате «станицы Сунженская, Тарская, Фельдмаршальская, Романовская, Ермоловская и другие были освобождены от казаков и переданы горцам - ингушам и чеченцам». (Орджоникидзе Г.К. Статьи и речи, т.1. - М., 1956, с. 76. 131, 193)


Как происходило это «освобождение от казаков» видно из свидетельства современницы:
«Нашу станицу разделили на три категории. «Белые» - мужской пол был расстрелян, а женщины и дети рассеяны, где и как могли спасаться. Вторая категория – «красные» - были выселены, но не тронуты. И третья - «коммунисты». Включенным в первую категорию никому ничего не давали, «красным» давали на семью одну подводу, на которую можно было брать всё, что желали, а «коммунисты» имели право забрать всё движимое имущество.
Дворы всей станицы поступили чеченцам и ингушам, которые и задрались на наше добро между собою». («Дон», 1990, №7, с.68)


О приверженности к кровавым традициям «расказачивания» заявил в 1932 году на Кубани Каганович:
«Надо, чтобы все кубанские казаки знали, как в 1921 году терских казаков перестреляли, которые сопротивлялись Советской власти. Так и сейчас… А вам не нравится здесь работать, мы переселим вас. Могут сказать, как же это переселите, - это беззаконность. Нет, это законность». (История СССР,
Дата публикации: 14.04.2007
Прочитано: 3145 раз
Дополнительно на данную тему
<Font face=Times size=4 color=red>Каганович умер, но его дело живёт (демократы вслед за большевиками уничтожают Русское крестьянство)</font>Каганович умер, но его дело живёт (демократы вслед за большевиками уничтожают Русское крестьянство)
<Font face=Times size=4 color=red>«Кулацкий лазутчик»</font>«Кулацкий лазутчик»
<Font face=Times size=4 color=red>Голод в СССР: документы палачей</font>Голод в СССР: документы палачей
<Font face=Times size=4 color=red>Еврейский комиссар в Русском селе</font>Еврейский комиссар в Русском селе
[ Назад | Начало | Наверх ]
Православный календарь на одной странице
Главная | Новости | Журнал НАБАТ | Рекомендовать | Обратная связь

Powered by SLAED CMS © 2005-2007 SLAED. All rights reserved.
News RSS
Anti Spam
Каталог Православное Христианство.РуРУССКОЕ ВОСКРЕСЕНИЕ. Православие, самодержавие, народностьКаталог@MAIL.RU - каталог ресурсов интернетRegistered in Aport Catalog
Кольцо Патриотических Ресурсов