Не могу не опубликовать тут воспоминания одного русского офицера, которые привел Нилус в своей книге:
"Однажды в жизни моей я молился и плакал, как дитя. Это было в ночь перед Бородинским сражением. О это была роковая ночь для всех Русских; а я был русский без примеси, как теперь ; но я не был стар, как теперь. Я знал каким-то чутьем, что за той ночью решится судьба Отечества и трепетал за него...
.
... Тогда не об одной славе, не об одной жизни Русских, но о всей Руси шло дело; о том, - быть ли ей, или не быть, носить ли нам имя народное, не краснея, или видеть его сорванным, растоптанным в грязи. Тяжко было, ужасно было! И этот святой ужас проник тогда все сердца, все умы - от полководца до рядового. Никто не боялся тогда умереть боялись, что трупы наши не загородят Наполеону дороги к порабощению милой родины... С нами был Кутузов; но против нас был Наполеон; а кто не знал его великого гения, кто не видал его несметных полчищ, его неистощимых средств?... Эта безмолвная, тяжкая душа утопила весь стан наш в смертную тишину. Никто не спал... Солдаты заботливо чистили ружья, точили штыки и, готовясь к смерти, надевали чистые рубахи... шепотом завещали они землякам отнести поклон - кто к жене, кто к брату , кто благословление детям, если вынесет его Бог из сражения и смерти. Многие менялись крестами и образами.
- "Крестовый брат, не выдай!" - говорили они друг другу, прощаясь: "братья-товарищи, не поминайте лихом!" Они знали, что завтра будут драться на дороге к Москве, а Москву каждый считал воротами в дом свой...
Переносимый с места на место образ Смоленской Божией Матери поставлен был в лагере. Тысячи солдат толпились около него, прикладывались, молились в землю. всегда коротка солдатская молитва, но в ту ночь она была особенно искрення, потому что солдаты молились за спасение России, потому что Русское войско тогда было Русский народ. И они набожно бросали последния копейки свои в кружку , благоговейно подклоняли голову под кропило, умываясь святой водой, готовясь умыться священною кровью... какая же кровь не священна, пролитая за Веру и Отчизну!... О, это было умилительно! Это было торжественно!... С тех пор, как брата, полюбил я русского солдата. Это самое безропотное существо в самой тяжкой доле, это самое беззаботное в опасностях создание, и - что всего чудеснее - самое нехвастливое существо после чудес храбрости, существо, которое за Царя проливает радушно последнюю каплю крови, отдает Богу последнюю лепту...
Я был тогда волнодумцем, по крайней мере на словах, по крайней мере по моде; но, приблизясь к образу Божией Матери из любопытства, я был увлечен примером. Я пал ниц... Я плакал горько, молился с верою, но едва не с отчаянием... Судьба родных моих, судьба моей родины, как чугунное ядро, тяготело в сердце; я чувствовал, что одно чудо могло спасти их; а чтобы совершиться чуду, надо было иметь полную веру. Я поднял голову, - и мне показалось, будто Лик образа с любовью склоняет ко мне взоры, будто небесные очи его сверкают слезами, будто шепчут слова надежды... Мне стало легче, с души будто бремя скатилось. Нет! сказал я самому себе: Русь не будет рабыней Франции! - И я молился еще, но уже с отрадою. И слезы. и дыхание, и мысли - весь превратился тогда в молитву"...
http://clubs.ya.ru/4611686018427390494/ ... m_no=48369