Глядя на оккультистов-староверов, можно сделать совершенно ясный вывод о том, что без реформ Никона Россия не пережила бы и 18 век.

Церковный раскол XVII века как корень последующих русских бед

Тема, которой посвящена данная статья, весьма специфична. С одной стороны, она не нова – о ней написано множество работ, было множество дискуссий, немало было сломано копий (кстати, в данном случае этот оборот можно понимать, в том числе, и вполне буквально). В общем, более чем не нова. С другой, несмотря на изобилие книг и публикаций, несмотря на многие споры, которые шли триста пятьдесят лет, и продолжаются и до сих пор, для огромного круга людей эта проблема – проблема так и не преодоленного раскола Русского Православия – остается еще некой terra incognita. Загадкой и вопросом, от ответа на которую во многом зависит будущая судьба России.

К сожалению, для многих проблемы, лежащие в религиозной сфере являются «богословскими» в значении «отвлеченно-теоретических», оторванных от жизни. И потому не вызывающих интереса. Совсем другое дело – «реальная политика». Вот, состоялись выборы Медведева в президенты – это, мол, событие и трагедия. Во главе России стал этнический еврей. Ну, что ж, господа, по простому это называется «приплыли». И вот именно поэтому нам надо проследить, откуда началось это плавание, и где находятся духовные корешки того, что Россией официально и открыто управляет представитель племени богоубийц.

Истинно-православные христиане, русские монархисты, как правило – и совершенно справедливо – источник всех наших бедствий видят в 1917 г., в грехе предательства Царя и последующем цареубийстве. Спорить с этим, с христианской точки зрения, было бы безумием. Но затем логично встает следующий вопрос: а откуда, собственно говоря, взялся 1917 г.?

И на это ответ также имеется – и ответ также весьма многим известный: вестернизация России, попрание православных устоев русской жизни, разрушение канонического строя Русской Церкви при Петре I заложило основы катастрофы 1917 г. Но и отсюда возникает еще один, столь же логичный неизбежный вопрос: а откуда же взялся Петр I, этот enfant terrible Русского Самодержавия? Факты, изложенные ниже – не новость и не открытие (в большинстве своем), с точки зрения исторической науки. Но, к сожалению, о них мы часто забываем; забываем себе на беду.

Кокуй – духовная родина Петра I? Или все же не только Кокуй…

В известной работе И.Л. Солоневича «Народная монархия» дается не слишком подробная, но качественно аргументированная критика всей той совокупности беззаконий, которая чаще именуется «царствованием Петра Великого». Пытаясь дать оценку личностному сознанию Петра I и основным факторам, его определившим, И.Л. Солоневич указывает на следующий источник его происхождения: «Ненависть к Москве и ко всему тому, что с Москвой связано, проходит красной нитью сквозь всю эмоциональную историю Петра. Эту ненависть дал, конечно, Кокуй (немецкая слобода – Д.С.). И Кокуй же дал ответ на вопрос о дальнейших путях. Дальнейшие пути вели на Запад, а Кокуй — был его форпостом в варварской Москве. Нет Бога, кроме Запада, а Кокуй пророк его. Именно от Кокуя технические реформы Москвы наполнились эмоциональным содержанием: Москву не стоило улучшать — Москву надо было послать ко всем ч…м со всем тем, что в ней находилось: с традициями, с бородами, с банями, с Церковью, с Кремлем и с прочим».

И опять же все верно. И опять остается открытым вопрос: откуда все-таки взялся enfant terrible? Иван Лукьянович в своей «Народной монархии» честно признается, что ответа он на этот вопрос, строго говоря, не видит (по крайней мере, ясного ответа): «Ничего этого мы не знаем: «не учили». Не знаем и того, кто позволил пятнадцатилетнему мальчишке Петру таскаться по кабакам и публичным домам Кокуя. Петра Второго споили просто и откровенно. Но не было ли вокруг и Петра Первого людей, которые, вместо того, чтобы воспитывать его, предпочитали то ли активно толкать его в Кокуй, то ли пассивно смотреть, как он развлекается?» Итак, enfant terrible, скорее всего, все же не свалился на голову этаким снегом с летнего неба – да и не сваливаются таким образом на головы народов такие инфанты во всех отношениях, как Петр. И именно в этом месте концепция И.Л. Солоневича имеет логический сбой, который и закрывает от него ответ.

Рассматривая жизнь Московской Руси вплоть до воцарения и реформ Петра, И.Л. Солоневич, делая ряд оговорок (скорее, для формальной объективности, чем для чего-либо иного), в целом признает ее во многом близкой к идеалу. Для характеристики Царя Алексея Михайловича он приводит следующие слова иностранца-современника: «Царь, при безпредельной своей власти над народом, привыкшим к полному рабству, ни разу не посягнул ни на чье имущество, ни на чью жизнь, ни на чью честь».

Государь Алексей Михайлович, действительно, был одним из весьма выдающихся русских Царей. Но был один предмет, на который он все-таки посягнул – причем столь решительно, что превзошел в этом всех без исключения своих предшественников на великокняжеском и царском троне (если не считать, разве, самозванца Лжедмитрия – впрочем, во многом обогнал и его). И, честно рассмотрев все факты, приходится признать: Кокуй – это не причина. Это, по большому счету, только следствие.

Предметом посягательств Царя Алексея Михайловича было не чужое материальное достояние. Им оказалось все русское духовное наследие, вся церковная история Руси, бывшая до него. Самое же посягательство на нее обыкновенно называют «церковной реформой XVII в.», производной которой стал раскол.

Не за один «аз»…

Когда заходит речь о церковном расколе середины XVII столетия, то в абсолютном большинстве случаев православные христиане-новообрядцы (будем употреблять сей термин за неимением лучшего), даже имеющие богословское образование, не могут дать внятного ответа относительно его причин. То есть ответ, конечно, дается – бунтовали-де русские люди из-за «мелочей»: два или три перста, из-за того, что привыкли к старым «испорченным» текстам, почему не хотели принять новые исправленные. Такой ответ – своеобразная «отмашка», и «отмашка» в высшей степени несерьезная.

Действительно, есть ли у нас основания считать множество православных русских людей, живших на Руси в XVII в., таким идиотами или законченными мазохистами, что они ради сущей ерунды, «за один аз», готовы были идти на лишения, на пытки, готовы были и сами бросаться в огонь? И что, собственно, это был за «аз»? Критика церковной «реформы» XVII в. почти до конца XIX в. была под запретом. Когда же этот запрет ослаб, а позже и был снят совершенно, из среды православных христиан-новообрядцев раздались голоса, характеризующие положение дел в богослужебно-обрядовой сфере весьма сурово. Своеобразным приговором «реформе» звучат слова Свт. Феофана Затворника о новообрядных богослужебных текстах: «Что много непонятного – справедливо… Наши иерархи не скучают от неясности, потому что не слышат… Заставили бы их прочитать службы хотя бы на Богоявление… Кто только начнет вчитываться или вслушиваться, непременно кончает вопросом: да что же это такое?.. Архиереи и иереи не все слышат, что читается и поется. Потому и не знают, какой мрак в книгах…»

И за примерами этого мрака далеко ходить не надо. Откроем современный православный молитвослов. Посмотрим хотя бы молитву Честному Кресту: «…и даровавшего нам тебе Крест Свой Честный на прогнание всякаго супостата». Что значит «нам тебе»? Старый текст: «…Господа нашего Исуса Христа… давшаго нам Крест Свой Честный на прогнание всякаго супостата». Что же улучшилось? Но этот и многие другие примеры (которых можно было набросать великое множество) относительно безобидны. Тут мы видим лишь безсмыслицу. В других же случаях наблюдается явное еретическое влияние, иногда приводящее к очевидным кощунствам. Классический пример: молитвы из Чина Крещения. Старый текст: «…молимся Тебе, Господи, ниже да снидет с крещающимся дух лукавый». Новый текст: «ниже да снидет с крещающимся, молимся тебе, дух лукавый». Прочитайте эти слова в слух – весьма вероятно, мороз по коже проберет. Но возвратимся к Чину Крещения. Старый вариант: «И вообрази Христа Твоего в хотящем породитися святым крещением от моего недостоинства». Новый: «…хотящего породитися моим окаянством». Новый, духовный человек рождается не при посредстве священника, а от него самого, да еще не как-либо, а его окаянством!

Еретические намеки видны во многих нововведениях «справщиков» – творцов реформы. Есть они даже в молитве Св. Духу. Старая формула: «Царю небесныи, Утешителю, Душе Истинныи…» была изменена так: «…Душе истины». Св. Дух – Третья Ипостась Св. Троицы, назван уже не Истинным, но Духом Истины. В чем смысл такой перемены? Понять его невозможно, если не вспомнить один из первых латинских лжедогматов: филиокве, то есть учение об исхождении Св. Духа также «и от Сына». Христос Бог называется в Св. Писании Истиной, и Сам Спаситель так свидетельствовал о Себе: «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14:6). Изменив текст молитвы, назвав Духа Святого Духом Истины, то есть Духом Христа, «справщики»-вредители сделали прозрачный намек на филиокве. Такие язвы-«филиоквочки» периодические попадаются в наших богослужебных текстах, и об одной из них ниже мы будем говорить более подробно.

Кстати (вопреки расхожему мнению), вредительство «справщиков» не миновало и самых текстов Священного Писания. Приведем лишь один – один из наиболее вопиющих – примеров такой «справы». Старый текст Послания Св. Апостола Павла к Колоссаем: «И вас мертвых сущих в прегрешениих и в необрезании плоти вашея сооживил есть с Ним, отмыв нам вся прегрешения» (Кол. 2:13). Правщики выдали следующий вариант: «…сооживил есть с Ним, даровав нам все прегрешения». (Подобную же замену – что указывает на то, что замена эта была обусловлена некой идеей, мы видим и в молитве Св. Ефрема Сирина: вместо бывшего в старом тексте: «дух уныния, и небрежения, сребролюбия, и празднословия отжени от мене» вредоносные «справщики» нарисовали: «…дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми»; о возможных причинах такой подмены также пойдет речь ниже.) Даже из этих – а это, поистине, капля в море! – примеров видно: проблема заключается явно не в «мелочах».

К сожалению, цели настоящей статьи, и ее объемы не позволяют хотя бы относительно подробно перечислить все изъяны, описать весь ущерб, нанесенный нашему богослужебному строю. Достаточно подробно этот вопрос рассматривается в работе известного историка Б.П. Кутузова «Церковная «реформа» XVII века как идеологическая диверсия и национальная катастрофа». Хотя многие мiровоззренческие тезисы автора весьма сомнительны (а некоторые попросту неприемлемы), работа его содержит в изобилии ценный фактический материал, ознакомиться с которым мы и предлагаем всякому, для кого вышеприведенные примеры не убедительны.

Однако самая порча богослужебных текстов, привнесение ряда новшеств в чин Богослужения (причем иные из этих новшеств были явно латинского происхождения) – это только половина беды. Вторая половина заключается в том, что вся эта вредоносная справа была де-юре догматизирована «собором» 1666-1667 гг. Очень многие привычно, в силу дурной традиции, считают старообрядцев обрядоверами. Однако на самом деле обрядоверие насаждалось на Русь не кем-либо иным, а вершителями церковной «реформы». Именно они предали новым обрядам (о том, каковы были они, эти новые обряды, упомянуто выше) статус догмата. В частности, «Отцы собора», ничтоже сумняшеся, относительно нового Служебника (со всеми его погрешностями) вынесли следующее определение: «…и ни кто же да дерзнет от ныне во священнодействие прибавити что или отъяти, или изменити. Аще и ангел (по нас) будет глаголати что ино, да не имате веры ему» (правило 24). Каждая буква нового Служебника – со всеми его «порождениями окаянством» – стала неизменной под страхом анафемы, то есть превратилась в догмат. Старые же обряды назывались ересями (то есть, опять же, догматическим отступлением). Один из главных идеологов «собора», архимандрит и «справщик» Дионисий писал, что сугубая аллилуйя – это «вельми и зело велия ересь». Двуперстное благословение – ересь лютерская и кальвинская. А в двуперстном крестном знамении он умудрился обнаружить, ни больше и ни меньше, арианство, македонианство, савеллианство и аполлинарианство. Старообрядческое же обрядоверие (по системе «от противного») было лишь следствием этой порочной догматизации нового обряда.

Сам же страшным, фатальным деянием «собора» 1666-67 гг. стало анафематствование старого обряда (чтобы было по своему логично – ведь старый обряд рассматривался как совокупность всевозможных ересей). А.В. Карташев прямо утверждает, что «отцы собора» «…посадили на скамью подсудимых всю русскую московскую церковную историю, соборно осудили и отменили ее». Добавим лишь: не только церковную историю московского периода, но и всю вообще русскую церковную историю до середины XVII в. А также осудили и всю древнюю Греческую Церковь, ибо, как справедливо писал Каптерев, старый обряд «…был созданием Православной Греческой Вселенской Церкви, и ранее, в течение целых столетий, он существовал у старых православных греков, и обвинять за него русских в еретичестве в существе дела значило обвинять в еретичестве старую Греческую Православную Церковь». Это значит, что на названной скамье подсудимых оказались и Прп. Сергий Радонежский, и Св. блгв. кн. Александр Невский, и Свт. Алексий Московский, и даже Свт. Иоанн Златоуст и Свт. Василий Великий. Правда, деканонизации всех русских святых, слава Богу, не последовало – беззаконная анафема не была доведена до своего логического конца (что опровергает радикально-старообрядческую точку зрения, будто новообрядческая Русская Церковь в принципе порвала со своим церковным прошлым, начав с чистого листа). Однако ряд разбойных «деканонизаций», увы, имел место. Имя Св. блгв. кн. Анны Кашинской было вычеркнуто из святцев, а св. мощи ее были погребены под спудом; причина, вероятно, была в двуперстном перстосложении рук святой. Были прекращены службы Прп. Евфросину Псковскому, были и иные прецеденты беззаконных «деканонизаций». И лишь спустя столетия некоторых православных русских святых «реабилитировали» (так, почитание Св. Анны Кашинской возобновилось в 1910 г.).

Очевидно, что причины, вызвавшие раскол Русской Церкви, состояли не в «едином азе» и не «невежестве» и «суеверии» русских людей. Б.П. Кутузов совершенно справедливо называет церковную «реформу» XVII в. диверсией. Но вот кому и зачем была эта диверсия нужна?

Церковная революция сверху: западники-филокатолики… и не только они

Чуть менее двух лет назад автор настоящего текста в своей статье «Антисимфония» уже писал о том, что интоксикация церковного организма ересями, еретическая революция происходит, как правило, одним из двух путей. Первый путь (классический пример – Реформация, породившая протестантизм) – церковная революция «снизу». Протестантски настроенные мiряне и низшие чины иерархии выступают главной движущей силой – и духовно-идеологической, и кадровой. Второй путь – еретический переворот «сверху», когда высшие иерархические места захватываются носителями «нужных» воззрений. Именно таким образом действовали масоны в отношении Константинопольской Патриархии в начале XX столетия. Таким же образом работало МГБ-КГБ в послевоенные период в СССР, «проводя» на наиболее значимые должности в Московской Патриархии «лояльных» лиц, а иногда и откровенных своих ставленников.

Ну а задолго до них эту схему пытались реализовать в России иезуиты. Поскольку попытки совращения в унию Московской Руси проваливались с треском, Рим несколько смягчил свою тактику. Вместо откровенной пропаганды унии паписты начинают действовать через различных агентов влияния, начинают обработку представителей русской аристократии, и прежде всего, пытаются найти общий язык с Русскими Царями. И настоящим прорывом в деле латинизации Руси стала Смута и кратковременное воцарение Лжедмитрия I.

Как известно, самозванец обещал Риму, в случае успеха, окатоличивание Руси. И бывшие с ним постоянно иезуиты, которые и должны были контролировать этот процесс, среди прочих давали ему и такие инструкции: «Издать закон, чтобы в Церкви Русской все подведено было под правила соборов отцов греческих… учредить семинарии, для чего призвать из-за границы людей ученых, хотя и светских». Расчет был точен. Даже и отрекшиеся от унии (Ферраро-Флорентийской), греки после полного разрушения Византийской Империи (1453 г.) не имели ни собственной развитой богословской школы, ни собственного книгопечатания. Греческие богословы (как потом и малорусские) ездили за «наукой» в Европу, и лишь единицы возвращались на Родину, не заразившись латинским духом (или протестантским). Богослужебные греческие книги, печатавшиеся в латинских – очень часто именно иезуитских – типографиях и корректировавшиеся латинянами же выученными греками, пропитывались католическими идеями, наполнялись вышеупомянутыми «филиоквочками». А в начале XVII в. те же самые процессы мы можем наблюдать и в Малороссии, находившейся под властью Польши, и латинизировавшейся в чем-то даже более глубоко, чем греческий Восток. Именно в силу этих причин в 1480 г. в русскую архиерейскую присягу была включена клятва о том, чтобы не принимать греков ни на митрополию, ни на епископство, как находящихся под властью неверного царя, а с 1620 г. соборно закреплена практика крещения всех малорусов и белорусов, ранее крещеных обливательно.
Сближение в вопросах канонических с Греческой Церковью, в силу этого, рассматривалось на Московской Руси как дело, крайне опасное для Православия. И справедливость этого взгляда подтверждается тем, что иезуитами оно рассматривалось также.

Собственно, западнический настрой значительной части бояр, многие из которых выступали активистами церковной «реформы», известен. Известно также и то, что некоторые творцы этой самой «реформы» были тайными католиками, и поддерживали непосредственные сношения с Римом. Так, Паисий Лигарид еще в 1643 г. писал в Рим секретарю «Пропаганды» Игноли: «С моей стороны сделано все для возвеличивания и прославления Римской церкви в защиту ее догматов и обрядов». Латинский подчерк виден в «трудах» и таких персонажей, как Симеон Полоцкий и Епифаний Славинецкий.

Все это давно уже не секрет. Но, рассматривая деяния «реформаторов», и прежде всего, так называемое «исправление» церковных книг, невольно задаешься вопросом: а только ли латинское здесь наблюдается влияние? И даже более того: а играли ли филокатолики в этом деле первую скрипку, или эта самая скрипка осталась за кем-то иным? И уж не был ли этот «кто-то иной» представителем той самой традиции, которая замечена в некоторой слабости к разного рода скрипкам? Несмотря на все разнообразие приемов и методов, которыми пользовались иезуиты, их, так сказать, исторический почерк более-менее узнаваем; узнаваем именно потому, что цель, которую преследовали иезуиты, в сущности, всегда была одна: подчинить всех и все римскому папе. В силу этого, например, понятно, для чего в русские богослужебные тексты могли вноситься латинские элементы (как специально, так и не специально – в силу западного образования «справщиков»). Часть очевидных погрешностей можно объяснить тем, что лица, которые должны были править тексты, просто плохо владели славянским языком. Однако очевидной порчи, причем порчи кощунственной, это все-таки не объясняет. Ибо для таких фанатичных католиков, какими были Поссевино, или Юрий Крыжанич, было бы естественным стремление к латинизации русского церковного строя. Но вот сознательно, вплоть до кощунства, портить богослужебный текст они стали бы едва ли.

О некоторых, достаточно широко известных кощунственных «правках», выше уже было упомянуто. Но вот еще один впечатляющий пример: в ходе начавшейся в середине XVII столетия справы, в одной из новых версий молебного канона Ангелу Хранителю появилось выражение: «страстьми свиней умных житие соверших» (ранее же упоминались лишь «свиньи неразумные»). Другие изменения еще более показательны. В «Руководстве к изучению Устава Богослужения Православной Церкви» о. К. Субботина, в описании суточного богослужебного круга, мы читаем: «…образовались следующие девять церковных служб: вечерня, повечерие, полунощница, утреня, 1-й час, 3-й час, 6-й час, 9-й час и литургия (обратите внимание на последовательность! – Д.С.)… Так как верующим по причине разнообразных житейских занятий, и служебных и частных, неудобно собираться ко всем этим службам отдельно, то уже с древнейших времен христианства Церковью постановлено совершать Богослужение три раза в день… к этим трем служба присоединены были и остальные 6 кратких служб, для которых в древности первоначально собирались особо. Именно: к вечерне присоединены 9-й час (пред вечернею) и повечерие (после вечерни); к утрени – полунощница (пред утренею) и 1-й час (после утрени); к литургии – 3-й и 6-й часы (пред литургией». Но вот неясно, а почему девятый час оказался присоединен к вечерне? Ведь венчает Богослужебный суточный цикл именно Божественная Литургия, и по логике вещей, именно ей девятый час и должен был бы предшествовать. И раньше, до раскола, так и было. Смысл же реформаторских изменений нынешний настоятель старообрядческой общины (РДЦ) г. Санкт-Петербурга Священноиерей Олег Морозов объясняет так: «…в 9-м часу распятый иудеями на кресте Христос умер, наступила его физическая смерть. Это и вспоминается христианами в молитвах на 9-м часе. Далее на Литургии прославляется Воскресение Господа нашего Исуса Христа.

Перенесение же 9-го часа назад, т. е. перед Вечерней (или Всенощным бдением) означает, что сначала иудеи распяли Христа, и он умер, а теперь они ожидают «спасителя», ведь дальнейший ход богослужения означает ожидание Спасителя. Возникает вопрос: какого!? Если для них это «спаситель», то для нас – антихрист, так как после распятия и воскресения Христа никаких спасителей больше не будет». Весьма примечательным является также, в этом смысле, и корректировка седьмого члена Символа веры. Вместо дораскольного текста: «…Его же Царствию несть конца» (то есть нет и не будет) «справщики» вставили: «…не будет конца». Здесь можно видеть католическое влияние – но нет ли здесь и иудейского следа? Ведь если Мессия еще не пришел, то и царству его не будет конца – тогда, конечно, когда оно наступит, но не ранее.

Сюда же можно отнести и вышеприведенные вставки о «даровании» (прости, Господи!) Богом согрешений. Латинское веяние можно видеть и здесь. Но невозможно и не заметить явного сходства с иудейским мiровоззрением. Л.А. Тихомиров в своих «Религиозно-философских основах истории» пишет следующее: «В демонологии Каббалы сатана, в смысле ожесточенного противника Бога, совершенно отсутствует». А стало быть, совершенно отсутствует и главный виновник греха. Более коротко и ясно эту особенность иудейского мышления раскрывает почти легендарный труд Флавиана Бренье «Евреи и Талмуд»: «Чтобы дополнить нравственный облик Бога, каким он изображается в талмуде, добавим, что талмуд великодушно приписывает ему ответственность за все грехи, совершаемые на земле: «Это он, — говорят раввинские писатели, — дал людям развратную натуру»; следовательно, он не может упрекать их за впадение в грех, раз он сам их к нему предназначил. Поэтому Давид, совершив прелюбодеяние, и дети Эли, занимавшиеся лихоимством в действительности не согрешили; Бог один виновник их прегрешений». Не отсюда ли просьба «не даровать» прегрешения – ведь если диавола нет, то грех приходит (прости, Господи!) от Бога.

Все эти «умные свиньи» и «дарования прегрешений» уже встречались в истории христианского мiра (как собственно христианского, так и лишь идентифицирующего себя в качестве такового). Такие богохульные, кощунственные вкрапления – один из характерных признаков работы антихристианских тайных обществ. В средневековой Европе, например, такие общества, нередко маскирующиеся под братства каменщиков (отсюда и последующее название – масоны), вносили еретические или сомнительные символы в архитектурный облик средневековых соборов. Вновь обратимся к работе Л.А. Тихомирова (цитата им работы Финделя): «На всех старинных монументах, – говорит Финдель, – монументальных постройках видны указания на тайное братство каменотесов, его символику и его религиозные воззрения. Так, в церкви св. Зебальда, в Мюремберге, изображены были монах и монахиня в неприличной позе. В Страсбурге в верхней галерее против кафедры изображены были свинья и козел, которые несли, как святыню, спящую лисицу, за свиньей шла сука, а впереди шествия медведь с крестом и волк с горящей свечой. Осел стоял у престола и служил мессу. Таковы их «религиозные воззрения», и они возникли издавна. Страсбургский собор начат постройкой еще в XI веке, а закончен – одна часть в XIII веке, другая в XV веке… В Доберанской церкви в Мекленбурге (освящена в 1368 году)… до сих пор еще хорошо сохранилось запрестольное изображение, знакомящее нас с религиозными взглядами архитектора. На первом плане три священника вертят мельницу, в которой мелется догматика, сверху над ними Пресвятая Дева с младенцем Иисусом, на чреве ее пылающая звезда, внизу тайная вечеря, на которой изображены апостолы в известной всем масонам позе, и т.д.». Это была настоящая война – война символов, которую столетиями вели гуманисты-сатанисты против христианского мiра. Русский народ впервые подвергся серьезной атаке с их стороны в XV в. – в 1470 г., когда в Новгороде появилась ересь жидовствующих.
И опять очень важный нюанс: так называемая ересь жидовствующих, тайное общество жидовствующих сатанистов, появляется ни где-нибудь, а в Новгороде. Ибо именно Новгород в тот период времени был для Руси «окном в Европу». А где же было такое «окно» в XVII в.?

Без всякого сомнения, таким окном стала Малороссия, значительная часть которой была присоединена к Русскому Царству ни кем иным, а Государем Алексеем Михайловичем. Бывшая до этого под властью Польши и подвергнувшаяся значительной европеизации, Малороссия также стала настоящими воротами из Европы на Русь. Примечательно, что накануне этого в Польше, в состав которой входили тогда многие земли Малой и Белой Руси, были достаточно сильны радикальные протестантские секты. В том числе, и секты антитринитарные; то есть, по сути дела (с учетом примитивного, буквального мiровоззренческого крена всего протестантского общества в сторону Ветхого Завета), секты жидовствующих. Показательно, что даже в «Пресловии…» к Острожской Библии содержится поучение против антитринитарных учений – столь сильны они были среди западнорусского населения.

Было бы вполне логично, если бы в XVII в. новые тайные общества, наподобие секты жидовствующих, пришли к нам из этого малороссийского «окна в Европу». Очень возможно, что именно оттуда они и пришли – вся интеллектуальная гвардия церковной «реформы»-революции, такие персонажи как, например, Симеон Полоцкий, появились именно оттуда. В последующем почти до конца XVIII в. в России малороссы, сравнительно с великороссами, в сфере богословия и даже светской науки (а также церковного управления), будут доминировать.

Имеются и свидетельства об оккультных увлечениях вершителей «книжной справы». Так, Симеон Полоцкий составлял (в том числе и для Царя Алексея Михайловича) гороскопы. По некоторым данным, относительно рождения будущего Царя, Петра I, им также были даны Алексею Михайловичу рекомендации оккультного порядка. По Б.П. Кутузову, зачатие будущего enfant terrible состоялось, согласно указаниям Симеона Полоцкого, основанным на астрологии, 11 августа 1671 г. То есть в канун Успенского поста.
Вообще же увлечение гороскопами, эзотерикой и иной бесовской мистикой было не чуждо многим представителям тогдашней русской аристократии. Не случайно таких людей вожди старообрядчества прозвали «альманашниками» (от «Альманаха» – тогда это слово употреблялось в значении сборника разного рода оккультных и астрологических сведений). И совсем не безумным, на таком фоне, выглядит свидетельство Аввакума: «Какую же премудрость любит Павел митрополит и прочии ево товарищи, зодейщики? Со мною он, Павел безумный, стязався, глаголющи: “Велено-де научится премудрости альманашной и звездочетию”». И опять вопрос – кем велено?..

Наиболее вероятно, что и Патриарх Никон, и Царь Алексей Михайлович были ловко обмануты – и иезуитами, и теми, кто в данном случае с ними работал на пару. А именно тайным обществом жидовствующих сатанистов. Разумеется, можно пытаться возразить: Царь Алексей Михайлович сделал так много доброго: присоединение Малороссии, освоение Восточной Сибири и т.п. Но есть ли у нас какие-то основания считать дурным человеком Иоанна III? Едва ли. Однако, если бы не Свт. Геннадий Новгородский и Прп. Иосиф Волоцкий, то не исключено, что жидовствующие не были бы побеждены (да они и не были разгромлены окончательно), и подчинили бы своему влиянию Великого Князя. Примечательно, кстати, что Патриарх Никон, уже будучи в добровольном изгнании, вернулся к старому, дореформенному чину Богослужения. Примечательно также и то, что в 1657 г. он благословил о. Григорию (Неронову) служить по старому Служебнику. (В последующем такое будет невозможно почти полтора столетия, до введения единоверия.) И в этом смысле показательно и то, что тот же разбойничий «собор» 1666-67 гг., который осудил и предал анафеме старый обряд, а с ним и всю церковную жизнь за семь столетий до того, осудил также и Патриарха Никона. Разного рода фактов, подтверждающих – пусть, в большинстве случаев, и косвенно, но все-таки подтверждающих – существование тайного антихристианского общества жидовствующих на Руси немало. И если исходить из того, что такой оккультный элитарный орден действительно был, то становится понятным, откуда взялся enfant terrible. И вопрос И.Л. Солоневича: откуда Кокуй взялся в жизни юного Петра I (самое зачатие которого, весьма вероятно, состоялось соответственно указаниям астрологов), в общем и целом можно считать исчерпанным.

Тогда же становится понятным, почему на Русь обрушился шквал губительных петровских преобразований. Погромные реформы, а вернее, революция Петра I стала лишь проекцией в социально-политической и культурной сферах той духовной катастрофы, которая совершилась в Русской Церкви в XVII в. И именно там следует искать корень большинства наших сегодняшних бед. Но вот было ли тайное оккультное общество, которое во второй половине XVII столетия сумело взять в свои руки многие властные рычаги в России? Отчасти прояснить эту ситуацию позволяют некоторые, ставшие не так уж давно известными, факты из жизни Петра I.

Элитарный оккультный орден: «Всешутейший и всепьянейший собор»

Когда заходит речь о том, мог ли существовать во времена Петра I какие-либо тайные общества, то так называемый «Всешутейший собор» Петра, как правило, подробно не рассматривается. Анализируются различные версии: связи с масонством Лефорта, возможность посвящения в масоны самого Петра I, но «всешутейший и всепьянейшие собор» очень часто выпадает из сферы внимания людей, рассматривающих данный вопрос.
Действительно, большинство из нас привыкло полагать, согласно усвоенному еще со школьной скамьи, что петровский пьяный «собор» был его юношеской, почти детской забавой. Ну, собирался юный Петр с юными и не очень друзьями. Пил, курил, неприлично шутил, и все это называл «Всешутейшим и всепьянейшим собором». Мол, детские шалости и т.п. К таким выводам располагали и крайне немногословные характеристики вышеозначенного «собора» историками: невозможное пьянство, разгул, ну и «т.д.». И нормальному человеку, православному христианину тем более, даже не может прийти в голову то, что скрывается за этим «и т.д.». Совсем недавно моим хорошим приятелем А.П. Щегловым (специалист в области древнерусской книжности, немало времени проведший в архивах, по вероисповеданию – старообрядец-федосеевец) были опубликованы материалы, содержащие некоторые впечатляющие подробности из истории петровского «собора». Перед написанием этой статьи я специально попросил Андрея Петровича предоставить мне все ссылки на те источники, откуда эта информация была почерпнута (за что я ему, по случаю, выражаю свою искреннюю и глубокую признательность). И желающие могут проверить достоверность нижеприведенных фактов (см. примечание).*

Прежде всего – это имеет немалое значение! – «всепьянейший собор» не был именно юношеской забавой Петра I. Созданный в конце XVII в., он продолжал существовать и тогда, когда Петр уже давно как вышел за границы «юношеского возраста». (В частности, некоторые факты, которые описаны ниже, относятся, например, к 1718 г. – то есть к тому времени, когда enfant terrible исполнилось уже 46 лет).
Во-вторых, пьянство петровского «собора» было отнюдь не безсмысленным. Как не безсмысленным был и практиковавшийся там разврат. Во всем этом был смысл, и все это было подчинено определенному ритуалу. Автор приносит свои извинения боголюбивому читателю за подробные описания петровских «деяний», которые приводятся ниже. Однако без знания их понять, почему Петра I именовали простые русские люди антихристом, и почему мы называем его «всепьянейший собор» оккультным орденом, попросту невозможно. «Сумасброднейший, всешутейший и всепьянейший собор» был иерархически четко выстроенным элитарным обществом, которое просуществовало не менее тридцати лет. Постоянный состав его в разное время колебался от 80 до 200 человек, и состоял либо из представителей знатнейших и древнейших российских фамилий (начиная с самого Царя), либо из людей, лично очень близких Петру I, невзирая даже на их неаристократическое происхождение. (К последней категории относился, например, Никита Моисеевич Зотов, первый учитель грамоте, а возможно, и чему иному, Петра.)

Иерархия петровского «собора» была кощунственной пародией на церковную иерархию. Во главе его стояло два лица – «князь-кесарь» (назначался лично Петром I) и «патриарх» (избирался «собором»). Им подчинялись следующие «чины»: «архиереи», «ризничьи», «попы», «архидиаконы», «диаконы». Женская иерархия была следующей: «князь-игуменья», «архи-игуменья», «диаконисы», «монахини» (произносилось это слово, правда, несколько иначе, но об этом ниже). Всем «чинам» полагались соответствующие «облачения» и «знаки отличия». Так, «архиереи» вместо панагий носили фляги с вином, а на «митре» «князя-папы» было изображении Бахуса – латинского бога вина. Что касается облачений женской иерархии собора, то они просто отсутствовали – «диаконисы» свои обязанности выполняли вообще без какой-либо одежды.
Все ритуалы «собора» были четко прописаны. Имелись и свои молитвы, тексты большей части которых, к сожалению, утеряны (хотя для вполне определенных выводов хватает и того, что сохранилось). Протокольным же языком «соборян» была матерщина.

По мнению А.П. Щеглова, это было вызвано тем, что мат есть ничто иное, как сакральный древнеславянский язык, язык языческого магизма. Идея взаимодействия двух половых начал является одной из основ всякой пантеистической концепции, и потому все слова, описывающие соответствующие действия, приобретают в язычестве статус сакральных. Весьма возможно, что Св. Церковь именно по этой причине строго запрещала употребление мата, рассматривая его как проявление язычества. Вне зависимости от того, справедлива ли точка зрения А.П. Щеглова, или матерщина имеет иное (тюркско-еврейское) происхождение, очевидно одно: мат употреблялся, и употребляется различными колдунами и ведунами в своих операциях. Используется он и сатанистами – как вербальное выражение блуда и половых извращений. По этой причине, надо полагать, он и стал официальным языком петровского пьяного «собора».

Итак, сей «собор» возглавляли двенадцать архижрецов («архиереев», кардиналов, «митрополитов» и т.д.) и «патриарх». Числовая символика понятна – двенадцать дегенератов пародировали Двенадцать Апостолов; кроме того, двенадцать – это минимальное количество епископов, необходимых для суда над другим епископом (то есть для проведения полноправного Церковного Собора). Титул «патриарха» был такой: «Всешутейший и всесвятейший патриарх кир-е…и Никита Пресбургский, Заяузский, от великих Мытищ и до мудищ». Петр I, которого некоторые нынешние рафинированные ультра-«монархисты» продолжают титуловать «благочестивейшим», имел кличку (или титул) Пахом-пихайх… В списке «соборян» за 1706 г. читаем следующее: «Архикнязь-папа. При нем служители: протокопайх… – Михайлов, духовник Иринарх…, архидиякон Идинах… Строев, протодиякон Пахом Пихайх… сам Петр, дьякон Иоиль Попирайх… Бутурлин…». Разумеется, троеточия поставлены мной, а не составителем данного списка, из которого мы процитировали лишь начало. А вот пример их молитвы (из чина поставления «князя-папы»): «Рукополагаю аз, старый пьяный, сего нетрезваго во имя всех пьяниц, во имя всех скляниц, во имя всех зернщиков (зернщик — азартный игрок в кости, или зерна – Д.С.), во имя всех дураков, во имя всех шутов, во имя всех сумозбродов, во имя всех лотров (лотр — разбойник, забулдыга, гуляка – Д.С.), во имя всех водок, во имя всех вин, во имя всех пив, во имя всех медов, во имя всех каразинов (каразин — малиновая водка – Д.С.), во имя всех сулоев (сулой — сусло, квас – Д.С.), во имя всех браг, во имя всех бочек, во имя всех ведр, во имя всех кружек, во имя всех стаканов, во имя всех карт, во имя всех костей, во имя всех бирюлек, во имя всех табаков, во имя всех кабаков — яко жилище отца нашего Бахуса. Аминь». Данная кощунственная пародия на хиротонию, молитвословие, обращенное к Бахусу – языческому богу, то есть, с христианской точки зрения, бесу, венчало собой подробно разработанный чин избрания «князя-папы». Чин же сей описан в воспоминаниях участников всех богомерзких дел петровского «собора».

Нового «князю-папу» в декабре 1717 г. выбирали так. Днем 28 декабря 1717 г. «архиереи» «всешутейший собор» собрался в Пресбурге («потешном городке» Петра I), в деревянном доме Н. Зотова. Собравшиеся архижрецы, севши по местам, исполнили «песнь Бахусову». Затем «князь-кесарь» Иван Ромодановский обратился к ним с речью, в которой призывал их «прилежно просить Бахуса» о выборах нового «патриарха». После чего их препроводили в особое помещение, где для каждого было приготовлено «логовище» (место для возлежания плюс фляга с вином); само же помещение было заперто на ключ. Архижрецы должны были, посредством продолжительного пьянства, выявить наиболее выдающегося «подражателя Бахусова». К утру 29 декабря, таким образом, было выделено три претендента; тогда же в Пресбург съехались и остальные участники «собора».

Когда все «соборяне» собрались в зале, по поручению князя-кесаря «ключарь» отправился за так называемым «муде для выбирания», или «балами» – некими шарообразными предметами, которые извлекались из мошонок крупных животных. Затем производилась, «крепким осязанием», процедура проверки кандидатов в «папы» на принадлежность к мужскому полу; избранных в особой «каморе» рассадили по стульям с отверстиями, и уполномоченные «соборяне» производили освидетельствование. Данная процедура (как и выбор кандидатов в запечатанном помещении) была пародией на традиционные обряды римокатоликов, совершающиеся при избрании понтифика. Затем началась процедура голосования. Все участники «собора», «по чину», подходили к «князь-игуменье», целовали ее в обнаженные груди и получали балы для голосования (один черный, обшитый тканью, и один белый, натуральный). При голосовании вся эта мерзость бросалась в особую шкатулку, сделанную в виде Евангелия. Причем обходила с этой шкатулкой голосующих «соборян» голая «диакониса».

Среди мелких «чинов» «всешутейшего собора» особо следует упомянуть неких «суфранов». Название данной категории «всепьянейших» прислужников происходит, скорее всего, от французского soufrer – окуривать, пропитывать серой. В обязанности суфранов входило совершение каждения – каждения серой; сама же серная кадильница изготовлялась либо в виде рукомойника, либо в виде туалетного горшка.
Завершался же чин избрания нового «папы» торжественным обедом. Отпив из огромного ковша, который держал в руках новоизбранный «папа» (таковым тогда стал Петр Иванович Бутурлин), «соборяне» целовали бывшую и новую «князь-игуменью» «в ея лоно подпупное», и шли на пиршество. Угощение было следующим: источники балов для голосования, но уже «с их долгими и их гнездами». Однако этим праздник не закончился: накушавшись вышеописанного угощения, «соборяне» посадили голого Бутурлина в чан с вином, из которого (сами уже будучи в голом виде) они это вино и пили…

Свои ритуалы члены «всешутейшего собора», как правило, приурочивали к праздничным или особо значимым датам и периодам православно-христианского календаря (например, постам). В первую седмицу Великого Поста «соборяне» во главе Петром-«Пахомом» устраивали кощунственную пародию на «покаянную процессию»: в вывернутых полушубках, на волах и ослах, или в санях, в которые запрягались свиньи и медведи, совершали они свой выезд. Таким же образом поступали они и в неделю Ваий, пародируя патриаршее «шествие на осляти» (которое символически изображало Вход Господень в Иерусалим). Примечательно, что к ритуалам «всешутейшего и всепьянейшего собора» сам Петр I относился весьма серьезно. Весьма красноречиво об этом говорит то, что после того, как П.И. Бутурлин овдовел (1721 г.), Петр настоял на том, чтобы Бутурлин, как «князь-папа», обвенчался на вдове Никиты Зотова, бывшего его предшественником на этом посту. Да и сам брак был более чем необычным. Вместо иконы над головой «молодых» повесили изображение Бахуса. А комната для первой брачной ночи была устроена в пирамиде, имевшей отверстия в стенах, дабы прочие «соборяне» могли наблюдать за происходящим там.

Описывать дела Петра и его поганого «собора» можно было бы и далее. Но вышеприведенных фактов более чем достаточно для того, чтобы понять: «всешутейший и всепьянеший собор» не был просто пьянкой – пусть даже и весьма фривольной пьянкой великосветских негодяев. Это было именно иерархическое общество, причем общество элитарное (сам Петр I и его ближний круг, в первую очередь аристократия), с четко прописанным уставом и богохульными ритуалами. Сами же деяния «собора» более всего подходят под определение сатанинских радений, наподобие «черной мессы». Пьяные и матерящиеся, полуголые и голые, закусывающие вина и водку половыми членами и мошонками разных скотов, развратничающие посреди серных испарений – таковы были творцы новой, a-la «просвещенная» Европа, России.

Примечательно и то, что в некоторых делах «всешутейшего собора» принимал участие и архиепископ Феофан (Прокопович) – создатель синодальной системы, ненавистник патриаршества и русской церковной традиции, явно тяготевший к протестантизму. На Руси народился новый тип архиерея – «прогрессивного и открытого»; позднее этот прогресс и открытость не раз еще придется наблюдать в лице таких деятелей, как, например, митрополит Никодим (Ротов).

Существование петровского «всешутейшего собора», учитывая ряд фактов, указывающих на наличие тайных обществ (или одного тайного общества), причастных к так называемой «церковной реформе XVII в.», служит подтверждением того, что в конце XVII – начале XVIII вв. в самых высших слоях русского общества свила себе гнездо антихристианская оккультная секта, или некий «орден». Данная структура по своему иерархическому строю и антихристианской мистическо-ритуальной практике почти совершенно идентична аналогичным тайным обществам, существовавшим в Европе в средние века и в Новое время, в разгар так называемого Ренессанса. И разрушительная церковная «реформа», и последовавшие за ней погромные петровские преобразования справедливо могут рассматриваться как атака жидовствующих сатанистов и европейских безбожников на Святую Русь. Атака, надо признать, во многом увенчавшаяся успехом.

Стало быть, мы вправе говорить об этих событиях нашей церковно-государственной истории как об одном из важнейших актов той битвы Церкви Божией и синагоги сатаны, которая идет после распятия Христа Спасителя, и окончится лишь Его славным Вторым Пришествием. Погромные петровские реформы – это лишь социально-политическая проекция той духовной катастрофы, которая совершилась на Руси во второй половине XVII столетия. Следующим плодом названной катастрофы станет 1917 г. И именно там, в церковном погроме XVII в. находится духовный корень многих наших нынешних бедствий. И до тех пор, пока этот корень не удален, мы не можем рассчитывать на твердый успех в деле очищения от всех ересей, еретиков и безбожников нашей Русской Православной Церкви, и в деле национального возрождения России.

Время собирать камни!

… сами, как живые камни,
устрояйте из себя дом духовный,
священство святое,
чтобы приносить духовные жертвы,
благоприятные Богу Иисусом Христом
1 Петр. 2:5

Союз Русского Народа – уникальная организация в силу того, что в ее рядах состояло множество святых, в том числе множество новомучеников и исповедников российских. И именно в Уставе этой организации (1905 г.) мы видим следующий, весьма примечательный пункт: «…православной христианской церкви, которая должна быть восстановлена на началах соборности и состоять из православных, единоверцев и воссоединенных с ними на одинаковых правах старообрядцев, должно быть предоставлено первенствующее и господствующее в государстве положение». В тот период времени не были еще официально сняты беззаконные клятвы на старые обряды (ныне отменены и в Московской Патриархии, и в Зарубежной Церкви). Еще подвергались дискриминации старообрядцы – но цель соединения приверженцев старого и нового обряда в единой Русской Церкви, в которой во всей полноте должна быть восстановлена соборная система управления, восстановлен самый соборный дух – цель эта уже была заявлена.

XX век принес нам множество потрясений, и несколько новых расколов. Наша Православная Российская Церковь утратила единство, которое во всей полноте не восстановлено до сих пор. Отдельно друг от друга существуют Зарубежная Церковь и Московская Патриархия (ибо так называемое объединение оказалось во многом, увы, фиктивным – да иначе, без единства в Истине, и быть не могло), и те общины, которые остаются еще от Катакомбной Церкви. Благодаря большевикам и их наследникам-демократам (необольшевикам), Русская Церковь прошла через горнило страшнейших гонений. Горнило, через которое в конце XVII – начале XVIII века прошло Старообрядчество. И мы, храня память о страшнейших гонениях XX в., очень часто забываем о том, как русским людям рубили головы, как их сжигали живыми, били кнутом, гнали в Сибирь – и все только за то, что они молились и крестились так, как до того семь веков молилась и крестилась вся Русь. А до того – не только Русь, но весь православный славянский и греческий мiр.

И с нашей стороны, мягко говоря, странным было ожидать, что старообрядцы, широко раскрыв объятия, побегут с нами объединяться сразу после того, как РПЦ МП в 1971 г. и РПЦЗ в 1974 г. были сняты клятвы на старые обряды, а сами эти обряды были признаны равночестными новым. Ситуация получилась весьма странная: мол, мы вас жгли, рубили, ссылали, мучили, ограничивали в правах – за равночестный и равноспасительный обряд, как в итоге выяснилось. Не желаете ли с нами соединиться? Вот нам и ответили: нет, не желаем.

Единство – то самое церковное единство, завещанное нам основателями Союза Русского Народа, возможно лишь в Истине. И придти к нему нам можно лишь через покаяние. И самое лучшее, что было сделано за последние триста пятьдесят лет для достижения такого единства – это покаянное обращение к старообрядцам Архиерейского Собора Русской Православной Церкви Заграницей 2000 г. От лица Русской Церкви (нового обряда) Отцы Собора принесли покаяние перед Старообрядчеством: «Мы глубоко сожалеем о тех жестокостях, которые были причинены приверженцам Старого Обряда, о тех преследованиях со стороны гражданских властей, которые вдохновлялись и некоторыми из наших предшественников в иерархии Русской Церкви… Простите, братья и сестры, наши прегрешения, причиненные вам ненавистью. Не считайте нас сообщниками в грехах наших предшественников, не возлагайте горечь на нас за невоздержные деяния их. Хотя мы потомки гонителей ваших, но неповинны в причиненных вам бедствиях. Простите обиды, чтобы и мы были свободны от упрека, тяготеющего над ними. Мы кланяемся вам в ноги и препоручаем себя вашим молитвам. Простите оскорбивших вас безрассудным насилием, ибо нашими устами они раскаялись в соделанном вам и испрашивают прощения… В XX веке на Православную Российскую Церковь обрушились новые преследования, теперь уже от рук богоборного коммунистического режима… Мы со скорбью признаем, что великое гонение нашей Церкви в прошедшие десятилетия отчасти может быть и Божиим наказанием за преследование чад Старого Обряда нашими предшественниками. Итак, мы сознаем горькие последствия событий, разделивших нас и, тем самым, ослабивших духовную мощь Русской Церкви. Мы торжественно провозглашаем свое глубокое желание исцелить нанесенную Церкви рану…».

Примечательна дата, когда данное обращение было принято: 2000 год. Совсем немного времени оставалось до тех пор, когда Русская Зарубежная Церковь будет опрокинута в пучину нестроений и раздоров. И накануне этих тяжких лет Архиерейский Собор во главе с приснопамятным Митрополитом Виталием принимает это покаянное обращение, призыв через покаяние объединяться в Истине. Эти слова были подлинным голосом Русской Церкви, и они, несомненно, должны стать также одной из духовных основ соборного Русского Православия.

Архипастыри Зарубежной Церкви справедливо указали также и на то, что Русская Голгофа XX столетия стала возможной в том числе и благодаря тому, что за двести лет до того многие русские люди были преданы на муки и смерть за приверженность старому чину, приверженность Русскому Православию, каким оно было начиная от Св. равноап. Князя Владимира. Нам, потомкам гонителей их, Господь попустил гонения, попустил оказаться на месте старообрядцев. И сходство нашего положения в XX-XXI веках с тем положением, в котором пребывали старообрядцы в XVII-XVIII столетиях, весьма велико.

Подобно старообрядцам, истинно-православные христиане (различных юрисдикций) претерпели гонения. Также, как и в Старообрядчестве, не удалось сохранить церковного единства. Но (и в этом тоже проявляется явное сходство, на грани идентичности) все различные истинно-православные христиане все же ощущают себя принадлежащими к некоему единому целому, к истинному и неповрежденному Православию. Отношения между верными осколков РПЦЗ (епископа Агафангела и так называемых витальевцев), катакомбниками и консерваторами-ревнителями Московской Патриархии чрезвычайно похожи на те отношения, которые существуют традиционно между различными старообрядческими согласиями. Наконец, сходство проявляется даже в том, что сейчас появляется уже такой примечательный феномен, как некое новообрядческое безпоповство. После распада (или разгрома) РПЦЗ имеют место прецеденты перехода отдельных людей на положение неких новых безпоповцев. Не доверяя никому из духовенства тех юрисдикций, с которыми они могут установить отношения, службы они совершают мiрянским чином; по сути, также поступали в конце XVII столетия и поморы.

Сближение положения истинно-православных христиан, приемлющих новый обряд, с положением, в котором некогда пребывали старообрядцы – это еще одно знамение времени, указание нам на то, чтобы мы начинали поиск пути к соединению с нашими братьями. Как с теми, с кем мы утратили единство в XX в., так и с теми, кто был отделен от нас в XVII столетии. Путь этот одолеть нам будет очень непросто, но «невозможное человекам возможно Богу» (Лк. 18:27). Основа же для этого единства была положена в 2000 г. Архиерейским Собором Русской Православной Церкви Заграницей. И мы должны продолжить начатое тогда, в 2000 г., покаянное делание, о чем сейчас, в завершении Великого Поста, особенно уместно подумать.

Семя разделения и дехристианизации Руси, брошенное в XVII в., успело пустить глубокие корни. Но вырвать их необходимо; ибо, пока это не сделано, мы не можем рассчитывать на твердый успех в деле церковного и национального возрождения России.

Димитрий Саввин
http://www.rusidea.org/?a=12015

В вышеприведенной статье, про раскол сплошная ложь.
Но чтобы сделать эту ложь убедительной, автор разбавил ее правдой про Петра1, так что создается впечатление, будто бы это реформа Никона виновата, что появился Петр1.

В статье есть в частности отсыл к статье Кутузова, о которой я уже говорил, и в которой вырываются куски фраз из старых и новых вариантов молитв, совершенно вне контекста.
Я же привел на это научно-лингвистический анализ, в котором утверждается вполне положительный смысл основных изменений.

Главная же ложь, будто бы анафамствовались прежние формы обрядов - это подлейшая ложь. Анафемствовались те, кто не подчиняется решениям собора и хулит Церковь и Царя. Это было показано в тех статьях, что я приводил.

Поскольку тут приведена эта ложь, то придется мне перепостить.

Впрочем, прежде чем перепостить, приведу фрагменты из другой статьи, на которую пока приводил только ссылку.
http://www.blagogon.ru/articles/40/

По той же ссылке о беспоповской составляющей в расколе, ее предистории.
http://www.blagogon.ru/articles/40/

Еще отрывок из одной небезынтересной статьи Саввина:

Церковная «реформа» XVII века: перелом хребта гражданского общества

Среди причин, побудивших Царя Алексея Михайловича и Патриарха Никона приступить к так называемой «реформе» в Русской Церкви, едва ли не самой важной была идея возрождения Византийской Империи во главе с московским Государем в форме абсолютной монархии. Следствием ее стала последовательная и бескомпромиссная борьба с русской национальной церковной традицией и, более широко, борьба с русской национальной политической и гражданской культурой. Это был вызов, брошенный обществу, развивавшемуся на основе гражданских традиций «Просветителя». Последующая политика наследников Алексея Михайловича, в первую очередь Петра I, привела к окончательному утверждению новой для Руси-России государственной концепции: концепции всеобъемлющего государства, исключающего возможность существования каких-либо форм гражданского общества. Церковь должна была превратиться в государственный институт, а Император становился «крайним судьей» во всех вопросах, в том числе и в вопросах веры.

Новая государственная политика породила мощнейшую оппозицию, которая вскоре получила государственное наименование «старообрядчества». Однако данный термин не отражает полностью идейную и социальную суть этого движения. В сущности, так называемые старообрядцы были православными русскими националистами и традиционалистами, носителями иосифлянской идеологии. Строго говоря, Старообрядчество — это и есть историческое русское гражданское общество, которому государство своими «реформами» объявило войну.

Рассматривая идеологию старообрядцев начального периода (XVII — начало XVIII века), невозможно не отметить того, что старообрядческими вождями сразу же были верно диагностированы причины раскола. Сегодня в заявлениях первых радикальных старообрядческих лидеров о том, что «никониане» возрождали язычество и хотели «олатинить» Русь, часто видят лишь кликушество (притом кликушество противоречивое — мол, либо уж окатоличить, либо привести к язычеству). Но с политической точки зрения мы здесь видим очень точный и глубокий аналитический вывод. Выше уже говорилось о том, что получение Императорами верховной власти в Церкви возвращало бы им возможж-ность мировоззренческого диктата — то есть то право, которое имелось в период языческого домината Диоклетиана и которое было отторгнуто константиновской соборной традицией. А папская борьба за верховную власть как в церковной, так и в государственной сфере означала также своеобразное возрождение идеологии эллинистической монархии (того же домината). И то, и другое было губительным для гражданского общества. И русское гражданское общество сумело эту опасность разглядеть, верно оценив, откуда происходит новая государственная концепция, сославшись на наиболее яркие и близкие примеры — языческую абсолютную монархию и папство.

Последующий, петербургский период русской истории явился временем постоянной борьбы между русской гражданской традицией и ее носителем — Старообрядчеством и абсолютной монархией западного (в духе Людовика XIV) типа. С небольшими перерывами и временными послаблениями эта борьба продолжалась до 1905 г., когда Императорским манифестом дискриминация старообрядцев была почти полностью прекращена.

Война, которую государство начало против национального гражданского общества (Старообрядчества), разумеется, повлекла за собой определенные потери. Но при этом она оказала и иное, парадоксальным образом благотворное влияние. Вследствие насильственного насаждения «никоно-вых новин» это гражданское общество (которое мы впредь будем именовать Старообрядчеством) сумело мобилизоваться и быстро переструктурироваться, одновременно начав идеологическую контратаку, выдвинув целый ряд блестящих богословов, публицистов и полемистов. В условиях постоянных репрессий, лишенные первоначально всех гражданских прав (какое-то время, на основании печально знаменитых «Двенадцати статей» царевны Софьи, даже права на жизнь), старообрядцы сумели качественно развить собственную гражданскую идеологию и выстроить новые социальные институты, обеспечивающие выживание Старообрядчества. И подобная гибкость и динамизм уже сами по себе свидетельствуют о том огромном и всестороннем потенциале, которым обладало старообрядческое сообщество.

Старообрядческая гражданская мысль

Необходимо отметить, что в идеологическом отношении новый государственный курс и сопряженные с ним репрессии не застали русских традиционалистов врасплох. Идейное наследие прп. Иосифа Волоцкого, опыт противостояния пропольской элите и самоорганизации снизу в период Смуты — все это представляло собой довольно-таки солидный багаж. И ответом на церковно-государственную абсолютистскую реформу стало, как и заповедано в «Просветителе», гражданское неповиновение. В скором времени старообрядческими вождями (в первую очередь протопопом Аввакумом) была выдвинута уже принципиально новая для русского (и предшествующего ей византийского) общественного сознания идея: принцип свободы совести. В своем автобиографическом «Житии» Аввакум рассуждает так: «Чюдо, как то в познание не хотят приити: огнем, да кнутом, да висилицею хотят веру утвердить! Которые-то апостоли научили так? Не знаю. Мой Христос не приказал нашим апостолом так учить, еже бы огнем, да кнутом, да висилицею в веру приводить. волею зовет Христос, а не приказал апостолом непоко-ряющихся огнем жечь и на висилицах вешать». И хотя сам Аввакум, как явствует из его текстов, все же не всегда был последовательным сторонником свободы совести, эта идея уже в начале XVIII столетия прочно укореняется среди старообрядцев. Следствием ее становится принципиально новая, неизвестная раньше русскому обществу концепция русской национальной идентичности.

До раскола русская национальная идентичность была фактически тождественна идентичности конфессиональной (Православное вероисповедание, юрисдикция Русской Церкви). Русский национализм базировался на той идее, что именно русский народ во всей полноте сохраняет Православие. Однако уже к концу XVII в. среди старообрядцев начинаются существенные вероучительные расхождения. Одно из старообрядческих течений приходит к выводу, что священство прервалось и отныне восстановлено быть не может (беспоповцы). Другая часть, в богословском отношении менее радикальная, признавала священство (поповцы). Беспоповский лагерь вскоре вновь разделился на тех, кто признавал возможность законного брака (поморцы-брачники), и тех, кто его отрицал (безбрачники-федосеевцы). Все три течения признавали друг друга еретическими и не считали себя принадлежащими к одной Церкви. Но тем не менее продолжали взаимодействовать и осознавали себя как носителей некой общей традиции и идеологии. Кроме того, несмотря на общее негативное отношение к «никонианам», старообрядцы продолжали осознавать себя с ними частью единого — русского — народа. Таким образом, впервые в истории русского гражданского общества в рамках Старообрядчества произошло разделение понятий конфессиональной и национальной идентичности. Самоидентификация приобрела как бы трехуровневый характер: 1) конфессиональный (собственное «согласие» или «соглас» — беспоповский или поповский и т. д.), 2) традиционалистский и гражданский (принадлежность к единой гражданской и культурной традиции — Старообрядчеству), 3) национально-этнический (кровная принадлежность ко всему русскому народу). Само по себе это способствовало дальнейшему развитию (хотя, конечно, и ограниченному достаточно жестко рамками традиции) идейного плюрализма в старообрядческой среде. В целом уже в начале XVIII в. старообрядческое сообщество по основным своим социальным характеристикам становится идентичным гражданским обществам протестантских стран (Великобритании, Североамериканских колоний — будущих США, и т. д.). Вопрос о том, насколько это было позитивным явлением в стратегической перспективе, остается открытым. Однако в период жесточайшего террора и полного бесправия вышеописанное расширение мировоззрения было жизненно важным для сохранения единства русского гражданского общества иосифлянской традиции, для обеспечения его гибкости и политического динамизма.

Важным успехом Старообрядчества стало то, что оно смогло сохранить до-раскольные традиции русского образования, а с ним и интеллектуальную самодостаточность. В сущности, традиции эти строились в основном на принципе самообразования, или начетничества. Систематическое школьное (университетское) образование западного типа на Руси было слаборазвитым. Главными достижениями Старообрядчества в этом отношении стало, во-первых, то, что самообразование-начетничество не только сохранилось, но и стало своего рода абсолютным идеалом. В старообрядческой среде сформировался своего рода «культ» книги и учения. Старопечатные и старые рукописные книги бережно собирались и сохранялись. Процент грамотных среди старообрядцев был в разы выше, чем среди «никониан»; самообразование (в первую очередь, конечно, богословское и богослужебное) рассматривалось как великая добродетель. Очевидно, что эта особенность старообрядческого мировоззрения вытекала из иосиф-лянской традиции, предписывающей всем без исключениям православным христианам изучать свою веру и бороться против ересей. Во-вторых, вопреки гонениям, старообрядцам удалось добиться существенных успехов в деле развития собственной школьной образовательной системы (в том числе даже в деле устроения высших школ). В качестве примера укажем лишь на то, что уже в XVIII веке в Выговской пустыни была создана такая высшая школа, в которой, наряду с православным богословием и рядом других собственно церковных дисциплин, изучалась философия.

Наконец, последней характерной чертой и идейной особенностью Старообрядчества была его приверженность идеалу соборности. Именно принцип соборности — единства христиан в Истине, реализуемый на практике через сохранение и развитие соответствующих (соборных) церковных и гражданских институтов, и был положен в основу внутренней самоорганизации Старообрядчества. Русское общество до раскола знало три основных типа властных институтов: 1) монархический и производные от него (все «государевы люди» и учреждения); 2) церковно-иерархические (епископская власть, как духовная, так и, в ряде случаев, светская); 3) соборные институты (церковные и земские — гражданские). Вопрос относительно первых прояснен выше. Что же касается вторых, то отсутствие у старообрядцев собственного епископата сделало невозможным развитие их внутри старообрядческого сообщества. Рамки традиции оставляли открытым только третий вариант. Потому-то Старообрядчество и стало структурироваться, воспроизводя традиционные соборные органы самоуправления, каковые можно считать также и самыми демократическими.

Социально-политическая самоорганизация старообрядцев

Уже в конце XVII столетия создаются основные старообрядческие центры, которые будут играть главную роль в структурировании Старообрядчества. Как правило, видными духовными вождями-старообрядцами создавался монастырь. Вокруг них вскоре собирались последователи — как священнослужители и монахи, так и миряне. И очень скоро «пустыня» становилась не только монастырем, но и интеллектуальным, и даже экономическим центром (в качестве примера, характеризующего масштабы последней, можно указать на то, что, например, Выговская пустыня держала на Белом море собственный торговый флот). Естественным образом они стали также и управленческими центрами. Институтами, которые принимали как конкретные решения, так и устанавливали какие-либо нормы в старообрядческой среде, явились соборы. В понимании самих старообрядцев это были соборы церковные. Однако они принимали решения по весьма широкому кругу вопросов и потому могут рассматриваться и как гражданские форумы, и как органы своеобразного гражданского самоуправления. Любопытно, что иногда в этих соборных заседаниях принимали участие и женщины из числа «благоговейных инокинь». Как правило, такие соборы были региональными. Но имелись прецеденты и общестарообрядческих Соборов, первые из которых собирались уже в 30-е гг. XVIII века.

Правовой основой соборного управления являлось каноническое церковное право. Причем через Кормчую книгу Старообрядчество унаследовало не только собственно церковное право, но и византийские стандарты социальных отношений (поскольку славянская Кормчая включала в себе и византийские гражданские законы). Таким образом, старообрядческое сообщество изначально строилось на основании длительной гражданской традиции, восходящей еще к греко-римским стандартам.

Со временем развитие гражданского самоуправления вылилось в создание в 1900 г. (тогда еще де-юре нелегальное) института ежегодных Всероссийских Съездов старообрядцев. Этот орган занимался уже вопросами социально-экономического и политического порядка, в частности, ему едва ли не впервые удалось начать непосредственный диалог с императорским правительством о нуждах Старообрядчества. В то же время старообрядцы весьма активно проявили себя в политических партиях и движениях, причем почти исключительно в правомонархиче-ских. После падения Монархии в феврале 1917 г. будет активно развиваться проект создания особой старообрядческой партии, которая должна была представлять в Учредительном собрании интересы всех согласий старообрядцев. В годы Гражданской войны многие старообрядцы (и, что еще важнее, старообрядческие организации) принимали участие в Белом движении.

Отношение Старообрядчества к государству на первый взгляд кажется парадоксально толерантным(особенно в сравнении с религиозными войнами в Европе). Хотя случаи вооруженного сопротивления имели место (осада Соловецкого монастыря, стрелецкое восстание князя Хованского, казачье восстание Булавина и т. д.), все же их размах, учитывая масштаб репрессий, невелик. Очевидной причиной этого была идеология Старообрядчества, которая, наследуя византийской традиции, рассматривала царскую власть как священную и необходимую для утверждения Христианства (этот взгляд не разделялся лишь отдельными, самыми радикальными согласиями). Старообрядцы были глубоко привержены имперскому идеалу. Этот идеал выработал в них, вопреки всем преследованиям, чувство глубокой сопричастности жизни всего русского народа и судьбе русского государства. Таким образом (хотя это и может показаться, опять же, парадоксом), «имперство» старообрядцев стало важным фактором в развитии у них чувства этнического национализма, столь ярко проявляющегося у них и поныне и делающего необычайно жизнеспособной и устойчивой старообрядческую диаспору. Кроме того, именно монархическое имперское мировоззрение было причиной того, что старообрядцы с радостью вступали в конструктивный диалог с властями и в массе своей всегда находились на правом и даже крайне правом политическом фланге. Потому и основными способами сопротивления властям стали миграция в необжитые районы (фактически их колонизация) и эмиграция в иные государства. Активно использовались также экономические средства социальной самозащиты (начиная от взяток и заканчивая договорами с правительством, первые прецеденты которых были уже при Петре I), благо, экономические достижения старообрядцев давали для того достаточно ресурсов.

В социально-политическом отношении церковная «реформа» XVII в. (логическим продолжением которой стала государственная политика петербургского периода) была попыткой уничтожить национальное русское гражданское общество, основанное на иосифлянской традиции, восходящей, в свою очередь, к гражданским традициям Византии. В начавшейся борьбе это гражданское общество, не вполне удачно названное «Старообрядчеством», показало, с одной стороны, высокую устойчивость, гибкость и динамизм, позволяющие на протяжении столетий (!) успешно держать удар. С другой стороны, оно в целом избежало (в социально-политическом отношении) сектантской самоизоляции, неизменно демонстрируя готовность к конструктивному диалогу и активному участию в государственном строительстве, а равно и способность к идейному развитию. Старообрядчество явилось преемником и наследником, последовательно: 1) гражданских традиций Восточной Римской Империи, развивавшихся благодаря христианским реформам св. Константина и его преемников, 2) национально-русской идеологии «Просветителя» и 3) до-раскольной социально-политической системы, выстроенной на основе соборности. Старообрядчество явило уникальный синтез православного традиционализма, русского национализма и гражданского, в сущности демократического сознания.

При взгляде на Запад мы видим там две основные модели гражданских обществ: 1) основанные на идее протестантского фундаментализма, и 2) антихристианскую революционную модель, апеллирующая к дохристианскому языческому наследию демократий Греции и римской республики (этот вариант была впервые реализован во Франции в 1789-1794 гг.). При сравнении с ними мы видим, что:

— русское гражданское общество, как минимум, имеет не менее длинную историю — самое малое с XV в. (тогда же формируется гражданское

общество протестантского типа в ряде стран Европы). Если же, с учетом преемственности традиции, вести отсчет от эдиктов св. Императора Константина (IV в.), то русская гражданская традиция вообще была, на начало XX века, самой старой в Европе;

—русское гражданское общество имеет однозначно европейскую и христианскую генеалогию, но при этом сумело подняться до национально-самодостаточного уровня и самобытных форм;

—при длительных гонениях, в форме Старообрядчества, оно продемонстрировало 1) устойчивость и высокую выживаемость, 2) гибкость и способность к развитию, 3) демократичность и 4) ярко выраженный национальный характер.

Таким образом, мы можем утверждать, что русский народ имеет собственную уникальную традицию гражданского общества, главной формой которой является Старообрядчество. И дальнейшее развитие русской националистической мысли и русского национализма как политического движения едва ли может быть полноценным без учета и изучения старообрядческой традиции и опыта.
http://vnatio.org/arhiv-nomerov/node62/

Впрочем, последняя статья, приведенная Небертом, только подтверждает борьбу староверов против русского Царства, против единства народа, их демократическую направленность, которую автор называет красивым словом "гражданское общество".
Кроме того, отсюда ясно следует и политическая установка автора статьи - он демократ.
Да, от них, как показано в приводимых мной статьях, большинство предреволюционных демократических масонов.

Да нет, просто мысли весьма интересные Саввин высказал. Раскол для меня трагедия, где правых нет.

То что это трагедия спору нет.
А вот насчет того, что нет правых - это мягкая форма оправдания главарей раскола и последующих его вожаков.
Видимо были и перегибы руководства, но я не знаю таких исторических событий в которых не было бы перегибов руководства. Одно дело перегибы, другое дело предательство, оправдывающее себя перегибами руководства.

В последней приведённой статье Владимира, строки как нельзя лучше отражают мысль, стержень и идейную сущность настоящего Русского национализма и патриотизма. Вот отчего должны начинать вырастать ноги.
ЧС и патриотизм находятся в других плоскостях.
Вера может быть только в Бога, остальное доверие. Господь верен, а человек лжив.

ЗЫ. А.Н. ты меня разочаровал. Давай бери тряпку и продолжай заниматься уборкой моих постов. Ты жалок.