Вы согласны с утверждением Гитлера, что иудаизм вообще не является религией и просто притворяется ей когда надо и считаете, что вся система предписаний иудаизма является просто временной мерой, которая сегодня не очень-то и нужна?

Фактически.

Если иудаизм не религия - то что? И какие будут доказательства того, что система иудейских предписаний - это всего лишь временная мера? Боюсь, хасиды с Вами не согласятся.

Будет в итоге. Чтобы объединить всех под властью антихритста нужна будет новая мировая религия. Так что и иудаизм будет поглощен этой новой сатанинской верой.

Вот и не понятно, вроде все верно но почему тогда жиды такое предательство терпят?
А если это их коварный план, то в чём подвох?

Глава 5 — ПОСЛЕ УБИЙСТВА АЛЕКСАНДРА II



Убийство царя-Освободителя — произвело полное сотрясение народного сознания, — на что и рассчитывали народовольцы, но что, с течением десятилетий, упускалось историками — кем сознательно, кем бессознательно. Что смерти наследников или царей предшествующего века — Алексея Петровича, Ивана Антоновича, Петра III, Павла — насильственны, оставалось даже и неизвестно народу. Убийство 1 марта 1881 вызвало всенародное смятение умов. Для простонародных, и особенно крестьянских, масс — как бы зашатались основы жизни. Опять же, как рассчитывали народовольцы, это не могло не отозваться каким-то взрывом.

И — отозвалось. Но непредсказуемо: еврейскими погромами, в Новороссии и на Украине.

Через 6 недель после цареубийства погромы еврейских лавок, заведений и домов «внезапно с громадной эпидемической силой охватили обширную территорию»1. «Действительно... сказались черты стихийного характера... Местные люди, которые по самым различным побуждениям желали расправы с евреями, — они расклеивали призывные прокламации, организовывали основные кадры погромщиков, к которым вскоре добровольно, без всякого увещевания, примыкали сотни людей, увлекаемые общей разгульной атмосферой, лёгкой наживой. В этом было нечто стихийное. Однако... даже разгорячённые спиртными напитками, толпы, совершая грабежи и насилия, направляли свои удары только в одну сторону, в сторону евреев, — разнузданность сразу останавливалась у порога домов христиан»2.

Первый погром произошёл в Елизаветграде, 15 апреля. «Беспорядки усилились, когда из окрестных селений прибыли крестьяне, чтобы поживиться добром евреев». Сперва войска, по неуверенности, бездействовали, наконец «значительным кавалерийским силам удалось прекратить погром»3. «Прибытие свежих войск положило конец погрому»4. «Изнасилований и убийств в этом погроме не было»5. По другим данным: «один еврей убит. Погром был подавлен 17 апреля войсками, стрелявшими в толпу громил»6. — Однако «из Елизаветграда движение перекинулось в соседние селения; в большинстве случаев беспорядки ограничились разгромом шинков». А через неделю погром случился в Ананьевском уезде Одесской губ., затем в самом Ананьеве, «где движение было вызвано неким мещанином, распространявшим слух, будто царь убит евреями, и есть приказание об избиении евреев, но власти это скрывают»7. 23 апреля возникла погромная вспышка в Киеве, но вскоре остановлена военными силами. Однако 26 апреля в Киеве разразился новый погром, и ещё на следующий день, и перекинулся на киевские предместья, — и это был самый сильный погром изо всей череды их; но они «обошлись без человеческих жертв»8. (Другой том той же Энциклопедии сообщает, напротив, что «несколько евреев было убито»9.)

После Киева погромы произошли ещё в полусотне поселений Киевской губернии, при этом «имущество евреев подверглось разграблению, а в единичных случаях произошло и избиение». В конце апреля же произошёл погром в Конотопе, «учинённый, главным образом, рабочими и мастеровыми железной дороги и сопровождавшийся одной человеческой жертвой; в Конотопе были случаи самообороны со стороны евреев». Ещё был отголосок киевского погрома в Жмеринке, в «нескольких селениях Черниговской губернии», в начале мая — в местечке Смела, где «он был подавлен прибывшими войсками на другой день» («разграблен... магазин готового платья»). Отголосками в течение мая, ещё и в начале лета погромы вспыхивали в Екатеринославской и Полтавской губерниях, в отдельных местах (Александровск, Ромны, Нежин, Переяславль, Борисов). «Незначительные беспорядки произошли кое-где в Мелитопольском уезде. Были случаи, когда крестьяне тотчас же возмещали евреям убытки»10.

«Движение в Кишинёве, возникшее было 20 апреля, было подавлено в зародыше»11. По всей Белоруссии ни в том, ни в следующих годах погромов не было12, хотя в Минске возникла паника среди евреев при слухах о погромах в Юго-Западном крае — по полной неожиданности явления13.

Затем и в Одессе. Именно Одесса, единственная, уже знала в XIX веке еврейские погромы — в 1821, 1859 и 1871 годах. «Это были случайные явления, вызывавшиеся, главным образом, недружелюбием к евреям со стороны местного греческого населения»14, то есть торговой конкуренцией евреев и греков, в 1871 году — трёхдневный погром сотен еврейских шинков, лавок и домов, но без человеческих жертв.



Об этом погроме подробнее пишет И.Г. Оршанский и свидетельствует, что еврейское имущество именно уничтожалось: кучи часов от ювелира — не воровали, а выносили на мостовую и разбивали. Он соглашается, что «нерв» погрома был — вражда к евреям со стороны греков-купцов, особенно вследствие того, что после Крымской войны одесские евреи отбили у греков торговлю бакалейными и колониальными товарами. Но было и «всеобщее нерасположение к евреям со стороны христианского населения Одессы... Вражда эта обнаруживалась гораздо сознательнее и глубже у интеллигентного и зажиточного класса, чем у рабочего простонародья». Однако ведь уживаются в Одессе разные народности, «почему же одни евреи вызывают всеобщее к себе нерасположение, переходящее при случае в жестокую ненависть?» Один гимназический учитель объяснял своему классу: «Евреи "стали в неправильные экономические отношения к остальному населению"». Оршанский возражает: такое объяснение снимает «бремя тяжкой моральной ответственности». Сам же он видит причину и в психологическом влиянии российского законодательства, выделяющего евреев тем, что кладёт только и именно на них ограничения. А в попытке евреев вырываться из ограничений люди видят «нахальство, ненасытность и захват»15.



Так вот теперь, в 1881, одесская администрация, уже имея опыт, которого не имели другие местные власти, — сразу подавила возобновлявшиеся несколько раз беспорядки, и «массы громил были помещены на судах, отведенных от берега»16, — весьма находчивый приём. (В противоречие с дореволюционной, Энциклопедия современная пишет, что и в этот раз погром в Одессе продолжался три дня17.)

Дореволюционная Энциклопедия признаёт, что «правительство считало необходимым решительно подавлять попытки насилий над евреями»18, так оно и было, новый министр внутренних дел граф Н.П. Игнатьев, сменивший Лорис-Меликова с мая 1881, твёрдо проводил усмирение погромщиков, хотя справиться с возникшими беспорядками «эпидемической силы», при полной неожиданности события, крайней малочисленности тогдашней российской полиции (несопоставимо даже с западноевропейскими полицейскими штатами, а тем более советскими) и редкой дислокацией военных гарнизонов в тех местах, — было нелегко. «Для защиты евреев против погромщиков было употреблено огнестрельное оружие»19. Была и стрельба в толпу, были и застреленные. Например, в Борисове «солдаты стреляли и убили несколько крестьян»20. Также и «в Нежине войска остановили погром, открыв огонь по толпе крестьян-погромщиков; несколько человек было убито и ранено»21. В Киеве было арестовано 1400 человек22. — Всё вместе создаёт весьма энергичную картину. Но правительство признавало и недостаточную свою оперативность. Официальное заявление гласило, что в киевском погроме «меры к обузданию толпы не были приняты достаточно своевременно и энергично»23. В июне 1881 директор департамента полиции В.К. Плеве в докладе Государю о положении в Киевской губернии называл «одною из причин "развития беспорядков и не вполне быстрого их подавления"» — то, что военный суд «отнёсся к обвиняемым крайне снисходительно, а к делу весьма поверхностно». Александр III сделал на докладе пометку: «Это не простительно»24.

Но и по горячим следам и позже не обошлось без обвинений, что погромы были подстроены самим правительством, — обвинение совершенно необоснованное и тем более нелепое, что в апреле 1881 правительство возглавлял всё тот же либерал-реформатор Лорис-Меликов и в высшей администрации стояли его люди. После 1917 группа исследователей — С. Дубнов, Г. Красный-Адмони и С. Лозинский — тщательно искали доказательств по всем открывшимся государственным архивам — и нашли только противоположное, начиная с того, что энергичного расследования требовал сам Александр III. (Но кто-то безымянный изобрёл и пустил по миру ядовитую клевету: будто Александр III — неизвестно кому, неизвестно когда и при каких обстоятельствах — сказал: «А я, признаться, сам рад, когда бьют евреев!» И — принялось, печаталось в эмигрантских освобожденческих брошюрах, вошло в либеральный фольклор, и даже вот через 100 лет, поныне, это выныривает в публикациях как историческая достоверность25. И даже в Энциклопедии: «Власти действовали в тесном контакте с приехавшими»26, то есть не местными. Да уж если и Толстому в Ясной Поляне было «очевидно»: всё дело у властей в руках. «Захотят — накликают погром, не захотят — и погрома не будет»27.)

На самом же деле не только не было подстрекательства со стороны правительства, но и, как отмечает Гессен: «возникновение в короткий срок на огромной площади множества погромных дружин и самое свойство их выступлений устраняют мысль о наличии единого организационного центра»28.

А вот и ещё привременное живое свидетельство, и с довольно неожиданной стороны — из чернопередельского «рабочего листка», то есть прокламации к народу, в июне 1881. Революционный листок описывает картину так: «Не только все губернаторы, но и всякие другие чиновники, полицейские, войско, попы, земства, газетчики — все вступились за кулаков-евреев... Правительство охраняет личность и имущество евреев», от губернаторов объявлены угрозы, «что с виновниками беспорядков будет поступлено по всей строгости законов... Полицейские высматривали людей, которые были в толпе [погромщиков], арестовывали их, волокли в участок... Солдаты и казаки расправлялись посредством прикладов и нагаек... били народ ружьями и нагайками... Кого отдали под суд и упекли в тюрьму и на каторгу, а других... выдрали розгами там же в полиции»29.

Через год, в 1882, весной же, «погромы возобновились, но уже не в таком числе и не в таких размерах, как в предыдущем»30. «Особенно тяжёлый погром пережили евреи г. Балты», беспорядки произошли также в Балтском уезде и ещё в нескольких. «Однако и по числу случаев, и по своему характеру беспорядки 1882 г. в значительной степени уступают движению 1881 г., — истребление имущества евреев не было столь частым явлением»31. — Дореволюционная Еврейская энциклопедия сообщает, что в Балте во время погрома убит один еврей32.

Известный еврей-современник писал: в погромах 80-х годов «грабили несчастных евреев, их били, но не убивали»33. (По другим источникам, зафиксировано 6-7 смертей.) Тогда, в 80-90-е годы, никто не упоминал массовых убийств и изнасилований. Однако прошло более полувека — и многие публицисты, не имеющие нужды слишком копаться в давних российских фактах, зато имеющие обширную доверчивую аудиторию, стали писать уже о массовых и преднамеренных зверствах. Например, читаем в многократно изданной книге М. Рейзина: что погромы 1881 привели «к изнасилованию женщин, убийству и искалечению тысяч мужчин, женщин и детей. Позже выяснилось, что эти беспорядки вдохновило и продумало само правительство, которое подстрекало погромщиков и препятствовало евреям в их самозащите»34.