Слово В.Войновичу:
Но подобная абракадабра сплошь и рядом происходит и наяву. В бытность мою – три срока – членом бюро секции прозы Союза писателей я неоднократно бывал свидетелем таких примерно отзывов при приеме нового члена:

– Книгу, которую представил товарищ такой-то, не назовешь, конечно, талантливой. Да, она серая книга, но у нас же не союз талантливых писателей, а союз советских писателей.

Вы думаете, это говорилось с юмором? Нет, это утверждал всерьез обычно такой же советский, но не талантливый.

Поначалу я возражал против такой формулировки, утверждая, что профессия писателя от всех прочих тем именно и отличается, что подразумевает в носителе ее наличие писательского таланта. Я считал, что определение «талантливый писатель» есть тавтология. Неталантливый писатель – это вообще не писатель. Признаюсь, в то время я даже помешал некоторым неписателям вступить в Союз, но впоследствии счел свой принцип несправедливым. Я увидел, что 90 процентов, а то и больше членов Союза и есть неписатели. То есть они исписывают, конечно, некоторое количество бумаги текстом, который потом набирается, печатается, заключается в твердую или мягкую обложку и перед сдачей в макулатуру выставляется на прилавках магазинов. Но он, этот текст, чаше всего не имеет никакого содержания. Ни морального, ни эстетического, ни даже политического. Я перестал придираться к неписателям. Я подумал, что если таких неписателей в Союзе подавляющее большинство, то почему не принять еще и этого, который пока не состоит, но он ничем не хуже уже состоящих. (Положение тут безвыходное: неписатель, вступив в должность писателя и пытаясь закрепить свое право на эту должность, довольно умело используя обстановку, начинает впоследствии доказывать, что он и есть писатель, что только такие писатели и нужны, а вот те, кого определяли писателями по старым меркам, они и есть неписатели.)

Вышеприведенные рассуждения касались только лиц, не достигших к моменту вступления в Союз писателей больших чинов. Но если вступает Некто, занимающий где-то высокую должность, про него не говорят, что его надо принять, хотя он и плохо пишет. Про него сразу рубят, что он не какой-нибудь, а просто Большой Писатель.

нда, я присоединяюсь к группе товарищей, которая надсмехается над женским типом мышления, жертвую самолюбием..

итак, бросим взгляд на вторую половину 20 века, где в мире мы увидим литературу без похабщины, кинематограф без патологии, академическую живопись, расцвет народных промыслов и т.д.?
нет, не скажу, что в СССР был расцвет искусства, но говорить, что русский народ за 70 лет не дал ни одного таланта это даже не русофобия, это глупость

По мне, так лучшие произведения советскоц русской литературы второй половины 20 века были созданы в русле военной и деревенской прозы.

ну да, потому что это как раз и было порождение именно гения народа, а не потуг ущербной интеллигенции (вспомним Орлова)

Не только это. Про Шостаковича официально, от имени власти выпустили постановление, где писали про него всякую грязь, помои, злые ругательства, повсюду писали гадкие статьи, клеймили его на собраниях, (вместе с ним Прокофьева и Хачатуряна)

На том собрании, где зачитывалось это постановление, в набитом битком зале, Шостакович сидел один в пустом ряду. На трибуну вслед за Ждановым выходили разные партийцы и ругали Шостаковича, Прокофьева, Хачатуряна за "формализм, космополитизм, пресмыкательство перед Западом" на чём свет стоит.

Его друзья и знакомые потом вспоминали, что от этого удара Шостакович не оправился за всю жизнь. Он был крайне ранимым человеком, крайне болезненно переносившим любые унижения и оскорбления. Он воспринял это как крайнее унижение, издевательство, наплевательство себе в душу. Всегда он говорил об этом "мудром поступке партии" с болью, горечью, злостью, и никогда, как только речь заходила о любом намёке на это, Дмитрий Дмитриевич уже не мог говорить легко и спокойно.

Вся эта травля против религии вот к каким результатам приводит.

Продолжим, опять же В. Войнович, кстати тоже нахлебавшийся от "народной" власти березовой каши:
у-ка, ну-ка, очень интересно, как ваши представления о служебных обязанностях отразились на ваших планах. Ну вот, так и есть. Зачем вы вставили сюда Турганова? Кому нужны его бездарные стихи? Если они вам так дороги, издайте его тиражом два экземпляра – один ему, один вам, причем за ваш счет. Так, что здесь еще? Булгаков? Это тот Булгаков? Михаил Афанасьевич? И вы ему ставите тираж тридцать тысяч? Что? Не хватает бумаги? А Софронову на полное собрание сочинений хватает бумаги? А-а, теперь мне понятно, почему именно вам Софронов доверил быть составителем собрания сочинений Драйзера в библиотеке «Огонька». А эти кто такие – Падерин, Пантиелев?… Им на стотысячные тиражи бумаги хватает. Вы видели когда-нибудь человека, который искал бы в магазине книги Пантеелева?

Я не видел. Кто такой Пантелеев?

"Республика Шкид"

А еще "Ленька Пантелеев" про известного грабителя, как ни смешно звучит. Абсолютный бездарь, человек совершенно бесталанный, вытащенный с мусорки, чтобы показать, как дескать совдепия заботится о подростках. А никак, в последствии его соавтора Белых при Сталине расстреляли, как врага народа, вот как.

я его не люблю, как человек он мне несимпатичен - не так давно прочитала его автобиографическую книжку "Верю!", но говорить о его бездарности необъективно, он и правда неплохой писатель, тем более если с Войновичем сравнивать))

Войнович действительно как писатель слабоват. Его популярность связана с выходом его книг во времена востребованности антисоветской пропаганды.

Войнович отличный сатирик, завершаюшая серия этого сериала:
Мистер Иванько усаживает мистера Гопкинса на почетное место, и они за чашкой кофе ведут деловую беседу как два крупных специалиста в издательском деле. Мистер Гопкинс интересуется, не посоветует ли ему коллега мистер Иванько какие-нибудь последние романы лучших русских писателей, желательно, чтобы это была интеллектуальная проза.
– Гм… гм… есть ряд интеллектуальных романов из колхозной жизни. Не подходит? Про любовь? Есть про любовь. Действуют он и она. Он хороший производственник – многостаночник, но безынициативный. Работает на восьми станках и успокоился на достигнутом. Она, как и все девчата ее бригады, работает на десяти станках. Естественно, над ним подтрунивают, а она пишет о нем в стенгазету. С этого начинается любовь. Центральная эротическая сцена – она критикует его на комсомольском собрании. Он, конечно, обижается, но потом понимает, что она права и он ее любит. Чтобы доказать ей свою любовь, он выдвигает встречный план – работать на двенадцати станках. Очень оригинальный сюжет, колоритный язык, ярко изображено движение механизмов. И счастливый конец (happy end): после долгой разлуки герои случайно встречаются на сессии Верховного Совета. Только теперь они осознают, что не могут жить друг без друга. Они прогуливаются по Георгиевскому залу, по Грановитой палате и говорят, говорят. О встречных планах, о повышении производительности труда, о неуклонном соблюдении трудовой дисциплины.
Мистер Гопкинс слушает с огромным неподдельным интересом. Колоссальная тема! Неслыханный сюжет! К сожалению, он, мистер Гопкинс, сомневается, что такая книга может иметь успех на Западе.

а я так думаю - Орлов - это лучший русский писатель конца 20го века и начала 21ого.