Зарегистрирован: Вт фев 13, 2007 3:00 am
Сообщения: 4987
Откуда: Церковно-сектантский кулацкий актив
Вероисповедание: Православный христианин
|
Алексей Пушкарёв писал(а): Но это совсем из другой оперы! «Мы врага на русскую землю не пустили»Рукопись воспоминаний маршала К.К. Рокоссовского о Великой Отечественной войне «Солдатский долг» подверглась значительным и важным изъятиям советской цензурой, как и воспоминания многих других полководцев Победы. Только после объявления в СССР гласности эти купюры были восстановлены.В начале октября 1941 года Западный фронт, которым командовал генерал-полковник И.С. Конев, понес тяжелое поражение от немцев, начавших решающее наступление на Москву. 5 октября генерал Константин Константинович Рокоссовский – командующий 16 армией Западного фронта получил приказ прибыть на следующий день в Вязьму и организовать контрудар. Однако когда 6 октября К.К. Рокоссовский прибыл в город, то выяснилось, что войск для контрудара в Вязьме нет. В город ворвались танки вермахта. Пришлось отступать на восток.  Через много лет, работая над воспоминаниями о войне, К.К. Рокоссовский приводит запомнившийся ему во время этого тяжелого отступления разговор: «В деревушке — не помню, право, названия — расположились на кратковременный отдых…
— Товарищ командир, что же вы делаете!.. — Я повернулся и присмотрелся. На кровати лежал седобородый старик. Оказалось, отец хозяйки. Пронзительно уставившись на меня, он говорил голосом, полным горечи и боли:
— Товарищ командир… сами вы уходите, а нас бросаете. Нас оставляете врагу, ведь мы для Красной Армии отдавали все, и последнюю рубашку не пожалели бы. Я старый солдат, воевал с немцами. Мы врага на русскую землю не пустили. Что же вы делаете?..
Эти слова помню и по сей день. Я ощутил их как пощечину, да и все присутствовавшие были удручены. Конечно, мы попытались разъяснить, что неудачи временные, что вернемся обратно. Но, откровенно говоря, не осталось уверенности, что успокоили старого солдата, дважды раненного в первую мировую войну и теперь прикованного к постели. При расставании он сказал:
— Если бы не эта проклятая болезнь, ушел бы защищать Россию.
Снова в пути. Шагаю, а из головы никак не выходит эта изба, обреченная на бедствия семья, старый колхозник. Упрек его справедлив…»Таким образом, К.К. Рокоссовский прямо отметил, что согласен с такой оценкой событий войны ветераном русской императорской армии.Почему маршал Рокоссовский спустя много лет после войны, вспоминая события 1941 года, из многих тысяч встреч и бесед, которые были у него – командира корпуса, затем армии в этом тяжелом для России году вспомнил именно эту встречу и слова старого русского солдата? К.К. Рокоссовский, как и этот старый крестьянин, был солдатом русской армии в Первую мировую войну. После начала войны 2 августа 1914 года вступил добровольцем в 5-й Каргопольский драгунский полк, храбро сражался во многих битвах, стал георгиевским кавалером. В СССР Первая мировая война была объявлена «империалистической», считалось, что ее участникам нечем гордиться своими подвигами и наградами. Характерно, что и Вторая мировая война, до нападения нацистской Германии на нашу страну, в СССР официально называлась «второй империалистической войной». Но в 1941 г. и позднее события Первой мировой войны воспринимались К.К. Рокоссовским как и многими другими, родившимися в Российской империи, уже иначе. В 1914-1918 гг. и в 1941-1945 гг. Россия сражалась с тем же самым противником – Германией, даже ее главные союзники были те же – Англия, Франция, США. В августе 1968 года, за день до смерти К.К. Рокоссовский подписал в набор воспоминания «Солдатский долг», где маршал отдал долг памяти и чести старому русскому солдату и всем товарищам по оружию времен Первой мировой войны и Великой Отечественной войны. ...Мы можем прочитать сравнительный анализ деятельности русского командования 1914 г. и 1941 г. от блестящего стратега маршала К.К. Рокоссовского, который участвовал и в Первой мировой войне и в Великой Отечественной войне. В июле 1941 года назначенный командующим армией генерал К.К. Рокоссовский прибыл в Киев, «…утром представился командующему фронтом генерал-полковнику М.П. Кирпоносу. Меня крайне удивила его резко бросающаяся в глаза растерянность…
Правда, он пытался решать и более важные вопросы. Так, несколько раз по телефону отдавал распоряжения штабу о передаче приказаний кому-то о решительных контрударах. Но все это звучало неуверенно, суетливо, необстоятельно. Приказывая бросать в бой то одну, то две дивизии, командующий даже не интересовался, могут ли названные соединения контратаковатъ, не объяснял конкретной цели их использования. Создавалось впечатление, что он или не знает обстановки, или не хочет ее знать.
В эти минуты я окончательно пришел к выводу, что не по плечу этому человеку столь объемные, сложные и ответственные обязанности, и горе войскам, ему вверенным. С таким настроением я покинул штаб Юго-Западного фронта направляясь в Москву. Предварительно узнал о том, что на Западном фронте сложилась тоже весьма тяжелая обстановка: немцы подходят к Смоленску. Зная командующего Западным фронтом генерала Д.Г. Павлова еще задолго до начала войны (в 1930 г. он был командиром полка в дивизии которой я командовал), мог заранее сделать вывод, что он пара Кирпоносу, если даже не слабее его…
В дороге невольно стал думать о том, что же произошло, что мы потерпели такое тяжелое поражение в начальный период войны.
Конечно, можно было предположить, что противник, упредивший нас в сосредоточении и развертывании у границ своих главных сил, потеснит на какое-то расстояние наши войска прикрытия. Но где-то, в глубине, по реальным расчетам Генерального штаба, должны успеть развернуться наши главные силы. Им надлежало организованно встретить врага и нанести ему контрудар. Почему же этого не произошло?..
Приходилось слышать и читать во многих трудах военного характера, издаваемых у нас в послеоктябрьский период, острую критику русского генералитета, в том числе и русского Генерального штаба, обвинявшегося в тупоумии, бездарности, самодурстве и пр. Но, вспоминая начало первой мировой войны и изучая план русского Генерального штаба составленный до ее начала, я убедился в обратном.
Тот план был составлен именно с учетом всех реальных особенностей, могущих оказать то или иное влияние на сроки готовности, сосредоточения и развертывания главных сил. Им предусматривались сравнительные возможности России и Германии быстро отмобилизоваться и сосредоточить на границе свои главные силы. Из этого исходили при определении рубежа развертывания и его удаления от границы. В соответствии с этим определялись также силы и состав войск прикрытия развертывания. По тем временам рубежом развертывания являлся преимущественно рубеж приграничных крепостей. Вот такой план мне был понятен.
Какой же план разработал и представил правительству наш Генеральный штаб? Да и имелся ли он вообще?..
Вспомнилась окружная полевая поездка в июне 1941 года, то есть накануне войны, и беседы со многими товарищами, которые здраво оценивали положение, создавшееся к тому времени. Мы сходились во мнении, что немцы развязали себе руки на западе, готовы к использованию своего преимущества для нападения на СССР. Но неужели это не чувствовали военные руководители центрального и окружного масштаба? Ну, допустим, Генеральный штаб не успел составить реальный план на начальный период войны в случае нападения фашистской Германии. Чем же тогда объяснить такую преступную беспечность, допущенную командованием округа (округами пограничными)? Из тех наблюдений, которые я вынес за период службы в КОВО и которые подтвердились в первые дни войны, уже тогда пришел к выводу, что ничего не было сделано местным командованием в пределах его прав и возможностей, чтобы достойно встретить врага.
То, что произошло 22 июня, не предусматривалось никакими планами, поэтому войска были захвачены врасплох в полном смысле этого слова. Потеря связи штаба округа с войсками усугубила тяжелое положение.
Совершенно иначе протекали бы события, если бы командование округа оказалось на высоте положения и предпринимало своевременно соответствующие меры в пределах своих полномочий, проявляя к этому еще и собственную инициативу, а также смелость взять на себя ответственность за проведение мероприятий, диктуемых создавшейся у границы обстановкой. А этого сделано не было. Все ожидали указаний свыше…
Я уже упоминал выше о тех распоряжениях, которые отдавались командующим фронтом М.П. Кирпоносом в моем присутствии и которые сводились к тому, что под удары организованно наступающих крупных сил врага подбрасывались по одной-две дивизии. К чему это приводило? Ответ может быть один — к истреблению наших сил по частям, что было на руку только противнику.
Вспоминая в дороге все, что мне пришлось видеть, ощущать и узнать в первые недели войны, я никак не мог разобраться, что же происходит.
Ведь элементарные правила тактики, оперативного искусства, не касаясь уже стратегии, гласят о том, что проиграв сражение или битву, войска должны стремиться к тому, чтобы, прикрываясь частью сил, оторваться основными силами от противника, не допустив их полного разгрома. Затем с подходом из глубины свежих соединений и частей организовать надежную оборону и в последующем нанести поражение врагу» (Рокоссовский К.К. Солдатский долг. — М.: Воениздат, 1988). В СССР в учебниках любили писать о «бездарных царских генералах», которые не умели воевать и терпели одни поражения. Однако и в то время в научной литературе можно было прочитать, что, например, «Русский фронт сыграл важную роль в ходе первой мировой войны. Его протяженность составляла 1600 км, в то время как Западный (французский) фронт простирался только на 700-900 км. В начале войны против России были развернуты 52,5 пехотных и 12 кавалерийских дивизий противника, а против Франции соответственно 86 и 10. К сентябрю 1915 г. число австро-германских дивизий на русском фронте составило 166 пехотных и 24 кавалерийских, а на французском фронте оставалось прежним – 96 дивизий. Во всех кампаниях русская армия вела активные боевые операции, не один раз спасая от разгрома армии союзников» (Ростунов И.И. Русский фронт первой мировой войны. – М., 1976. – С. 385). Как могли «бездарные царские генералы» всю войну вести «активные боевые операции, не один раз спасая от разгрома армии союзников» было, конечно, понять трудно. Положение спасало то обстоятельство, что народ у нас, получив среднее образование в целом, монографий, в основном, не читал. Владимир Пузанов, доктор исторических наук
|
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
