Евгэну уже и ссылки сами по себе не нравятся. Когда сказать нечего, то и шрифт не тот будет.

1. Чего "и"? Понятно теперь кто такие комиссары, и зачем они нужны?
2. Безусловно редки. Те пресловутые 14 тыс. - это пленные. Причем большинство было захвачено в 1920 г. на Восточном фронте, при отступлении армии Колчака в эшелонах, в тифу, на Южном фронте - на Кубани после новороссийской эвакуационной катастрофы.

Ты не офигел часом? Попросил ссылку - я тебе ее дал, на одну из самых известных монографий: "Военные специалисты на службе Республики Советов 1917-1920 гг. Кавтарадзе А.Г. Там даны все ссылки на упоминаемых им авторов (Спирин Л. М. В. И. Ленин и создание советских командных кадров // Воен.-ист. журн. 1965. № 4. ; Зиновьев Г. Е. Армия и народ: Советская власть и офицерство. Пг., 1920.; Буравченков А.А. Офицерский корпус русской армии накануне Октябрьской революции // Интеллигенция и революция, ХХ век.)
Так что поздравляю господин соврамши.

И что? Прапорщик - не офицер? К тому же за время войны производство в чинах идет быстро.

Не надо собирать разный хлам в инете, тогда и претензий не будет. Не шарите в теме - не лезьте в нее.

Из вашего любимого "Военные специалисты на службе Республики Советов 1917-1920 гг. Кавтарадзе А.Г.

Таким образом, из 250-тысячного офицерского корпуса сразу же выступили против Октябрьской революции с оружием в руках максимум 5,5 тыс. офицеров (т. е. менее 3% от их общей численности). Даже эти приблизительные данные свидетельствуют о том, что точка зрения о «подавляющем большинстве» российского офицерства, сразу же выступившем с «оружием в руках» против Советской власти, не имеет реальной основы.......


В эти критические дни члены Комитета революционной обороны Петрограда В. Володарский и М. Урицкий выступили с обращением «Ко всем кадровым офицерам», в котором говорилось, что для успешного отражения врага необходимо «немедленно сформировать рабочих и дать им минимум тех знаний, которые им нужны для успешной обороны», в связи с чем комитет постановил, что «все кадровые офицеры… должны немедленно явиться и зарегистрироваться в Мариинский дворец»......


На это обращение в исключительно трудное для молодой Советской Республики время откликнулись сотни и тысячи бывших генералов и офицеров, которые, не являясь сторонниками нового общественного строя, добровольно вступили в Красную Армию. При этом они заявляли, что являются противниками «братоубийственной» (гражданской) войны, но готовы отдать свои знания, опыт и силы для защиты страны от ее внешних врагов, ибо видят в этом свой воинский долг перед родиной. Это подтверждают и сведения, опубликованные в печати того времени: «Запись офицеров в ряды Советской Армии принимает широкие размеры, и уже сейчас предложение значительно превышает спрос. Устанавливается очередь по всем родам оружия. Записывается не только молодежь, сколько старые офицеры, представляющие рекомендации войсковых организаций. Наблюдается резкий перелом настроения, чувствуется уверенность в устойчивости Советской власти, а в связи с этим готовность пойти ей навстречу»[248].

С объявлением 21 февраля революционной мобилизации в Главное Петроградское комендантское управление до 1 марта явились для регистрации 28 бывших генералов и полковников, а 1 марта начальник Генерального штаба Н.М. Потапов докладывал Н.И. Подвойскому: «Прилагаю к сему два списка старших начальствующих лиц (от командира полка и выше), состоявших в резерве Петроградского округа и уволенных 1 января этого года в отставку. В списке указаны адреса тех из них, которые проживают в Петрограде… Более обратившие на себя внимание своими военными способностями подчеркнуты красным карандашом». В этом списке приводились данные о 96 генералах и полковниках[249], а всего в эти дни добровольно вступили в Красную Армию свыше 8 тыс. офицеров и генералов старой армии, что было достаточно для укомплектования командным составом двадцати дивизи


Таким образом, буквально с первых же дней после победы Октябрьской революции началось сотрудничество части командного состава старой армии с Советской властью в качестве консультантов, экспертов и инструкторов, в Ставке верховного главнокомандующего, в бывшем Военном министерстве (в частности, по линии Главного управления военно-учебных заведений)

2 июня 1920 г. был принят декрет Совнаркома по поводу бывших офицеров, еще оставшихся в лагере белых. Стержневым вопросом этого декрета было использование патриотических настроений бывшего офицерства в связи со стремлением буржуазно-помещичьей Польши отторгнуть земли Советской Украины и Белоруссии. В декрете указывалось, что «все те бывшие офицеры, которые в той или другой форме окажут содействие скорейшей ликвидации остающихся еще в Крыму, на Кавказе и в Сибири белогвардейских отрядов и тем облегчат и ускорят победу рабоче-крестьянской России над шляхетской Польшей, будут освобождены от ответственности за те деяния, которые они совершили в составе белогвардейских армий»[638].

30 мая 1920 г. «Ко всем бывшим офицерам, где бы они ни находились» обратилось Особое совещание под председательством А.А. Брусилова, созданное 9 мая при главнокомандующем всеми Вооруженными Силами республики в качестве совещательного органа для обсуждения мер борьбы с наступавшими войсками буржуазно-помещичьей Польши (в состав Особого совещания вошли крупные военные специалисты, бывшие генералы русской армии: М.В. Акимов, П.С. Балуев, А.И. Верховский, Алексей Е. Гутор, Н.А. Данилов, А.М. Зайончковский, В.Н. Клембовский, Д.П. Парский, А.А. Поливанов, А.А. Цуриков). В обращении, в частности, говорилось: «В этот критический исторический момент нашей народной жизни мы, ваши старые боевые товарищи, обращаемся к вашим чувствам любви и преданности к родине и взываем к вам с настоятельной просьбой забыть все обиды, кто бы и где бы их ни нанес, и добровольно идти с полным самоотвержением и охотой в Красную Армию на фронт или в тыл, куда бы правительство Советской Рабоче-Крестьянской России вас ни назначило, и служить там не за страх, а за совесть, дабы своей честной службой, не жалея жизни, отстоять во что бы то ни стало дорогую нам Россию и не допустить ее расхищения, ибо в последнем случае она безвозвратно может пропасть, и тогда наши потомки будут нас справедливо проклинать и правильно обвинять за то, что мы из-за эгоистических чувств классовой борьбы не использовали своих боевых знаний и опыта, забыли свой родной русский народ и загубили свою матушку Россию

Группа бывших колчаковских офицеров, сотрудников хозяйственного управления Приуральского военного округа, обратилась 8 июня 1920 г. к военному комиссару этого управления с заявлением, в котором было сказано, что в ответ на обращение Особого совещания и декрет от 2 июня 1920 г. они испытывают «глубокое желание честной службой» искупить свое пребывание в рядах колчаковцев и подтверждают, что для них не будет более «почетной службы, чем служба родине и трудящимся», которым они готовы отдать себя всецело на служение «не только в тылу, но и на фронте»


В связи с этим пришлось вновь прибегнуть к дополнительной мобилизации бывших офицеров. Так, 12 мая 1920 г. Совет Труда и Обороны принял постановление, согласно которому все народные комиссариаты были обязаны «выделить годных для фронта бывших офицеров», работавших в системе советского государственного аппарата, и в «трехдневный срок» отправить их на Польский фронт[643]. Кроме того, были проведены следующие мероприятия: образованы комиссии по обследованию территориальных кадров для изъятия годных к службе в строю бывших офицеров; еще раз проверены Главное управление военно-учебных заведений и командные курсы для выделения на фронт бывших офицеров, занимавших должности не по специальности; пересмотрены все отсрочки для лиц комсостава и т.д. Однако даже при выполнении всех указанных мероприятий едва ли было возможно «возлагать на них большие надежды», так как некоторые из них носили «повторный характер» (проводились, в частности, после работы Особой комиссии по учету бывших офицеров под председательством А.В. Эйдука), поэтому ожидалось, что в Действующую армию поступит всего примерно 1 тыс. бывших офицеров[644].

В этих чрезвычайных условиях командованием Красной Армии было принято решение о пополнении командного состава Действующей армии за счет бывших белых офицеров (военнопленных и перебежчиков), преимущественно колчаковской и деникинской армий

Следует отметить, что привлечение военнопленных и перебежчиков из белых армий (прежде всего солдат, унтер-офицеров, а также и офицеров) для службы в Красной Армии имело место уже в 1919 г. Так, в июне 1919 г. Всероглавштабом по согласованию с Особым отделом ВЧК был выработан «порядок направления перебежчиков и пленных, захваченных на фронтах гражданской войны»[650]. 6 декабря 1919 г. штаб Туркестанского фронта обратился в Управление по командному составу Всероглавштаба с докладной запиской, в которой говорилось, что в его резерв зачислены бывшие офицеры — перебежчики из армий Колчака, среди которых «есть много специалистов и строевого комсостава, которые могли бы быть использованы по их специальности». До зачисления в резерв все они прошли через делопроизводство Особого отдела ЧК Туркестанского фронта, со стороны которого «относительно большинства этих лиц» не встретилось «возражений к назначению их на командные должности в ряды Красной Армии». В связи с этим штаб фронта высказал пожелание использовать этих лиц «в частях своего фронта»[651]. Управление по командному составу, принципиально не возражая против использования в Красной Армии указанных лиц, вместе с тем высказалось за передачу их на другой (например, Южный) фронт, что и было утверждено Советом Всероглавштаба[652].

Поскольку «центральной властью (было. — А.К.) принципиально признано возможным» принимать белых офицеров (военнопленных или перебежчиков) в Красную Армию и даже назначать «на командные должности после выяснения Особым отделом ВЧК обстоятельств перехода или сдачи и их политической физиономии»[653], Управление по командному составу ходатайствовало в нескольких докладных записках в Совет Всероглавштаба «ввиду особых событий, происходящих на Западном фронте», и «общего недостатка в комсоставе» о немедленном извлечении всех таких лиц из гражданских учреждений, Всевобуча и т.д., где они занимали должности, совершенно не соответствовавшие их военной подготовке, и направлении их в Действующую армию, «но не на те фронты, где они были пленены». При этом офицеры белых армий должны были «всецело» находиться в распоряжении Управления по командному составу и получать назначения в обычном порядке по нарядам этого управления «в соответствии с общими заданиями высшей власти республики»[654].

Выполняя задание Полевого штаба Реввоенсовета Республики по учету и использованию бывших белых офицеров (в связи с мобилизационными расчетами на второе полугодие 1920 г.), а также «ввиду крайней необходимости возможно шире использовать эту категорию командного состава», в Управлении по командному составу Всероглавштаба был разработан проект «Временных правил об использовании бывших сухопутных офицеров из числа военнопленных и перебежчиков белых армий»[655]. Согласно им офицеры должны были, прежде всего, поступать на проверку («фильтрацию») в ближайшие местные особые отделы ЧК для тщательного установления в каждом отдельном случае пассивного или активного, добровольного или принудительного характера их службы в белой армии, прошлого этого офицера и т.д. После проверки офицеры, лояльность которых по отношению к Советской власти была «в достаточной степени выяснена», подлежали передаче в ведение местных военкоматов, откуда они направлялись на организованные ГУВУЗ в Москве и других крупных промышленных городах 3-месячные политические курсы «численностью не свыше 100 человек в одном пункте» для ознакомления со структурой Советской власти и организацией Красной Армии; офицеров, «благонадежность» которых в отношении Советской власти «по первоначальному материалу» выяснить было затруднительно, направляли «в лагери принудительных работ». По окончании 3-месячных курсов в зависимости от результатов освидетельствования состояния здоровья медицинскими комиссиями все офицеры, признанные годными к службе на фронте, подлежали направлению в запасные части Западного фронта и лишь в виде исключения — Юго-Западного (на последний не допускалось назначение офицеров деникинской армии и офицеров из казаков) «для возобновления на практике военных знаний», освоения «с новыми условиями службы» и более быстрого и надлежащего ввиду близости боевой обстановки объединения «бывших белых офицеров с красноармейской массой»; при этом укомплектование ими запасных частей не должно было превышать 15% наличного командного состава. Офицеров, признанных негодными к службе на фронте, назначали во внутренние военные округа в соответствии с пригодностью к строевой или нестроевой службе, в части вспомогательного назначения или в соответствующие тыловые учреждения по специальности (лиц с военно-педагогическим стажем направляли в распоряжение ГУВУЗ, «этапников»[656] и «передвиженцев» — в распоряжение Центрального управления военных сообщений, различных технических специалистов — по специальности), также избегая при этом их численности более 15% от наличного комсостава части или учреждения

Согласно объяснительной записке, составленной в Управлении по командному составу Всероглавштаба 13 сентября 1920 г., по сведениям ГУВУЗ, «каждые 10 дней» Управление по командному составу должно было «получать в свое распоряжение по 600 белых офицеров, прошедших установленные курсы»[659], т.е. с 15 августа по 15 ноября в Красную Армию могло быть направлено 5400 бывших белых офицеров. Однако это количество превышало число красных командиров, которых можно было выделить в Действующую Красную Армию после окончания ими ускоренных командных курсов. Чтобы подобное положение не отразилось «на внутреннем состоянии формирований», было признано целесообразным установить в маршевых батальонах «известный процентный максимум для бывших белых офицеров — не более 25% красного комсостава»[660].

Всего в рядах Красной Армии «не за страх, а за совесть служило 14 390 бывших белых офицеров», из них до 1 января 1921 г. — 12 тыс. человек

В упомянутой выше статье Г.Ю. Гаазе говорилось, что в числе 10 тыс. военнопленных, поступивших на укомплектование 15-й стрелковой дивизии в июне 1920 г., проникли «под видом солдат» также многие пленные офицеры. Значительная их часть была изъята и отправлена в тыл на проверку, но некоторые, не занимавшие ответственных должностей в деникинской армии, «были оставлены в строю, примерно по 7–8 человек на полк, причем им давались должности не выше взводных командиров»[662]. В статье упоминается фамилия бывшего есаула П.Ф. Королькова, который, начав службу в Красной Армии писарем команды конных разведчиков, закончил ее в должности исполняющего обязанности командира полка и геройски погиб 5 сентября 1920 г. в боях под Каховкой. В заключение статьи автор пишет, что «ничто их (бывших белых офицеров. — А.К.) не могло так привязать к части, как оказанное им доверие»; многие офицеры, «не становясь приверженцами Советской власти, привыкли именно к своей части, и какое-то странное, непоследовательное чувство чести заставляло их драться на нашей стороне»[663].

После окончания гражданской войны и перехода Красной Армии на мирное положение 1975 бывших белых офицеров продолжали службу в Красной Армии, доказав «своим трудом и отвагой искренность в работе и преданность Союзу Советских Республик», на основании чего Советское правительство сняло с них название «бывшие белые» и уравняло во всех правах командира РККА[664]. Среди них можно назвать штабс-капитана Л.А. Говорова, впоследствии Маршала Советского Союза, который из колчаковской армии перешел со своей батареей на сторону Красной Армии, в должности командира дивизиона участвовал в гражданской войне и за бои под Каховкой был награжден орденом Красного Знамени; полковника Оренбургской белоказачьей армии Ф.А. Богданова, перешедшего со своей бригадой на сторону Красной Армии 8 сентября 1919 г. Вскоре он и его офицеры были приняты приехавшим на фронт М.И. Калининым, который разъяснил им цели и задачи Советской власти, ее политику в отношении военных специалистов и обещал допустить военнопленных офицеров после соответствующей проверки их деятельности в белой армии на службу в Красную Армию; впоследствии эта казачья бригада участвовала в боях против деникинцев, белополяков, врангелевцев и басмачей. В 1920 г. М.В. Фрунзе назначил Богданова командиром 1-й Отдельной узбекской кавалерийской бригады, за отличие в боях с басмачами он был награжден орденом Красного Знамени. Сотник Т.Т. Шапкин в 1920 г. перешел со своим подразделением на сторону Красной Армии, за отличия в боях во время советско-польской войны был награжден двумя орденами Красного Знамени; в Великую Отечественную войну 1941–1945 гг. в звании генерал-лейтенанта командовал кавалерийским корпусом. Военный летчик капитан Ю.И. Арватов, служивший в «Галицийской армии» так называемой «Западно-Украинской народной республики» и перешедший в 1920 г. на сторону Красной Армии, за участие в гражданской войне был награжден двумя орденами Красного Знамени. Подобные примеры можно было бы умножить.

http://coollib.net/b/242729/read

Так что господа офицеры прекрасно наладили сотрудничество с новой властью .Которая охотно брала и в том числе тех кто против нее воевал ..

И что? Прапорщик - не офицер? К тому же за время войны производство в чинах идет быстро.[/quote]

Неужели вы не видите разницу между прапорщиком и скажем полковником или капитаном .Это совершенно разные вещи . Тогда давайте сосчитаем еще и фельдфебелей . Это еще цифра круче получиться

Правильно, чего удивительного, если по началу очаги сопротивления большевизму были сильно удалены от центра? Даже Дроздовский не срезу присоединился к Добровольческой армии, его отряд преодолел крайне сложный путь из Ясс. Но в итоге к белым пошло большинство офицеров, это - медицинский факт.
"Таким образом, из примерно 170 тыс. офицеров, участвовавших в Белом движении около 30% (50–55 тыс. чел.) погибло"

Балаболка, прапорщик в РИА - офицерский чин, это тебе не СА.
Гляди на погоны прапорщика.

Офицерские ага. К тому же русским языком написано: во время войны школы прапорщиков выпустили 220 тыс. Хочешь сказать что никого из них не произвели в поручики, штабс-капитаны и.т.д?

Мда почитал вашу ссылку . Все подробно расписано где сколько погибло и сколько где осталось . Но вот только ОДНО НО . ДАННЫЕ СИИИ ОТКУДА . Откуда почерпнул автор сии данные . Может ему об этом лично рассказали Деникин или колчак . Или может все проще ,автор взял данные с потолка . Как у вас гитлерасов частенько водиться ...

Понял, как же не понять. По вашему мнению комиссары -- это как пастухи, только с пистолетом. На каждого пастуха по стаду тупого, трусливого скота, который бежал куда гнали -- так видите русских офицеров, солдат, и вообще народ в целом. Только я совсем другого мнения, не русофобского.

Автор - доктор исторических наук и признаный специалист по Белому движению. Все ссылки у него даны. Не нравятся данные - опровергни. Не можешь опровергнуть - иди лесом.

Ну во первых в вашем источники приводится цифра выпущенных прапорщиков с 1914г по 1917годы и это общие количество прибавляется к другим чинам и выходит цифра в 200 тысяч . Что насчет самого звания ,то вы тут не тупите . Да формально оно относилась к младшим офицерским . НО несмотря на все это имело кардинальное отличие от таких званий как капитан ,полковник и тому подобное .. Или вы будете утверждать что прапорщик равен по значению прочим офицерским должностям ..

ГДЕ ССЫЛКИ УКАЖИТЕ ...

На Юге России в Белом движении приняло участие примерно 115 тыс. офицеров, из которых 35–40 тыс. (примерно треть) погибло, до 45 тыс. эмигрировало (ок. 40%) и до 30 тыс. (примерно четверть) осталось в России. Под «оставшимися в России» имеются в виду как попавшие в плен, так и оставшиеся на советской территории и растворившиеся среди населения. Подавляющее большинство их также погибло, будучи расстрелянными сразу (как в Крыму или на Севере) или в последующие годы (см. последнюю главу). На Востоке воевало 35–40 тыс. офицеров, из которых погибло до 7 тыс. (примерно 20%), столько же эмигрировало, а большинство осталось на советской территории. На Севере из 3,5–4 тысяч офицеров погибло не менее 500, осталось (попало в плен) 1,5 тыс. (свыше трети), а половина эмигрировала (в большинстве до начала 1920 г.). На Западе страны в белых формированиях участвовало в общей сложности около 7 тыс. офицеров, из которых погибло не более 1,5 тыс. (ок. 20%), а подавляющее большинство (здесь не было проблем с эвакуацией) оказалось за границей, на советской же территории осталось менее 10%. Из участников антисоветского подполья (приблизительно 7 тыс. офицеров, не считая тех, кто потом воевал в белых армиях) удалось уцелеть и выбраться за границу лишь немногим (не более 400–500 чел.). Таким образом, из примерно 170 тыс. офицеров, участвовавших в Белом движении около 30% (50–55 тыс. чел.) погибло, до 58 тыс. оказалось в эмиграции и примерно столько же осталось на советской территории.
Южный фронт антибольшевистской борьбы (Добровольческая и Донская армии, ВСЮР, Русская армия) притягивал подавляющее большинство офицеров — здесь воевало около 68% всех офицеров-белогвардейцев, на Востоке — свыше 22%, на Севере — 2,5% на Западе и в подпольных организациях — по 4%. Юг дает до 73% всех погибших, Восток — около 13%, подполье — до 12%, Запад — менее 3% и Север около 1%. Среди белых офицеров-эмигрантов на Юге воевало примерно 78%, на Востоке — более 10%, на Западе около 7% и на Севере чуть более 3%. Из оставшихся в России на Юг приходится немногим более половины, на Восток — свыше 40%, на Север 2–3% и на Запад — менее 2% всех белых офицеров


ГДЕ ТУТ ХОТЬ ОДНА ССЫЛКА ..

Шо пане припекло? Как себе помочь, знаете уже. Это не по "моему мнеию" мистер дилетант, это факт исторический. Можете хоть об стену убиться, но функции комиссаров были именно такие.

Сколько было тех комиссаров, а сколько всего в РККА людей, "Мурзилка" историческая?