Русские герои в Афганистане

N 89-90

Подполковник Анатолий Николаевич Левченко родился в 1947 году в поселке Новониколаевском Волгоградской области. В 1968 году окончил Качинское высшее военное авиационное училище. Служил в Закавказском, Прибалтийском военных округах. С 1985 года - в составе войск в Афганистане. 27 декабря 1985 года при выполнении боевого задания направил свой подбитый самолет на укрепленную позицию ПВО душманов и впервые в истории Военно-Воздушных Сил уничтожил ее огненным тараном. Указом Президиума Верховного Совета СССР подполковнику А.Левченко присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно).

Шел 1985 год. Вовсю разыгралась "караванная" война. Через мало известные тропы из Пакистана поставлялось оружие для душманов. Центр управления их подрывной деятельности находился на территории Пакистана в Пешаваре.

Обнаружить такой караван крайне сложно. По статистике удавалось уничтожить только десять процентов, ведь даже если караван обнаружен, летчик не будет его сразу обстреливать - вдруг это двигаются мирные жители? Прекрасно знали об этом и моджахеды. Везя на территорию Афганистана смертельный груз, при приближении самолетов они радостно махали руками, приветствуя наших летчиков и изображая из себя крестьян, сочувствующих новой власти.

... Банду Кара-хана самолет Анатолия Левченко обнаружил в сотне километров от границы, в долине речки, бегущей на запад. Отряд был замаскирован под кочевое племя, и все могло сойти благополучно для "воинов ислама", не подведи нервы некоторых бородатых наемников, впервые оказавшихся на афганской земле. Когда штурмовик снизился и проходил над конной колонной, ударил автомат, грохнули винтовки, кто-то даже разрядил в небо базуку, не оставив у летчика сомнений в том, что за караван перед ним. Резко завысив нос, штурмовик ушел за хребет, и Кара-хан обрушил проклятия на слабонервных. Он потребовал найти того, кто первым открыл огонь без команды, и расстрелять на месте. Кара-хан еще орал на столпившихся басмачей, как вдруг заметил ужас на их поднятых лицах и резко оборотился на седле. Из-за хребта, стремительно вырастая и оглушая страшным ревом, прямо на них круто соскальзывал тот же самолет. Падая с седла, Кара-хан видел: выбросился огненный язычок, и в то же мгновение оглушающим смерчем смело все вокруг, плеснуло в лицо песком и едким дымом, обдало кровавыми лохмотьями. Прижатый к земле реактивным громом, он перевернулся на спину. Самолет свечой уходил в безоблачное небо, и Кара-хан вскочил. Среди пыли и дыма неслись лошади, бежали люди. В затихающем самолетном громе прорезались крики раненых, но никто на них не обращал внимания. Те, кто не потерял рассудка, падали за большие камни, искали любую ямку. Упавшая лошадь Кара-хана судорожно рыла ногами песок, обливая его черной кровью. Самолет на вираже заложил полупетлю и снова понесся к земле. Кара-хан упал за убитую лошадь и, кажется, впервые искренне попросил аллаха: пусть земля под ним расступится, примет в себя, защитит и спасет. Град снарядов снова вздыбил дымно-огненную рощу вместе с клочьями человеческих и конских тел, вьюками и ящиками. Летчик буквально пробрил долину, поражая душманов не только огнем, но и громовым ураганом реактивной струи, рискуя дать просадку или зацепить каменный выступ.

Десятки раненых, убитых, разорванных на куски людей и коней остались на земле, когда штурмовик улетел. Кара-хан стал торопливо собирать уцелевших, приказал ловить лошадей, оставшихся без хозяев, для себя отобрал жеребца у первого попавшегося под руку басмача.

...Человек, назначенный ему в Пешаваре помощником, рослый, горбоносый, с окладистой бородой, выдававший себя за перса, на самом деле являлся американским инструктором. Он раздражал Кара-хана тем, что, будучи формально помощником, на деле являлся хозяином положения.

- Раненым надо оказать помощь, хотя бы перевязать, - послышался его тихий и уверенный голос.

- И потерять весь отряд?! - бешено спросил Кара-хан. - Мы должны немедленно уйти и скрыться в глуши гор. Но ни один раненый не должен попасть в руки врагов ислама. Пусть же их добьют те собаки, что самовольно открыли стрельбу, - это будет им наказание. А пролившие кровь за веру уже заслужили рай.

- Болван! - неожиданно резко прошипел помощник. - Думаешь, я, солдат, жалею кого-нибудь в этом сброде, даже тебя? Если мы начнем стрелять раненых в первом же бою, наше войско разбежится в одну ночь. Всех, кто еще дышит, надо взять с собой - пусть воины видят, что мы не бросаем их, как падаль, на съедение шакалам и стервятникам. По пути будут глухие аулы, там мы от них освободимся.

Первым желанием Кара-хана было вырвать "магнум" из-за пояса. Однако в банде верных людей было немного, ее костяк формировал этот "перс", и он, конечно, не случайно позволил себе наглую выходку в отношении главаря. И ситуация такая, что поддержат скорее его, а не Кара-хана, - каждый думает о собственной шкуре, и каждый понимает, что ее могут продырявить в любую минуту. Что ж, пусть он воюет "по-европейски". У Кара-хана уже есть помощник там, в родных горах; тот, по крайней мере, знает, кто такой Кара-хан, и при случае не всадит пулю в затылок главаря, с которым намертво повязан одной веревочкой.

- Ты прав, - сдержанно согласился Кара-хан. - Я об этом не подумал. Перевязывайте раненых и сразу уходите по нашим следам. Мы пойдем чуть вперед, надо проверить дорогу.

Отделив три десятка басмачей, Кара-хан поскакал вперед. На новую встречу с "персом" он больше не рассчитывал. Он верно рассчитал, что у летчика, вероятно, кончалось горючее, иначе он не отстал бы от банды, даже израсходовав боеприпасы. А в том, что он вызвал другие самолеты, Кара-хан не сомневался. За самолетами придут вертолеты с десантом или батальоны на боевых машинах, если они есть поблизости. Надо уходить как можно дальше, запутать следы, укрыться в скалах. Кара-хан скоро повернул отряд в боковое ущелье с нахоженной тропы; на твердом плитняке, вылизанном ветрами, некованые копыта лошадей не оставляли отпечатков.

Потом, укрывшись в теснине под скалами, они видели в небе самолетную карусель, слышали грохот, который продолжался недолго.

Позже Кара-хан узнал, что банда выкинула белый флаг и большей частью была пленена. "Перс" не то застрелился, не то его застрелили свои. Но известия об этом бое попали в газеты, и западная пресса долго расписывала невероятные подробности "уничтожения войсками правительства нескольких сот восставших афганских крестьян", "сожжения напалмом и "катюшами" целого десятка мятежных кишлаков". Кара-хана выставляли выдающимся "моджахедом" - борцом за свободу мусульман, который продолжает борьбу в горах, нанося неотразимые удары по войскам правительства. Хотя ложь была во спасение Кара-хана, он тогда подумал, что ему, убийце, легче будет оправдаться перед аллахом, чем газетным вралям, беззастенчиво обманывающим миллионы людей.


... Подполковник Анатолий Левченко вернулся на базу и получил еще одно задание: - нанести бомбово-штурмовой удар по двум целям, расположенным в 20 километрах юго-западнее перевала Саланг.

27 декабря 1985 года, 14 часов 30 минут по кабульскому времени.

Машина Левченко получает страшный удар по корпусу и загорается. Катапультироваться бесполезно: территория, где пролетает летчик, полностью в руках душманов. Анатолий чувствует, что его самолет еще не потерял управления и в мгновение принимает решение: теряя высоту, летчик все-таки заставил машину сделать круг. Огромным горящим факелом самолет устремился прямо на дула зенитных установок противника. Последнее, что слышал его ведомый - майор Щербак, - было: "Держись, я прикрою!"

Анатолий успел заметить, что возле спаренных стволов началась паника. Выстрелы стали суматошны, беспорядочны и бестолковы, но сдвоенные дула еще продолжали с ненавистью смотреть в глаза летчика. Кто-то пытался выскочить из огневого гнезда, но не успел: громада штурмовика превратила в огненный столб все, что находилось рядом.


... Майор Щербак, выполнив в одиночку оставшуюся часть задания, вернулся на базу.

Следующая статья     Содержание номера