Газетным статьям про «сталинскую заботу» о семьях фронтовиков никто не верил. В жизни люди видели совсем другое. В справке «По обслуживанию семей военнослужащих в ОСМЧ-60 и Энергокомбинате по состоянию на 15 марта 1943 г.», составленной инструктором Кемеровского горкома Шведовым, подробно описаны мытарства семей фронтовиков: «…Семья красноармейца т. Шатохина в январе месяце находилась в исключительно тяжёлом материально-бытовом положении, сама Шатохина и её трое детей совершенно раздетые и абсолютно не имели обуви (для выхода из квартиры пользовались пальто и обувью соседей), так же не было никакой постельной принадлежности… окна в квартире не застеклены, дверь дырявая, печь неисправная, в квартире холодно… Красноармейка Тишкина работает на ГРЭС на колке соли, имеет троих детей: двое из них в больнице, материально крайне нуждается, сама ходила в чужом платье, дома нет ни топчана, ни постельной принадлежности».
Это не отдельный отрицательный пример, но скорее типичный случай, по сути, повсеместное явление, распространённое как в городе, так и в деревне. М.В. Кулагин, секретарь Новосибирского обкома, в марте 1942 г. был вынужден разослать секретарям райкомов и горкомов секретное письмо следующего содержания: «В Обком ВКП(б) и войсковые части поступает большое количество писем и заявлений с жалобами на бездушно-бюрократическое, а порой преступное отношение отдельных руководителей предприятий, учреждений и колхозов к удовлетворению законных требований красноармейских семей об оказании им необходимой помощи». Начальник УНКВД по Алтайскому краю К.С. Волошенко в записке о политических настроениях колхозниц 12 февраля 1942 г. писал: «Жена красноармейца Попова заявила – “Хлеба нисколько не дают, некоторые колхозники сидят без хлеба и голодают”. Жена красноармейца Ландарева сказала – “Хлеба нет. Все сушат картофельные шкурки”. Жена красноармейца Вотникова сказала – “Живем мы сейчас очень плохо, хлеба у нас нет, картошки тоже нет, вообще нет ничего”». Колхозница колхоза «2-я пятилетка» Здвинского района Новосибирской области К.К. Еремина, муж которой находился на фронте, в феврале 1942 г. писала в обком: «Я в течение нескольких дней со всей семьей оставалась совершенно голодная… Дети все плачут – просят есть… Я решила тогда задавить всех детей и сама покончить жизнь самоубийством, но в этот день узнала, что в колхозе пал бык, которого вывезли на свалку. Я вместе с сыном нарубила мяса этого быка и в течение шести дней питались. В январе в течение нескольких дней мы питались жмыхом, который воровали на скотном дворе колхоза». Несмотря на горы исписанной бумаги, ситуация не менялась до конца войны. Руководитель Называевской (Омская область) районной госсанинспекции Михалева в марте 1944 г. сообщала председателю исполкома райсовета: «При проведении подворного обхода в колхозах Называевского района установлено полное отсутствие хлеба. Вместо хлеба колхозники на трудодни получают семена сорняков, главным образом дикой горчицы, лебеды. Их размалывают на жерновах, а из муки темно-серого цвета пекут лепешки черного цвета горького вкуса. Внешний вид детей производит тяжёлое впечатление. Совершенно бледные лица с большими впалыми глазами, атрофичной мускулатурой». Инструктор Военного отдела Новосибирского обкома в справке «О результатах проверки состояния разбора жалоб и писем, а также и обслуживания семей военнослужащих и инвалидов Отечественной войны в Здвинском районе» в конце 1944 г. писал: «Большинство колхозников, семей военнослужащих с декабря и января не имели ни хлеба, ни картофеля, ни овощей. В колхозе “6-й съезд Советов” обследовано 32 семьи, из них с резким истощением и безбелковым отёком 18 семей, продуктов не имеют никаких, употребляют в пищу древесные опилки, мякину, картофельную ботву. В колхозе “Прибережье” обследовано 15 семей военнослужащих, из коих у 5-ти семейств безбелковый отёк, у 8-ми сильное истощение, у двух семейств голодная смерть. Имеется смертность от голода, употребление в пищу мяса павших животных, лисиц, собак».
http://www.golosasibiri.narod.ru/almana ... is_02.htmlПеред нами архивный документ - текст донесения командования 915 стрелкового полка начальнику штаба 29 армии генерал-майору Шарапову. По содержанию его можно датировать концом февраля - началом марта 1942 года. События, описанные в донесении, начинаются 22 января 1942 года, грозной датой немецкого наступления, когда части дивизии СС "Райх", полков "Фюрер" и "Германия" с десятью тяжелыми танками потеснили нашу оборону на левом берегу Волги. На рубеже Ножкино - Петелино - Коростелево - Колубакино атаке предшествовала сильная бомбежка боевых порядков наших войск. Можно только представить себе, какой ад творился на позициях батарей 932 артполка и артиллеристов 1245 стрелкового полка. Десятки людей остались здесь навечно, записанные в "без вести пропавшие" - верный признак, что некому было рассказать об их гибели. Погиб от прямого попадания авиабомбы штаб 932 артполка. В этом бою противник, однако, далеко не ушел. На одном из ближних рубежей он был остановлен и уже 24 января безуспешно атаковал оборону 915 стрелкового полка у деревни Сувитки. Здесь этот понесший большие потери полк получил пополнение - 450 бойцов, "которое в тот же день по приказу командира дивизиии было введено в бой. Полк получил задачу о наступлении по овладению деревней Тимонцево. "В результате неподготовленности людей, без соответствующей обработки последних, без помощи артиллерии и соседей полк понес большие потери, почти полностью полученное пополнение. Противник безнаказанно вел по нашему полку усиленный артиллерийский, минометный и пулеметный огонь с 3-4 основных направлений, (...) полк находился в яме, окруженный со всех сторон противником. В результате задача полка выполнена не была, полк отступил на прежний рубеж и занял оборону". К этому времени в строю оставалось 32 бойца. Тридцатого января, сказано в донесений, полк снова получил пополнение 196 человек и уже через два дня был снова брошен в наступление. "В результате усиленного сопротивления противника полк понес большие потери и задачу не выполнил. После чего полку с остатком 9 человек было приказано отойти на прежний рубеж и прочно удерживать оборону". Пополнить свои ряды полку было приказано за счет собственных тылов.
6 февраля - новое наступление, на церковь села Кокош. За два дня боев цель достигнута. Горстка бойцов из 915 полка совместно с другим, сорок шестым, захватила церковь и удерживала ее до 13 февраля. После этого их отвели и неделю держали в обороне. Затем последовал новый приказ полку на наступление. В бой отправилось 39 штыков. Задача снова не решена. Из боя вышло четыре человека, остальные убиты или ранены. "После чего полку было приказано занять опять прежнюю оборону и для пополнения убывших людей приказано пополнить за счет комендантского взвода, роты связи и из остатков сапер, что составило всего 26 штыков".
...Ведь в сложившейся ситуации практическая цель наступления и не могла быть достигнута - это показали самые первые попытки взять деревню Тимонцево. Полк наступал как бы внутри треугольника, образованного фронтом обороны противника, атакуя вершину этого треугольника - Тимонцево. Поэтому огонь по атакующим немцы вели с 3-4 направлений, в том числе и с тыла.
http://alpha.sinp.msu.ru/~ptr/dozor/koi/poisk/st08.htmlПобеда....
Выдержки из перлюстрированных писем
жителей Воронежской и Сталинградской областей о тяжелом продовольственном положении
Информационная сводка отдела "В" МГБ СССР
Декабрь 1946 г.
15. XI. 46 г. "... Надвигающийся голод страшит, моральное состояние подавленное.Дети наши живут зверской жизнью - вечно злы и голодны. От плохого питания Женя стал отекать, больше всего отекает лицо, очень слабый. Голод ребята переносят терпеливо, если нечего поесть, что бывает очень часто, молчат, не терзают мою душу напрасными просьбами." (Ефремова М.С., Воронежская обл., ст. Бутурлиновка, Главмука, - Ефремовой Н.А., пп 39273).
16.XI.46 г. ".. .Жизнь наша никуда не годится, продуктов питания у нас нет и купить их не на что. Мы совсем погибаем: есть нечего. Можно ли жить дальше? Так жить не хочется, живым бы лег в могилу. Как только наступает утро, Галочка просит есть. А что я ей дам?" (Колесникова Н.И., Воронежская обл., Кантемировский р-н, ст.Кантемировка, ул. Рабочая, д.32, Колесникову Д.И.,вв 29386-И).
20. XI. 46 г. "... Мы сейчас не живем, а существуем. И когда только кончатся эти мучения? Мы у же начал и пухнуть, переживаем страшный голод, смерть стережет нас." (Варыкин П.К., Сталинградская обл., Н-Чирский р-н, х.Демкин, - Барыкину И.К., пп71943-В).
24.XI.46 г. "...Мать от голода распухла, поддержать ее нечем. Два месяца не кушали хлеба, питаемся только свеклой, но она тоже кончается. Дети в школу не ходят, нет хлеба. Я кончу жизнь самоубийством, чтобы не видеть этих мук." (Шамыгина, Комсомольский р-н, х.Сенной, - Шамыгину, пп 82116).
АПРФ. Ф.З. Ол.,30. Д.349. Л.120-125.
...в сентябре 1946 г. цены на хлеб в государственных магазинах были повышены вдвое. В то же время еще осенью 1945 г. были отменены льготы по уплате сельскохозяйственного налога для семей погибших на фронте и получивших инвалидность в ходе боевых действий, несвоевременная выплата налога грозила крупным денежным штрафом или конфискацией скота.
Помимо всего прочего, на самом пике голода в феврале-мае 1947 г. производилось фактически принудительное размещение очередного облигационного госзайма среди населения. Обращения людей в органы госвласти с просьбой вернуть деньги, которые могут спасти их семьи от голода, практически всегда оставались без ответа.
К весне 1947 г. в одной только Воронежской области число больных с диагнозом «дистрофия» составляло 250 тыс. человек, всего по РСФСР — 600 тыс., на Украине — более 800 тыс., в Молдавии — более 300 тыс.