О РИТУАЛЬНЫХ УБИЙСТВАХ В РОССИИ. Будьте бдительны!

Отцам и матерям России. О ритуальных убийствах в России

Внезапно Судия приидет, и коегождо деяния обнажатся

В Великий пост 2012 года по России снова прокатилась волна убийств и похищений детей. Снова телевидение и газеты смакуют страшные новости, наполняя тоской сердца отцов и матерей России. 7 февраля 2012 г. в Подмосковье с крыши многоэтажного дома были сброшены две школьницы. И точно по команде каждый день средства массовой информации принялись сообщать о детских самоубийствах, о выбросившихся из окон и удавленных шарфами школьниках, о таинственных предсмертных записках. Вакханалия дьявольских жертвоприношений достигла апогея на еврейский праздник Пурим, когда в Кунгурском районе Пермского края ночью 9 марта убили и сожгли 9 человек – молодую семью c детьми (мальчиков 1999, 2001, 2002, 2004, 2005, девочек 2006, 2008 годов рождения).

Сограждане! Не верьте тому, что еврейские СМИ говорят вам о самоубийствах детей или о таких шокировавших всю страну убийствах, как в Брянске, Туле, Красноярске, Севастополе или в станице Кущевская. Этим вы согрешаете против Бога и соучаствуете в преступлениях иудеев.

Когда СМИ начинают говорить об «эпидемии детских самоубийств», внезапно поразившей российские города, что школьники ни с того, ни с сего выпрыгивают из окон, не верьте. Школьники не выпрыгивают – их выбрасывают, предсмертные письма для нас от их имени составляют их убийцы. Когда говорят, что восьмилетний мальчик или девочка повесились, не верьте – их повесили, чтобы рассказать об этом нам, отцам и матерям России, и увидеть наш страх. Если в передачах «Пусть говорят» пытаются внушить, что многодетная семья по своей вине сгорела в собственном доме, не верьте – их сожгли, чтобы потом вместе с евреем Малаховым делать шоу ужаса для всей России.

Вспомните убийство православной семьи в Туле.

24 июля 2011 г. в день Равноапостольной княгини Ольги и в канун торжеств по случаю праздника Крещения Руси в Туле была убита многодетная семья – мать Мария Шкарупа, трое детей и их бабушка. Детей Марии убивали в ванной. Заткнув рты, наносили колющие раны, вытачивая христианскую кровь. Затем забивали тупым предметом, чтобы скрыть характер своих действий.

Убийство православной семьи в Туле, по поводу которого столько лгала и глумилась еврейская пресса – это ритуальное убийство. Такое же, как в Красноярске в апреле 2005 г., где хасиды на Пасху выкачали кровь и сожгли 5 детей (не только русских, но и татар и азербайджанцев); такое же, как в Истринском районе под Москвой в июле 2005 г., где распяли на кресте 12-летнего Мишу Ельшина, а затем замучили еще двух похищенных детей: родного брата Миши – 10-летнего Александра Ельшина и их друга – 11-летнего Павла Соколова; такое же, как в Курске, где в праздник Святых апостолов Петра и Павла в 2000 г. зверски были замучены 4 малолетние школьницы, а через 10 лет жидовские правоохранители обвинили в этом преступлении одноклассников девочек; такое же, как убийство в 2006 г. в первую неделю Рождественского поста семьи священника Андрея (Николаева) с 3 маленькими детьми и его беременной женой Ксенией, тела которых со следами колото-резаных ран были сожжены, чтобы скрыть ритуальный характер убийства (так же, как это было сделано с телами 5 красноярских детей); такое же, как перед Рождеством 2011 г. ритуальное преступление в Севастополе, главном оплоте русского Крыма, где были обезкровлены и убиты 2 русские девочки, а тела мучениц подброшены к древнему христианскому храму. Такое же, как в станице Кущевская, где на праздник Казанской иконы Божией Матери 4 ноября 2010 г. были убиты вместе с детьми 12 человек (по числу апостолов), а на телах погибших оставлено по 12 ножевых ран. Такие преступления совершаются в России из года в год, в течение двадцати лет, пока правит еврейская сатанинская власть.

Русские! Вы, во Христа крестившиеся, целое столетие терпящие жестокий иудейский плен, каждый год теряющие тысячи своих детей! Вы, чей Господь был распят на кресте, чей Царь был замучен иудеями со всей семьей и детьми! Вы до сих пор не знаете, как и за что убивают наших детей?

Ритуальные убийства христиан ведут свое начало со времени богоубийства. Ритуальное жертвоприношение – это воспроизведение мучений и казни Иисуса Христа. Спаситель обличил иудеев, сказав им, что их отец диавол, и они хотят исполнять похоти отца своего (Евангелие от Иоанна, 8:44). Одержимые ненавистью к обличившему их Господу, бесы-иудеи в течение двух тысяч лет ритуально повторяют богоубийство.

Для жертвы по подобию Христа они выбирают самое чистое и непорочное – ребенка, младенца, праведника или человека святой жизни, глумятся над ним, подвергая хуле и оплеванию, как Сына Божия, бьют его по щекам и, наконец, мучительно умерщвляют, нанося острыми предметами колющие раны и собирая кровь мученика. Эта кровь употребляется ими во время их богомерзких обрядов и праздников, кощунственно копируя христианский обряд причастия тела и крови Христовых.

По свидетельству бывшего раввина, принявшего христианство и ставшего монахом, дети выбираются потому, что «будучи невинны и целомудрены, они являются наиболее совершенными образцами Иисуса Христа» (монах Неофит «Христианская кровь в обрядах современной синагоги»).

Дьявол учит проклятых иудеев совершать свои преступления тайно. Это основной принцип их вероисповедания: убей гоя (христианина, «акума»), если можешь это сделать незаметно и не навлечь гнева «акумов» на соплеменников. Так учит талмуд – свод сатанинских правил, в котором ненависть и аморальность возведены в нормы закона, то есть в особое право иудеев убивать неевреев и присваивать их собственность. Именно в этом религиозном русле лежит понимание войн и революций, которые на протяжении многих веков организовывало богатое и влиятельное еврейство в христианских странах.

Однако если сам ритуал это тайна, то факт ритуального убийства не скрывается: о принесенной жертве должны узнать все, и свои (чтобы знали – обряд исполнен), и чужие. Поэтому истерзанное тело мученика не закапывают в лесу и не топят в болоте, а подбрасывают на всеобщее обозрение: на пустырь – как 5-летнюю Полину Малькову в Красноярске и двух школьниц в Севастополе; на берег реки – как поэта и певца Максима Трошина из Брянска и православного миссионера Кирилла Бережного из Киева; оставляют в доме или келии – как иеромонаха Нестора (Савчука), игумена Авенира (Смолина), старейшину Харьковской славянской общины Никиту Демочко, в самой церкви – как иерея Олега (Ступичкина).

И вот здесь наступает следующий момент, ради которого производилось душегубство. Столкнувшись с изуродованным телом мученика, людей объемлет ужас от непонятного и необъяснимого изуверства, известие о котором быстро распространяется среди населения. Сейчас это воздействие тысячекратно усиливается средствами массовой информации и страх за своих детей, за будущее становится всенародным. Освещение телевидением ритуальных убийств – это тоже исповедание веры. С помощью СМИ иудеи сделали отправление своего сатанинского культа публичным и повсеместным.

* * *

После разрушения советского государства в 1991 году жидовство распоясалось на русской земле. Волны репрессий, терактов, убийств особенно усиливались, когда патриотическим силам удавалось публично разоблачить религиозные принципы иудеев, в соответствии с которыми они разрушают государство и разлагают нравственность народа.

В марте 2005 года патриотические организации России подали в Генеральную прокуратуру Обращение с требованием запретить еврейские экстремистские организации и исповедание человеконенавистнических норм талмуда (http://www.russia-talk.com/rf/obrashchenie.htm). Заявление русской общественности получило название «Письмо 500» (по первоначальному числу подписавшихся) и вызвало рост православного самосознания. Оно было опубликовано в газетах, на сайтах интернета, быстро получило широкое распространение и собрало 5000, а впоследствии более 25000 подписей. Реакция уязвленных иудеев не заставила себя долго ждать.

За неделю до еврейской пасхи (Песах) в апреле 2005 г. члены хасидской преступной группировки Берл Лазара похищают и ритуально убивают пятерых детей в Красноярске (пятерых – с намеком на название «Письма 500»). Чтобы скрыть следы ран, которые остаются на теле после вытачивания крови, тела детей сжигают. Это делается для того, чтобы напрямую обвинить евреев в ритуальном убийстве не удалось. 8 мая 2005 г., к празднику Победы над фашистской Германией, обезкровленные и обожженные тела детей подбрасывают в коллектор теплосети недалеко от их дома. Все попытки расследования были пресечены. Родители, настаивавшие на ритуальной версии убийства своих детей, были жестоко избиты. Это была месть за «Письмо 500» и демонстрация силы, показывающая русскому народу, что все правоохранительные органы находятся у сатанистов под контролем.

Начиная с демонстративного убийства красноярских детей в 2005 г. тема таинственных похищений и убийств детей не сходит с полос газет и экранов телевидения. Раскрученные в новостях и ток-шоу, эти убийства стали формой невидимого террора против миллионов русских людей, средством для подавления их воли.

* * *
Ритуальные жертвоприношения были и остаются главным оружием в религиозной войне иудеев против христианских народов. В известном труде о ритуальных убийствах «Розыскание о убиении евреями христианских младенцев и употреблении крови их» знаменитый российский ученый и писатель, больше известный как составитель «Толкового словаря живого великорусского языка», Владимир Даль приводит более сотни зафиксированных в исторических документах случаев ритуальных убийств христианских детей в странах Европы и в России (http://www.rusidea.org/?a=40200). Отнюдь не из-за «ума», как объясняют евреи, даже не за жадность и подлость, а исключительно за свои нечеловеческие преступления этот проклятый народ изгонялся в разные века из всех европейских государств: из Англии (1290) и Франции (1182), Испании (1492) и Португалии (1497), Австрии (1420) и Чехии (1542). Иудеев жгли, колесовали, четвертовали, но это не останавливало их. Даже после того, как в 1255 году 90 евреев были публично казнены в Лондоне за ритуальное убийство и распятие на кресте восьмилетнего мальчика Гуго из Линкольна, через 2 года на Пасху они снова принесли в жертву ребенка. Помраченные своей сатанинской верой, они убеждены, что такие жертвоприношения и употребление крови христиан приносят им власть над христианским миром.

Русские люди! Война с проклятыми богоборцами за нашу веру и Родину неизбежна. Всем сердцем обратитесь к нашей православной вере! Ибо если вы не верите в Бога, вам не победить тех, кто верит в дьявола.

Христианин! Не отгораживайся от правды о беззаконии, которое совершает безбожное племя на русской земле! Ты не думай, что это отцам и матерям в Красноярске, Перми, Туле, Брянске, Курске, Севастополе не повезло. Что это не из твоего ребенка, глумясь над нашим Господом, вытачивали кровь для сатанинского ритуала, что не твоих детей сжигали, сталкивали с крыш и беззащитных вешали в собственном доме.

Когда убивают ритуально (то есть приносят жертву дьяволу), ритуальное воздействие распространяется на всех. Так уже было в истории России после ритуального убийства мальчика Андрея Ющинского. Этим иудеи проверяли на прочность царскую власть, русскую полицию и государственные органы. Точно так же было с убийством верного царского слуги Григория Распутина и, наконец, с ритуальным убийством самой Царской семьи, после чего пришел черед обычных русских людей.

Этот ритуал не пресечен. Не будет ни пощады, ни перемирия, ни отсрочки.

Православные! Колите зверей правдой за каждую рану в немощное тело наших христианских детей, которых они убивают по всей России. Не давайте им поднять головы, сокрушая их правдой об их злодействах. Призывайте в помощь Господа, чтобы изуверы, более века истязающие Россию революциями и убийствами, скорее получили свое возмездие. Ради любви, ради нашего будущего.

Прервать ритуал! Где талмуд разбухает бетоном,
Прямо в чёрное сердце вошёл неподкупный металл!
Никогда Самуил не наследует русского трона,
Потому, что вернулась Россия – прервать ритуал!
Прервать ритуал! Кровь младенцев по небу струится...
Абортарии нынче работают вместе с ЧК!
Пусть душа отлетит от земли ужаснувшейся птицей,
Но сначала прервать ритуал! Пусть не дрогнет рука!
Разгромить этот Ад! Разнести эту гипер-машину,
Жечь и жечь эту мразь, оставляя лишь пепел земле...
Лучше атомный шквал, чем содом на кровавых руинах,
Кремль трижды взорвать, если чёрные мессы в Кремле!
Дайте место грозе, расступитесь небесные своды!
Эту землю не жаль, здесь давно сатана правит бал...
Перед Богом и нашим замученным русским народом
Мы обязаны, братья, любою ценою, прервать ритуал!

РИТУАЛЬНЫЕ УБИЙСТВА И ПОЛИТИКА ГЕНОЦИДА

Не бойся того, кто принуждает, а бойся того, кто развлекает

Индустрия развлечений и шоу создавалась не для развлечения, а для выполнения военных функций – подавления, управления и уничтожения населения на контролируемой территории.

Чтобы посеять страх и сломить волю к сопротивлению, фашистские оккупанты сжигали сотни деревень и расстреливали тысячи людей на нашей территории. Сегодня достаточно жестоко убить ребенка, взорвать или сжечь дом с жителями и сделать из этого шоу на телевидении. И это телевизионное шоу сломает волю миллионов людей.

Содержание телеэфира, и в частности, передач Малахова, Зеленского и прочих иудеев показывает, что жестокие убийства детей и целых семей совершаются целенаправленно, для того чтобы стать ударным материалом новостей и передач. В качестве объекта преступления, которое затем раскручивает телевидение, чаще всего выбирается обычная семья, желательно многодетная, далекая от бизнеса и политической деятельности, чтобы не примешивать к преступлению никаких дополнительных мотивов, словом, такая, какая есть у всех. И убивается такая семья в самой житейской, будничной обстановке, в собственном доме или на отдыхе, как может произойти с каждым. И обвиняемым назначают самого обычного человека, вашего соседа или друга, мужа или жену.

Цели этого террора религиозно и политически выверены: заставить русских видеть друг в друге врагов, парализовать общество страхом, чтобы люди утвердились в мысли, что смерть может застать их в любое время и в любом месте, как в фильмах ужасов. Как сказал основатель этого сугубо еврейского вида «искусства» иудей-сатанист Хичкок: «Я хочу, чтобы убийство вошло в каждый дом, в каждую семью». Тут уже не до политических протестов. И именно так еврейскими фашистами гасится социальный протест русского социума.

Еврейские СМИ – это соучастники всех преступлений против российского государства, от присвоения национальных богатств до геноцида и ритуальных убийств. Русскому человеку трудно поверить, что клоуны-шоумены евреи Соловьев и Сванидзе, Малахов и Зеленский, Пьяных и Познер – это преступники, передовой отряд оккупантов, ведущий информационную войну против русского народа. Они прекрасно осведомлены о действиях своих единоплеменников в спецслужбах и уничтожают нас сообща.

* * *

Почти все шоу и публикации, связанные со смертью детей, объединяет одна режиссерская идея – сделать виновными в гибели детей самих родителей. Дьяволу мало убить, ему надо оклеветать человека. И вот благочестивая мать Мария из Тулы, на глазах которой умерщвляли ее детей, стараниями СМИ превращается не в жертву, достойную оплакивания и скорби, а в падшую женщину, а обычный соседский парень, который по душевной доброте помогал семье, превращается в убийцу этой семьи. Вся эта еврейская грязь должна подвести наше общество к одному выводу: что жертва виновата сама. Это тоже ритуальное убийство, только это духовное убийство добра, сострадания, взаимопомощи, то есть лучших чувств в русском народе, пробуждения которых так боятся оккупанты.

Во время этих телешоу, посвященных «самоубийствам» или поджогам, родители погибших детей пытаются объяснить телезрителям, что детей убили, что были подозрительные люди, которых видели соседи, но ведущие неуклонно переводят стрелки на самих родителей, якобы недосмотревших за своими детьми, и те бьются, как рыбы в сетях, в лживой логике бесов. Что они могут, несчастные, если перед ними сатана, который все знает, который сам все устроил и теперь перед ним вполне конкретная задача – по ходу шоу сформировать нужные настроения в обществе для эффективного управления населением России.

Как это делается, хорошо показала информационная кампания вокруг ритуального убийства младенца Анны в Брянске в марте 2012 г.

Несмотря на большое количество похищений и убийств, именно из случая в Брянске было решено сделать публичное расследование, чтобы показать, кто в христианские посты в России убивает детей. Выбив пытками и угрозами признательные показания у отца похищенной девочки и показав это по всем телеканалам, еврейские власти через своих правозащитников объявили, что отныне во всех делах об убийствах и похищениях первыми подозреваемыми будут родители. Заговорили даже о применении смертной казни. То есть христоненавистники будут безнаказанно убивать наших детей, а потом сажать в тюрьму и казнить невиновных родителей, чтобы с концами и без свидетелей.

Здесь иудеи используют тот же сценарий, что и в кампании по борьбе с «русским экстремизмом». Как теракты и провокации спецслужб дали возможность принять антиэкстремистское законодательство, чтобы сажать за решетку патриотов, так и убийства детей служат для принятия новых дискриминационных мер против населения России.

Брянское дело дало оккупантам сразу несколько результатов. Во-первых, отвлекло внимание с ритуальной версии убийства, которая тревожит все большее число людей, на бытовую (иначе говоря, с еврейской на русскую). Во-вторых, указало на родителей как на главный источник опасности, с тем чтобы еще более дерзко вторгаться в жизнь русских семей, изымать детей и калечить семейные устои. В-третьих, оправдало введение преступного ювенального законодательства, которое не принимает российское общество и с которым ведут борьбу все православные организации.

Но милостию Божией русские люди видят ложь иудеев. На Брянщине помнят, как был убит их поэт и певец, 16-летний отрок Максим Трошин (сегодня – местночтимый святой), который своими песнями пробуждал в людях веру и память о великом прошлом. Мученики Максим и Анна, молите Бога о нас!

Врагам Господа только кажется, что они имеют тайную власть над жизнью и смертью Божьих избранников, которых они убивают. Это заблуждение, и доказательством тому служит то, что Господь открывает нашему народу имена людей, отдавших свою жизнь за русский народ (http://www.novorossia.org/religia/2145- ... du-po.html). Скоро, скоро жертвенная кровь русских мучеников наполнит чашу Божьего гнева и прольется на головы изуверов.

* * *
Многие люди заметили, что диверсии и убийства иудеи организуют по определенной схеме: в христианские посты и церковные праздники, во время государственных праздников и памятных дат, в свои иудейские праздники, а для того чтобы оказать мистическое воздействие на мусульман – и в мусульманские праздники. Как указывал французский аббат Киарини, «талмуд в ясных словах повелевает жидам сокрушать дух христиан перед их торжественными праздниками, чтобы отвлечь их, христиан, от исполнения обрядов церкви и не дать им спокойным духом наслаждаться священным для них торжеством».

Увидев, что ритуальный смысл их действий становится ясен как православным, так и мусульманам, иудеи стали менять схему преступлений, организуя их не только в день какой-то памятной даты, а за день-два до или после нее.

Так, летом 2011 г. бесовская затея заключалась в том, чтобы сами христианские праздники сделать для русских днями траура. 10 июня 2011 г. был убит герой чеченской войны полковник Юрий Буданов, которому еврейские СМИ не раз угрожали чеченской местью. Убийство полковника было организовано с тем расчетом, чтобы траурный день попал на великий христианский праздник Святой Троицы – 12 июня.

Само убийство русского офицера на глазах всего народа – это тоже ритуал. Как во время войны в Чечне командир танкового полка Юрий Буданов был выбран еврейской властью в качестве жертвы, чтобы сломить дух воюющей армии, так демонстративная казнь полковника стала национальным унижением для всего народа.

Ровно через месяц после убийства Буданова, 10 июля 2011 г. была совершена диверсия против теплохода «Булгария». Время массового убийства было выбрано так, чтобы день национального траура по погибшим пришелся на 12 июля – праздник Святых апостолов Петра и Павла, конец Петровского поста.

Та же схема совершения терактов (день до – день после) применялась иудеями и при праздновании своих праздников (уничтожение буровой установки «Кольская» с экипажем в Охотском море 18 декабря 2011 г. – за 2 дня до Хануки; ритуальное убийство в Пермском крае семьи из 9 человек 9 марта 2012 г. – на следующий день после Пурима).

Конечно, такая мистичность является проблемой чисто духовного порядка этого увечного племени. Но объясняется вполне просто. Так как ничем, кроме нарушения Божьих заповедей сердце иудеев не занято, то дьявол в утешение научил их придавать своим преступлениям некий возвышенный мистический смысл. Эти духовные потуги иудеев выразились в учении каббалы, которое ищет ответа не в Божьем Слове, а в сочетании букв и цифр. Говоря простым языком, это вычисление того, в какое время и при каких условиях следует совершить очередную подлость гоям, будь это война, экономический кризис, теракт, политическое или ритуальное убийство. Так совершение дьявольских дел с древности оказалось связано с мертвым математическим расчетом. Отсюда тяга этих духовных мертвецов к цифрам, патологическое упорство, с которым они внедряют число зверя 666 из Апокалипсиса и которым метят в виде штрихкода и ИНН все живое. Отсюда демонстративный повтор дат, глумливая игра чисел и букв при совершении терактов и убийств.

Например, совпадение дат траура – по Буданову и по погибшим на теплоходе «Булгария», которые пришлись на сакральное для христиан


12-е число.

Совпадение фамилий ритуально убитых детей – Сергея Малькова в 2006 г. и Полины Мальковой в 2007 г., замученных в одно и то же время (на Пасху) и в одном и том же месте – Красноярске (где до этого в 2005 г. были ритуально убиты 5 мальчиков).

Совпадение в фамилиях ритуально убитых Марии Шкарупы в Туле и Анны Шкапцовой в Брянске.

Совпадение числа убитых на Пурим в Пермском крае

(9 человек) с датой преступления – 9 марта. Все отмечено бесовской мистикой, которая по расчетам жидов усиливает воздействие на гоев, запутывая и запугивая христиан.

Теперь они, конечно, придумают что-нибудь новое, изменят схему дат и чисел, чтобы скрыть свою причастность к убийствам и катастрофам, но главные составляющие их ритуального террора останутся – это раскручивание трагедии в СМИ, множество версий случившегося и, как обычно, неясные мотивы преступления или причины катастрофы.

Как бы ни менялись преступные схемы, это делается с единственной целью: христиане не должны до конца понимать, что происходит со страной и как их убивают евреи-талмудисты. Их сила – в тайне беззакония (то есть в том, что свое беззаконие они совершают тайно). Если лишить их тайны, сорвать покров лжи, которым они прикрывают свои преступления в СМИ, то их ритуальный террор теряет главное – дьявольскую силу, и тогда эти бесы со всем своим спецназом из наемных убийц, финансами и средствами массовой информации становятся безпомощны перед яростью пробуждающихся народов.

Православное движение «В защиту Русской семьи»

Мне однажды пришлось присутствовать на еврейской бойне и видеть убой скота по правилам еврейского ритуала. Передаю голый факт во всей его наготе.

Случилось это так.

Лет шесть тому назад я, связанный службою, проживал в крупном центре Юго-Западного края, на три четверти населенном евреями.

Во время частых загородных прогулок мое внимание привлекло странного вида здание с длинными фабричного типа корпусами, обнесенными высоким плотным частоколом, каким принято обносить остроги и места заключения. Вскоре я узнал, что это городская бойня и бездействующий альбуминный завод. Интересуясь вопросами городского благоустройства и будучи знаком с постановкой столичных боен, я решил осмотреть местную городскую бойню, совершенно упустив из виду, что город населен преимущественно евреями, что вся торговля находится в руках евреев, а следовательно, и городская бойня должна быть еврейской.

Еврей-привратник на мой вопрос: “Можно ли осмотреть бойню?”, замялся и, по-видимому, намеревался обратиться к авторитету своего начальства в небольшом флигельке у ворот. В это время из флигелька выскочил юркий, свирепого вида еврей и набросился на привратника. Понимая несколько еврейский жаргон, я мог разобрать следующую фразу: “Что же ты долго разговариваешь? Ты видишь, что это не еврей. Ведь тебе приказано пропускать только одних евреев”.

“В таком случае надо будет во что бы то ни стало проникнуть на бойню”, — подумал я и решил продолжать прогулку. Возвращаясь домой опять мимо бойни, я заметил, что привратника сменили, и решил вторично попытать счастья. Для большей убедительности я заявил привратнику, что я причастен к ветеринарному надзору, что мне по делу необходимо пройти в контору, ввиду чего я прошу провести меня в контору.

Привратник помялся, но затем объяснил, как мне пройти... Старика еврея во флигеле, по-видимому, не оказалось, и я благополучно добрался до конторы. В конторе меня встретил интеллигентного вида еврей. Я отрекомендовался ветеринаром, не называя, впрочем, фамилии, и просил провести меня на бойню.

Заведующий начал подробно распространяться об устройстве бойни, при которой имеются бездействующий альбуминный завод, водопровод и также все новейшие приспособления. Наконец, заведующий начал сообщать, откуда преимущественно доставляют скот, какой породы, в каком количестве и пр. Когда я перебил его и вторично попросил провести на бойню, он после короткой паузы заявил мне, что провести на бойню не может. Впрочем, так как меня “интересует техническая часть дела”, то, пожалуй, он “может показать мне разделку мяса”.

В это время заведующего вызвали, и, уходя, он крикнул мне: “Сейчас пришлю вам провожатого”. Я решил, что проводника дожидаться не следует, так как он, очевидно, покажет мне лишь то, что меня не интересует. Без особых приключений мне удалось добраться до помещения бойни. Она представляла ряд длинных каменных сараев, в которых происходила разделка мясных туш. Единственное, что бросилось в глаза, это крайне антисанитарное состояние помещения. Один из рабочих объяснил мне, что убой уже кончен, что лишь в последнем корпусе оканчивают убой телят и мелкого скота. Вот в этом-то помещении я увидел наконец интересовавшую меня картину убоя скота по еврейскому обряду.

Прежде всего бросилось в глаза то, что я вижу не убой скота, а какое-то таинство, священнодействие, какое-то библейское жертвоприношение. Передо мной были не просто мясники, а священнослужители, роли которых были, по-видимому, строго распределены. Главная роль принадлежала резнику, вооруженному колющим орудием; ему при этом помогали целый ряд других прислужников: одни держали убойный скот, поддерживая его в стоячем положении, другие наклоняли голову и зажимали рот жертвенному животному.

Третьи собирали кровь в жертвенные сосуды и выливали ее на пол при чтении установленных молитв; наконец, четвертые держали священные книги, по которым читались молитвы и производилось ритуальное священнодействие. Наконец, были и просто мясники, которым передавался битый скот по окончании ритуала. На обязанности последних лежало сдирание шкур и разделка мяса.

Убой скота поражал чрезвычайной жестокостью и изуверством. Жертвенному животному слегка ослабляли путы, давая возможность стоять на ногах; в этом положении его все время поддерживали трое прислужников, не давая упасть, когда оно ослабевало от потери крови. При этом резник, вооруженный в одной руке длинным — в пол-аршина ножом с узким лезвием, заостренным на конце, и в другой руке длинным, вершков шести, шилом спокойно, медленно, рассчитано наносил животному глубокие колющие раны, действуя попеременно названными орудиями.

При этом каждый удар проверялся по книге, которую мальчик держал раскрытою перед резником; каждый удар сопровождался установленными молитвами, которые произносил резник .

Первые удары производились в голову животному, затем в шею, наконец, подмышки и в бок. Сколько именно наносилось ударов — я не запомнил, но очевидно было, что количество ударов было одно и то же при каждом убое; при этом удары наносились в определенных порядке и местах, и даже форма ран, вероятно, имела какое-нибудь значение символическое, так как одни раны наносились ножом, другие же — шилом; причем все раны были колотые, так как резник, что называется, “шпынял” животное, которое вздрагивало, пробовало вырваться, пыталось мычать, но оно было бессильно: ноги были связаны, кроме того, его плотно держали трое дюжих прислужников, четвертый же зажимал рот, благодаря чему получались лишь глухие, задушенные хрипящие звуки.

Каждый удар резника сопровождался струйкой крови, причем из одних ран она слегка сочилась, тогда как из других она давала целый фонтан алой крови, брызгавшей в лицо, на руки и платье резника и прислужников. Одновременно с ударами ножа один из прислужников подставлял к ранам священный сосуд, куда стекала кровь животного.

При этом прислужники, державшие животное, мяли и растирали бока, по-видимому, с целью усилить потоки крови. После нанесения описанных ран наступала пауза, во время которой кровь собиралась в сосуды и при установленных молитвах выливалась на пол, покрывая его целыми лужами; затем, когда животное с трудом удерживалось на ногах и оказывалось в достаточной мере обескровленным, его быстро приподнимали, клали на спину, вытягивали голову, причем резник наносил последний, заключительный удар, перерезая животному горло.

Вот этот последний и был единственным режущим ударом, нанесенным резником жертвенному животному. После этого резник переходил к другому, тогда как убитое животное поступало в распоряжение простых мясников, которые сдирали с него шкуру и приступали к разделке мяса.

Производился ли убой крупного скота тем же способом или же с какими-либо отступлениями — судить не могу, потому что при мне производился убой овец, телят и годовалых бычков. Вот каково было зрелище еврейского жертвоприношения; говорю “жертвоприношения”, так как другого, более подходящего слова не могу подобрать для всего виденного, потому что, очевидно, передо мною производился не простой убой скота, а совершалось священнодействие, жестокое — не сокращавшее, а, наоборот, удлинявшее мучение. При этом по известным правилам, с установленными молитвами, на некоторых резниках надет был белый молитвенный плат с черными полосами, который надевают раввины в синагогах.

На одном из окон лежали такой же плат, два жертвенных сосуда и скрижали, которые при помощи ремней каждый еврей наматывает на руку во время молитвы. Наконец, вид резника, бормочущего молитвы, и прислужников не оставлял ни малейшего сомнения. Все лица были какие-то жестокие, сосредоточенные, фанатически настроенные. Даже посторонние евреи, мясоторговцы и приказчики, стоявшие во дворе, ожидавшие окончания убоя, даже они были странно сосредоточенны. Среди них не слышно было обычной суеты и бойкого еврейского жаргона, они стояли молча, молитвенно настроенные.

Будучи утомлен и подавлен всем видом мучений и массою крови, какой-то жестокостью ненужной, но желая все же до конца досмотреть убой скота, я облокотился о притолоку двери и невольным движением приподнял шляпу. Этого было достаточно для того, чтобы меня окончательно выдать. По-видимому, ко мне давно присматривались, но последнее мое движение являлось прямым оскорблением таинства, так как все участники, а также посторонние зрители ритуала все время оставались в шапках, с покрытыми головами.

Ко мне немедленно подскочили два еврея, назойливо повторяя один и тот же непонятный для меня вопрос. Очевидно, это был известный каждому еврею пароль, на который я также должен был ответить установленным же лозунгом.

Мое молчание вызвало невообразимый гвалт. Резники и прислужники побросали скот и бросились в мою сторону. Из других отделений также выбежали и присоединились к толпе, которая оттеснила меня во двор, где я моментально был окружен.

Толпа галдела, настроение было, несомненно, угрожающее, судя по отдельным восклицаниям, тем более что у резников в руках оставались ножи, а у некоторых прислужников появились камни.

В это время из одного из отделений вышел интеллигентного вида представительный еврей, авторитету которого толпа беспрекословно подчинялась, из чего я заключаю, что это должен был быть главный резник — лицо несомненно священное в глазах евреев. Он окликнул толпу и заставил ее замолчать. Когда толпа расступилась, он вплотную подошел ко мне и грубо крикнул, обращаясь на “ты”: “Как смел ты взойти сюда? Ведь ты знаешь, что по нашему закону запрещено присутствовать при убое лицам посторонним”. Я по возможности спокойно возразил: “Я ветеринарный врач, причастен к ветеринарному надзору и прошел сюда по своим обязанностям, ввиду чего прошу вас говорить со мной другим тоном”. Мои слова произвели заметное впечатление как на резника, так и на окружающих. Резник вежливо, обращаясь на “вы”, но тоном, не терпящим возражения, заявил мне: “Советую вам немедленно удалиться и не говорить никому о виденном”.

“Вы видите, как возбуждена толпа, я не в силах удержать ее и не ручаюсь за последствия, если только вы сию же минуту не покинете бойню”.

Мне осталось только последовать его совету.

Толпа очень неохотно, по оклику резника, расступилась — и я по возможности медленно, не теряя самообладания, направился к выходу. Когда я отошел несколько шагов, вдогонку полетели камни, звонко ударяясь о забор, и я не ручаюсь за то, что они не разбили бы мой череп, если бы не присутствие старшего резника и не находчивость и самообладание, которые не раз выручали меня в жизни. Уже приближаясь к воротам, у меня мелькнула мысль: “А что, если меня остановят и потребуют предъявить документы?” И эта мысль заставила меня против воли ускорить шаги.

Только за воротами я облегченно вздохнул, почувствовав, что избегнул очень и очень серьезной опасности. Взглянув на часы, я поражен был тем, как было еще рано. Вероятно, судя по времени, я пробыл не более часа, так как убой каждого животного длился 10-15 минут, тогда как время, проведенное на бойне, казалось мне вечностью. Вот то, что я видел на еврейской бойне, вот та картина, которая не может изгладиться из тайников моего мозга, картина какого-то ужаса, какой-то великой, скрытой для меня тайны, какой-то наполовину разгаданной загадки, которую я не хотел, боялся разгадать до конца. Я всеми силами старался если не забыть, то отодвинуть подальше в моей памяти картину кровавого ужаса, и это мне отчасти удалось.

Со временем она потускнела, заслонена была другими событиями и впечатлениями, и я бережно носил ее, боясь подойти к ней, не умея объяснить ее себе во всей ее полноте и совокупности.

Ужасная картина убиения Андрюши Ющинского (http://www.russia-talk.org/cd-history/B ... _title.htm), которую обнаружила экспертиза профессоров Косоротова и Сикорского, ударила мне в голову. Для меня эта картина вдвойне ужасна: я уже ее видел. Да, я видел это зверское убийство. Видел его собственными глазами на еврейской бойне. Для меня это не новость, и если меня что угнетает, так это то, что я молчал. Если Толстой при извещении о смертной казни — даже преступника — восклицал: “Не могу молчать!”, то как же я, непосредственный свидетель и очевидец, — так долго молчал?

Почему я не кричал: “Караул”, не орал, не визжал от боли? Ведь мелькало же у меня сознание, что я видел не бойню, а таинство, древнее кровавое жертвоприношение, полное леденящего ужаса. Ведь недаром же в меня полетели камни, недаром я видел ножи в руках резников. Недаром же я был близок, и, может быть, очень близок, к роковому исходу. Ведь я осквернил храм. Я облокотился о притолоку храма, тогда как в нем могли присутствовать лишь причастные ритуалу левиты и священнослужители. Остальные же евреи почтительно стояли в отдалении.

Наконец, я вдвойне оскорбил их таинство, их ритуал, сняв головной убор.

Но почему же я вторично молчал во время процесса! Ведь передо мной уже была эта кровавая картина, ведь для меня не могло быть сомнения в ритуале. Ведь передо мною все время, как тень Банко, стояла кровавая тень милого, дорогого мне Андрюши.

Ведь это же знакомый нам с детства образ отрока-мученика, ведь это второй Дмитрий-Царевич, окровавленная рубашечка которого висит в Московском Кремле, у крошечной раки, где теплятся лампады, куда стекается Святая Русь.

Да, прав, тысячу раз прав защитник Андрюши, говоря: “Одинокий, беспомощный, в смертельном ужасе и отчаянии принял Андрюша Ющинский мученическую кончину. Он, вероятно, даже плакать не мог, когда один злодей зажимал ему рот, а другой наносил удары в череп и в мозг...” Да, это было именно так, это психологически верно, я этому был зритель, непосредственный свидетель, и если я молчал — так, каюсь, потому, что я был слишком уверен, что Бейлис будет обвинен, что беспримерное преступление получит возмездие, что присяжным будет поставлен вопрос о ритуале во всей его полноте и совокупности, что не будет маскировки, трусости, не будет места для временного хотя бы торжества еврейства.

Да, убийство Андрюши, вероятно, было еще более сложным и леденящим кровь ритуалом, чем тот, при котором я присутствовал; ведь Андрюше нанесено было 47 ран, тогда как при мне жертвенному животному наносилось всего несколько ран — 10-15, может быть как раз роковое число тринадцать, но, повторяю, я не считал количества ран и говорю приблизительно. Зато характер и расположение ранений совершенно одинаковы: сперва шли удары в голову, затем в шею и в плечо животному; одни из них дали маленькие струйки, тогда как раны в шею дали фонтан крови; это я отчетливо помню, так как струя алой крови залила руки, платье резника, который не успел отстраниться. Только мальчик успел отдернуть священную книгу, которую все время держал раскрытою перед резником, затем наступила пауза, несомненно короткая, но она казалась мне вечностью — в этот промежуток времени вытачивалась кровь. Она собиралась в сосуды, которые мальчик подставлял к ранам. В это же время животному вытягивали голову и с силой зажимали рот, оно не могло мычать, оно издавало только сдавленные хрипящие звуки. Оно билось, вздрагивало конвульсивно, но его достаточно плотно держали прислужники.

Но ведь это как раз то, что устанавливает судебная экспертиза в деле Ющинского: “Мальчику зажимали рот, чтобы он не кричал, а также чтобы усилить кровотечение. Он оставался в сознании, он сопротивлялся. Остались ссадины на губах, на лице и на боку”.

Вот как погибало маленькое человекообразное животное. Вот она, жертвенная смерть христиан, с замкнутым ртом, подобно скоту. Да, так мученически умирал, по словам профессора Павлова, “молодой человек, господин Ющинский от забавных, смехотворных уколов”.

Но что с несомненной точностью устанавливает экспертиза — это паузу, перерыв, последовавший вслед за нанесением шейных, обильных кровоизлиянием ран. Да, эта пауза, несомненно, была — она соответствует моменту вытачивания и собирания крови. Но вот подробность, совершенно пропущенная, не замеченная экспертизой и которая ясно, отчетливо запечатлелась в моей памяти. В то время как животному вытягивал голову и плотно зажимал рот один из прислужников, трое других усиленно мяли бока и растирали животное, очевидно с целью усилить кровотечение. По аналогии я допускаю, что то же самое проделывали с Андрюшей. Очевидно, и ему усиленно мяли, надавливали на ребра и растирали тело с целью усилить кровотечение, но эта операция, этот “массаж” не оставляет вещественных следов — вот, вероятно, почему это осталось незафиксированным судебной экспертизой, которая констатировала лишь ссадину на боку, не придав ей, очевидно, должного значения.

По мере истечения крови животное ослабевало, причем его поддерживали прислужники в стоячем положении. Это опять то, что констатирует профессор Сикорский, говоря: “Мальчик ослабел от ужаса и отчаяния и склонился на руки убийц”.

Затем, когда животное было достаточно обескровлено, кровь, собранная в сосуды, вылита была на пол при чтении молитв. Еще подробность: кровь на полу стояла целыми лужами, причем резники и прислужники оставались буквально по щиколотку в крови. Вероятно, так требовал кровавый еврейский ритуал, и только по окончании его кровь спускалась, что я, проходя, видел в одном из отделений, где был уже окончен убой.

Затем, по окончании паузы, следовали дальнейшие, также рассчитанные, спокойные удары, прерывающиеся чтением молитв. Эти уколы давали очень мало крови или вовсе не давали ее. Колющие удары наносились в плечи, под мышки и в бок животного.

Наносятся ли они в сердце — или прямо в бок животному — установить не могу. Но вот некоторое различие от ритуала, описанного экспертами: животное по нанесении названных уколов переворачивается, кладется на спину, причем ему наносится последний, заключительный удар, которым перерезают горло животному. Было ли проделано что-либо подобное с Андрюшей — не установлено. Не сомневаюсь в том, что в том и другом случае у ритуала есть свои особенности, которые я объясняю себе тем, что над Андрюшей совершен был более сложный ритуал, в лице его была принесена более сложная жертва, над ним совершено, быть может, вроде нашего архиерейского богослужения, которое приноравливалось к торжественному моменту освящения еврейской молельни. Виденный же мною ритуал был более элементарный, простой ежедневной жертвой — нечто вроде нашей обыкновенной литургии, проскомидии. Еще подробность: враги ритуальной версии указывают на то, что при еврейском убое скота якобы наносятся режущие раны, тогда как судебная экспертиза установила на теле Андрюши исключительно колющие. Я полагаю, что это не более как наглое вранье, рассчитанное на незнание, на полную неосведомленность нашу о том, как производится ритуальный убой скота на еврейских бойнях; и против этой лжи я, как свидетель и очевидец убоя, протестую и опять повторяю: у резников я видел в руках два орудия — узкий длинный нож и шило, и этими-то двумя орудиями попеременно наносились колющие удары. Резник колол и “шпынял” животное. При этом, вероятно, и форма укола, форма самой раны имела какое-нибудь символическое значение, так как одни удары наносились острием ножа, другие же — шилом. Лишь последний, заключительный удар, которым перерезывалось горло животного, был режущий. Вероятно, это была та горловая рана, через которую, по мнению евреев, выходит душа.

Наконец, враги ритуальной версии указывают на целый ряд ненужных, якобы бессмысленных ударов, нанесенных Андрюше. Указывалось, например, на “бессмысленные” раны под мышками; это утверждение опять рассчитано на наше невежество, на полное незнание еврейских обычаев. По этому поводу я припоминаю следующее: однажды, проживая в черте оседлости, я попал в деревенскую глушь, где поневоле мне пришлось временно устроиться в еврейской корчме, которую содержала очень зажиточная и патриархальная еврейская семья местного лесопромышленника. Долгое время хозяйка уговаривала меня у них столоваться еврейским кошерным столом; в конце концов, я принужден был сдаться на доводы хозяйки. При этом хозяйка, уговаривая меня, объясняла, что все отличие их птицы и мяса — в том, что оно “обескровлено”, а главное — “перерезаны сухожилия под мышками у животных, у птиц же — на ногах и под крыльями”. Это, по мнению хозяйки, имеет глубокий религиозный смысл в глазах евреев, “делая мясо чистым” и годным для пищи, тогда как “животное с неперерезанными сухожилиями считается нечистым”; при этом она добавила, что “раны эти может наносить только резник” каким-то особым орудием, причем раны “должны быть рваные”.

По вышеизложенным соображениям я остаюсь при том твердом и обоснованном убеждении, что в лице Андрюши Ющинского мы должны видеть, безусловно, жертву ритуала и еврейского фанатизма. Не подлежит сомнению, что это должен быть ритуал более сложный, более квалифицированный, нежели обыкновенный ритуал, по правилам которого ежедневно производится убой скота и приносится ежедневная кровавая жертва. Кстати, вот причина, почему евреи так широко раскрывают двери синагоги. Так охотно, иногда демонстративно зазывают к себе, как бы говоря: “Смотрите, вот как мы молимся, вот наш храм, наше богослужение — видите, у нас нет тайны”. Это ложь, тонкая ложь: нам показывают не храм и не богослужение. Синагога не есть храм — это только школа, молитвенный дом, религиозный дом, религиозный клуб, доступный всем желающим. Раввин не есть священник, нет — это только учитель, избранный обществом; храма у евреев нет; он был в Иерусалиме, и он разрушен. Как в библейские времена, так и теперь храм заменяется скинией. В скинии совершаются ежедневные жертвоприношения. Эти жертвоприношения может совершить только резник — лицо духовное, соответствующее нашему священнику. Ему помогают прислужники — левиты. Я их также видел на бойне — они соответствуют нашим дьячкам и причетникам, которые несомненно подразделяются у них на несколько разрядов. Вот в этот-то храм-скинию нас и не пускают и не впускают даже простых евреев. Доступ туда разрешен только священнослужителям, простые же смертные могут быть лишь зрителями и стоять в отдалении — это я также видел на бойне. Если вы проникнете в их тайну — вам грозят местью, вас готовы побить камнями, и если вас что может спасти, так это общественное положение и, быть может, случайные обстоятельства — это я также на себе испытал.

Но мне могут возразить: но ведь внешность бойни не соответствует внешности древней скинии. Да, это правда. Но я объясняю себе это тем, что еврейство не желает привлекать к себе слишком зоркое внимание. Оно готово поступиться мелочами внешней конструкции, готово идти на отступления, чтобы ценою их купить тайну ритуала во всей его библейской неприкосновенности.

В заключение не могу не сказать: как же мы мало знаем еврейство и евреев! Мы ведь совсем их не знаем. Как они умело скрывают под фиговым листом невинности силу громадную, мировую силу, с которой с каждым годом приходится все больше и больше считаться.

Париж, 1929.

Был бы Карамьян - щщас бы раззуделся...
Вся аргументация против - "этого не может быть, т.к. на дворе 19-й (20-й, 21-й...) век"...