Петр (Мещеринов), игумен
Вызовы сегодняшнего дня – взгляд из России
Портал «Богослов.Ru» публикует доклад игумена Петра (Мещеринова), прочитанный на международной конференции «Пути развития и точки соприкосновения между Россией и Западной Европой», организованной фондом «Русское христианство» и Миланским католическим университетом и проходившей 22-24 октября в Сериате (Милан).

В своём докладе мне хотелось бы несколько расширить угол зрения на темы, которым посвящена наша конференция. Это касается исторического контекста – говорить о духовном единстве Востока и Запада надо, начиная не с Владимира Соловьёва, а с гораздо более ранних времён. Это касается и персоналий – помимо Вл. Соловьёва, митр. Антония, о. Николая Афанасьева, акад. Аверинцева и других отечественных и европейских выдающихся деятелей на ниве церковного единства, необходимо упомянуть и сонм русских святых, в жизни и творчестве которых это единство ярко выражалось. И, наконец, так как я должен говорить о вызовах, которые наличествуют сегодня в достаточно сложных отношениях России и Запада, придётся сказать и о противоположной тенденции в русской духовности и упомянуть о тех людях, которые единству христианства противостояли.

И начать здесь нужно с того, что многие века, почти тысячелетие параллельного существования русского Православия (и шире – Православной Церкви вообще) и западных исповеданий, прежде всего Римо-Католической Церкви, глубинное единство Христовой Церкви продолжало оставаться фактом, хотя не признаваемым официальными церковными структурами, но тем не менее совершенно реальным. Восточная и Западная Церкви в 1054 году порвали друг с другом только формально, но не по существу.

Мне представляется, что есть очевидный промысл Божий в том, что первое тысячелетие гораздо более активной – и богословски, и культурно-эстетически, и социально – была Восточная Церковь. За эту активность пришлось заплатить высокую цену – слияния с государством; но вне государства в то время вряд ли был возможен расцвет того, что сейчас мы называем Православием. Со временем цена, заплаченная Православием за своё развитие, потребовала «уплаты по счетам», и Церковь, связанное в одно целое с византийским государством, вместе с ним начала приходить в упадок. С падением же Константинополя, успев «передать эстафету» России, Восточная Церковь попала под османское иго, в условиях которого никакого ни богословского, ни литургического, ни, тем более, культурно-социального развития быть не могло, и речь шла исключительно о консервации и сохранении богатств прошлого. Россия же, получив византийское Православие, не имела соответствующей цивилизационной почвы для того, чтобы творчески усвоить и продолжить развитие богословского наследия Церкви, и поэтому консервация и охранительство с самого начала стали основными компонентами русской церковной жизни. Несомненно, что на протяжении семи столетий Православие в России выявило себя весьма значительно: самобытная храмовая архитектура, уникальная русская икона и знаменный распев, не говоря уже о христианском подвиге целого сонма русских святых – всё это бесспорно; но это выявление Церкви имело две очень заметные черты. Первая – то, что Русская Церковь до-петровского периода проявляла себя в эстетической, но не в богословской, образовательной и христиански-общественной сфере; и второе, как очевидное следствие названного – то, что подвиг русских святых, к сожалению, не осеменял всю жизнь русских людей, а был некоей «вещью в себе»: жизнь шла своим чередом, святость – своим. Святость в русском варианте полагалась прежде всего в уходе от грешной жизни, а сама эта жизнь социума не принимала в себя семена подлинной христианской этики.

На Западе и государства, и их Церкви в конце античности и раннем средневековье находились в периоде становления. К началу второго тысячелетия этот период закончился, Церковь отстояла свою самостоятельность перед лицом государств и получила возможность развиваться – прежде всего в богословской и образовательной, а вслед за этим и во всех областях: как сугубо церковной, так и культурной, общественной и даже материальной (развитие технологий). Очевидным, и, как я уже сказал, промыслительным фактом является то, что ко II тысячелетию по Р.Х. церковная активность с Востока переместилась на Запад, и теперь уже Западная Церковь стала питать Церковь восточную; тем самым сущностное единство Христовой Церкви продолжало выявляться, несмотря на формальный разрыв. Тому есть масса примеров: я приведу три. Первый – из области богословия: Православная Церковь безоговорочно приняла в себя учение о семи Таинствах и о соотношении Священного Писания и Священного Предания; а ведь это учение и даже сами эти формулировки – плод деятельности контрреформационного Тридентского Собора XVI века. Второй пример – жаждущие учёбы православные (в основном, греки) обретали удовлетворение своей жажды на Западе, на период обучения переходя в католицизм, а затем снова возвращаясь в православие. Жизнеописание преп. Максима Грека – яркий образец этого. Наконец, третий, очень зримый и убедительный пример – самое, можно сказать, сердце Святой Руси: Успенский собор в московском Кремле построен в 1475 – 1479 гг. вовсе никаким не греком и никем из единоверных православных, но католиком Аристотелем Фиораванти.

Здесь нужно отметить и то, что и вне сфер собственно церковной жизни связи России с Западом никогда не прекращались. Прежде всего это касалось, конечно же, области торговли и технологий. Под влиянием этих связей к XVII – XVIII векам сложилась парадоксальная ситуация: с одной стороны, всегдашний изоляционистский русский менталитет традиционно отгораживался от Запада, считая его погрязшим в ереси. С другой же стороны черты западной жизни всё более и более проникали в герметичное российское общество – по преимуществу, конечно, в слои элиты. В самой Церкви зрело осознание необходимости образования. Решающую роль здесь сыграл церковный старообрядческий раскол. Именно отсутствие и боязнь богословия, необразованность, сведение церковности к внешнему, к букве, неразвитость вследствие этого христианских духовных и этических начал не только в повседневной, но и в церковной жизни явилось причиной этой церковно-народной трагедии.

Как для Католической Церкви Реформация в конечном итоге оказалась большим благом – она стимулировала Церковь к критическому взгляду на себя, осмыслению и исправлению многих вещей, требующих исправления, реакцией на которые и была Реформация, – так и старообрядческий раскол был для Русской Православной Церкви благом. Он очистил её от самых консервативно-обскурантистких элементов и со всей очевидностью показал Церкви стоящую перед ней дилемму: либо дойти до состояния полной стагнации – а раскол реализовал именно, так сказать, «стагнационный» потенциал исторического православия; либо меняться, обновляться – а это было возможно только с помощью западного образования, потому что никакого другого просто не было: греки находились под турецким игом, а своего образования Русская Церковь за семь веков существования не создала.

Великим событием в жизни Русской Православной Церкви явились реформы Петра I. До сих пор не утихают споры вокруг его фигуры и осуществлённых им преобразований. Я считаю, что при всех издержках Пётр I продлил жизнь русскому православию и вдохнул в него новые силы; без реформ Петра наша Церковь своими внутренними силами не смогла бы преодолеть герметичную идеологию, приведшую её к расколу, и её ожидала бы участь «закуклившихся» древних восточных церквей. По плодам их узнаете их (Мф. 7, 20), говорит нам Евангелие; к концу XIX века эти плоды были ясно видны. Бурно развивалась не только богословская мысль, но и вообще все стороны церковной жизни; у Русской Церкви были четыре духовные академии, функционировала достаточно эффективная система духовного образования, русская церковная наука приближалась к мировому уровню. Собор 1917 – 1918 гг. показал, какой замечательный потенциал накопила Русская Церковь в результате Петровских преобразований и Синодального периода своего существования. Если бы не насильственный слом, который пережила Церковь вместе со всей страной в результате большевистского переворота, мы бы до сих пор творчески развивали и пользовались плодами этого потенциала.

Что же сделал царь Пётр? Да, со многими неоправданными жертвами, с разрушением канонической православной структуры церковного управления, но Пётр I, установив систему церковного управления по лютеранскому образцу и сделав ставку в своей кадровой политике на южнорусских архиереев, открыл дверь церковному образованию. В силу того, что это образование пришло из Украины и было по сути полностью католическим, первый российский император практически привил Русское Православие к Западной Церкви – и этим, сам того совершенно не осознавая, дал возможность, опять же, вне всяких официальных путей, но по сути, выявить неразрушимое единство Церкви. То, что Русская Церковь, пройдя болезненный кризис старообрядческого раскола и Петровских реформ, вполне приняла и усвоила южнорусскую церковную учёность, является ещё одним свидетельством и здравости русского православия, и глубинного единства Церкви Вселенской.

Обычно сторонники «Московской Руси» пеняют Синодальному периоду, что он ослабил собственно духовную жизнь. Это неверно; наоборот, именно в Синодальное время просиял сонм великих святых – достаточно назвать хотя бы преподобного Серафима Саровского; а такие святые, как святители Филарет Московский или Феофан Затворник, образованнейшие люди своего времени, были бы просто невозможны в «безкнижный» досинодальный период.

То, что в Синодальное время единство Церкви выявлялось особенно ярко, видно и по повседневной жизни русских святых этой эпохи, и по их многоплодной деятельности. Приведу некоторые из многочисленных примеров. Святитель Иоанн (Максимович), митрополит Тобольский, вводил в православный обиход свои обработки инославных текстов: «Феатрон» Амвросия Марлиана, «Царский путь Креста» Бенедикта Хефтена – католических авторов XVII века; «Священные размышления» лютеранина Иоганна Гергарда, и в особенности знаменитый «Илиотропион» – переложение вышедшего в свет в 1627 г. одноимённого сочинения немецкого католического писателя Иеремии Дрекселя. До сих пор одним из известнейших и популярнейших в Русской Церкви аскетических текстов является «Невидимая брань» итальянского монаха Лоренцо Скуполи (1530 – 1610). Переложение этой книги св. Никодимом Святогорцем переработал и издал святитель Феофан Затворник – он же, кстати, рекомендовал читать и переводить сочинения св. Франциска Сальского, епископа Женевского (1567 – 1622)[1]. Католическая живопись и западное многоголосное пение прочно вошли в самый обиход Русской Церкви; процесс этот неоднозначный, здесь много спорного, но факт тот, что отторжения у святых это не вызывало – достаточно вспомнить икону Божией Матери латинского письма, перед которой молился преп. Серафим Саровский, а также иконописные работы святителя Феофана Затворника. Особенно хорошо виден процесс творческого восприятия инославия в жизни и творчестве двух очень существенных для русской святости фигур – святителя Димитрия Ростовского и святителя Тихона Задонского. С этими двумя именами связаны и две инославные книги, определившие русскую духовность послепетровского времени в чрезвычайной степени – до сих пор это влияние ещё не осмыслено должным образом.

Святитель Димитрий Ростовский известен прежде всего своими двенадцатитомными «Житиями Святых», которые оказали огромное влияние на всю русскую культуру. Материал для этого передового для своего времени церковно-научного труда св. Димитрий брал как из православных, так и, во многом, из католических источников. Св. Димитрий почитал западных святых, например, Екатерину Сиенскую; он разделял латинское учение о Божией Матери; с его именем связано укоренение в молитвенной практике православных христиан католического Розария – молитвословия, основанного на песнопении «Богородице, Дево, радуйся» (вспомним, что преп. Серафим Саровский рекомендовал в своём известном «правиле для мирян» всю вторую половину дня посвящать этой молитве). Всё это не мешало св. Димитрию оставаться светочем Православия и быть причисленным Православной Церковью к лику её святых. Одной из любимых книг св. Димитрия Ростовского было сочинение «О подражании Христу» – популярнейшая в Европе книга, написанная не позже 1427 года; её автором скорее всего является немецкий монах и священник Фома Кемпийский (ок. 1380 – 1471). С XVIII века «Подражание» начинает распространяться в России настолько широко, что становится настольной книгой образованного русского общества на протяжении двух столетий. Достаточно сказать, что высоко ценил «Подражание» святитель Филарет Московский, а один из бесчисленных переводов «Подражания» на русский язык сделан в 1869 г. обер-прокурором Священного Синода К.П.Победоносцевым. Всё это показывает, что книга Фомы Кемпийского была органической частью русской духовности и культуры.

Если святитель Димитрий Ростовский являл в своей практической духовной жизни единство Христовой Церкви в связи с католицизмом, то другой великий святитель XVIII века, Тихон Задонский, творчески обогатил Православие духовностью лютеранской. Здесь я позволю себе остановиться на этом вопросе. Дело в том, что у большинства православных отсутствует адекватное представление о протестантизме, его сущности и истории. Под «протестантизмом» сегодня в России понимаются по большей части баптисты, пятидесятники и бесчисленные нео-протестантские образования. Между тем все они с точки зрения традиционного исторического протестантизма являются сектами. Протестанты в точном смысле этого слова – это лютеране и реформаты; к ним же можно отнести и англикан. Возникновение протестантизма было, на мой взгляд, несомненным актом воли Божией, потому что протестантизм ярко выявил те сущностные стороны христианства, которые исторически перестали осознаваться, чувствоваться и реализовываться в церковной практике Средних веков. Я имею в виду личные отношения человека и Бога как основу живой веры. Не буду вдаваться в бурную историю XVI века; отмечу лишь то обстоятельство, что лютеранство в первые десятилетия своего существования было озабочено преимущественно догматическими вопросами; сама же христианская жизнь, церковная и духовная практика отходила на второй план. В Лютеранской Церкви стал остро ощущаться недостаток именно той духовности, на постулировании которой и стоял первоначальный протестантизм – ещё раз повторю: духовности, зиждущейся на личной, индивидуальной, глубиннейшей связи человека с Богом. Этот недостаток восполнил Иоганн Арндт (1555 – 1621), супер-интендант города Целле в Люнебурге – лютеранский автор, значение которого гораздо шире его конфессиональной принадлежности. Арндт написал книгу «Об истинном христианстве», в которой говорил о внутренней, сердечной жизни человека во Христе и именно её ставил во главу угла церковной жизни. И это – вторая книга, которая оказала великое влияние на русскую духовность.

Арндт отводил богословские споры и различия на второй план (здесь нужно сказать, что и Фома Кемпийский не касался богословских тем, акцентируя внимание на внутренней нравственно-духовной христианской жизни). Но это не было догматическое безразличие, неприемлемое для церковных людей. Понять эту арндтову, как сказали бы теперь, «надконфессиональность» можно только в контексте той эпохи: это было противостояние тому, что за догматическими схоластическими спорами исчезала суть христианства – жизнь во Христе. Парадоксально, что Иоганн Арндт, будучи лютеранином, объективно восстановил святоотеческую традицию. Арндт ссылается как на авторитет на многих отцов – Иринея Лионского, блаж. Августина, свят. Амвросия, преп. Макария Великого, свв. Киприана Карфагенского, Василия Великого, Иоанна Златоуста и на других Отцов и мистиков – Бернарда Клервосского, Бонавентуру, Таулера. Большое влияние на Арндта оказало и сочинение Фомы Кемпийского «О подражании Христу»; он часто цитирует эту книгу.

«Об истинном христианстве» Арндта, вышедшая в свет в 1609 году, разошлась по всей Европе и пользовалась чрезвычайной популярностью, в том числе и в России; первый перевод на русский язык был осуществлён в 1735 году в Галле учившимся там будущим архиепископом Псковским Симоном Тодорским. Арндт повлиял на возникновение пиетизма – движения внутри лютеранства, которое характеризуется приданием особой значимости личному богообщению, религиозным переживаниям, ощущению постоянного живого общения с Богом. Пиетизм и святоотеческий мистицизм в контексте глубинного единства Церкви – явления одного порядка; и это очень ярко выявилось в жизни и творчестве святителя Тихона Задонского. Он находился под большим влиянием книги Арндта, прочтя её ещё в молодости, и ценил её настолько высоко, что ставил её сразу после Библии. «Сначала святую Библию читать, с рассуждением разных Божиих дел, которые она тебе представит; и всегда, поутру и нощию, в ней поучаться, и Арндта прочитывать, а в прочие книги, как в гости прогуливаться»[2], писал святитель некоему столичному молодому дворянину. В подражание Арндту св. Тихон написал свою собственную книгу, назвав её точно так же, как и Арндт, «Об истинном христианстве». Нужно сказать, что творение Арндта непрестанно переиздавалось до революции и пользовалось таким авторитетом, что даже в конце XIX века «Об истинном христианстве» вручалась в качестве награды выпускникам православных духовных семинарий.

Нехватка времени не позволяет мне подробно проследить влияние этих двух книг – «Подражания Христу» и «Об истинном христианстве» – на русскую духовность и культуру. Оставим за скобками массу интересных вопросов – таких, например, как: почему Арндт был более популярен в России в XVIII, а Фома Кемпийский – в XIX веке; почему южнорусский тип духовности, олицетворяемый св. Димитрием Ростовским, более тяготел к католицизму, а северорусский, тип св. Тихона Задонского, к лютеранству; и т.д. Все эти темы требуют отдельного разговора. Скажу лишь, что Фома Кемпийский и Иоганн Арндт выражали именно общехристианскую духовность, которая органично была воспринята Русской Церковью; в творчестве Фомы был более очевиден церковный аспект (скажем, четвёртая часть его книги – о причащении); Арндт же выражал больше индивидуалистическую, личную сторону христианской жизни.

Итак, мы видим, что линия единства Церкви была основной в России послепетровского времени. Выражалась она через многие вещи: через заимствование западного богословского образования и системы церковного управления; через церковное искусство и непосредственную духовность, принявшую в себя лучшие проявления духовности католической и лютеранской; наконец, через крайне осторожное суждение Русской Церкви (в отличие от Церквей греческих) об инославии. Приведу две цитаты. Святитель Филарет Московский: «знай же, что, держась… слов Священного Писания, никакую Церковь, верующую, яко Иисус есть Христос, не дерзну я назвать ложной; …и Восточная, и Западная Церковь равно суть от Бога,.. поскольку та и другая исповедуют Иисуса Христа во плоти пришедша»[3]. Святитель Феофан Затворник пишет о Таинстве Причащения в Лютеранской Церкви: «в какой мере благодать Божия присуща этой церкви – не наше дело судить. Может быть, здесь приложимо слово Господа: по вере вашей буди вам (Мф. 9, 29). На сколько веруют, на столько и получают»[4]. Русское Православие никогда не позволяло себе на формальном, официальном уровне износить суд над инославными братьями и сёстрами во Христе.

Однако такой суд стал износиться частными лицами, порой дерзающими выступать от лица Церкви. С XIX века ярко обозначается линия противления фактическому неформальному единству Христовой Церкви. Здесь нужно назвать два знаменитых имени: одного из родоначальников славянофильства А.С.Хомякова и святителя Игнатия (Брянчанинова). Взгляды Хомякова требуют отдельного разговора – упомяну только о том, что Хомяков отнял у западных христиан всякий шанс не только быть Церковью Христовой[5], но и иметь добросовестную веру и христианскую любовь[6]. Остановлюсь же я на фигуре святителя Игнатия, так как в постсоветской России именно его взгляды получили очень широкое распространение, в значительной мере совпав с менталитетом советских людей, ставших православными.

Святитель Игнатий родился в 1807 году (отошёл ко Господу в 1867); он был представителем сановитого дворянского рода Брянчаниновых. Уже в ранние годы своей жизни он был уязвлен красотой православного монашества и решил избрать именно этот жизненный путь. Для того, чтобы осуществить свой идеал, св. Игнатию пришлось пойти не только против своей семьи и своей среды, но и против воли самого Государя Николая I. Он получил блестящее светское образование, был любимцем Императора, у которого были на него свои виды; но св. Игнатий поступил по-своему и принял монашество. В дальнейшем его карьера развивалась весьма успешно; но для нас очень важно подчеркнуть два обстоятельства – изначально сформировавшийся настрой св. Игнатия на некое противостояние и противление всему, а также то, что он не получил духовного образования, хотя был весьма начитан в православной святоотеческой аскетической письменности. Святитель Игнатий оставил после себя множество писаний. Они очень неровны по своему значению. Учение св. Игнатия о трезвении, о духовнических отношениях, о частных аспектах аскетической практики весьма ценно и жизненно. Но ко многим более общим вещам св. Игнатий был глух, и часто его взгляды на те или иные сферы христианской, церковной и общественной жизни отличались узостью и ригоризмом. Он не способен был воспринимать критику: начётнически поняв св. Отцов, он утверждал, что ад находится физически в центре земли; что ангелы и человеческие души телесны[7]. Когда святитель Феофан Затворник в опровержение этих взглядов издал целую книжку[8], св. Игнатий нисколько не внял исчерпывающим аргументам, приводимым в ней, но, ссылаясь на несколько цитат св. отцов, отстаивал свою позицию[9]. Существенной духовной ошибкой св. Игнатия было постулирование того, что человек в состоянии страстном (т.е. повседневном) не способен к принятию божественной благодати[10] – тем самым упраздняется значение Церкви и её Таинств.

Св. Игнатий всю жизнь боролся с мистицизмом Александровской эпохи. Для него этот мистицизм был совершенно неправославен и чужд святоотеческого учения. Значительная доля истины в этом утверждении, несомненно, есть; но св. Игнатий был человек «чёрно-белый» и никаких «долей» и полутонов не воспринимал. Это привело его к ожесточённому неприятию всего формально-неправославного. Он часто повторял и писал, что спасутся только и исключительно православные, а все остальные, включая некрещёных младенцев, обречены на адские муки. Через запятую, не делая никаких различий, он перечислял этих обречённых: католиков, лютеран, магометан, иудеев, язычников... Неким символом всего неправославного стала для св. Игнатия книга Фомы Кемпийского «О подражании Христу». По всем восьми томам сочинений св. Игнатия рассыпано порицание этой книги – св. Игнатий считал её написанной из состояния «прелести». Он хотел написать целое сочинение против «Подражания», но его желанию воспрепятствовал святитель Филарет Московский. Интересен их диалог по этому поводу. Св. Филарет сослался на св. Димитрия Ростовского, ценившего книгу Фомы и в своих творениях рекомендовавшего её читать. Св. Игнатий ответил: «Мы не знаем, когда святитель Димитрий введён был в благодатное достоинство Святого отца, и, может быть, он написал это ещё тогда, когда был просто благочестивым писателем или проповедником»[11]. Этот аргумент, как и многие аргументы св. Игнатия, может быть обращён и против него самого; в самом деле, пользуясь этой логикой, мы не знаем также, когда и сам св. Игнатий был введён в достоинство Святого отца...

При всём этом надо сказать, что противоречия и неровности творений святителя Игнатия и очевидная узость восприятия им христианства нисколько не отменяет его несомненную личную святость. Здесь очень существенно – и тут я, наконец, после весьма затянувшегося вступления перехожу к основной теме моего доклада, а именно к тем особенностям сегодняшнего дня, которые являются вызовом для единства России и Запада в контексте Церкви, – что в XIX веке св. Игнатий занимал уместное и гармоничное место, в разнообразной палитре русской церковной жизни являя, как бы сказали теперь, крайне правый полюс. Мнения его широкого распространения не получили, будучи сдерживаемы другими, гораздо более церковными точками зрения и в церковно-научной академической среде, и в пастырском и духовном опыте православных христиан. В начале XX века его взгляды стали приобретать вес, особенно среди монашествующих. Однако в общем св. Игнатий воспринимался «одним из» церковных писателей, не более того.

В тот период времени и Россия, и её Церковь были на подъёме; основной линией развития была европейская интеграция; с церковной стороны это выражалось в открытости и даже дружественности к иным традиционным христианским деноминациям. Была и другая, весомая, активная и развивающаяся струя в общественной и церковной российской жизни – национализм, изоляционизм, глупое и гордое превозношение перед Западом и т.п. К этой линии св. Игнатия отнести полностью, конечно, нельзя – всё же он был прежде всего подлинным монахом; но некоторые стороны его творчества отображают именно этот вектор.

По естественному ходу вещей, переболев многими болезнями роста, Россия должна была бы стать замечательной европейской страной с самобытной православной, но отнюдь не изоляционистской культурой. К величайшему сожалению, естественный ход вещей оказался сломлен. Одним из серьёзнейших следствий этого страшного трагического слома всех сторон русской жизни явилось то, что сознание русских людей стало нерелигиозным. Привело это к тому, что когда постсоветский человек приходит в Церковь, он воспринимает её не в традиции собственно церковности, и даже не в исконных традициях русской жизни, а исключительно в советском контексте. Нерелигиозное восприятие Церкви, подмена христианской религиозности секулярной идеологией, рядящейся в церковные и имперско-державнические одежды – главная проблема сегодняшней российской церковности.

И здесь фигура святителя Игнатия (Брянчанинова) оказалась ключевой. В начале 90-х годов именно его сочинения получили в Русской Церкви максимальное распространение. Именно по его «лекалам» стали строить жизнь многие православные. Многие авторитетные люди в нашей Церкви, в том числе и профессора духовных академий, и известные пастыри, стали считать святителя Игнатия каким-то «Отцом Отцов» – не одним из духовных писателей, отображающим богатую палитру святоотеческого наследия всего лишь через свой частный опыт, а как бы итогом, обобщением и выразителем всей православной святоотеческой духовности. Сегодня в нашей церковной жизни (не на уровне Священноначалия и богословия, а на уровне дидактическом и практическом) мы видим торжество взглядов святителя Игнатия. При этом торжествует вовсе не здравая сторона его учения – о трезвости и осторожности в духовной жизни, но именно его, во-первых, крайне узкие взгляды о взаимоотношениях человека и Бога[12], а во-вторых – агрессивный антиэкуменизм.

И это очень совпадает с тем, чем живёт сегодня российское постсоветское общество. Постсоветский человек – это человек, никогда не знавший подлинной христианской религиозной честности, нравственности, общественной солидарности. Лживость, безответственность, безбожие, меркантилизм, цинизм, нечеловеколюбие и прочие воспитанные на протяжении трёх поколений советской жизни качества очень успешно мимикрировали в сегодняшнюю церковность. Для такого менталитета выдранные и из контекста эпохи, и из личного контекста субъективные и радикальные мнения святителя Игнатия, подменившие всё Православие, пришлись очень «ко двору»: ты жалкий грешник, ничтожество, сиди и кайся, смерть впереди – вот и всё христианство. Совершенно необязательно выражать свою веру в общественной и церковной жизни: «не покусись своей немощной рукой остановить попущенное Богом отступление»[13]. Что же касается отношения к европейской христианской традиции и к Европе в целом, то здесь хлёсткие фразы св. Игнатия оказались как нельзя более кстати: все, кроме православных, погибнут – правильно! так и есть, мы ведь самые духовные, самые лучшие, с самым особым путём... А поднявшийся превыше Священного Писания авторитет св. Игнатия объясняется тем, что если в русской дореволюционной жизни он был, как я уже сказал, всего лишь одним из элементов достаточно гармоничной церковной среды и ему был здравый противовес, то сегодня в силу нерелигиозности постсоветского церковного сознания такого противовеса нет: яркость и жёсткость его взглядов пали на плодородную почву и, ничем не сдерживаемые, расцвели пышным цветом.

И это и есть вызов сегодняшнего времени: постсоветское церковное сознание совершенно не воспринимает той широты и интегрального вектора развития, который был присущ дореволюционной православной жизни. А из этого следует неутешительный вывод. Точки соприкосновения между Россией и Западной Европой в сфере церковной возможны сегодня, к сожалению, в очень узком диапазоне: на уровне Священноначалия – при этом оно постоянно вынуждено сталкиваться с недоверием и враждебностью своей непросвещённой паствы при всяких контактах этого рода; на уровне богословов и образованных людей Церкви, чьи имена звучат на нашей конференции; и на уровне частных лиц, которые в силу своей подлинной духовной христианской жизни непосредственно чувствуют живое единство Христовой Церкви. На уровне же, простите за советизм, «широких церковных масс» никаких точек соприкосновения с западным христианством на данный момент нет, и, судя по многим показателям, в том числе и по отношению к взятому нами для иллюстрации творческому наследию св. Игнатия (Брянчанинова), в обозримом будущем не будет.

Но это вовсе не повод для пессимизма. В конце концов, христиане всегда – малое стадо (Лк. 12, 32); в наше время, похоже, одним из критериев принадлежности к этому «малому стаду» становится осознание той цельности и неразделимости Церкви, о которых я говорил выше, и которое никогда не прекращалось и не прекратится до конца времён. И пусть это осознание не затрагивает сегодня большинство православных в России – сам факт наших ежегодных конференций свидетельствует о том, что исконная традиция Русской Церкви, выявляющая глубинное, хотя и неформальное единство христиан, жива и продолжает развиваться. И это вселяет осторожную радость.

Благодарю за внимание.

[1] Соьрание писем святителя Феофана. Выпуск шестой. М, 1899, стр. 111.

[2] Святитель Тихон Задонский. Творения в 5 томах. М., 1889.. Т. 5. С. 331.

[3] Творения Филарета, митрополита Московского и Коломенского. М, 1994, стр. 408, 402.

[4] Св. Феофан Затворник. Письма о молитве и духовной жизни. М., 2005, стр. 357.

[5] А.С.Хомяков. ПСС. М., 1907, т. II, стр. 142-143.

[6] Там же, стр. 102, 108.

[7] См. «Слово о смерти». Святитель Игнатий (Брянчанинов). Сочинения, т. 3, М., 1997.

[8] Св. Феофан Затворник. «Душа и ангел не тело, а дух». М., 1913.

[9] См. «Прибавление к «Слову о смерти»». Святитель Игнатий (Брянчанинов). Сочинения, т. 3, М., 1997.

[10] См. Святитель Игнатий (Брянчанинов). Сочинения, т. 1, М., 1996, стр. 280 - 281

[11] Цит. по: Фома Кемпийский. О подражании Христу. М., 2009, стр. 25.

[12] Мне пришлось в начале 90-х и на собственном опыте, и в тесном контакте со многими монашествующими, преимущественно Оптиной Пустыни, убедиться в том, что даже в аскетической области многие советы св. Игнатия на практике не только «не работают», но и приносят тяжкий вред людям.

[13] См. Отечник, составленный святителем Игнатием Брянчаниновым. М, 1996, стр. 512.
Религия и мир, Социальное служение, Всеобщая история, Миссия Церкви, Церковь и государство, Отечественная история, История Русской Православной Церкви

Илья
29.11.2010 в 12:08

Игумен легко и непринужденно констатирует единство между христинскими конфессиями, однако единства среди православных обнаружить не в состоянии. Шмеман у него исключает Брянчанинова и наоборот. Беда... Да, наделали делов известные Дневники - эпигоны уже сделали их едва ли не эталоном Православия. Как всегда у игумена Петра - поверхностная и легкомысленная статейка. Все-таки с отцами надо быть почтительнее. Они нас судят, а не мы их.
По плодам их узнаете их? Давайте вспомним недавно почившую, в возрасте 102 лет, монахиню Игнатию (Пузик, ученого-биолога с мировым именем), автора многочисленных книг о свт. Игнатии, человека для которого святитель был, можно сказать, духовником. Всякий, кто имел счастья с ней хоть немного общаться, никогда не забывал какого-то неземного света и любви, от нее исходящих. Никакой узости, никакого осуждения драгоценных католиков и даже советских людей - только живое ощущение живого Бога. Вот плод учения свт. Игнатия. Именно он-то и убеждает следовать ему. И таких примеров много.

Денис, Москва
1.12.2010 в 03:00
=================
В силу того, что это образование пришло из Украины и было по сути полностью католическим, первый российский император практически привил Русское Православие к Западной Церкви – и этим, сам того совершенно не осознавая, дал возможность, опять же, вне всяких официальных путей, но по сути, выявить неразрушимое единство Церкви. То, что Русская Церковь, пройдя болезненный кризис старообрядческого раскола и Петровских реформ, вполне приняла и усвоила южнорусскую церковную учёность, является ещё одним свидетельством и здравости русского православия, и глубинного единства Церкви Вселенской.
===================

Здравствуйте, отец Петр !

Несколько лет назад я с Вами два раза лично общался: задавал вопросы о Православии.

Скажите, пожалуйста, неужели Вы на самом деле считаете, что можно говорить о "глубинном, неразрушимом единстве" Русского
Православия и Западной Церкви (как я понял, Католической Церкви) в составе "Церкви Вселенской", как Вы выразились ?

Как вообще можно говорить о неразрушимом единстве, если
оно было разрушено еще в середине 11 века: Западная Церковь отпала от Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви Господа нашего Иисуса Христа, как сатана отпал от сонма
святейших херувимов ! Какое может быть единство между дьяволом и святейшими ангелами, если он не покается ?

Но ведь и Католическая Церковь не покаялась еще в своей догматической лжи ! Так как же можно говорить о каком-то
"глубинном и неразрушимом" с нею единстве ?!

Пожалуйста, разъясните, может я Вас недопонял ! Нас, православных мирян, Ваша статья соблазняет !

С уважением, Денис.

Екатерина Д., Россия, Москва
1.12.2010 в 13:21

Целиком согласна с Геннадием из Белгорода, что «отношение к богословскому наследию святителя Игнатия Брянчанинова - показатель того, можно ли серьезно относиться к богословствованию того или иного автора».

В своем последнем выступлении о. Петр (Мещеринов) действительно совершил грубый наезд на святителя Игнатия (Брянчанинова). Видите ли: "Существенной духовной ошибкой св. Игнатия было постулирование того, что человек в состоянии страстном не способен к принятию божественной благодати – тем самым упраздняется значение Церкви и её Таинств".
Оставим сейчас за скобкой вывод игумена Петра, что таинства тем самым упраздняются - чистая спекуляция! Возьмем к рассмотрению аскетическое учение о благодати... Вот здесь, как и во всем остальном церковном (увы!) у Мещеринова говорит сама за себя его собственная духовная неискушенность или даже, прости Господи!, невежество, а чаще -явная нелюбовь к учению наших столпов Православия. Есть учение святоотеческое о посещении человека благодатью: одно дело - в страстном его состоянии, - как некий Божий залог, духовный дар-аванс подвижнику, вот, мол, знай, проживи ЭТО, чтобы когда отнимется у тебя Благодать, память о ней тебя бы поддерживала на крестном подвижническом пути. Теперь вот потрудись, чтобы потами и трудами уготовить свое сердце к принятию Благодати. Как учил прп. Исаак Сирин, за которым след в след и шел свт. Игнатий, «мы область сердца приведем в устройство делами покаяния и житием благоугодным Богу; Господне же приходит само собою, если место в сердце будет чисто и не осквернено. Чего же ищем “с соблюдением”, разумею Божии высокие дарования, то отвергнуто Церковию Божиею; и приемшие это стяжали себе гордость и падение. И это не признак того, что человек любит Бога, но недуг души» (Слова подвижнические. М., 1993. С. 257).

И святитель Игнатий, и все святые отцы Православия очень хорошо знали признаки этого недуга души, которым, кстати, сказать очень страдала латинская аскетика. "Блаженны чистые сердцем, ибо тии Бога узрят" (Мф.5:8). «Если рачительною жизнью опять смоешь нечистоту, налегшую на твоем сердце, - учил свт. Григорий Нисский (О блаженствах. Слово 6), - то воссияет в тебе боговидная лепота. Как это бывает с железом, когда точильным камнем сведена с него ржавчина; недавно быв черным, при солнце мещет оно от себя какие-то лучи, и издает блеск: так и внутренний человек, которого Господь именует сердцем, когда очищена будет ржавчина нечистоты, появившаяся на его образе от дурной любви, снова восприимет на себя подобие первообраза, и будет добрым; потому что подобное добру, без сомнения, добро».

Святоотеческое аскетическое учение о Благодати различало три ступени посещения подвижника Благодатью: благодать очищающая, благодать просвещающая и благодать освящающая, - все действует по мере духовного восхождения подвижника и по мере его очищения - зависимость, которую и ИМЕЛ В ВИДУ СВЯТИТЕЛЬ ИГНАТИЙ. Так какие могут быть претензии к святителю, которого церковь прославляет как учителя молитвы и "монашествующих славо и похвало"? Он ни в чем с древними отцами не расходился. Во всем было прекраснейшее согласие! Иногда лексика бывала разная, но разумеющий и проходящий деланием этот путь, всегда чувствовал это полное единство святителя со всем православным учением.

Потому-то "непонимание" Мещеринова вызывает, мягко говоря, недоумение: а что же он-то делал в своем монашестве, благодать получил совсем малой кровью, и, судя по его хвастливым публичным признаниям, что он, видите ли, "знает Духа"? Ох, нет на него священномученика Илариона (Троицкого), а то бы тот ему еще несколько лет "соловков" "за исцеления" прибавил.

Игумен Петр в последние годы много страниц исписал, подвергая критике не только великих святых, но и церковные несовершенства, исходя все из того же посыла комфортного, облегченного, не святоотеческого лайт-православия, которого так вожделела душа его кумира Шмемана, преследуя все те же цели – обмануть грешника, пришедшего во врачебницу, пообещать ему дешевые радости и веселые распродажи духовных даров малой кровью (в том числе сразу свободу без берегов, полное раскрытие «личности» в этой свободе – разумеется, не в православно-аскетическом понимании личности, а в подмене ее «индивидуальностью» в либерально-интеллигентском толковании). В этом контексте как бы незаметно, но очень сокрушительно подвергается нападению теперь уже и догмат о первородном грехе, о поврежденной человеческой природы, поскольку на этом догмате, в частности, и строится святоотеческая аскетика. «От правильного понимания вероучения о первородном грехе зависит и правильное понимание догмата об Искуплении», – писал архиепископ Феофан (Быстров). А далее уже идет и разрушение свтоотеческой аскетики. О. Петр (Мещеринов) к разрушению догмата о первородном грехе идет от конца: от аскетики. Что таковое возможно – сомнений никаких нет. Ибо вероучительные истины и путь жизни, к постижению их ведущий, – неразрывно связаны. Подробно таковые «вылазки» рассматриваются здесь: http://www.blagogon.ru/articles/137/. Поэтому в заключение о подобных критиках якобы «церковных нестроений» хочется сказать следующее: это делание не всем по плечу. Очень чистыми должны быть руки и намерения. Освященность человека, к теме прикасающегося, в долгом подвиге по путям свв. отцов. Исследовать и анализировать, осмысливать и даже переосмысливать многое, разумеется, нужно, но если есть великая любовь к Церкви и духовная умудренность «в каноне». А по страсти говорить и осуждать святыми отцами воспрещено. В данном случае у о. Петра (Мещеринова) звучит неприкрытое раздражение, неприятие и предвзятость, копившиеся годами (пока был Предстоятелем Патриарх Алексий II). Эти многолетние "накопления" теперь и выплескиваются фонтаном. Мы слышим в них знакомый до боли голос либеральной диссидентствующей интеллигенции, получившей ныне зеленую улицу в церковных делах, как когда-то при Ельцине получили диссиденты зеленый свет по делам политическим и государственным. Старая песенка. Хоть бы какая-нибудь Швейцария приняла бы и эту партию меланхоликов...

Е в а
5.12.2010 в 12:55
В комментерии Андрея Шишкова сказано, что единственный способ современной православной полемики является шельмование. Но вот цитата из доклада священника: "Лживость, безответственность, безбожие, меркантилизм, цинизм, нечеловеколюбие и прочие воспитанные на протяжении трёх поколений советской жизни качества очень успешно мимикрировали в сегодняшнюю церковность". Вы считаете, что это не шельмование современного церковного сообщества? А что же тогда это?

Тут высказывались мнения, что выступление отца Петра не претендует на научность. А каков же был статус конференции, на которой он выступал? Научная? Научно-практическая? Круглый стол? Каков был научный статус других участников этой конференции? Статус конференции и ее участников определяет оценку доклада. Так принято.

За одно прошу прощения у автора доклада за свой первый комментарий: я не доглядела в википедии сообщение о заочном обучении отца Петра в московской семинарии.

прот. Сергий Точеный, Россия, Моcква
5.12.2010 в 17:45


Никто, конечно же, не против единства христиан, да и вообще всех людей, которые суть дети одного Отца на Небе (т.к. созданы по Образу Божию и по Подобию), да и на земле имеют происхождение от одного отца (Адама, а позднее от Ноя).

Однако, когда заходит разговор о единстве, то сразу же встает ребром вопрос о той платформе, на которой будет зиждиться это единство. Поскольку данная статья – панегирик Западному Христианству с попыткой попутно объявить Западноевропейское Христианство мистическим Центром (Митрополией), а Восточноевропейское Христианство - провинцией, которая от митрополии напитывается, возникает несколько вопросов:

1. В чем, по мнению автора, состоят признаки прогрессивности Запада и отсталости Востока?

На Западе ...Церковь отстояла свою самостоятельность перед лицом государств и получила возможность развиваться – прежде всего в богословской и образовательной, а вслед за этим и во всех областях: как сугубо церковной, так и культурной, общественной и даже материальной (развитие технологий). ”

Святость в русском варианте полагалась прежде всего в уходе от грешной жизни”

Христос Спаситель предостерегает нас:” Не пецытеся убо, глаголюще: что ямы, или что пием, или чим одеждемся; всех бо сих языцы ищут: весть бо Отец ваш Небесный, яко требуете сих всех. Ищите же прежде Царствия Божия и Правды Его, и сия вся приложатся вам.” (Мф. 6, 31-33).

Эти слова становятся понятнее, если мы вспомним, кто начал развивать культуру, искусства и технологии: Первый город был построен Каином- “И изыде Каин от лица Божия и вселися в землю Наид, прямо Едему. И позна Каин жену свою, и заченьши роди Еноха. И бе зиждяй град, и именова град во имя сына своего Енох” (Быт. 4,16-17).

Искусство начал развивать Иувал (потомок Каина): “сей бяше показавый певницу и гусли” (Быт.4,21).

Ремесла – Фовел (также потомок Каина): “сей бяше млатобиец, ковач меди и железа”(Быт.4,22).

В противовес потомкам Каина (потерявшим, видимо, надежду на возвращение в Рай, а потому обративших все свое жизненное упование на построение рая на земле) бытописатель показывает нам потомков Адама по другой линии: ”И Сифу бысть сын: именова же имя ему Енос: сей упова призывати Имя Господа Бога”(Быт.4,26).

Поскольку историей этой мало кто теперь интересуется, то нелишним будет напомнить о том, что потомки Каина со своими городами, наукой, ремеслами и искусством истреблены были потопом (“не имать Дух Мой пребывати в человецех сих, зане суть плоть” (Быт. 6, 3) ”), а мы произошли от другой ветви, только снова зачем-то увлеклись построением рая на земле, да так, что уже Святая Церковь Божия (“Но вы -- род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет; некогда не народ, а ныне народ Божий; некогда непомилованные, а ныне помилованы. Возлюбленные! прошу вас, как пришельцев и странников, удаляться от плотских похотей, восстающих на душу, и провождать добродетельную жизнь между язычниками, дабы они за то, за что злословят вас, как злодеев, увидя добрые дела ваши, прославили Бога в день посещения” (1Пет. 2, 9-12)) считается успешной настолько, насколько Она преуспела во внешнем делании (архитектура, наука, искусство, ремесла и т.п.), и упрекается за “чрезмерное“ внимание к внутреннему деланию и “недостаточное” усердие во внешнем!



2. Насколько пользование достижениями Запада во внешнем делании (архитектура, наука, искусство, ремесла и т.д.) свидетельствует о единстве церковном?

О. Петр сообщает: “Здесь нужно отметить и то, что и вне сфер собственно церковной жизни связи России с Западом никогда не прекращались. Прежде всего это касалось, конечно же, области торговли и технологий. Под влиянием этих связей к XVII – XVIII векам сложилась парадоксальная ситуация: с одной стороны, всегдашний изоляционистский русский менталитет традиционно отгораживался от Запада, считая его погрязшим в ереси. С другой же стороны черты западной жизни всё более и более проникали в герметичное российское общество – по преимуществу, конечно, в слои элиты.”

Не ставя вопрос о том, насколько однозначно положительным можно считать таковое проникновение западного миропонимания в русское общество, зададимся другим вопросом: а к мистическому единству-то какое это имеет отношение? Ну хорошо, допустим, что приобретая итальянскую обувь, я свидетельствую о единстве с католиками, а пользуясь немецкой стиральной машиной- о единстве с лютеранами. Однако, проникновение на рынок японских технологий должно тогда говорить о мистическом единстве с дзен-буддистами и синтоистами, покупка индийского чая- о единстве с индуизмом, цейлонского- с ламаизмом, а китайского – с атеизмом. А если вспомнить о том, что практически все космические программы осуществляются на данный момент Роскосмосом с Байконура (при наличии отсутствия “шатлов”), то это должно, по-видимому, свидетельствовать о торжестве Православия во всем мире!

3. Допустим, все-же, что мистическое единство Запада и Востока существует и мы, осознав это единство де-факто, признаем его и де-юре, т.е. возобновим литургическое общение с...кем? - католиками или лютеранами? Потому что сам Запад, в отличие от уважаемого автора, пока еще не осознал своего единства, и, если мы “помиримся” с католиками (т.е. признаем “примат” как минимум, а то еще и “новые догматы”), то поссоримся с лютеранами (которые и “протестуют” против “примата”), а если начнем служить с лютеранами, то разойдемся с католиками. В общем, как говорится, одному поклонишся,...

4. Нельзя смешивать два понятия: вопрос о вероучении и мировоззрении переносить в личностную плоскость. Стоит ьсказать о неправильности учения, как тут же звучит грозное: ”а вы что, себя лучше их считаете и утверждаете, что они не спасутся?”. Помилуйте, да кто же говорит о том, что католики, протестанты, мусульмане, евреи, буддисты, атеисты и многие другие - плохие люди? Но не можем же мы сказать, что они все имеют правильное учение о Боге: признав, что атеист - хороший (т.е. добрый, милосердный, умный, образованный, воспитанный и т.д.) человек, мы, тем не менее, не можем никак признать, что его мировоззрение (отрицающее Бога) правильное. И наоборот: Каин имел о Боге вполне правильные понятия, но хорошим человеком вряд ли кто-нибудь его назовет. Мы же далеки от того, чтобы защищая правоту своей веры утверждать свое личное превосходство, наоборот: “Итак, какое преимущество быть Иудеем, или какая польза от обрезания? Великое преимущество во всех отношениях, а больше всего в том, что им вверено слово Божье. Ибо что же? если некоторые и неверны были, неверность их уничтожит ли верность Божью? Никак. Бог верен, а всякий человек лжив, как написано: "Ты праведен в словах Твоих и победишь в суде Твоем". Если же наша неправда открывает правду Божью, то что скажем? не будет ли Бог несправедлив, когда изъявляет гнев? (говорю по человеческому рассуждению).Никак. Ибо иначе как Богу судить мир?Ибо, если верность Божья возвышается моей неверностью к славе Божьей, за что еще меня же судить, как грешника?И не делать ли нам зло, чтобы вышло добро, как некоторые злословят нас и говорят, будто мы так учим? Праведен суд на таковых. Итак, что же? имеем ли мы преимущество? Нисколько. Ибо мы уже доказали, что как Иудеи, так и Еллины, все под грехом” (Рим.3,1-9)

Прекрасно помним мы и другие слова:”Видите бо звание ваше, братие, яко не мнози премудри по плоти, не мнози сильни, не мнози благородни: но буяя мира избра Бог, да премудрыя посрамит, и немощная мира избра Бог, да посрамит крепкая: и худородная мира и уничиженная избра Бог, и не сущая, да сущая упразднит, яко да не похвалится всяка плоть пред Богом” (1Кор.1,26-29).

Поэтому еще раз: на вопрос- считаем ли мы нашу веру самой правильной, мы отвечаем-да, конечно -иначе какой смысл оставаться в ней? Представьте, например, атеиста, который станет говорить, что поверил в Бога - можно ли его назвать после такого заявления атеистом? Или верующего, который скажет, что не верит в Бога - можно ли его назвать после этого верующим? Поэтому странно не то, что человек защищает свою веру - странно, когда мусульманин будет хвалить христиан за то, что они, в отличие от него, веруют во Христа, а христиане будут хвалить атеистов за то, что те не веруют в Бога. Когда кто-либо считает, что другая вера более правая (такое не редкость), то за этим обычно следует по логике вещей переход в ту веру, которая ему стала по душе, и он, естественно, хвалит ее. Но из того, что мы остаемся в Православии следует, что мы считаем Православие Истиной (поэтому мы и остаемся в нем), но отнюдь не следует (в Православии уж точно) ощущение своей хорошести, пригожести и спасенности с вытекающим отсюда чувством непогрешимости и превосходства над другими.

5. Автор: “По плодам их узнаете их (Мф. 7, 20), говорит нам Евангелие; к концу XIX века эти плоды были ясно видны. Бурно развивалась не только богословская мысль, но и вообще все стороны церковной жизни; у Русской Церкви были четыре духовные академии, функционировала достаточно эффективная система духовного образования, русская церковная наука приближалась к мировому уровню. Собор 1917 – 1918 гг. показал, какой замечательный потенциал накопила Русская Церковь в результате Петровских преобразований и Синодального периода своего существования. Если бы не насильственный слом, который пережила Церковь вместе со всей страной в результате большевистского переворота, мы бы до сих пор творчески развивали и пользовались плодами этого потенциала.”

Все это хорошо, конечно, но опять мы видим сугубо внешние признаки, и ни слова о том, что были и проблемы: бунтари и революционеры выходили из семинарий! Народ (а элита особенно) увлекся погоней за внешним успехом, за материальным благополучием: по темпам капиталистического производства Российская Империя перед революцией много лет была на первом месте в мире. Однако непреложны слова :”Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне.” (Мф.6,24) Вместо того, чтобы уповать “призывати Имя Господа Бога”(Быт.4,26) увлеклись подобно каинитам построением рая на земле. Сначала “элита” решила править по-западному и свергла монарха. А когда пришли льстецы и стали обещать “власть- Советам, землю- крестьянам, а заводы- рабочим”, то и народ смутился. Следует ли удивляться тому, что за нерадение о Боге попущено было 70-летнее “Вавилонское пленение”? Только это не “трагическая случайность”, а закономерный итог (желающие могут перечитать Второзаконие, где Господь предупреждает об этом, книги Судей, Царств и Паралипоменон, где подобное происходило с народом Израиля с удивительной периодичностью, а также книги пророков Исаии, Иеримии и Иезикииля - как упрощенный вариант можно рекомендовать житие пр. Иеримии (память 1 мая ст.ст.), где свт. Димитрий Ростовский, прекрасно и доходчиво все это описывает).

Нет, не верим мы в “трагическую случайность”, а верим в Промысел Всеведущего, Всеблагого и Всесильного Бога! И рады бы мы были себя отождествить со страдавшим по зависти диавола Иовом Многострадальным, да понимаем, что, в отличие от него, сердце наше к земному тленному (постройкам и технологиям) гораздо сильнее прилежит, чем к Богу Живому! Пала Россия на взлете своего материального могущества, когда впору было “ломать старые житницы и строить новые”, пал СССР на пике своего могущества в таком же положении. Надо ли нам повторять эти ошибки и искать источник своего благополучия в “технологиях”?“Засвидетельствую вам днесь небом и землею: живот и смерть дах пред лицем вашим, благословение и клятву: и избери живот, да живеши ты и семя твое, любити Господа Бога твоего, послушати гласа Его и прилепитися к Нему: яко сие живот твой и долгота дний твоих жити на земли...”(Втор.30,19-20).6.

Вызовы сегодняшнего дня, как и дней первых, остаются теми же - будем как Каин строить рай на земле или жить подобно Сифу, призывая Бога?

Максим Рихтер
17.12.2010 в 16:25
А я во всем поддерживаю о. Петра, я на его стороне! Так держать о. Петр! Побольше бы таких
священнослужителей у нас в РПЦ.

Выделю основные тезисы доклада (для меня):


Особенно хорошая мысль, что //«Россия
же, получив византийское Православие, не имела соответствующей цивилизационной
почвы для того, чтобы творчески усвоить и продолжить развитие богословского
наследия Церкви, и поэтому консервация и охранительство с самого начала стали
основными компонентами русской церковной жизни»//.


//«Решающую роль здесь сыграл
церковный старообрядческий раскол. Именно отсутствие и боязнь богословия,
необразованность, сведение церковности к внешнему, к букве, неразвитость
вследствие этого христианских духовных и этических начал не только в
повседневной, но и в церковной жизни явилось причиной этой церковно-народной
трагедии»//


Четко подмечено – н е о б р а з о ва н н о с т ь! Так и есть, и до сих пор это продолжается: тупое почитание
обряда, бороды и проч.!


//«Великим событием в жизни Русской
Православной Церкви явились реформы Петра I. До сих пор не утихают споры вокруг
его фигуры и осуществлённых им преобразований. Я считаю, что при всех издержках
Пётр I продлил жизнь русскому православию и вдохнул в него новые силы; без
реформ Петра наша Церковь своими внутренними силами не смогла бы преодолеть
герметичную идеологию, приведшую её к расколу, и её ожидала бы участь
«закуклившихся» древних восточных церквей»//.


Полностью согласен! И сегодня нужен
современный Петр I для
РПЦ.



//«Дело в том, что у большинства
православных отсутствует адекватное представление о протестантизме, его сущности
и истории»//.



Совершенно верно! В семинариях и
академиях учатся по учебнику прот. М. Козлова (и миряне читают его). Этот учебник тенденциозен и
никакой правдивой информации там нет, не только о протестантизме, но даже о
католичестве… И еще имеет популярность учеб. прот. Зноско-Боровского – сборник комичных придумок
протоиерея (вопрос еще в том, в нормально ли психическом состоянии он писал
данный учебник?).


Книга Арндта «Об истинном
христианстве» - хорошая и весьма полезная книга!





//« С XIX века ярко обозначается
линия противления фактическому неформальному единству Христовой Церкви. Здесь
нужно назвать два знаменитых имени: одного из родоначальников славянофильства
А.С.Хомякова и святителя Игнатия (Брянчанинова). Взгляды Хомякова требуют отдельного
разговора – упомяну только о том, что Хомяков отнял у западных христиан всякий
шанс не только быть Церковью Христовой»//.


Да простят меня «игнатианцы» (поклонники
Игнатия Брянчанинова), но скажу, что Хомяком и Брянчанинов – это фальсификаторы
европейской христианской духовной традиции!

А. Рогозянский
6.12.2010 в 17:05

"Боюсь, что на современном этапе развития православной полемики травля является если не единственным, то самым массовым способом".

Всегда удивительно, как о. Пётр совмещает полное отрицание чего-либо доброго в нынешней церковной жизни с обращением к этой же самой церковной аудитории. Это напоминает одного моего знакомого, уехавшего жить в Израиль. В письмах он то и дело сетует, дескать, не представляешь, как это трудно - везде сплошные евреи. Но если не хочешь еврейского общества, то, как минимум, не нужно ехать жить в государство Израиль. Наверно, так. Если тебе так уж отвратительны традиционалисты, консерваторы, патриоты, славянофилы, маргиналы, геронтофилы и т. д., то, возможно, ты просто угодил не по адресу. Незачем страдать, случилась обыкновенная путаница. Извечный сюжет: "Принц и нищий", "Мещанин во дворянстве", "Военно-полевой роман", "Здравствуйте, я ваша тётя" и т. д. Диссонанс культурно-социальных типов и страт. Существуют поистине замечательные и достойные ecclesia, которые больше подходят под критерии совести иг. Петра и где о. Петра безусловно, с первого слова понимают. Сонм свободных личностей и частных лиц на "Ежедневном журнале", например. Я никогда не слыхал, чтобы иг. Пётр выискивал недостатки в среде "ЕЖ", желал усовершенствований, проповедовл, порицал или хотя бы сделал одно-единственное замечание Евгению Бунтману или Юлии Латыниной или Виктору Шендеровичу. Очевидно, в глазах требовательного, сверхчуткого к любой неправде иг. Петра эти люди в лучшую сторону отличаются от православных собеседников. несчастный человек довёл себя до такого состояния, когда Церковь видится погружённой в наибольшее число пороков, как бы анти-церковью. Так что спасать и питать её должны срочно прийти, кто угодно: ювенальщики, психотерапевты, правозащитники, западные исповедания. Не удивлюсь, если в какой-то момент наша либеральная интеллигенция напишет письмо к НАТО с требованием бомбить Кремль, и среди прочих подписей, новодворских и боннэр, мы обнаружим росчерк диссидента из ЦДРМ.

Horhe, Северо-Запад
15.12.2010 в 16:22

о. Петр, дорогой и всечестной! Всегда с интересом читал Ваши статьи и даже искал их. Прочел эту статью и крайне изумлен. Это какой-то вздор, клевета, попытка жаловаться не по адресу. Никакой обьективности и никакой святооотеческой традиции. По сути выпад против святоотеческой традиции перед лицом людей, которым следует являть и объяснять эту традицию и защищать ее. Поскольку истинное богопознание и есть согласный и преемственный опыт святых, от чего и уклонилась западная церковь. Святитель Игнатий - это энциклопедия опыта святых. Наверно поэтому он и выбирается мишенью для критики Православия. Он это заслужил. Впрочем как и Хомяков. Еретикам и клеветникам России Вы сделали очень приятно. Наверно они Вам благодарны. Похоже, что и Шмеман был далек от святоотеческой традиции. Вы сами знаете, что истинного богопознания нет вне святоотеческого русла. Простите

Сергей Ларин, Москва
15.12.2010 в 20:47
Предлагаю г-ну Мещеринову другую подборку вопросов, не менее любопытных.

Христос и апостолы говорили,что ересь - смертный грех или нет? Большинство святых и русские в т.ч. считали что вне Православия=Церкви спасения не найти или нет? Был ли канонизированный святой, который утверждал спасение,скажем в католицизме,или нет? Если вне Православия есть спасение то нужно ли тогда православие или как экзотика? Если можно спастись вне Церкви,то зачем тогда Мещеринов и вообще священники и монахи, или нет? Ну и так далее.

Статья выше - подбор псевдоосведомленности, и каких-то штампов.Каждый,кто читал "Точное изложение православной веры" св.Иоанна Дамаскина, знает, что система богословских знаний зародилась в восточных Церквях,а не в католицизме.Каждый,кто читал Скуполи, знает,что "Невидимая брань" совершенно другая, переработанная в принципе.Да и вообще,некрасиво, бесцеремонно так перевирать "Слово о смерти" свт.Игнатия Брянчанинова, будто он считал души телесными, а несуществование ада в глубине земли никто ещё не доказывал.Да и вообще,собор РПЦ МП в 2008г. утвердил,что Церковь не разделилась на ветви конфессий, о какой Западной Церкви может идти речь, о.игумен?

игумен Петр (Мещеринов)
15.12.2010 в 15:07
Прочитал комментарии.

И не обнаружил сколько-нибудь серьёзных аргументов. Обилие же отрицательных эмоций и обсуждение моей личности (и необразован я, и граничу с дерзостью, и покушаюсь на устои, и вообще очень плох) свидетельствует ровно о том, что таких аргументов у моих уважаемых оппонентов просто нет - поэтому они и злятся, что нечего возразить.

А хотелось бы серьёзного обсуждения. Православие заимствовало явочным порядком тридентское богословие или нет? За церковным образованием православные обращались к католицизму или нет (пример - преп. Максим Грек)? Расцвет русской церковной жизни пришёлся на Синодальный период или какой-то иной? Какой? Святители Русской Церкви испытывали на себе влияние инославия или нет? И если это влияние было, то чем оно вызвано - отсутствием или слабостью иммунитета Православия или же тем, о чём я и пишу - глубинным единством Христовой Церкви? Книги Арндта и Фомы оказывали влияние на русскую жизнь или нет? Жалкий лепет г-на Рогозянского о "салонности" этих книг вовсе не является серьёзным ответом на этот вопрос. Отдельные черты наследия св. Игнатия заслоняют для многих всё богатство церковной мысли или нет? Ну и так далее. Вот о чём хотелось бы порассуждать - а не о том, какой я "провокатор".

И ещё - не могу не ответить г-ну Рогозянскому. Он, видите ли, не понимает, как это я обращаю слова критики к церковной аудитории, а не к Латыниной с Шендеровичем. Латынина и Шендерович - люди неверующие; та позиция, на которой я стою - позиция православного христианина - для них не убедительна. А тирадау Андрея Брониславовича можно сравнить вот с чем: представьте некий подъезд, в котором выбиты окна, нагажено, исписаны стены и проч. Один из жителей говорит своим соседям: слушайте, у нас окна выбиты, нагажено, стены исписаны. Может, исправим это положение? А жители подъезда ему говорят: а что это ты нас обличаешь? Не нравится тебе - иди жить в другой подъезд! - Вот и г-н Рогозянский предлагает мне избрать другую ecclesia. А кто, спрашивается, хочет отторгнуть от Церкви её членов? правильно, диавол. Так что, дорогой Андрей Брониславович, поостерегитесь - советы-то вы дьявольские мне даёте.

Татьяна, Москва
17.12.2010 в 23:09
Уважаемый отец Петр!
Меня очень огорчила эта Ваша статья. Огорчила потому, что при чтении других Ваших статей еще можно было думать о том, что Вы хотите "исправить недостатки своего подъезда", а при чтении этой возникло ощущение, что Вы просто любите другой подъезд, другую церковь и Вас радуют в нашей Церкви только то, что пришло из другой. Но вообще я хотела сказать не об этом. Не буду приводить никаких аргументов, потому что не могу привести их на дОлжном уровне. Да и статья Ваша в первую очередь задевает эмоции, а не разум, почему и отклики на нее в основном эмоциональны, а не рациональны. Единственное, что хочу - прояснить, почему она вызывает именно такой отклик. ДЛя этого разовью Вашу замечательную метафору с грязным подъездом.
Итак, есть грязный подъезд (Русская Православная Церковь) и есть человек, проживающий в этом подъезде, который хочет, чтобы подъезд стал чище. Как он может этого добиваться? Ваш вариант: "Один из жителей говорит своим соседям: слушайте, у нас окна выбиты, нагажено, стены исписаны. Может, исправим это положение?" На мой взгляд, от данной Вашей статьи остается впечатление, что он еще и добавляет - "А вот в соседнем подъезде (Католическая Церковь) стены голубым покрашены и на потолке звезды нарисованы и вообще, если у нас когда-нибудь и было более-менее чисто, то только благодаря тому, что их Маша с нашим Юрой встречалась". Любовь к своему - в том числе и подъезду - нормальное состояние человека. Это просто факт. независимо от того, как к нему относиться. Поэтому реакция "у нас тут вообще-то Рублев стены расписывал, а ихние звезды рисовал сантехник дядя Вася" и "ну и иди тогда жить в другой подъезд" совершенно в этой ситуации нормальна, закономерна и прогнозируема.
Но - ведь можно, живя в грязном подъезде и желая, чтобы он стал чище, поступить и по-другому. Можно взять тазик с мыльной водой, тряпку и тихо-мирно выйти на лестницу и начать отмывать исписанные стены. И всем проходящим мимо объяснять, что у нас в подъезде такие прекрасные фрески, а мы их не видим из-за загаженности (хотя, если речь о фресках, тут уже надо реставратора за собственную зарплату нанимать:) ). А если люди увидят кусочек отмытой стены с прекрасным рисунком, про который они в общем-то ЗНАЮТ, но никогда его не видели - они ведь и присоединиться могут к отмыванию стен. Кто-то обязательно присоединится. И тогда в одно прекрасное утро те, кто любит этот подъезд проснутся, увидят его отмытым и ужаснутся, как они могли жить в такой грязи. И никто не будет посылать этого человека в другой подъезд, потому что оснований для этого не будет.
Вот, собственно, что я хотела Вам написать, уважаемый о.Петр. Православные, самые неэкуменичные и ригористичные, ведь ничем не хуже язычников, которых апостол Павел назвал особо благочестивыми людьми и веру которых рекомендовал хвалить Силуан Афонский для того, чтобы можно было к ней прибавить нечто от Православия.

Владимир, Спаси Господи.
Да, действительно, этот тоже игумен - ни кто иной, как злостнейший экуменист, желающий под власть папы. При этом совершеннейший профан в богословии, как и в истории Церкви.
И очень подлая манера доказывания. Выдергиваются отдельные факты церковеой истории, отрываются от конкретного богословско-исторического контекста и интерпретируются так, чтобы их легко было нанизать на общую нить концепции автора. А концепция только в том, что якобы запад хороший, а мы якобы плохие.
Однако, хорошо что такой деятель среди латинствующих появился. В отличии от других он более откровенен.
Заметь, однако, что на Шмемана то он здесь не ссылается. Но вот и то еще заметь, что он вот Дмитрия Ростовского и Тихона Задонского, да еще и Феофана Затворника пытается сделаеть своими учителями и союзниками. Так что вот опасно верить тому, что некоторые якобы ученики говорят о своих якобы учителях.

В следующем посте может попытаюсь высказаться по некоторым пунктам обвинительной речи этого тоже игумена.

Ну Вершило его очень резкой критике подверг. в журнале Благодатный огонь.
http://blagogon.ru/articles/139/- Игумен-обличитель

Но согласись, игумен Петр просто перечеркивает все русское православие, начиная с св. Паисия Величковского.
Я вот комментарив надергал с сайта по ссылке, а ведь там ещё много было жеской критики... А обвинения в злобности, бездоказательности и травле - это клевета. Одна Домбровская как его разделала, как жука на булавку (а поверь мне, я видел, у нас Оксана их для коллекции расправляет так, что рога трещат )... Да и батюшка там ещё... не помню имени...
Обрати, однако, внимание на коммент в его защиту, спеиально выложил, дабы показать убожество

Так вот, именно за критику публикации статей этого игумена как статей еретических меня жиды и выперли с Правзнака.

Владимир! Нашли о чем переживать. Я тут заходила после Вашей ссылки на сей сайт, чуть-чуть покопалась там, почитала... В основном, пишут люди, озабоченные своим одиночеством. А о духовном там толком и разговоров нет.Им оно не надо, им бы замуж и жениться. Дело, конечно, хорошее..
А Вы там что, решили с ересью бороботься?