Недавно, отвечая очередному интервьюеру, В. Хотиненко объявил, что не будет следить за оценками, которые дадут фильму биографы Достоевского, – дескать, они и между собой постоянно спорят. Смею заметить: да, у биографов есть темы для дискуссий, есть соперничающие версии, но они уважают бесспорные факты. Не лечил доктор С. Яновский (при всём уважении к артисту Д. Певцову) Марию Дмитриевну – её лечил зять Достоевского, муж его младшей сестры Веры доктор А. Иванов. Не делился (и не мог делиться!) Достоевский с Тургеневым своими сокровенными переживаниями – о том, как на каторге вместе с товарищами своими, «несчастненькими и солдатиками, ощутил себя русским, желал успеха оружию русскому»: Ф.М. писал об этом в 1870 году другу Аполлону Майкову. Не бросал Тургенев в лицо Достоевскому при встрече с ним в Баден-Бадене и в присутствии его молодой супруги обвинений в преступном педофильском прошлом – писатели действительно спорили, но не о тёмных похождениях Ф.М. (которых не было!), а о судьбах России и Европы. Не относил Достоевский рукопись «Игрока» полицейскому приставу для передачи издателю Ф. Стелловскому вместе с Н. Страховым, а отнёс её сам, по совету знакомого мирового судьи. Не жене были адресованы признания Достоевского о замысле романа с «положительно прекрасным» героем, а племяннице Соне. Не с женой обсуждал писатель проблему доноса на террористов, а с издателем «Нового времени» А. Сувориным. Не ездила весной 1871 года Анна Григорьевна искать мужа, застрявшего в игорных залах Висбадена, а безвыездно сидела в Дрездене с маленькой дочкой Любой и ежедневно высылала незадачливому игроку денежные переводы. Никогда не хотела шестидесятница А. Суслова стать цареубийцей, а мечтала учить русских деревенских мужиков грамоте.
|