Ещё одна мученица Татьяна

Можно совершить подвиг однажды – как Александр Матросов, положивший душу за други своя. Мученица Татьяна совершала свой подвиг долго. Она помогала узникам. Всего навсего. Отдавала им деньги, которые зарабатывала и собирала по храмам. Всю жизнь.

Она появлялась в тюрьмах и спрашивала у тюремщиков о том, кто из заключённых не получает посылок с воли. Тем и передавала то, что могла собрать. И так – три долгих года – с 1920 по 1923 год.

А в 1923 году её арестовали в Иркутске за то, что она привезла передачи в местную тюрьму. Сочли её доброту контрреволюционной. Четыре месяца отсидела Татьяна в Иркутске, потом начальство смилостивилось и отпустило её восвояси, предупредив, чтобы она прекратила безобразия.

Она не прекратила, и в 1925 году её снова арестовали сотрудники ОГПУ. И снова за контрреволюционную доброту. Освободили её по тем меркам сразу – через неделю. Мало отсидела, правда, люди добрые?

Только когда будете читать это – вообразите себе: Вашу зарплату Вы решили отдать тем, кто страдает больше Вашего. Купили продуктов, приехали куда-нибудь в Бутырку или в Матросскую Тишину, встали в очередь, дождались… Приняли у Вас продукты, и вместо «Спасибо» – Вас самих в эту Матросскую Тишину и препроводили. На неделю. Вы проводили неделю в Матросской Тишине, дорогие читатели? Нет? И не надо. Но только не думайте, что неделя в тюрьме – это мелочи житейские…

Итак, она пробыла в тюрьме всего неделю, вышла на свободу и… продолжила заниматься тем, к чему её призвал Господь и чей призыв она услышала и приняла всем сердцем. Нас с Вами Господь тоже к чему-то призывает, но слышим ли мы Его призывы?..

А потом, как и следовало ожидать:

18 мая Томское ОГПУ постановило: «Принимая во внимание, что дознанием не представляется возможность добыть необходимые материалы для гласного суда, но виновность всё же установлена, а посему дознание считать законченным и, согласно приказу ОГПУ направить в Особое Совещание при Коллегии ОГПУ для применения… внесудебного наказания - административной ссылки».

15 июля 1927 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ постановило выслать Татьяну Николаевну этапом через всю страну в Казахстан на оставшийся срок. 15 декабря она прибыла в Туркистан. 19 декабря 1927 года Особое Совещание постановило освободить её, предоставив ей право жить, где пожелает.

Далее было пение на клиросе в храме Николы в Пыжах и снова – посылки, передачи, посылки, передачи...

И снова:

30 апреля 1931 года Особое Совещание приговорило Татьяну Гримблит к трём годам заключения и поехала она с этапом в Вишерский исправительно-трудовой лагерь в Пермской области, где, будучи заключенной, работала фельдшером, а затем её досрочно освободили, и оказалась она в ссылке – во Владимирской области. Поработала там фельдшером в Александровской больнице. Потом уехала в Константиново, что под Москвой – работала в больнице лаборанткой.
Тюрьма не ожесточила Татьяну, наоборот, она продолжала свой тихий, свой незаметный подвиг, возвращая к жизни отчаявшихся заключённых. Писала она им добрые письма, поддерживала как могла и не забывала про «хлеб насущный», отдавая последнее, а время-то было небогатое…

Получала подарки и она…

«Родная, дорогая Татьяна Николаевна! Письмо Ваше получил и не знаю, как Вас благодарить за него. Оно дышит такой теплотой, любовью и бодростью, что день, когда я получил его, – был для меня один из счастливых, и я прочитал его раза три подряд, а затем ещё друзьям прочитывал: владыке Николаю и отцу Сергию – своему духовному отцу. Да! Доброе у Вас сердце, счастливы Вы, и за это благодарите Господа: это не от нас – Божий дар. Вы – по милости Божией поняли, что высшее счастье здесь – на земле – это любить людей и помогать им. И Вы – слабенькая, бедненькая – с Божьей помощью, как солнышко, своей добротой согреваете обездоленных и помогаете, как можете».

Это ей епископ Иоанн (Пашин) писал такие письма из лагеря.
Получала она писем множество – от простых смертных, от архиереев, вот и архиепископ Аверкий (Кендров) из ссылки в Бирске порадовал Татьяну:

«Да никогда не иссякнет и не умалится в душе Вашей этот живоносный источник, который так облегчает здесь на земле восприятие жизненных невзгод, несчастий, ударов, неудач и разочарований. Не длинен ещё пройденный Вашей благословенной от Господа жизни, а между тем, сколько бурь пронеслось над Вашей головой. И не только над головой: как острое оружие они прошли и через Ваше сердце. Но не поколебали его и не сдвинули его с краеугольного камня – скалы, на которой оно покоится, – я разумею Христа Спасителя. Не погасили эти штормы в Вашем милом сердце ярко горящий и пламенеющий огонь веры святой».

Но итог был закономерным…
Свидетели показали:

«Мне известно, что Гримблит посетила больного, лежащего в госпитале, к которому Гримблит не имела никакого отношения по медицинскому обслуживанию. В результате на другое утро больной рассказал врачу, что ему всю ночь снились монастыри, монахи, подвалы и так далее. Этот факт наводит меня на мысль, что Гримблит вела с больным беседы на религиозные темы. На собрании сотрудников больницы по вопросу о подписке на вновь выпущенный заём Гримблит ни за, ни против в прениях не выступала, но при голосовании за подписку на заём не голосовала.»

«Гримблит зимой 1937 года, сидя у тяжело больного в палате, в присутствии больных и медперсонала после его смерти встала и демонстративно его перекрестила. В разговорах, сравнивая положения в тюрьмах царского строя с настоящим, Гримблит говорила: «При советской власти можно встретить безобразных моментов не меньше, чем прежде». Отвечая на вопросы о том, почему она ведёт скудную жизнь, Гримблит говорила: «Вы тратите деньги на вино и кино, а я на помощь заключённым и церковь». На вопрос о носимом ею на шее кресте Гримблит отвечала: «За носимый мною на шее крест я отдам свою голову, и пока я жива, с меня его никто не снимет, а если кто попытается снять с меня крест, то снимет его с моей головой, так как он надет навечно». В 1936 году при обращении приехавшего одного из заключённых Дмитлага для ночёвки Гримблит при встрече с ним спросила, по какой статье он сидит, и, получив ответ, что он сидит по 58-й статье, с удовольствием уступила ему свою комнату, заявив, что она для людей, сидящих по 58-й статье, всегда готова чем угодно помочь. У Гримблит в период её работы в больнице были случаи ухода с работы в церковь для совершения религиозных обрядов».

«Мне известно, что Гримблит очень религиозный человек, ставившая религию выше всего. В день Преображения в разговоре со мной Гримблит сказала: «Теперь стал не народ, а просто подобно скоту. Помню, как было раньше, когда я училась в гимназии. Сходишь в церковь, отдохнёшь, и работа спорится лучше, а теперь нет никакого различия, но придёт время, Господь покарает и за всё спросит». Мне также приходилось часто от Гримблит слышать слова: «Придёт всё же время, когда тот, кто не верует, будет после каяться и пострадает за это, как страдаем в данное время мы, верующие». Кроме того, Гримблит использовала своё служебное положение для внедрения религиозных чувств среди стационарных больных. Находясь на дежурстве, Гримблит выдачу лекарств сопровождала словами: «С Господом Богом». И одновременно крестила больных. Слабым же больным Гримблит надевала на шею кресты».

«Относительно воспитания детей в настоящее время Гримблит неоднократно говорила: «Что хорошего можно ожидать от теперешних детей в будущем, когда их родители сами не веруют и детям запрещают веровать». И, упрекая родителей, говорила: «Как вы от Бога не отворачиваетесь, рано или поздно Он за всё спросит». В 1936 году моя девятилетняя дочка рассказывала мне, что Гримблит её выучила креститься, за что дала ей гостинцев».

... Сотрудник НКВД Идельсон вызвал Татьяну на допрос:
- Вы обвиняетесь в антисоветской агитации. Признаёте ли себя виновной?
- Виновной себя не признаю. Антисоветской агитацией никогда не занималась.
- Вы также обвиняетесь в проведении вредительства, сознательном умертвлении больных в больнице села Константинове. Признаёте себя виновной?
- Виновной себя не признаю, вредительской деятельностью никогда не занималась.

Через несколько дней Татьяну расстреляли.

Память мученицы Татианы совершается 10/23 сентября, а также в день памяти Собора Новомучеников и Исповедников Российских ХХ века.