Папа о проказе папства

В итальянской газете "Ла Репубблика" вышло интервью папы Франциска, которое он дал редактору этой газеты, атеисту Эудженио Скальфари


Папа Франциск: - Все главари - нарциссы.
Скальфари: - Это можно сказать и о многих церковных "главарях".
Папа Франциск: - Знаете, что я думаю об этом? Главы Церкви часто страдают нарциссизмом, им льстят окружающие, их превозносят придворные. Придворные нравы - это проказа папства.


http://www.repubblica.it/cultura/2013/1 ... ref=HREA-1
перевод: http://jacopone-da.livejournal.com/340495.html

Заголовок "Папа: вот так я изменю Церковь".

Папа Франциск говорит мне: "Самые серьезные бедствия сегодняшнего мира - это безработица среди молодежи и одиночество покинутых, стариков. Старикам нужна забота, нужна компания; молодым нужны работа и надежда, но у них нет ни того, ни другого, и беда в том, что они уже и не ищут. Они раздавлены настоящим. Скажите мне: можно так жить, раздавленными настоящим? Без памяти о прошлом и без планов осуществить мечту, построить себе будущее, завести семью? Можно ли так жить? По-моему, это самая срочная проблема, которая стоит перед Церковью".
- Ваше Святейшество, - говорю я ему, - это политическая и экономическая проблема, ее должны решать государства, правительства, партии, профсоюзы.
- Вы правы, но она касается также и Церкви, прежде всего Церкви, потому что эта ситуация ранит не только тела, но и души. Церковь должна чувствовать свою ответственность и за души, и за тела.
- Ваше Святейшество, вы говорите, что Церковь должна чувствовать свою ответственность. Можно ли из этого заключить, что Церковь не осознает эту проблему, а вы хотите подтолкнуть ее в нужном направлении?
- Такое осознание существует, но оно недостаточно. Мне хочется, чтобы его было больше. Это не единственная проблема, которая перед нами стоит, но она самая срочная и самая трагическая.
Встреча с папой Франциском произошла в прошлый вторник в его резиденции в Доме Св. Марфы, в маленькой голой комнате, где стоял только стол и пять-шесть стульев, на стене картина. До этого был телефонный разговор, который я не забуду, пока жив.
2.30 дня, звонит мой телефон и взволнованный голос секретарши произносит: "На линии папа, соединяю немедленно".
Я ошеломлен, а голос Его Святейшества уже говорит в трубку: "Добрый день, это папа Франческо". Добрый день, Святейшество, - говорю я, - я ошеломлен, я не ждал, что вы позвоните. "Почему ошеломлены? Вы же писали мне, хотели познакомиться лично. Я тоже этого хочу, поэтому давайте назначим встречу. Посмотрим мое расписание: в среду я не могу, в понедельник тоже, как вам вторник?" Я отвечаю: прекрасно. "Время немного неудобное, 15.00, как вам? Или поменяем день". Ваше Святейшество, мне прекрасно подходит и время. "Так мы договорились: вторник, 15.00, в Св. Марфе".
Я не знаю, как закончить разговор, и не помня себя спрашиваю: можно обнять вас по телефону? "Конечно, и я вас обнимаю. Скоро мы обнимемся лично, до свиданья".
И вот я здесь. Папа входит, подает мне руку, мы садимся. Папа с улыбкой говорит: "Один мой сотрудник, знакомый с вами, предостерегал меня, что вы попытаетесь меня обратить".
Я шучу в ответ: мои друзья думают, что это вы хотите меня обратить.
Он улыбается еще шире: "Прозелитизм - это напыщенная глупость, он не имеет смысла. Надо знакомиться, слушать друг друга и узнавать мир, который нас окружает. Со мной бывает так, что после одной встречи я хочу встречаться снова и снова, потому что рождаются новые идеи, появляются новые потребности. Вот что важно: знакомиться, слушать друг друга, расширять круг мыслей. Мир пересекают дороги, которые то сближаются, то расходятся, но важно то, что ведут они к Добру".
- Святейшество, существует ли единое понятие Блага? И кто его устанавливает?
- У каждого из нас есть понятие о Благе и о Зле. Мы должны всячески побуждать человека стремиться к тому, что он сам считает Благом.
- Вы, Ваше Святейшество, уже писали это в письме ко мне. Вы писали, что совесть автономна, что каждый должен слушаться своей совести. По-моему, это самая смелая вещь, которую когда-либо сказал какой-либо папа.
- Я могу это повторить. У каждого свое понятие о Добре и Зле, каждый должен выбирать - стремиться к Добру и сражаться со Злом, как он их понимает. Этого хватило бы, чтобы сделать наш мир лучше.
... - Мне, - говорит папа, - не нравится слово "нарциссизм", неумеренная любовь к себе самому, а это не на пользу, это причиняет вред самому любящему, а особенно окружающим и обществу. Беда в том, что больше всех этому психическому отклонению подвержены власть имущие. Все главари - нарциссы.
- Это можно сказать и о многих церковных "главарях".
- Знаете, что я думаю об этом? Главы Церкви часто страдают нарциссизмом, им льстят окружающие, их превозносят придворные. Придворные нравы - это проказа папства.
Он так и сказал - "проказа папства". О каком дворе вы говорите? О курии? - спросил я его.
- Нет, в курии встречаются придворные, но по сути курия - это нечто другое. Она обслуживает и снабжает необходимым Святой Престол. Но у нее есть недостаток: она ватиканоцентрична. Рассматривает только интересы Ватикана и заботится о его интересах, большей частью временных. Эта ватиканоцентричность оставляет в небрежении мир, который нас окружает. Я не разделяю этого взгляда на вещи и сделаю всё, чтобы изменить его. Церковь есть и должна снова быть общиной народа Божьего, а пресвитеры, настоятели, епископы должны быть слугами народа Божьего.
- Вы ощутили свое призвание уже в юности?
- Нет, я был не так уж юн. Я должен был получить профессию, работать, помогать семье, зарабатывать какие-то деньги. Я закончил университет. Была там одна преподавательница, к которой я питал уважение и дружбу, она была пламенной коммунисткой. Часто читала мне вслух или давала почитать коммунистическую литературу. Так я познакомился с материалистическим пониманием мира. Помню, она заставила меня читать декларацию американских коммунистов в защиту супругов Розенберг, приговоренных к смерти. Женщину, о которой я говорю, арестовали, пытали и убили при тогдашней диктатуре в Аргентине.
- Коммунизм соблазнил ее?
- Ее материализм никак не повлиял на меня. Но познакомиться с ним через мужественного и честного человека было для меня полезно, я кое-что понял, кое-что социальное, что потом нашел в социальном учении Церкви.
- Теология Освобождения, отлученная от церкви папой Войтылой, была очень распространена в Латинской Америке.
- Да, и многие из ее приверженцев - аргентинцы.
- Вам кажется справедливым, что папа так ее преследовал?
- Конечно, они принимали политические последствия своего богословия, но многие из них поистине веровали и имели высокое понятие о человеке.
- Я сам рос благочестивым католиком, но в лицее открыл Декарта с его "Мыслю, следовательно, существую". Ведь тут "я" становится основой существования человека, автономным вместилищем мысли.
- Однако Декарт никогда не отрекался от веры в трансцендентного Бога.
- Да, но он заложил основу для совсем другого взгляда, направил меня на другую дорогу.
- Но вы, как я понимаю, неверующий, однако не антиклерикал. Это ведь разные вещи.
- Верно, я не антиклерикал, но становлюсь им, когда встречаю клерикала.
Он улыбается и говорит: "Со мной тоже случается, что при встрече с клерикалом я вдруг становлюсь антиклерикалом. Клерикализм не должен был бы иметь ничего общего с христианством. Святой Павел, который первым обращался к язычникам, к представителям других народов и религий, научил нас этому.
- Можно спросить вас, Ваше Святейшество, каких святых вы чувствуете близкими своей душе, на ком из них сформирован ваш религиозный опыт?
... Тогда так: Августин и Франциск.
- Не Игнатий, из чьего ордена вы происходите?
- Игнатия я, по понятным причинам, знаю лучше других. Он основал наш орден. Напомню, что из того же ордена происходил Карло Мария Мартини, всеми нами любимый. Иезуиты во все времена были закваской - не единственной, но самой действенной - католичества: культура, образование, миссионерское свидетельство, верность папе. Но сам Игнатий, основатель Общества, был еще реформатором и мистиком. Прежде всего мистиком.
- Вы думаете, мистики важны для Церкви?
- Очень важны. Религия без мистиков - просто философия.
- У вас самого есть мистическое призвание?
- А вам как кажется?
- Мне кажется, нет.
- Может быть, вы и правы. Я обожаю мистиков; Франциск во многих случаях бывал мистиком, но у меня, кажется, нет такого призвания, и потом, надо определиться с глубинным значением слова. Мистик может отречься от деяний, фактов, целей, даже от миссионерского пастырства, он возносится до общения с Блаженствами. Это короткие мгновения, но они наполняют целую жизнь.
- С вами такое никогда не случалось?
- Редко. Например, когда конклав избрал меня папой. Перед тем, как принять пост, я решил уединиться в комнатке рядом с той, что выходит на балкон. В голове было пусто, мучила страшная жажда. Чтобы она прошла, чтобы расслабиться, я закрыл глаза и изгнал всякую мысль, даже соблазн отказаться от поста, как предусмотрено процедурой. Я закрыл глаза и ничего больше не хотел, ничего не чувствовал. И вдруг в меня вошел великий свет, это длилось мгновение, а мне показалось очень долгим. Свет рассеялся, я быстро встал и отправился в соседнюю комнату, где ждали кардиналы и акт принятия на столе. Я подписал, за мной подписал кардинал камерленго, а с балкона провозгласили "Habemus Papam”.
- Вы ощущаете, что вас коснулась благодать?
- Этого никто не может знать. Благодать - не часть сознания, это свет в душе, а не знание и не разум. Даже вы, не зная того, можете быть затронуты благодатью.
- Без веры? Я же неверующий.
- Благодать имеет дело с душой.
- Я не верю в душу.
- Вы не верите, но она у вас есть.
- Ваше святейшество, вы сказали, что не собираетесь обращать меня, да у вас и не получится.
- Это никому не ведомо, но обращать вас я не собираюсь.
- Ну а Святой Франциск?
- Он самый великий, потому что он - всё. Человек, желающий действовать, строить, он создает орден и его правила, он бродяга и миссионер, он поэт и пророк, он мистик, он нашел в себе самом зло и отрекся от него, он любит природу, животных, луговую былинку и птиц в небе, но прежде всего он любит людей - детей, стариков, женщин. Он - самый сияющий пример той агапе, о которой мы говорили ранее.
(Скальфари): Как вы помните, Иисус сказал: люби ближнего, как самого себя. Вам кажется, это уже достигнуто?
- К сожалению, нет. Эгоизм возрос, а любовь к другим уменьшилась.
- Вот цель, которая нас объединяет: по крайней мере сравнять интенсивность этих двух типов любви. Ваша Церковь готова выполнить эту задачу?
- А вы как думаете?
- Я думаю, что тяга к власти временной еще слишком сильна за стенами Ватикана и во властных структурах церкви. Думаю, что властная структура доминирует над бедной и миссионерской Церковью, о которой вы мечтаете.
- Так и обстоят дела, и здесь чудес не бывает. Напомню, что и Франциск в свое время должен был долго уговаривать римскую иерархию и папу принять устав своего ордена. В конце концов, устав приняли, изменив его компромиссами до неузнаваемости.
- И вам придется пройти тот же путь?
- Я никак не Франциск Ассизский, у меня нет ни его силы, ни его святости. Но я епископ Рима и папа католического мира. Прежде всего я решил создать свой совет - группу из 8 кардиналов. Они не придворные, а мудрые люди, воодушевленные теми же чувствами. Вот начало Церкви, организованной не только вертикально, но и горизонтально. Когда об этом говорил кардинал Мартини, выделяя Соборы и Синоды, он прекрасно знал, что путь в этом направлении долог и труден. Пойдем вперед осторожно, но твердо и упорно.... Но позвольте и мне задать вопрос: вы, не верующий в Бога мирянин, во что вы верите?...
Я благодарю его за этот вопрос. Ответ таков: я верю в Бытие, из ткани которого возникают формы, Существа.
- А я верую в Бога. Не в католического Бога, такого нет, есть Бог. И в Иисуса Христа, Его воплощение. Иисус - мой Учитель и Пастырь, а Бог, Отец, Авва - это свет и Творец. Вам кажется, мы так уж далеки друг от друга?... Мы сделали шаг вперед в нашем диалоге. Мы установили, что в мире и в обществе, где мы живем, эгоизм вырос намного больше любви к другим, и что люди доброй воли должны работать, каждый в меру своей силы и осведомленности, над тем, чтобы любовь к другим людям сравнялась с любовью к себе или даже переросла ее.
- И без политики нам здесь не обойтись.
- Само собой. Лично я думаю, что так называемый дикий либерализм только делает сильных сильнее, слабых слабее, а отверженных еще более отверженными. Нужна великая свобода, никакой дискриминации, никакой демагогии и много любви. Нужны правила поведения и даже, если необходимо, прямое вмешательство государства ради исправления самого нестерпимого неравенства.


http://diak-kuraev.livejournal.com/530102.html#comments

Не смог полностью дочитать бред неверующего во Христа человека, находящегося в глубочайшей прелести. Бедный Франциск Асизский, наверное очень был удивлен когда попал в ад, а его называют величайшим, чем увеличивают страдания. Да и церковь их никакая не христианская. "Папежники " и есть!!!

"Ниасилили" - воздержитесь от комментариев. Потому как вранье не красит людей, именующих себя Православными.


""А я верую в Бога.
...в Иисуса Христа, Его воплощение. Иисус - мой Учитель и Пастырь, а Бог, Отец, Авва - это свет и Творец....""

Тем паче очень интересно то, как "Православные" (в больших ковычках), особо почитающие, казалось бы, Иоанна Домаскина, у которого в "точном изложении" есть глава Рай, но нет главы Ад, так просто и весело отправляют всех в геенну.

Вы считаете, что Ада не существует?

Максим!!! Ну тыж не совсем спятил же!!!? Внимательно сам перечитай крэдо хозяина Ватикана, которое выделил!

Перечитал. А еще читаю постоянно его проповеди, то, что он пишет вы твиттер е и знаю, что каждую литургию он исповедует Символ Веры, потому знаю контекст. И вам советую делать то же самое)

Я имел в виду главу книги. "О рае" есть, "об аде" - нет.

Вот опять ложь.
Сказали то это для чего ? Не просто же для констатации факта, что нет главы с таким именно названием, а для того, чтобы обвинить православных, что вот говорят об аде, когда якобы Преподобный Иоанн Дамаскин ничего об аде не говорил.
Таков именно смысл ваших слов, а если не в этом смысле сказали, тогда вообще не имеют ваши слова никакого смысла в контексте разговора, потому что никто здесь не утверждал, будто бы есть такая глава у Преподобного Иоанна Дамаскина.

Алексий,как всегда-БРАВО.

По некоторым данным, в России насчитывается до 800 000 католиков. Этнических русских среди российских католиков крайне мало, но они есть.

Несмотря на их впечатляющую малочисленность, приверженцы католицизма позиционируют русских католиков, как очнувшихся от «еретического дурмана» Православия и вернувшихся в лоно «истинной церкви». А для этого многие факты религиозной истории России трактуются проповедниками католицизма, мягко говоря, довольно предвзято и искажённо.

Утверждается, например, что Православие – «опора самодержавия и царской тирании», в то время как «католицизм – путь к прогрессу и демократии».

Александр Невский «победил германских рыцарей-латинян на Чудском озере и «мудро» покорился татаро-монголам» («Российский католицизма», протопресвитер Виктор Данилов). То есть, по мнению католиков, Александр Невский поступил не мудро, а «мудро», т.е. вовсе не мудро, нанеся поражение тевтонцам.

Католики почему-то упорно ведут отсчёт русского католицизма с момента крещения Руси. Мол, тогда Церковь была единой, а, значит, католической. Следовательно, Русь приняла католическое крещение. По-гречески «католикос», действительно, значит «всеобщий», но это не значит, что христианская всеобщность свойственна исключительно Ватикану. К тому же, «православный» во многих европейских языках звучит как ортодоксальный, т.е. традиционный, оставшийся без изменений (по-англ. Orthodox, по-итальянски ortodosso, по-испански orthodoxo и т.д.). Православное служение именуется таким, которое сохранило верность традиции.

Отметим, что русские католики в России всё-таки были. Среди дворян-католиков видим князя Гагарина, декабриста Лунина, профессора Печёрина, княгиню Волконскую, философа Чаадаева и др. Тот же протопресвитер В. Данилов, касаясь вопроса, почему эти и другие русские люди приняли католичество, объясняет это тем, что «многие из них считали Запад идеальной моделью цивилизации», а, дескать, католическая вера предполагает утверждение политической свободы. В то же время «православная Церковь не могла с достаточной эффективностью использовать свои религиозные методы для воспитания российского народа, так как она была служанкой государства и в недостаточной степенью совестью нации».

Звучит претенциозно, особенно с учётом влияния Апостольской столицы на политический расклад в тогдашней Европе. А если вспомнить, как папы римские делили между Португалией и Испанией их заморские колонии, поддерживали стратегию жёсткой католизации западнорусского населения в Белоруссии и Украине и благословляли Гитлера в его потугах завоевать Россию, а также втихаря поддерживали бойню, развязанную НАТО в Югославии, то слова протопресвитера Данилова звучат вообще нереально. Далее он продолжает: «Русские католики понимают, что католичество – это не только религиозная система, но и западноевропейская культура и менталитет значительно более высокого качества, чем российские …Периоды тотального противостояния Западу оцениваются как исторические недоразумения давно минувших лет».

Похоже, что русские католики подцепили давнюю болезнь Ватикана и считают западный образ жизни, его религию и культуру (именно духовную культуру, а не утилитарную цивилизацию) помеченными знаком «высшего качества». Не отсюда ли растут ноги у колониалистского мировоззрения современного Запада, аукающегося всему миру уже не одну сотню лет?

В своих апологетических статьях русские католики часто ссылаются на авторитет русского католического богослова Владимира Печёрина, католического монаха-редемпториста, умершего в Ирландии в 1885 году. Но умалчивают о его негативных отзывах о католических орденах, и о внутренней атмосфере, которая там царила.

Печёрин (кстати, прототип лермонтовского Печорина из «Героя нашего времени») называл Россию Некрополисом – городом мертвецов. Похоже, это больше всего привлекает католиков в его литературном творчестве. Но забывают, что Печёрин – это символ радикального ухода от родного национального чувства, и, что более важно, под конец жизни раскаивавшегося в своём поступке.

«Политическая свобода» католицизма обернулась для философа Печёрина тем, что его вынудили покинуть орден, так как церковное начальство не желало мириться с его философско-политическими взглядами.

Поистине интеллектуальной глыбой среди авторитетов русского католицизма можно считать философа Владимира Соловьёва. Он симпатизировал католицизму, причащался и в православных, и в католических храмах, выступал за ликвидацию духовно-мировоззренческих границ между католичеством и Православием, но под верховенством Рима. Некоторые утверждают, что Соловьёв принял католичество, но другой русский философ – Василий Розанов – утверждал в статье «Размолвка между Достоевским и Соловьёвым» (1906), что «в конце жизни, в глубокую минуту бессилия, он высказал, что отказывается от примирительных между Православием и католичеством попыток, а умер крепким православным человеком. Таким образом, подозрение в сильной его католической окрашенности падает само собою». Как было на самом деле, оставим решать историкам, но Соловьёв однозначно не был совершенно не православным человеком.

С глубокой симпатией к католичеству относился и Пётр Чаадаев. Он называл католицизм «политической религией» Запада, понимал, что политика Запада основана на католическом мировоззрении. В понятие «политической религии» Чаадаев вкладывал положительный смысл (сравните критические слова протопресвитера Данилова о том, что Православие – оплот самодержавия).

Один из ярких представителей золотого века русской поэзии Николай Языков обращался к нему в стихотворении «К Чаадаеву»: «Вполне чужда тебе Россия, твоя родимая страна! Её предания святые ты ненавидишь все сполна. Ты их отрёкся малодушно, ты лобызаешь туфлю пап, – почтенных предков сын ослушный, всего чужого гордый раб!».

Но перед своей смертью Чаадаев почему-то пожелал, чтобы его похоронили в Донском монастыре. Он был близок к либералам и декабристам, а Герцен писал, что Чаадаева в католицизме привлекали лишь принципы слияния политики и религии, их практическая эффективность и результативность. Он не особо интересовался духовной стороной католичества, увлекаясь внешним.

Сегодня на католических сайтах публикуют статьи известных в прошлом русских католиков, обосновывающих причину своего отречения от Православия. Католический священник кн. А. Волконский в книге «Католичество и Священное Предание Востока» не жалует критиков католицизма: «Микробы нетерпимости, взлелеянные в борьбе с «папизмом», засорили государственную мысль. Многим стало казаться, что «религиозный шовинизм» является необходимой составной частью любви к отечеству». И просит не видеть в русских католиках предателей: «Россию мы любим не меньше, чем другие русские. Но любим её иначе».

Автор пишет, что за Россию кровь проливали не только православные русские, но и магометане, а также немцы-католики и протестанты. Поэтому, чтобы быть патриотом России, не обязательно быть православным. Как немецкий народ состоит из католиков и протестантов, так и народ русский, якобы, может мирно состоять из православных и католиков. К тому же, среди народов России уже есть и католики (поляки, литовцы), и магометане (горцы Кавказа и среднеазиаты), и протестанты (немецкие колонисты), и буддисты (буряты, калмыки).

Возразим для начала, что мировоззренческая дистанция между протестантизмом и католицизмом крайне мала, несмотря на все исторические перипетии. Оба вероисповедания суть проявления западного понимания веры Христовой.

В силу миролюбия русского характера русским удалось найти общий язык с представителями иных вероисповеданий – буддистами, мусульманами.

«Наблюдения и путешествия убедили меня, что ни один народ так гуманно и чистосердечно не относится к покоренному, вообще чуждому племени, как наши старшие братья, русские. Мне приходилось видеть, как арабы и индусы были в неловком положении среди высокообразованного парижского и лондонского общества», — писал крымско-татарский мыслитель ХІХ в. Исмаил Гаспринский в статье «Русское мусульманство. Мысли, заметки, наблюдения», и этим выразил суть отношения русских к своим соседям под одной крышей.

У протестантов и католиков традиционно отношение к другим религиям было высокомерным (и к буддизму, и к исламу, и к язычеству индейцев и африканцев), как и к Православию (!).

За Россию, действительно, сражались и гибли не только православные, но и католики (немцы, литовцы и даже поляки). Здесь кн. Волконский прав. Но, при всём уважении к погибшим воинам-католикам, смею утверждать, пусть и теоретически, что вряд ли российский католик будет чувствовать большую привязанность к России, чем православный.

Теорию подтверждает практика: с распадом Российской Империи большинство поляков-католиков, ещё вчера сражавшихся против Германии в одном строю со своими русскими однополчанами, присоединились к легионам клинического русофоба Пилсудского в 1920-м.

Среди российских немцев перехода на сторону Германии практически не было. Но здесь причина, очевидно, в небывалой дисциплинированности, свойственной немцам. Например, пленные военнослужащие вермахта даже не пытались совершать побеги из советских лагерей в 1940-1950-х гг., так как для немца любой порядок, даже русский, это порядок, нарушать который нельзя.

Русский этнограф С. Широкогоров писал, что если бы США приняли буддизм, Америка была бы совершенно не той, какой мы её знаем.

Французский социолог с мировым именем Эмиль Дюркгейм полагал, что народ есть то, во что он верит. Современный аргентинский философ и геополитики Альберто Буэла призывает соотечественников отказываться от термина «Латинская Америка», заменяя его термином «Ибероамерика», поскольку «латинизированное» название континента было намеренно введено французами для оправдания своего вмешательства во внутренние дела южноамериканских государств.

Католическая церковь воспевает деяния хорватского кардинала Степинаца предлагавшего православным сербам во время Второй мировой выбор «католичество или смерть», галицийского кардинала Андрея Шептицкого, «подтанцовывавшего» фашистам. Идеолог украинского интегрального национализма, расист и неврастеник Дмитрий Донцов призывал украинцев отрекаться от Православия и уходить в католицизм, в том числе восточного обряда, ибо только так, и не иначе, Украина-Малороссия окончательно оторвётся от России. Среди бандеровцев подавляющее большинство были как раз греко-католики.

Николай Гоголь говорил, что Церковь – одна, а на православную и католическую её разделили люди. Так какой смысл тогда отрекаться от Православия и переходить в католичество? — вопрошал классик.

Немецкий теолог Рудольф Отто доказывал, что каждый народ перерабатывает свою веру в соответствии со своим национальным характером и обычаями. Русские преданы Православию в силу национальных особенностей русского народа. Поэтому теории о том, что католицизм для русских – их истинная вера, выглядят пропагандистским трюком.

Мои ответы




Может быть, вы докажете, что я лгу, и якобы имел те интенций, которые вы мне приписали?

Мои слова вполне имеют смысл, в том плане, что тогда как католиков обвиняют традиционно в излишней богословском увлечении темой ада, излишним акцентом на наказание (сравнивая, к месту и е к месту, процент изображения ада и рая на средневековых западноевропейских фресках; обсуждая возможность Папы освободить властью Церкви душу из чистилища; обсуждая мистический опыт западных святых), обвиняя КЦ во "мрачности" и "адоориентированности" (это не так, но это другой вопрос), сами "ультраортодоксы" в своих речах так вот просто отправляют людей в ад, даже представляют их состояние (как Даволин писал - мол удивился Франциск). В то время, как не тому их, "ортодоксов", учат Святые Отцы Церкви.

Теперь контекст понятен, или и дальше будете придумывать за меня, что я имею в виду, вместе со многими моими оппонентами?

скользкий...католик.брррр

Сергей,
В то же время существуют источники, из которых, напротив, следует, что Соловьёв в последние годы жизни официально присоединился к Католической церкви:
http://www.vehi.net/mochulsky/soloviev/14.html
Так, к.и.н., доц. Центра изучения религий РГГУ Алексей Юдин утверждает, что В.Соловьев в 1896 году в домовом храме первого русского католического священника произнес католический символ веры (Тридентский), а также причастился на мессе.

Вы простите, историку больше веры, чем "русскому философу", при всем моем к этому деятелю уважении как к литератору, мы деятелю - кому угодно.

Скользкий? Простите, если бы я принимал все клеветы в мой адрес, вы бы меня тоже клеймили, а Вильчинский назвал бы еще "лузером", так, я опровергаю наветы в свой адрес и в адрес Святой Церкви, но вы все тоже клеймите.

всем понятен был твой посыл беседы о несуществовании ада.
как человек лживый и изворотрливый,ты всегда ведешь беседу так,чтобы оставить себе возможность поменять свою позицию(которю ты сам произнес,но не утвердил тремя подписями своей кровью)на 180 градусов.

это известный маневр неуверенного в своих словах,слабого.но изворотливого человека.
который говорит,а потом,когда не один,а несколько его собеседников хотят поднять его за слова "за ушко и на солнышко"плачет ,что его "не так поняли"
это болезнь лицемера.
и выглядит-очень непривлекательно