"По архивным данным в 1933 г. из 26 территорий Российской Федерации, представивших отчеты о естественном движении населения, в 14 был отмечен отрицательный естественный прирост. Он отмечался в Северном крае, в Центрально-Черноземном районе (Воронежской, Курской областях), на Урале (Свердловской и Челябинской областях), Средней Волге (Средне-Волжский край), Нижней Волге (Саратовский край, в том числе АССР Немцев Поволжья, Сталинградский край), Северо-Кавказском крае, Дагестанской АССР, Азово-Черноморском крае (РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 329. Ед. хр. 256), причем в Азово-Черноморском, Саратовском и Северо-Кавказском краях зарегистрированные числа умерших превышали числа родившихся более чем в 3 - 4 раза. (РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 329. Ед. хр. 256. Л. 21).
В конкретных расчетах мы использовали 2 показателя: - разность между числом смертей в 1933 г. и средним числом умерших в 1932 и 1934 гг., которую можно интерпретировать как людские потери (или сверхсмертность) в следствие голода; - отношение числа умерших в 1933 г. и среднего числа умерших в 1932 и 1934 гг., которое мы называем индексом сверхсмерностости.
Воспользовавшись сводкой данных об умерших, мы оценили индекс сверхсмертности в регионах России (табл. 5.1). Он варьи- рует от 1,1 в областях Сибири и Дальнего востока до 2,6 - 2,7 в Нижнем Поволжье и на Северном Кавказе. На Севере России, Верхней Волге и Урале индекс равен 1,3. Рассчитанный для Ук- раины по данным Адамца и соавторов (Adametz et all. 1994, p. 75), индекс сверхсмертности равен 3.2 и практически во всех областях этот показатель выше максимальных значений по России. Известно, что длительное недоедание, некачественное и не- сбалансированное питание ведет к повышению смертности. По- этому рост смертности в период голода 1933 г. наблюдался повсе- местно. Так, общее число умерших в городах Европейской России (РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 329. Ед. хр. 58) в 1933 г. было в 1,6 раз больше, чем в 1934 г., причем практически от всех без исключения причин смерти. Максимальные различия были отмечены в числах умерших от болезней неполноценного питания - выше в 5,1 раз; от энтерита и колита в 2,6 раза; от сыпного тифа - в 2,7 раза (скорее всего, это результат появления беженцев); от старческой дряхлости - в 2,2 раза; а также от прочих недостаточно определенных причины смерти - в 2,8 раза. Такова ситуация в городах, где по всем свидетельствам по- следствия голода были много слабее, чем в сельской местности, а полнота регистрации - выше. Достаточно сказать, что по данным регистрации число умерших в сельских местностях Европейской России в 1933 г. только в 1,3 раза больше, чем в 1934 г. В условиях значительной недорегистрации, уровень сверхсмертности 1,8 означает уже массовую гибель людей в результате голода. Чем выше смертность в следствие голода, тем хуже она учи- тывается, а когда смертность становится массовой, регистрация, скорее всего, вообще прекращается. Как отмечал В.В. Цаплин (1989, с. 178) "многие загсы оказались не в состоянии выполнять функцию регистрации смертей, ибо смертность носила массовый характер."
А вот после этого, написано, что - "Мы предприняли попытку оценить уровень сверхсмертности в России в 1933 г. опираясь на имеющуюся у нас информацию." Чем это отличается от ситуации любого другого исследователя в любой другой области?
|