«Моя дочка возвращалась домой. В подъезде на нее напали два чеченских подростка и хотели изнасиловать, все тело ее было в синяках, вся грудь была в синяках. Как она кричала! С пятого этажа прибежали мой муж и сын, это и спасло мою девочку...»

Мы представляем читателю беседу Александра Николаевича Сытина, вернувшегося в отпуск с боевых действий в Чечне, с Олегом Алексеевичем Сваталовым, нашим автором и корреспондентом.

Олег Алексеевич:
-Что Вас побудило идти воевать в Чечню? Ведь Вам уже 30 лет, у Вас хорошая специальность и, тем не менее, Вы пошли по контракту воевать. Объясните, почему?

Александр Николаевич:
- Честно?

Олег Алексеевич:
- Конечно.

Александр Николаевич:
- Пусть это не покажется высокопарными словами, но чувство патриотизма. Надоел этот кавказский беспредел. Не прощу им взорванных домов, не прощу им то, что дети в районах, прилегающих к Чечне, не могут спокойно выйти на улицу. Там чеченцы постоянно совершают набеги на русские села. Как на это смотреть спокойно? Не из-за денег я туда поехал. Мне деньги не нужны. В Москве я зарабатываю столько, что мне хватает, причем головой при этом не рискую. Я ненавижу, когда эти обезьяны-ваххабиты творят над моей Родиной произвол. Бороться со злом - значит, делать добро. Это - моя позиция. Никакого другого языка, кроме языка силы, они не понимают. Я не кровожадный человек, а этих негодяев я буду убивать так, как мой дед - фашистов. Но фашисты не так зверствовали. Эти хуже.

Олег Алексеевич:
- С чего началась Ваша служба в Чечне?

Александр Николаевич:
- За три с половиной месяца службы мы поменяли 18 мест дислокации. Зашли со Ставрополья и пошли дальше. Дошли до Терека, освобождая от бандюг села и города.

Олег Алексеевич:
- А все ли ребята, которые с Вами воевали, шли на фронт по патриотическим соображениям?

Александр Николаевич:
- Бывало всякое. Скажу честно. Есть - кто от милиции скрывается, есть - кто от жены ушел, кто-то - по другим семейным неурядицам, есть кто захотел себя проверить как мужика, как мужчину: трус он или нет. И это действительно серьезная проверка. Подонка видно сразу, настоящего мужика также видно сразу, плечо товарища чувствуешь намного острее, чем на гражданке. Если идешь с напарником в разведку, знаешь, что он никогда тебя не подведет. Ты за него стоишь, он - за тебя. В основном настроены все очень патриотично.

Олег Алексеевич:
- Ну а деньги-то платили?

Александр Николаевич:
- Контрактникам пока платят, причем в тех размерах, что обещали. Не сразу платят, жмутся, но пока то, что заработали, выбивать у них получается.

Олег Алексеевич:
- Вы не воевали на прошлой чеченской войне, но что говорят те, кто воевал и тогда и сейчас: что изменилось?

Александр Николаевич:
- Это удивительно, но в бытовом плане прошлая военная кампания была лучше. Сейчас хуже. Кормили отвратительно, лошади есть не станут. Часто приходилось питаться тем, что раздобудем сами: чаще всего это брошенный скот. Спали в палатках. На постой к местным жителям мы не становились - не было таких сел, где мы спокойно могли бы жить в каком-либо доме. Даже в Наурском и Щелковском районах, где вроде бы население к нам лояльно, все равно не рисковали останавливаться в селах.

Олег Алексеевич:
- В селах было много жителей? По телевизору показывали тысячи беженцев. А что было на самом деле?

Александр Николаевич:
- Так и было. Чеченцы вели такую пропаганду, что придут, дескать, русские солдаты, всех расстреляют, изнасилуют, ограбят. Оставшиеся старики сначала боялись, а потом поняли, что боевики их обманули. Люди могли спокойно жить в своих селах и никуда не выезжать. Мы мирное население никогда не обижали, хотя во избежание провокаций и ненужных потерь жили все-таки подальше от сел.

Олег Алексеевич:
- В районах, прилегающих к Ставрополью, были серьезные бои?

Александр Николаевич:
- Нет, там договаривались с боевиками сами местные жители. А боевики к местным относились тоже плохо. Очень характерен в этом смысле эпизод, который произошел в станице Клинская. Мы ее взяли без боя. Нам пришлось однажды заночевать там. Мы помогли одной старухе по хозяйству, она рассказывала страшные вещи. Старуха не русская, чеченка. Так вот, она говорила, что боевики в их родной станице воровали детей, своих же чеченских детей, но из чужих тейпов, говорила, что брали их не только в рабство, не только в заложники, но и для продажи их внутренних органов. Еще она рассказала, что ее сын вместе с детьми уехал в другую станицу к его русскому другу, так что такой повальной, бешеной ненависти к русским не было у жителей приграничных со Ставрополью районах.

Олег Алексеевич:
- А когда подходили к Грозному, чувствовалось, что сопротивление войскам становится более жестким и отношение к русским меняется?

Александр Николаевич:
- Как только мы подошли к Тереку, сопротивление оказывалось постоянно. И перед Тереком, когда отбивали мост, и везде, куда бы мы ни заходили. Очень много брошенных сел, побитой скотины, разбитых домов. Естественно, люди озлоблены. Русское население, хотя его там осталось очень мало, встречало нас с радостью, умоляли не уходить. Боятся за свою жизнь. Сколько унижений, оскорблений, угроз им пришлось перенести! И не только от бандитов. Сколько они рассказывали нам жутких душераздирающих историй! А Вы спрашиваете, зачем я иду на войну... Я приведу один только рассказ, не самый страшный. Но - типичный. И пусть люди представят себе обстановку, в которой жили наши братья и сестры. А мы с вами все добренькие, все терпим! Хватит терпеть-то! Вот послушайте. Обычная бытовая сцена. Я передаю слова женщины почти дословно:

«Я пришла покупать хлеб в наш сельский магазин. Отстояла очередь, даю деньги, прошу буханку хлеба. Продавщица-чеченка взяла с полки хлеб, разломила, плюнула в него, сложила вновь и кинула мне со словами: «Ешь, русская свинья!» Я всю жизнь прожила там, работала, учила чеченских детей, никого никогда не оскорбила. Как можно жить после такого?»

Вот еще один типичнейший эпизод. Передаю рассказ еще одной женщины:

«Моя дочка возвращалась домой. В подъезде на нее напали два чеченских подростка и хотели изнасиловать, все тело ее было в синяках, вся грудь была в синяках. Как она кричала! С пятого этажа прибежали мой муж и сын, это и спасло мою девочку. Муж с сыном дали им несколько раз, а подонки даже особо не испугались, они стали грозить, сказали, что зарежут обоих. Куда было идти жаловаться? Дудаеву? Им - да на них? Надо было уезжать, куда глаза глядят. Пусть без жилья, пусть без работы, лишь бы не видеть эти черные рожи, этих нелюдей! Остальные уехали. А мы не решились. Зря.»

Олег Алексеевич:
- Да... Как хочется, чтобы наша Армия скорее навела порядок и защитила русского человека! Скажите, а где были самые тяжелые бои?

Александр Николаевич:
- На так называемом перекрестке, возле села Алхан-Юрт. Наш батальон вышел на помощь 15-му полку. У села нас встретили плотным огнем, пришлось пробираться ползком метр за метром, несмотря на то, что нас поддерживала артиллерия и минометы. Чеченские снайперы головы поднять не давали. В лобовую атаку, к счастью, не посылали, продвигались под прикрытием брони. Подползешь поближе, отстреляешься, глядишь - кого-то завалил. Когда поближе подползли, стали их окопы гранатами забрасывать.

Боевики обучены отлично. Подбили два танка и пять БМП. В один из моментов боя подлетела их «Волга», боеприпасы подвезла, из ее окон по нам открыли огонь, мы ответили, один бандит успел выскочить в арык, остальных «пассажиров» «Волги» уничтожили шквальным огнем. Того, что в арык прыгнул, мы поймали, отлупили, как следует, но не расстреляли, а сдали военному коменданту.

Бой шел два дня и одну ночь. На второй день из «зеленки» на большой скорости выскочил их автобус, из него нас стали обстреливать. Наши гранатометчики ответили точно, автобус был подбит, и из него стали выскакивать боевики, человек тридцать, некоторых мы уложили сразу, остальные разбежались. Несколькими выстрелами автобус был добит окончательно и вспыхнул, те, кто не успел выскочить, сгорели заживо.

Мы стали продвигаться вперед, а кругом все заминировано. Наш танк левым траком зацепил противотанковую мину, и все, кто сидели на броне, от страшного взрыва разлетелись кто куда. Всех контузило, многие получили ранения, но никто не погиб, только механик-водитель танка - взрыв как раз произошел под ним... Перекресток мы взяли, он стратегически был очень важен, через него открывалась дорога на Шали и Грозный. На этом перевале погибло шестнадцать наших ребят. А более семидесяти трупов боевиков два дня лежали вдоль дороги, пока их не убрали.

Олег Алексеевич:
- По телевидению передают о том, что потери у нас минимальные, по одному-двум убитым в день. Это соответствует действительности?

Александр Николаевич:
- Нет, в это нельзя верить. Конечно, потери далеко не такие, как в прошлую войну, но официальные сводки занижены. Когда мы в последнем бою брали сопку перед Грозным, мы потеряли семьдесят одного человека. Кроме того, шесть человек пропали без вести. Сколько было раненых - не помню.

Олег Алексеевич:
- Ну а как же артиллерия, которая, выражаясь языком Путина, «мочит» всех подряд перед наступлением наших войск? Как же авиация? Почему такие потери? Ведь показывают только месиво земли вместе с искореженными трупами, уж вроде бы и сопротивляться некому?

Александр Николаевич:
- Если бы не было поддержки авиации и артиллерии, потери были бы во много раз больше. У врагов было много времени, опыта и денег, чтобы отлично подготовиться к обороне. У них воюют профессионалы высочайшего класса. Оборона - по последнему слову техники. У них даже есть такие устройства, которые бьют в спину наших БТРов и БМП. После прохождения наших боевых машин позади него поднимается на домкратах бетонный блок и установка производит выстрел. Больше всех нам помогали вертолеты. Правда, бывали случаи, что и своих накрывали. Вот неподалеку, в Купавне, лежит мой друг в госпитале, командир четвертой роты. Он был ранен в бою нашим вертолетом, а старшину этой же роты наши вертушки убили осколками.

Олег Алексеевич:
- Как же такое возможно?

Александр Николаевич:
- Авианаводчик полка дал неправильные координаты. Бой уже был закончен, кого надо мы уничтожили, кое-кого взяли в плен, а сведения передать почему-то не успели, авианаводчик дал цель, не зная, что мы уже взяли эту территорию. И наши по своим начали бомбить.

Олег Алексеевич:
- В качестве кого Вы там были?

Александр Николаевич:
- Я был сначала старшиной минометной батареи. 64 человека вместе с офицерами, были там контрактники, срочники - все. Мы в основном били по скоплениям боевиков, по колоннам, автомобилям с боевиками. Работали по команде разведчиков. Бывало, что и пятьдесят боевиков и сто прорывались в нашу сторону, но ни разу дальше нас не прошли, ведь кроме нашей батареи рядом еще три полка находились. А потом меня перевели в разведку. Передавали сведения основным частям, попадали в засады, бывали перестрелки. Командира нашего взвода, лейтенанта, в такой перестрелке и положили.

Олег Алексеевич:
- Среди убитых боевиков много видели наемников, не чеченцев?

Александр Николаевич:
- Много. И славяне были, в основном западные хохлы. Они готовы кому угодно служить, любому бандиту, лишь бы против России воевать. Я считаю таких самыми большими подонками. Если бы на Украину напали какие-нибудь турки или те же чеченцы, я бы помогал своим братьям-славянам. Впрочем, я уверен, что абсолютное большинство украинцев также симпатизируют России, а не бандитам. А эти отморозки... Мы один раз по радиоперехвату слышали: «Русские мальчики, берегитесь, меня зовут Маша, я убивать вас не буду, а буду стрелять по коленным чашечкам. Меня сможете узнать по красному платочку». Акцент такой украинский, и слышится, что девчонка говорит совсем молодая, лет двадцать. А потом опять пошла чеченская речь. Такую снайпершу очень трудно выследить. От снайперов вообще большие потери, у нас командира третьей роты снайпер убил.

Олег Алексеевич:
- А как офицеры относились к солдатам, к контрактникам и срочникам?

Александр Николаевич:
- По разному. Отдельные личности относились буквально по-скотски, которые видели в нас людей, падких до денег. Хотя некоторые офицеры на этой войне буквально наживались. Кое-какие начальники продовольственной службы, службы ГСМ (горюче-смазочные материалы - ред.) и так далее. Но в основном, конечно, офицеры относились к солдатам по-отечески, по-доброму. Многих мы уважали: строгих, смелых, отзывчивых...

Олег Алексеевич:
- А в зачистках вы участвовали?

Александр Николаевич:
- Нет, мы окружали село, а зачистку производили Внутренние войска.

Олег Алексеевич:
- Мародерство было?

Александр Николаевич:
- Говорят, что было, сам лично я этого не видел, тем более, что в боевых частях такого нет. Бывало, что в разрушенном доме с голодухи возьмешь что-то поесть: консервы какие-нибудь - и все. Но лазать по домам, чтобы что-то своровать - такого у нас не было. Да и что я, телевизор на башню танка поставлю или с ним под мышкой в атаку пойду? А ковер сверху на БМП подстелю? Да и наказывают за это строго...

Олег Алексеевич:
- У солдат нет ожесточенности к чеченцам? Ведь по телевизору иногда показывают страшные кадры, как заложникам отстреливают пальцы, как у девочки из головы вырывали волосы... А ведь это сотая, тысячная часть тех зверств, которые они вытворяют.

Александр Николаевич:
- К мирному населению, несмотря ни на что, ненависти нет. Даже иногда - жалость. Как посмотришь на стариков, женщин и детей, которые и не спят по нескольку дней, и скитаются в поисках еды... Бывает, и свое что-то отдашь им. Но с другой стороны - их мужья и дети стреляют в нас, так что не такие уж они и мирные. К боевикам - как когда. Во время боя - никто с ними не сюсюкается, а возьмешь такого в плен - ну как ты его расстреливать будешь, он вроде бы живой человек. На флаге у чеченцев изображен волк. А что с волками надо делать - объяснять никому не надо. Но когда эти волки в плен попадают, то они больше на побитых шакалов похожи: трясутся, глазки бегают. Скажешь такому: «Что же ты, с..., не трясся, когда головы нашим пленным отрубал? Когда пальцы русским ребятам отстреливал?» Что ему сказать? И вроде бы расстрелять этого выродка надо, а нет, сдаем в комендатуру, в официальные органы.

Олег Алексеевич:
- Выступал по телевидению генерал Трошин и говорил: «Если из дома будет произведен выстрел, то дом будет уничтожен, если аул будет сопротивляться, то весь аул будет подвергнут артиллерийскому обстрелу». Это действительно так?

Александр Николаевич:
- Практически так оно сейчас и делалось. И в связи с этим есть потери и среди мирных жителей. Небольшие, но есть. И виноваты в этом только боевики, которые боятся воевать с нами в чистом поле и используют мирных жителей в виде живого щита.

Олег Алексеевич:
- Сейчас Вы возвращаетесь на фронт. С каким чувством Вы туда едете?

Александр Николаевич:
- Бить врагов и защищать Родину. Только с этим.

Олег Алексеевич:
- А есть у вас у самого чувство ожесточенности к лицам, как сейчас принято называть, кавказской национальности? Или - к «черным»?

Александр Николаевич:
- Да конечно, есть... Достали они не только на фронте, но и здесь. Они чувствуют безнаказанность, обнаглели, ходят по России так, будто по своему Чуркестану. Недавно пришлось, простите за грубость, морду набить. Идем с друзьями по рынку, одна чернота торгует, один подонок к девушке приставать начал. Я не стерпел, ни слова не говоря, так ему врезал, что тот упал. Другие подбежали целой сворой, колготятся, меня сзади ударили, но нас было четверо, мы уж дали себе волю, всю злость на них вылили. Андрей даже кулак об зубы разбил. Прибежала наша милиция, всех забрали, но ничего нам не сделали, отпустили, как бы эта драка обоюдная. А менты, как узнали, что мы из Чечни в отпуск приехали, сразу по другому разговаривать с нами стали, один даже подмигнул мне - мол, молодцы. И у той стороны претензий не было: их было в два раза больше. Но разукрашенными они остались капитально.

Олег Алексеевич:
- И последний вопрос. Я вот смотрю, у Вас на шее жетончики висят: «Россия. Вооруженные Силы, серия, номер». Это на всякий случай, если произойдет что-либо серьезное?

Александр Николаевич:
- Это называется у нас смертником. Сняв с убитого такой жетон, определяют паспортную часть погибшего солдата.

Олег Алексеевич:
- Спасибо за беседу, мы будем надеяться на то, что после окончания войны Вы эти жетончики привезете на сувениры. Дай Вам Бог удачи. Мы будем молиться за Вас. Возвращайтесь живым, здоровым и с победой.

Просим наших читателей помолиться за раба Божия Александра и за всех Православных воинов, защищающих русскую землю.

Предлагаем вашему вниманию удивительный документ. Это текст листовки, которую раздавали солдатам перед взятием Грозного. Такое впечатление, что составляла ее редакция патриотической газеты. Что ж, очень радостно, что патриотические настроения в обществе приобретают все более необратимый характер.

С О Л Д А Т !

Ты воюешь с лютым, жестоким и беспощадным врагом, потерявшим человеческий облик. Истребляй его везде, где можешь. Никакой пощады мрази в человеческом образе, осквернившей свою веру, имя Бога, землю Северного Кавказа и посмевшей воевать с Россией.

Уничтожай гадину, у которой руки по локоть в крови от невинных жертв. Мсти за своих товарищей, которым эти подонки отрезали и отрубили головы. Своими подлыми поступками они вычеркнули свои имена из рода человеческого. Убивай их везде всеми видами оружия. Солдат! Помни, за твоей спиной твой дом, твои родные и любимые, которые гордятся тобой. От тебя зависит - будет ли Россия мирно жить и работать или хоронить своих сыновей и дочерей под обломками зданий.

Отомсти за взорванные дома, за изнасилованных женщин, за убитых детей на территории Чечни.

Сделай свое тяжелое мужское дело, требующее мужества и смелости, как делали это солдаты Суворова, Кутузова, Ермолова, Жукова.

Никто, поднявший оружие против мирных граждан России, живым оставаться не должен.

Похорони их останки в яме для отбросов, ибо они погибли за грязное дело, щедро оплачиваемое грязными фальшивыми долларами.

Будь смел и решителен!

Ты нужен великой и многонациональной России живым.

Стань победителем банд наемников и вероотступников, коварных и беспощадных от своей трусости!

Будь достоин славы своих великих предков!

Да вразумит и хранит тебя Всевышний!