Лекция «Восточноевропейский и послесоветский пути возвращения к плюралистической государственности», прочитанная доктором исторических наук, профессором, генеральным директором Центра «Церковь и Международные отношения» МГИМО, зав.кафедрой истории религий Православного университета апостола Иоанна Богослова Андреем Борисовичем Зубовым 3 сентября 2009 года в клубе — литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции Полит.ру».
Дорогие друзья, уважаемые коллеги!...
...Почему для лекции я избрал эту тему: «Восточноевропейский и послесоветский пути возвращения к плюралистической государственности»?
Когда я уже завершал работу над книгой «История России. ХХ век» (это большая книга в двух томах, ее написало 42 автора, работающих в России и в русской эмиграции, а я имел счастье и честь быть ответственным редактором и одним из авторов этой книги) летом прошлого рода мне пришлось быть на школе фонда Карнеги для историков под Петербургом. И там один американский коллега, русист, занимающийся последним периодом русской истории, на мое замечание о том, как разнятся пути выхода из коммунистического прошлого в послесоветском пространстве и в Восточной Европе, и о том, что суть этой разницы в том, что мы не вспомнили своего прошлого, не захотели установить преемство с докоммунистическим государством, а все восточноевропейские страны, от Эстонии до Сербии и Черногории, вспомнили и восстановили это преемство, ответил: «Над этой проблемой серьезно размышлял президент Ельцин. Вы читали его мысли на этот счет в его воспоминаниях?» Стыдно сказать, но воспоминаний Ельцина я к тому времени не читал и этой мысли его не знал. Потом я попросил прислать мне ссылку. Я нашел это место. Я его вам прочту. Это из книги «Президентский марафон», издание 2000-го года, страницы 196-197. Меня это место потрясло близостью к моим собственным мыслям, а особенно тем, что эти мысли транслирует не досужий политолог или историк как я, а Президент России, только что ушедший в отставку. Вот что он написал:
«…В 1991 году Россия объявила себя правопреемницей СССР. Это был абсолютно грамотный, логичный юридический шаг — особенно в области наших международных отношений, где мы были связаны целым рядом серьезнейших обязательств как члены различных международных организаций, конвенций, соглашений. Выйди мы из этого юридического пространства, и возникло бы столько вопросов, такая „головная боль“, к которой в то сложное время мы были явно не готовы.
Но сейчас я думаю: а что бы было, если бы новая Россия пошла другим путем и восстановила свое правопреемство с другой Россией, прежней, загубленной большевиками в 1917 году?…
От 1991-го к 1917 году?
Конечно, на этом пути возникли бы большие трудности.
Идея реставрации всегда сильно пугала наше общественное мнение.
Отдавать собственность, землю, выплачивать потомкам эмигрантов долги за потерянное в революционные годы имущество? Все это было бы очень трудно, непривычно, непонятно.
Но с революцией проще рвать именно так — жестко, не затягивая и не усложняя мучительный процесс расставания с историческим прошлым. И у этой коренной ломки общественного устройства были бы свои несомненные плюсы.
Мы бы жили по совершенно другим законам — не советским законам, построенным на идее классовой борьбы и обязательного диктата социалистического государства, а по законам, уважающим личность. Отдельную личность. Нам бы не пришлось заново создавать условия для возникновения бизнеса, свободы слова, парламента и многого другого, что уже было в России до 1917 года. Кстати, была и частная собственность на землю. А главное, мы, россияне, совсем по-другому ощущали бы себя — ощущали гражданами заново обретенной родины. Мы бы обязательно гордились этим чувством восстановленной исторической справедливости!
Иначе бы относился к нам и окружающий мир. Признать свои исторические ошибки и восстановить историческую преемственность — смелый, вызывающий уважение шаг».
Вот это в некотором роде политическое завещание человека, который заложил основание послесоветской России, Российской Федерации. Что в этих словах? В них, безусловно, сравнение с другими. И это сравнение с другими сейчас еще более явно и актуально, чем 10 лет назад. Смотрите. Позавчера премьер-министр Путин выступал в Гданьске. И говорил он о том, что мы несем свою долю вины за развязывание войны, но и другие виноваты тоже, и вообще давайте лучше забудем прошлое. 4 года назад Президент Путин, выступая после событий в Беслане, говорил: «Советский Союз рухнул, и это величайшая геополитическая катастрофа 20-го века. Но мы сохранили его основную часть и назвали ее Российской Федерацией». Он тогда произнес принципиальные слова: СССР продолжает жить в качестве и под именем Российской Федерации. Это изменившееся, но советское государство. Юридически это очень просто называется — правовое продолжательство. Человек меняет имя, но сохраняет свою сущность. Женщина, выходя замуж, принимает фамилию мужа, но остается той же самой Олей, Машей или Леной. И если она до брака взяла в долг 10 000 долларов, ей все равно придется их отдавать, даже и под новой фамилией. Ведь она — тот же человек. Именно это в юридической науке называется продолжательством, legal continuity. Вот нынешняя РФ — законный продолжатель СССР со всеми его плюсами, как членство в Совете Безопасности, и со всеми его минусами, как ответственность за Пакт Молотова-Риббентропа, за Катынь, ответственность перед миллионами убитых и замученных людей России, перед миллионами людей Восточной Европы, тоже убитых по приказу Сталина или Коминтерна. Тогда мы ответственны за оккупацию Восточной Европы после 45-го года, за навязывание коммунистических режимов. Мы ответственны и перед сами собой, и перед всем миром, не в меньшей степени, чем Германия ответственна за преступления нацистской Германии. Но нынешняя Германия признает себя продолжателем нацистской Германии, а тут никаких сомнений нет, потому что юридически германское государство не прерывалось ни в 1918-м году, ни в 33-м, ни в 45-м. Оно очень четко продолжало свои юридические формы, меняя только некоторые их аспекты. Даже гимн нынешней Германии — это тот же гимн, который стал гимном Веймарской республики. Только слова убрали, а музыка та же. Это тоже что-то нам напоминает. Но с Россией-то все иначе. Если в Германии есть прямое продолжательство от Второй Империи к Веймарской республике, потом — к нацистскому государству, потом — к нынешней республике, то в России все по-другому. Продолжательство старой России было прекращено однозначно в 1917-м году. Ведь тогда очень ясно и четко столкнулись два правовых принципа. Эти два принципа столкнулись наглядно юридически и сошлись в одной точке. Точке, которую очень плохо большинство из нас знает. Эта точка — 22-е ноября 1917-го года. Именно тогда Сенат Российского государства объявляет незаконным захват власти большевиками и объявляет, что они виновны по 108-й статье Уложения об уголовных наказаниях Российского государства. 108-я статья говорит о вооруженном мятеже с попыткой захвата власти. Такие мятежники, понятно, считаются тяжкими преступниками и подлежат смертной казни. В ответ на это заявление Сената служащие сенатской типографии отказываются распечатывать это решение, а большевики и Ленин объявляют Сенат распущенным и все законы Российской Империи объявляются недействительными, если они противоречат революционному правосознанию. Правосознание, как вы понимаете — весьма эфемерная юридическая категория. Но на всей той территории, которая не признала власть большевиков, которая начала с ними Белую борьбу, которая продолжалась 5 лет, до 22-го октября 1922-го года, продолжали действовать российские законы — всё то, что мы называем Сводом законов Российской Империи и Российского Государства. Таким образом, в России не было правового продолжательства, как в Германии. В России столкнулись две концепции права: концепция права большевиков, которые объявили, что они строят новое государство и сами будут давать ему право, и концепция продолжения правового пространства, которой руководствовались все антикоммунистические движения России от левых до правых.
Таким образом, в 1991-м году, когда рухнула власть коммунистов, тому же Ельцину вполне можно было выбирать, с кем быть: с советским правом, которое существовало 70 лет, или с русским правом. Выбор — это всегда акт свободы. Выбери мы даже путь правопреемства с Россией… Кстати, надо понимать, что правопреемство — это ситуация, когда умирает человек, а его наследник принимает на себя его права и обязанности. Россия могла бы объявить себя правопреемником государства, уничтоженного большевиками, но Российская Федерация сознательно объявила себя продолжателем СССР. И во всех мидовских инструкциях, начиная с декабря 91-го года, всегда указывается одна и та же мысль, которая до поры до времени не доводилась до широкой аудитории. Об этом предпочитали открыто не говорить, во всеуслышание не объявлять. Но в служебных инструкциях говорилось, что мы являемся продолжателями СССР и перекладываем все права и обязанности советского государства на свои плечи. Поэтому и гимн, в конце концов, восстановили старый, только слова другие. Как и в Германии сейчас.
Этот выбор не столь безопасен, как кажется. И Восточная Европа пошла другим путем совсем не случайно. Этот другой путь предполагал комплекс мер по освобождению от коммунизма. Восточная Европа тянулась к Западу, стремилась в НАТО, в ЕС. Но ни ЕС, ни НАТО не ставили отказ от коммунистического периода обязательным условием инкорпорации для новых членов. Это был внутренний выбор восточных европейцев. Почему? Потому что, в отличие от нас, людей, которые выросли в ситуации правового нигилизма, которые привыкли, что всё решается не законами, а подзаконными актами и, как у нас говорили, «позвоночным правом» (позвонил — и все сделано) и потому не уделявших внимания законам, восточные европейцы, выросшие на австро-венгерской и германской системах права, прекрасно понимали, что закон формирует будущее. И от кого ты произведешь себя, таким ты неизбежно и будешь. Произведешь ты себя от коммунистического — и оно будет постоянно воспроизводиться. В уродливых формах. И не даст ничему основания, потому что сами коммунисты срубили право полностью. А если ты начнешь строить с правового основания, ты, пусть и с огромными сложностями, построишь правовое государство. Из бесправного правовое само собой никогда не вытечет. Из правового же построится. И, как мы знаем, в Восточной Европе, пусть с рядом существенных оговорок, но построилось за двадцать послекоммунистических лет правовое государство. У них построилось, а у нас — нет.
Конечно же, основополагающий вопрос — от кого мы строим свою правовую систему. Но актуален для человека вопрос другой, из первого вытекающий: как быть с моими имущественными правами? Имею ли я право на собственность моих отцов и дедов, нажитую честным трудом, или не имею? Коммунистические режимы повсюду произвели конфискацию частной собственности. Это произошло в России, причем тут же после захвата большевиками власти. Крестьяне даже не успели заметить, как их земля была национализирована на Втором Съезде Советов. Земля вся была объявлена общенациональной, то есть государственной собственностью, и просто давалась крестьянам в бессрочную аренду. А аренда, понятно, может быть прекращена. Она и была прекращена во время коллективизации. То, за что боролось русское крестьянство веками и за что оно пошло в революцию (хотя и зря, потому что к тому моменту 85% земельного фонда было в руках тех, кто его реально обрабатывал: крестьян, фермеров и общин, но крестьяне продолжали думать, что их обманули при освобождении 1861-го года, что надо землю по-честному поделить, отобрав ее у помещиков, у царя), землю, большевики тут же отобрали. Они сказали: «Заводы — рабочим!», но тут же отобрали заводы у рабочих и отменили рабочий контроль. В 1918-м году были национализированы жилищный и квартирный фонд. Уже в декабре 1917-го года были национализированы все банковские вклады. Сейчас кто-то из вас, возможно, имеет что-то в банковских ячейках. А большевики быстро с этим покончили. Все ячейки были вскрыты и все, что там было, было взято. Золотой запас был конфискован. Была нарушена основополагающая часть человеческой жизни. Мы все-таки живем не в воздухе. Собственность была отобрана у всех. Когда собственность отбирают у всех, понятно, что ее становится много у тех, кто отбирает. Таким образом, быстро возникла номенклатура, которая стала жить в санаториях, в царских дворцах, получать пайки. Уже к концу 20-х гг. маленькая группа людей из коммунистического руководства жила как при коммунизме, зато большинство жило как при рабовладельческом строе.
Высокие проблемы правопреемства тут же упираются в конкретную практическую вещь — в собственность.
Все восточноевропейские страны поставили и решили вопрос в том смысле, что коммунистические конфискации незаконны. Потому что сама власть коммунистов незаконна. Эта власть приравнена к деятельности преступного сообщества. Значит, собственность надо возвращать потомкам законных владельцев. И вы знаете, что так или иначе в Восточной Европе в течение десяти лет с 1990-го по 2000-й год прошла реституция собственности. Где-то актом, реже, как в Польше — через судебные иски. Но она всюду почти завершилась. В Польше проблема стояла не так остро, потому что там у крестьян коммунисты не отбирали землю. Польша — единственная страна Восточной Европы, где даже при Сталине побоялись конфисковать земельную собственность. Поэтому и не стоял так остро вопрос о реституции как о едином акте. Во всей остальной Восточной Европе реституция прошла единовременно. Что дала реституция собственности? Широкий слой людей обрел собственность, свое имущество. Они теперь живут независимо от государства. Соответственно, это основание для плюралистической демократии. Только человек, не зависящий от власти, способен эту власть контролировать. Иначе ты будешь ждать от нее подачек, хлеба и зрелищ. В нашей стране все эти большевистские конфискации не преодолены. Давно идет разговор о церковном имуществе. Вроде бы оно частично реструктурировано после решений Архиерейского Собора 2005-го года и одобрения Путина, но это все равно частично, осторожно. И, главное, в кулуарах постоянно говорилось: «Называйте это не возвращением собственности, а передачей». Иначе и другие захотят вернуть.
Поэтому у нас как отобрали собственность, так и продолжают ее делить политические потомки тех, кто отбирал. Большинство людей у нас не имеет собственности, приносящей доход. А небольшая группа приближенных к власти имеет. И эта собственность создана не их руками. Это данное природой как нефтяные пласты и просто переданное в держание тем или иным владельцам, которых власть «уважает». Соответственно, власть зависит от тех, кому она дала собственность. Собственники зависят от власти. Остальной народ не имеет ничего кроме своих рук. Пролетаризация народа стала массовым явлением в России после 17-го года. До этого собственностью владело больше 90% населения России. А теперь, если не считать квартир и дачных участков — 3-4 процента. Поэтому в Восточной Европе худо-бедно устанавливаются демократические режимы, а у нас в распавшемся СССР нигде, кроме Прибалтики, никакие демократические режимы не устанавливаются. Чуть-чуть они функционируют в Бессарабии и на Украине. И это не случайно. Нет материального основания. Мы — продолжатели СССР в отношении собственности и политической структуры.
Следующий важный момент — это люстрация. По латыни, как вы знаете, это очищение, омовение перед совершением жертвоприношения. Что греха таить! Как в нацистской Германии, так и в СССР и в Восточной Европе множество людей связали себя с коммунистическим строем, который убивал, грабил, совершал тяжкие преступления против человека, его жизни, совести, свободы. Во всей Восточной Европе после 1989-90 гг. были приняты те или иные люстрационные законы. Люди, которые вчера отдавали приказы сажать в психушки, убивать тайно уколом зонтика, расстреливать демонстрации, или их пособники и исполнители — могут ли они занимать государственные посты, быть чиновниками высокого ранга? Вы знаете, что в посленацистской Германии было сказано: «Нет». И были даны указания, кого можно допускать на должности (ведь в национал-социалистической партии была четверть взрослого населения Германии и всех не допускать было нельзя), а кого, кто занимал руководящие посты до этого, нельзя. Они или сидели в тюрьмах или могли работать только на не публичной работе: почтальонами, часовщиками, мелкими бизнесменами, потом и крупными бизнесменами. Но не в политической сфере. В России о люстрации даже не подумали.
Не произошла смена правящей элиты, которая произошла повсюду в Восточной Европе. Там коммунистическая элита не осталась единственной. Всюду возникла контрэлита и почти во всех странах Восточной Европы сейчас управляет именно контрэлита. Люди, которые не занимали руководящих постов в советские времена, люди, которые боролись с коммунистами, как Валенса в Польше, Гавел в Чехии. Хотя это и сложные процессы, проходившие по-разному в разных странах. В 1996-м году была попытка переизбрать коммунистов во многих странах Восточной Европы, во многих местах их переизбрали. Но потом, поскольку вновь избранные коммунисты ничего сделать не могли, возвращались правые правительства, и так началась ротация партий у власти в Восточной Европе, успешно и до сего дня утверждающая демократические основания власти повсюду от Эстонии до Македонии. И это довольно естественный процесс.
В нашей стране старая коммунистическая элита, не на высшем уровне, который просто постарел и вымер в 1990-е гг., а на среднем уровне, на уровне работников ЦК, обкомов, третьих секретарей, офицеров КГБ, продолжает управлять страной. Мы не только являемся продолжателями СССР юридически, но и властно. Те, кто столько лет подавляли русское общество, могут ли они теперь отказаться от дел своей юности, от дел своих отцов? Ведь наша элита во многом наследственная не только политически, но и генетически. Мы видим, что от дел своих отцов и дедов нынешние правители России не могут, да и не хотят отказаться. Ближайшее доказательство — это мемориальная доска Андропову на здании КГБ. Андропов, безусловно, преступник, который был инициатором борьбы с инакомыслием с помощью психушек, насильственного психиатрического лечения, он зажимал свободную мысль, он губил людей ради сохранения коммунистического режима. Ему уж никак нельзя вешать доску как выдающемуся деятелю России. Однако она повешена. Где вы сейчас найдете статуи Готвальда в Чехословакии? Статуи польским коммунистам в Польше? Их нет вообще. Их нет в Латвии и Эстонии. В России… Я сегодня был на Калужской площади. Стоит там Ленин, как и стоял. И по всей Руси великой. О чем это говорит? Забыли снести? Нет, конечно. Речь идет о внутреннем сродстве. Если продолжательство СССР, то и символические формы этого продолжательства. Не было люстрации, есть продолжение символических форм.
И есть продолжение в преподавании истории. Вы же знаете, что сейчас у нас идет борьба за историю, создана комиссия по фальсификациям, написан учебник Филиппова. Посмотрите на все эти вещи. В них ведь говорится о советском времени не как о трагедии, а как об одном из самых лучших, самых успешных периодов государственного строительства. В предисловии к своему учебнику Филиппов пишет, что он отвергает теорию тоталитарного общества! Не было тоталитаризма! Было строительство государства, иногда жестокими средствами, но это было необходимо! То есть герои нынешней послесоветской России — это государственные деятели советского времени — Ленин, Свердлов, Киров, Куйбышев, Калинин и даже. Их именами до сих пор названы улицы, станции метро, города, области. Их статуи стоят повсюду, уродуя городской и сельский ландшафт. А сейчас исподволь пытаются протащить и монументализировать вновь и имя Сталина и его соратников, когда-то Хрущевым раскассированных и с постаментов сброшенных. И к этим совгероям привешаны какие-то речные катерки с названиями «Император Николай», «Династия» и т. д. Это все игры на конфетном и ресторанном уровне. А на серьезном уровне это продолжение всего старого советского с кульминацией патетики Великой Отечественной Войны, которую выиграл не народ вопреки Сталину, а выиграло мудрое государственное руководство. И когда кто-то говорит о развязывании войны Сталиным и Гитлером, о неоправданных жертвах, которые допускали наши военачальники, поднимаются крики возмущения: «Как вы можете порочить Жукова, Тимошенко, Ворошилова, Молотова, Сталина?» Значит, в нашем обществе не изменена историческая парадигма.
Но есть и еще одна очень серьезная вещь, разделяющая нынешнюю Российскую Федерацию с Восточной Европой именно из-за того, что мы — продолжатели СССР. Россию после 1917-го года так или иначе (кто-то с оружием в руках, кто-то спокойно уехал, кто-то перешел Финский залив, кого-то выкупили по 500 золотых фунтов за голову в начале 30-х гг.), покинуло примерно 1,5 −1,8 млн. русских. При этом львиная доля — это интеллектуальная и социальная элита. Это ведущий слой России. Кто по наивности остался здесь или не сумел уехать, большей частью были уничтожены и сломлены в предвоенное время. Так вот, когда речь идет о восстановлении России, естественно возникает вопрос о необходимости воссоединения с эмиграцией. Для всей Восточной Европы он был решен однозначно и тут же. Поскольку изгнанники лишились имущества и гражданства незаконно, это имущество и гражданство было возвращено автоматически. Чеху, который уехал из Чехословакии после 1948-го года, было достаточно прийти в чешское консульство в любой стране и сказать: «Я такой-то, меня двухлетним ребенком увезли заграницу, и я хочу восстановить свое чешское гражданство», это проверялось и, если он не врал и был потомком чешских граждан, он автоматически получал гражданство. Ничего подобного в России нет. Эмигрантам дарит паспорта Путин как великую милость. Но остальные, кто обойдены этой милостью, а таких 99,9 процента среди потомков русских изгнанников, должны платить деньги, чтобы приезжать в Россию, как заграницу. А ведь это люди, отцы и деды которых сражались за Россию до последней капли крови — или с оружием в руках, или словом и политическим действием. Да и здесь, в России, потомкам изгнанников шиш дают из имуществ их предков, будь то казачья доля земли, или поместье, или кусок земли в городе. А кто ж будет возвращаться на пепелище, да еще и отобранное поджигателями твоего отеческого дома? А их дворцами и домами, их землями владеют новые русские, которым эти дома и земли раздала новая власть. Поэтому, конечно, никто не возвращается. Какое огромное значение для восстановления нашей культуры дала эмиграция! Можем ли мы помыслить жизнь сейчас без знаний Бердяева, Новгородцева, Набокова, без стихов Иванова? Конечно, не можем. Стихи, философские произведения, книги вернулись в Россию. А люди вернуться не могут. Поэтому контрэлита у нас не создается. Это во многом сделано специально. Если бы вернулись потомки эмигрантов, люди западной культуры, с горячим, любящим Россию сердцем, то сложнее было бы удержаться старой советской элите.
Итак, по всем параметрам Восточная Европа восстановила себя после пятидесяти лет коммунизма. С большим трудом. Не до конца. До сих пор, когда переезжаешь границу бывшей ГДР с запада, видишь, что меняется все: чистота станций, лица людей другие, намного более подавленные. Дух другой. Исцеление — это долгий процесс. Но там ему даны большие основания. А у нас не даны. Но то, что не дано, имеет тенденцию возвращаться вспять. И мы сейчас не должны удивляться коммунистическому ренессансу в области эстетики, нескрываемой гордости за дела советские и отстаивании советской правды перед всем миром — это неискорененное возвращается.
Так что и ныне актуален призыв Ельцина — хорошо подумать о том, в какой России мы хотим жить: в России, начавшейся с 1917-го года, в которой все предыдущее — просто музей, или в России тысячелетней, в которой семидесятилетие большевизма — это тяжкая ошибка, страшный период нашей жизни, по нашим неправильным делам к нам пришедший, вроде загула какого-нибудь человека, который стал пить, потерял семью, жену отдал другому, а потом опомнился и решил бросить пить. Надо себя соединить с тем старым, хорошим, непьющим, который создавал семью, рожал детей. Конечно, и он совершал ошибки, и их надо исправлять. Но нельзя строить себя с основания бандита или алкоголика. Надо найти здоровое основание для восстановления государства. Восточная Европа его нашла. Мы, к сожалению, еще не нашли.
Я вижу здесь много молодых лиц. Нам вряд ли уже удастся насладиться плодами восстановления правового преемства с докоммунистическим государством. Но я уверен, что вам, может быть, удастся. Если вы сознательно захотите строить свою родину нормальной, здоровой, полноценной страной. Этот путь есть. Он в России труднее, чем в Восточной Европе: и времени прошло больше, и репрессии были глубже, и для польского или венгерского сознания была приятна мысль, что «нас захватили». А мы-то сами пошли в коммунизм. В те судьбоносные 5 лет с 17-го по 22-й год сотни тысяч людей сражались на стороне белых, несколько миллионов на стороне красных и десятки миллионов смотрели со своих хуторов: «Ну-ну! Чья возьмет?» Именно эта позиция стороннего наблюдателя сделала потом всех русских людей участниками трагедии. Или как деятелей, или как жертв. Это все в нашем прошлом. Страшное прошлое естественно довлеет нам. Хочется просто забыть его, сказать, как говорили в 91-м: «Давайте строить Россию с чистого листа». Не выйдет. Чистого листа нет. Прошлые дела влекут за собой следствия, которые на каждом шагу находят на нас. То Голодомором, то Катынью, то пренебрежением к старикам, то сотнями тысяч брошенных новорожденных младенцев. Мы должны не забыть прошлое, а осмыслить его правильно, разумно, логично. И, приняв те или иные параметры жизни, не удивляться, почему мы воспроизводим то, что мы положили в наше основание. В этом разница двух путей и пока что разница в результатах. Но никогда не поздно, как говорит первый Президент Российской Федерации, принять правильное решение, которое он сам когда-то не принял и, видимо, из-за этой ошибки последние годы глубоко страдал.
Спасибо.
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Факты удовлетворительности