|
Меня начали упрекать в гитлеризме и в неуважении к дедам, которые, дескать воевали против фашизма. В качестве извинения за оскорбления лучших чувств, я дарю этим людям новый рассказ.
Лучи утреннего солнца ласково скользили по лениво трепыхавшимся выцветшим флагам, поднятым в честь «истинно народного» праздника. Затем, слегка заскучав, светило обратило внимание на окно, располагавшееся как раз напротив одного из гордых трёхцветных знамён. Заглянув в него, солнышко, ехидно улыбаясь, пробежало по висевшему на стуле парадному пиджаку и настойчиво ворвалось в сон Николая Петровича. Ветеран нахмурился, попытался отмахнуться от столь невежливого гостя, но окончательно разбудив себя этими бессмысленными телодвижениями, выругался и спустил ноги с кровати. Очень бережно относясь к своему здоровью, Николай Петрович, как обычно, начал утро с зарядки. Мысли о том, что все его сверстники превратились в еле передвигающихся развалин, многократно удваивали его силы. Появившаяся в дверях жена восхищённо поцокала языком и позвала ветерана к бедно накрытому на остатки пенсии столу. Людмила Фёдоровна невольно пустила слезу, видя, что в такой значимый для Николая Петровича праздник она вынуждена кормить его заваренным «Роллтоном» и поить пакетным чаем не первой свежести. Но старика не заботила скудность праздничного «пиршества», поскольку мысли его витали далеко от размышлений о материальных благах и бытовых удобствах. Это был ЕГО праздник! Праздник Победы!
Любимая жена уже подготовила скромное жилище (и когда успела?): достала из тёмных углов все те вещи, напоминающие о событиях тех лет, привела в порядок парадную форму, до блеска начистила невероятное множество наград и медалей. Особенно ценным считался старый советский радиоприемник. По нему маленький Колька узнал о вторжении немцев, по нему возмужавший Николай узнал на подступах к Берлину о том, что мы победили… Николай Петрович мог часами сидеть над умершим приемником, ожидая известия из прошлого страны - победительницы, когда ему окончательно опротивели морды правителей Россиянии по телевизионным новостям. Он ждал, ждал новостей из прошлого, ждал того приятного голоса, что возвестит о полете человека в космос или об очередном достижении нашей науки, дипломатии, армии… Но радиоэфир волшебной страны, за которую он боролся, молчал, и тогда Николай Петрович, взгрустнув, усаживался у телевизора, где рыла разрушителей Его прошлого, Его истории, вещали о том, что эта «общая» Победа… Проклятые могильные черви приписывали себе заслуги и победы трупа, который они с таким удовольствием жрут, рассуждая о «империи зла» и «кровавом позорном прошлом». Но сегодня проклятый ящик будет молчать, пока Николай Петрович будет предаваться воспоминаниям…
Война… Она отняла многое, но и подарила смысл жизни – бороться за свою страну, чтобы больше этот кошмар никогда не повторился на родной земле. После Отечественной он пошел на сверхсрочную службу, ибо кроме как воевать, ничего не умел. Корейский конфликт Николай Петрович встретил тайным советским инструктором, учившим корейцев противостоять американским силам вторжения. Потом были жаркие пески Анголы, Египет, Вьетнам… В скольких конфликтах тайно участвовала его страна? Сколько воспоминаний о подвигах русских солдат вдалеке от дома… Но из-за подписки «о неразглашении» Николай Петрович не мог рассказать народу о том, каких героев он вырастил. Но, судя по сегодняшнему почитанию бандюков и эстрадных клоунов, герои никогда не были нужны… Последней его командировкой был Афганистан, оставивший на теле отметины в виде ожогов от горящего БМП. А потом конец… Все идеалы оказались ложными, а единственная достойная ценность – деньги. И страну заполонили бандиты, толстомордые чиновники и их мерзкая свита. А вечный солдат, как и множество других униженных защитников Родины, остался за чертой этого праздника жизни.
Уф, что-то душно даже стало. Надо прогуляться. Когда реальность очень уж сильно нагнетала, Николай Петрович спасался в тихих аллеях. Но сегодняшняя дата не давала просто пройти мимо этих стареньких двухэтажных домов, каждый из которых впитал себя кровь и стоны уличных боев. Когда ветеран смотрел на эти до сих пор не смытые пятна на кирпичных стенах, то в голове била ужасная дробь артиллерийской канонады. Аж в сердце защемило! Николай Петрович прислонился к дому, но от этого голоса умирающих только усилились. Они умирали, выкупая своими жизнями жизнь народа… Но они не знали, что потомки ТАК воспользуются этим бесценным даром… Нет, нельзя давать ужасным мыслям покорить себя, иначе окончательно превратишься в старую подавленную развалину. Нужно радоваться… Ну хотя бы «цветам жизни», один из которых с гвоздиками в руках бежит на встречу Николаю Петровичу.
Поздравить своего дедушку приехал внучек Ванечка. Его безразмерное тело было облачено в ещё более безразмерную толстовку и мешковатые штаны, а на голове красовалась повёрнутая набок кепка. Нелепо улыбнувшись, Ваня, спотыкаясь, прокосолапил навстречу деду и протянул букет цветов, явно не зная, что сказать. Лишь выдавил «Поздравляю». Видя даунский ступор внука, из наушников которого громко играла музыка американских гетто, Николай Петрович спросил:
- Ванечка, дорогой, скажи пожалуйста, в какой войне мы победили в этот знаменательный день?
Ванечкино лицо зарумянилось от смущения, но сохранило свое обычное «ослоумное» выражение.
- Хорошо, а такие названия как Великая Отечественная, Вторая Мировая, тебе ничего не говорят?
- ААА, знаю. Крутые американские перцы десантировались в Нормандии и уничтожили этих гадов-фашистов!
- Хмм, не совсем так… А почему же мы так радуемся и отмечаем поражение нацисткой Германии?
- Потому что Гитлер-козел, ненавидел негров и других моих черных братьев! Если бы он победил, то не было бы сейчас негритянской культуры, без которой я не могу жить. Моё сердце бьется в такт музыки улиц, а Гитлер, представляешь, деда, мечтал всех небелых уничтожить?! – Ваня надулся, а его кулачки нелепо сжались в готовности защищать бедных обезьян от акта расизма.
Николай Петрович в гневе схватился было за ремень, но видя простодушное выражение на круглом личике внука поостыл, и, скрипнув зубами, побрёл к автобусной остановке.
А вот и заветное здание комитета, где Николаю Петровичу уже 3 года обещают поездку на юга или в дорогой санаторий. Но внутри его ждало жалкое зрелище в виде заплаканной очереди стариков. Ничего не спрашивая, ветеран многих войн решительным жестом открыл дверь и вошел внутрь. Его взору предстал погруженный своим отъевшимся на народных харчах телом в дорогое кресло глава комитета, Яков Моисеевич Шнобельбаум. Рядом с ним стояли и смеялись криминальные воротилы городка – Хасан Махмудович и Махмуд Хасанович. Не обращая внимание на презрительные улыбки «людей востока», Николай Петрович подошел к столу и потребовал долгожданную поездку на юга. Но Яков Моисеевич лишь развел руками, мол, не осталось.
- Но как же так? Я – Ветеран! Жертва войны! Неужели мне ничего не положено?!
Яков Моисеевич широко улыбнулся и сказал сквозь фальшивую доброту искусственной улыбки:
- Конечно положено. И ситуацию можно исправить… Всего лишь за пару десятков тысяч рублей.
Николай Петрович потерял дар речи, но тут к нему обратился Хасан Махмудович.
- Вай, брат, ми тожэ жэртви войны. Наши сэмьи подвэрглись гэноциду со стороны войск фэдэралов, так что нам положэно большэ твоэго. Ибо наши рани на душэ свэжи, а твои ужэ давно забились.
- Но зачем вам это?! У вас есть рынки, магазины, ларьки. Вы можете себе позволить эти поездки на курорты и в санатории, зачем же вы отнимаете их у стариков?!
- Вай, не кричи. Не вэришь, что ми жэртви войни? Да ти, навэрное, фашист!
Своего пути домой Николай Петрович не помнил. Он пришел в себя только в родном доме. По щекам текли скупые мужские слезы. Фашист… Вот теперь как называют защитников Родины… Последняя надежда, нет, даже не на курорт, на банальное уважение, обратилась пеплом после этой фразы с кавказским акцентом. Ветеран никогда не плакал от обиды, но никогда в его жизни не было такой безнадеги, даже когда над головой свистели пули и снаряды. Тогда он готов был умереть, если это принесет пользу Родине… Теперь он хочет умереть, чтобы не видеть всего этого бардака… Аргх! Нет! Рано умирать! Есть еще порох в пороховницах…
Где же он? Ааа... Старый друг, не зря ты хранишься в этом доме без малого 60 лет! Зря я надеялся никогда не доставать тебя из законсервированного состояния. Вес - 21 килограмм. Дальность - 42 метра. Зарядов - 10 штук. Старый добрый огнемет РОКС-3. Николай Петрович отработанными движениями надел на себя рюкзак с огнесмесью, а глаза его сами были готовы все испепелять.
А вот и рынок, где заправляют знаменитые южные мафиози. Посреди маленького русского городка находился кусочек Азии. Подобно язве, он отравлял своим гноем жизнь горожан и питал множество "Хасановичей".
Николай Петрович издал дикий рев, в котором сошлись песчаные бури Анголы и проливные дожди вьетнамских джунглей. А огонь плясал на ларьках и палатках. Жечь! Жечь этот ужасный мир! Мир чиновников и торгашей, бандюков и продажных ментов! Жечь их мир и их самих!
Автоматная очередь омоновца нашла сердце ветерана, и Николай Петрович свалился безжизненным трупом, но на лице осталась печать гнева, превращая лицо милого старика в посмертную ужасную маску. В мертвых глазах отражался огонь горящего рынка, в котором коптились тела сотен обезьян и их хозяев.
А куда пропал рынок, где все эти злыдни? И что это за диковинная армия? Древние богатыри и опричное войско, гренадеры Петра Великого и корпус Ермолова... Но самые важные люди для Николая Петровича столпились под алым стягом, где он сам тут же занял свое место. Воины всех эпох. Княжеские гридни, воины Царей, СССР. Все они сражались за Родину, и теперь они вместе. Всех их объединяет одно - смерть от руки оккупанта на поле брани…
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
