|
03-20 |
|||
|
Под звездами Вавилона | |||
|
О том, сколько ещё продлится партизанская война в Ираке, можно только гадать. А началсь она почти с первых дней оккупации Ирака американскими войсками. То, что вы сейчас прочитаете - не вымысел автора, а документальный рассказ, написанный человеком, который не раз бывал в Ираке и отлично знает особенности этой страны и народа. Рассказ он записал со слов героя событий... Он лежал на спине, утопая в мягкой пыли пустыни. Кровь из руки медленно сочилась по разорванному в клочья рукаву. Яркие южные звезды зависли прямо над головой и грозили упасть вниз. Боя не было, ни один танк его полка из знаменитой дивизии "Хамурапи" не сделал ни одного выстрела, но иракцы проиграли несостоявшееся сражение. - Что произошло? - Хусейн, наводчик танка Т-74 с порядковым номером 325 тщетно пытался собраться с мыслями, оглушенный ракетным ударом, который прогремел десять минут назад. Облако пыли еще стояло над бывшими танковыми позициями. Самого Хусейна спасло от смерти лишь то, что он оказался в этот момент на дороге, чуть в стороне, в ожидании брата. Саид, младший брат танкиста, обещал подвезти долг в 25 тысяч динаров, но так и не появился на развилке дороги. И все равно, Хусейна что-то сильно толкнуло в левую руку пониже плеча. Осколок ракеты, со спичечный коробок, как бритва прорезал руку навылет. Слава всевышнему, кость осталась цела. Полк располагался в пустыне, южнее Вавилона. Новенькие Т-74 еще лоснились от старой заводской смазки 80-х годов, когда и были куплены у СССР. За все это время они даже в маневрах не принимали участия, так берегли их генералы для этой войны. Командир полка, бывалый генерал из Тикрита, приказал танкистам закопать боевые машины по башни в землю. На это ушло несколько часов. Издалека танки напоминали стадо слонов, плывущих по Тигру - видны были только "головы" и "хоботы". Из разговоров и слухов Хусейн знал, что полк будет брошен в контрнаступление против танковой дивизии американцев, прорвавшейся под Эн-Насирией и семимильными шагами устремившейся на Багдад. "Вы должны будете спасти и город, и весь наш народ", - сказал тогда генерал. Ходили слухи, что это могла быть 4-я "компьютеризированная" дивизия, та, что гуляла по Афганистану. Хусейн ездил звонить в Вавилон и поторопил брата, не спешившего отдавать долг. "Война - есть война, лучше забрать деньги до серьезных боев за Багдад", - думал иракский офицер. Хусейн искренне верил в то, что иракская армия даст отпор американским дивизиям. Опыт упорной двухнедельной обороны Басры служил хорошим примером для иракских военных. Правда, сам Хусейн пока ни в одном сражении не участвовал. В его полку были ветераны ирано-иракской войны. Они рассказывали об ужасе столкновения двух танковых стальных лавин сплошь состоящих из старых советских танков... 43-й год, перенесенный машиной времени в середину 80-х. Но по-настоящему боялись они вертолетов - истребителей танков. Наступление было назначено на пять утра. Даже утренний намаз был перенесен в связи с предстоящим маршем. Все случилось в два часа ночи… Хуейн не мог тогда знать, что генерала почему-то вызвали в Багдад, и что он сюда больше никогда не вернется; что напоминавшие грифов американские бомбардировщики тяжело подняли в воздух из самого сердца Европы новые "умные" "материнские" ракеты; что бортовые номера их танков уже давно занесены со спутниковых камер в компьютеры Пентагона, и что над стоящим на башне и мочившимся против ветра водителе его машины, Хасаном, смеялись молодые офицеры из службы космического слежения Управления стратегического планирования армии США; что номера танков уже введены в память "умных" ракет. Хусейн не мог знать, что бомбардировщики вышли на цель за 300 километров от него и сбросили "материнские" ракеты, что эти умные бестии уже в 10 километрах от полка разделились каждая на 24 отдельные боеголовки. Всего же ровно столько, сколько было в полку танков, и ни одной больше. Перед ударом компьютеры проверили, чтобы в один танк не попало сразу две ракеты. Уничтожение целей было одновременным. Десять секунд огня, грохота, пыли, смерти, разорванной высоколегированной стали и ракетного алюминия. В воздух поднимались оторванные танковые башни, чем-то издалека напоминавшие сковородки. Затем начал взрываться боезапас. То здесь, то там гремели глухие взрывы. Белая пустынная пыль начала оседать, присыпая, как пеплом кровь от разорванных человеческих тел. Танковой дивизии более не существовало. Это была новая война, война 21-го века. Устоявшаяся стратегия 43-го года, основанная на прорывах танковых колонн, на взятии "в клещи" противника, ушла в прошлое. На ее место незаметно пришли ракетная мощь и компьютерное слежение со спутников. Новые логические схемы, в которых на одного настоящего пехотинца приходилось до пяти виртуальных, "воюющих" за мониторами компьютеров, показали свое коварное превосходство холодного расчета над героическим порывом. "Александры Матросовы" стали в одночасье вдруг не нужны, как и ратный подвиг отошел на пыльные полки военной истории. Все решал холодный рассудок. Натыкаясь на огневое сопротивление, американцы сразу же откатывались назад, слушали музыку на военных "Уокменах", скучая на складных стульях в тени своих танков, а за них в бой шла артиллерия, ракеты, вертолеты. Только когда обескровленный и почти уничтоженный противник замолкал, вперед вновь выходила бравая пехота, добивавшая выживших и раненых. Именно такой "героический" бой и показывала в прямом эфире американская тележурналистика - бой с недобитыми и оглушенными иракскими солдатами. Некоторые солдаты просто зверели от этого. "Где ты, враг, я хочу видеть твои глаза!" - кричали они, сжимая свои "Калашниковы". Но невидимый противник не отвечал, только вместо морпехов позиции иракцев начинали утюжить вертолеты. - Всё, мы уничтожены! - только сейчас вдруг осознал до конца Хусейн. - Спасибо Аллаху, что брат не привез денег, а я, ожидая его, уцелел при таком налете. Хусейн встал с земли, даже не стал отряхивать густую пыль. Наскоро перебинтовал руку. Где-то вдалеке, где еще бордовыми всполохами догорала танковая солярка, кто-то жалобно кричал, или стонал. Хусейн сначала пошел к раненому. Но вдруг остановился. "Аллах поможет - будет жить, нет - ничего не сделаешь", - подумал безо всяких эмоций офицер. Он проверил подсумки и автомат - старый китайский "Калашников". - "Шесть рожков и пять гранат, да еще гранатомет с двумя зарядами, это хорошо", - решил Хусейн. - Как говорили Русские: "И один в поле воин?" Он вспомнил Русских спецов, обучавших иракцев устройству танковых моторов. На всякий случай Хусейн не стал выходить на дорогу, побрел вдоль нее, в полукилометре от южной трассы на Багдад. Время от времени пустыню рассекали светом фар чьи-то спешащие, обезумевшие автомобили. Уже когда стали затухать звезды, а бархатное южное небо позеленело и даже стало розоветь, Хусейн вышел со стороны реки к зубастым стенам древнего Вавилона. Никого из людей он так и не встретил, древняя шумерская столица наполнилась утренним гомоном и криками птиц, облюбовавших вершины дворца Навуходоносора и Александра Македонского. Город был безлюден. На одной из стен дворца прилепилась, обложенная мешками с песком, одинокая зенитка. Но гнездо зенитчика было пусто. - Может, бросили уже? А может, там уже американцы? Хусейн не стал рисковать и входить в Вавилон. Он прошел еще пару километров и залег во рвах за финиковым лесом. Хусейн слышал когда-то в детстве, что именно здесь стояла Вавилонская башня, разрушенная христианским Богом на куски за какие-то проступки. Хусейн прилег на землю именно в низинке, где проходила граница фундамента древнего сооружения. Было сухо, весеннее солнце уже высушило лужицы воды. Зимой здесь было болото с лягушками, знаменитое болото Междуречья. Если пятисантиметровый слой плотной грязи можно действительно назвать болотом. - Что делать и куда идти? - Эти два вопроса разрывали сознание офицера. Он достал из кармана завернутую в лепешку куриную шаурму и помидор. Съел их. Вспомнил наставление старого генерала: чтобы не произошло, идти на Багдад, а затем на Тикрит... Разговоры о том, что война проиграна, появились в части еще три дня назад. Старшие офицеры ходили очень задумчивые. Рассказывали, что по некоторой информации из штаба центрального фронта, американцы все-таки поразили Саддама. Две глубинные "умные" бомбы, одна за другой, нашли его на глубине 36 метров в бункере под Золотым дворцом в Багдаде. Погиб Саддам, его любовница, сыновья Кусай и Удэй, и шесть генералов. Еще Хусейну сказали, что наступление было намечено уже два дня назад, но генералы почему-то ждали подтверждения из Багдада. А именно его и не было. Предательство светилось во всем этом красными дьявольскими буквами. - Нет, опускать руки нельзя, я еще не пленный, у меня есть оружие, и я могу сражаться, - думал Хусейн. Несмотря на взрослый по восточным меркам возраст - ему уже было 36 лет, офицер так и не женился. Жил в казарме и на свои сбережения помогал матери, двум юным сестрам, да младшему брату. Брату, который женился, что называется, за всех остальных и имел четырех детей. Деньги ему были нужны для покупки старенького бразильского "Фольксвагена". - Купил брат машину, или нет? Просто интересно, - пришла в голову первая спокойная мысль. Он продолжал размышлять вслух, играя собачкой предохранителя на своем "Калашникове": Можно уйти в Багдад, тогда буду оторван от дома, который, похоже, уже отошел на оккупированные территории. Можно пойти домой, а по дороге попытать счастья на большом шоссе. Американцы не ждут меня здесь... "Шумел сурово брянский лес"... - эти слова из Русской партизанской песни он тоже почему-то вспомнил именно сейчас. Он никогда не видел брянского леса, для него лес был финиковым, в котором в тени пальм разводили нежные апельсиновые деревья. Хусейну не везло в карьере. За двенадцать лет службы он дослужился до капитана и стал командиром танка. Он никогда не кричал громко здравицы в адрес Саддама, и только один раз, после успешных маневров, был награжден от имени диктатора офицерскими часами, на циферблате которых был его неизменный барельеф. Но, как и другие офицеры, он понес часы к старьевщику, намереваясь их продать. Иностранцы с удовольствием покупали заказанные в лучших швейцарских фирмах часы с Саддамом. Хусейн оставил часы себе. Когда-то за часы с Саддамом давали хорошие деньги. Они были и золотые, и даже платиновые. Девальвация таких часов предсказывала близкий конец системы. ... Прошли почти сутки после краха танковой дивизии. На часах была полночь. Бархатная темнота окутала пустыню, а пыль начала светиться в отражении ярких звезд. Позолоченный Саддам, казалось, улыбался на циферблате. Хусейн пробрался поближе к дороге. Он слегка окопался за меленьким, чахлым кустиком, положил рядом прямо в пыль автомат, взял в руки гранатомет. По дороге перед ним в сторону Багдада проносились небольшими колоннами - по 3-5 единиц - американские крупноголовые "Абрамсы". Характерный вой их перегретых двигателей был слышен издалека. - Нет, слишком много, подождем одиночек, - рассуждал Хусейн. Впереди у него была целая ночь. Он откинулся на спину. Тонкий аромат иракской пустыни защекотал его ноздри. Он все время куда-то спешил, у него не было времени просто сесть и вдохнуть ночной аромат земли. Мимо прошелестела ящерка. - Как же хорошо ночью в пустыне! И тут он различил далекие звуки приближающегося "Хаммера". За ним шли два "Абрамса". Хусейн вскинул гранатомет, пробно прицелился. - А вот вы - уже мои гости! - подумал офицер, пропуская вездеход и прицеливаясь по первому танку. Яркая оранжевая вспышка выстрела и сиреневый всплеск попадания гранаты в башню жирного "Абрамса". Хусейн знал, что американские танки горят лучше российских. Американцы в угоду комфорту увеличили высоту танка, объем его башни. Русские же были гораздо умнее - лучше "на карачках", но так безопаснее. Не зря чеченские боевики воспевали РПГ-7 еще в первую чеченскую войну - "Он все достанет, он все прожжет! Чеченский атом - гранатомет!" "Абрамс" прокатил еще по инерции метров двадцать и встал прямо на дороге. Второй танк попытался сбросить газ, но безуспешно. Раздался скрежет железа, как бывает, когда два буксира в бухте цепляют один другой. Второй танк "тюкнулся" в первый и встал. Остановился и "Хаммер" впереди на дороге и открыл огонь из крупнокалиберного пулемета куда-то выше, в сторону небольшого холма. Хусейн быстро перезарядил трубу. Второй выстрел пришелся, как в тире, в корпус между катков. Хусейн отбросил бесполезную трубу и перекатами скатился в маленькую ложбинку, чуть ниже места, откуда он стрелял. Трассеры осветили небо над его головой. "Хаммер" отстрелял полбоекомплекта почти в его сторону и замер. Хусейн высунул голову. Он знал, что его сейчас ищут в прицелы и бинокли ночного видения. Но он был по уши в пыли, и его различить было не так-то просто. - Ну что, съели! Двух танков ваших уже нет, - злорадно улыбнулся офицер. Танки разгорались в темноте не на шутку. Вокруг сновали тени танкистов. Хусейн взялся за автомат. Первой очередью он скосил механика первой машины, по крайней мере, так ему показалось. Парень упал, освещенный сполохами горячей солярки. Остальные сразу же побежали в сторону застывшего на дороге внедорожника. Хусейн свалил еще двоих американцев, пока они бежали по дороге к спасительному "Хаммеру". Из джипа ответил крупнокалиберный пулемет. Но тут вдруг сдетонировал боезапас первого "Абрамса". Башню разворотило просто на куски. "Хаммер" с танкистами испуганно рванул куда-то вперед, в сторону Багдада. Танки горели до восхода солнца. Пролетавшие мимо них американские машины на всякий случай стреляли в пустыню, что называется, в молоко. Хусейн лежал на спине и улыбался, довольный проделанной работой. Уже когда рассвело, он прикопал в пыли под кустиком автомат и четыре полных магазина. Снял танкистскую форму, надел свои старые штаны с прорванными карманами, жеванную рубашку, "гражданку для самоволок". На голову Хусейн накрутил красный платок крестьянина. Он не был защитником Саддама, не был воином ислама или шахидом, он был просто иракцем. Хусейн улыбнулся своим мыслям и пошел в сторону ближайшей бензоколонки, зная, что там может быть вода. Он не пил почти сутки. |