У вас опять приступ?

Сказал бы, что лекарства нужны вам, но не поможет. Прелесть лекарствами не лечится.
Вы вместе с расстригой не признаете действенным решение Священного Синода, и считаете, что это не раскол ?
Ну хотя бы понятия не подменяйте.

Пора Вам в воскресную школу.
Раско́л церко́вный (греч. σχίσματα (схисмата) – схизма) – нарушение внутрицерковного единства из-за различий, не связанных с искажением истинного учения о догматах и таинствах, но по обрядовым, каноническим или дисциплинарным мотивам. Основатели и последователи движения раскола именуются раскольниками.
https://azbyka.ru/raskol-cerkovnyj
Где в данной ситуации Вы узрели изменения обрядов , канонов и дисциплины ? Кто -то в монастыре это оспаривает?

Наоборот, патриарх Кирилл изменил способ принятия Святого Причащения, так что кто раскольник, это ещё большой вопрос.

Здрасте! Сами то прочитали, что процитировали ?
Он не является на Церковный Суд, когда его вызвали. Его лишили сана, но он не подчиняется, делает вид что служит. Его объявляют некоторые народным патриархом, и он не опровергает.
И это все не нарушение церковной дисциплины ?
Но подождите, наверняка и нарушение обрядов и ереси будут, не бывает без этого у таковых.

А решено так было потому, чтобы во-первых, не смущать маловерных и сомневающихся, во-вторых, чтобы не дать поводов либерастам кричать об антисанитарии у православных.

Настоятельница Среднеуральского женского монастыря игуменья Варвара (Крыгина), покинувшая монастырь в начале конфликта схиигумена Сергия (Романова) с правящим архиереем, обратилась с посланием к пастве Романова. Это послание публикует епархиальный сайт:

«Когда человек приходит в монастырь, то он стремится, прежде всего, освоить науку спасения, науку Божественной любви. Эта задача решается в первую очередь через отсечение своей воли и предания себя в послушание духовному отцу.

В таком абсолютном послушании, с любовью к Богу я находилась все 18 лет моего пребывания в Среднеуральском женском монастыре. Но в последние полтора-два года моя душа все больше стала смущаться тем, что я видела.

В проповедях отца Сергия все реже стал звучать призыв к покаянию. Дух мира, любви, дух кротости все больше стал заменяться политическими лозунгами, обличением всевозможных ошибок, неправд, нестроений, как в Церкви, так и в государстве. Батюшка говорил, что, обличая зло, он «связывает» его. Проповеди отца Сергия стали регулярно выставляться в интернет.

Такая ситуация стала смущать не только меня, но и других сестер нашей обители. Но все боялись открыто говорить об этом. Мы с моей сестрой (монахиня Нина (Крыгина) — ред.) однажды попытались наедине сказать отцу Сергию, что так нельзя говорить. Но это было им воспринято как дерзость и непонимание нами духовной жизни.

Чуть позже двое близких духовных чад отца Сергия наедине также пытались проговорить батюшке свое смущение по поводу содержания очередной проповеди. Но батюшка этот разговор быстро прекратил.

Наконец, наступил день празднования Пресвятой Троицы (7 июня), в который состоялся решающий разговор. Этот день, с моей точки зрения, был очень показательным в плане того бедственного духовного состояния, в котором оказался наш монастырь.

Только что закончилось причастие в храме, как вдруг нам сообщили, что батюшка зовет всех на площадь. Храм сразу практически полностью опустел, так как все устремились к отцу. На Чин о Панагии (Крестный ход с Богородичной просфорой) вышли всего человек двадцать сестер. Это было очень больно видеть. Ведь Панагия — это сама Богородица, которой посвящен наш монастырь. Когда мы дошли, как и полагается до трапезной, то снова услышали призыв отца Сергия оставаться на площади и подойти к нему.

Вместо молитвенного предстояния перед Богом, прославления Пресвятой Троицы, монастырь был выведен практически на митинг с призывами создавать ополчения. Были выставлены динамики, через которые транслировалась новая проповедь отца Сергия. Звучали слова песни: «Вставай, страна огромная».

Эта ситуация была настолько пронизывающей, острой, показательной, что душа просто закричала от боли: так не должно быть в монастыре, батюшка раньше нас всегда учил другому! Душа не хотела мириться с тем, что происходит.

Когда мы с близкими духовными чадами отца Сергия зашли в трапезную, то он спросил, согласны ли все с тем, что он сказал. И тогда встал один из присутствующих и честно заявил, что он не согласен. Батюшка тут же резко его остановил. И тогда я, поняв, что уже нельзя молчать, перекрестившись, сказала следующее: «Отец Сергий, любя вас, сестер и всех тех, кто живет в монастыре, — а ведь у нас есть и дети, и старики, и инвалиды, — я должна сказать Вам о своей боли. Вы знаете, что все 18 лет я находилась в абсолютно беспрекословном послушании Вам. Я никогда не сказала слова против Вас. Но мы сейчас дошли до той черты, которую мы не имеем права переходить. Ведь Вы как духовник, я как игуменья, будем давать ответ пред Богом за всех людей, которых вверил нам Господь в этом монастыре.

Я Вас прошу остановиться, потому что мы встали на путь раскола. И то, чему Вы учили раньше нас, и то, что сейчас происходит, абсолютно не совпадает. Вы всегда нас учили, что покаянная молитва решает все вопросы: и социальные, и политические. Вы не раз нам говорили, что покаянная молитва остановила и Тамерлана, и привела к тому, что сама Богородица прекратила это страшное бедствие.

А что происходит сейчас? Вы вызываете нас на баррикады, вы призываете создавать ополчение, хотя еще вчера говорили, что нельзя слушать Навального, что православные должны идти в храмы, каяться и молиться. И это абсолютная правда, которую мы усвоили от Вас лично. И понимаем, что действительно только такой путь возможен, тем более в монастыре.

Вы вчера говорили, что тот, кто не поминает Патриарха, тот впадет в раскол. И говорили, что нельзя слушать старца Рафаила, который находится в заблуждении, в расколе. А сегодня Вы сами ссылаетесь на его благословение и говорите, что нельзя поминать Патриарха. Но ведь мы знаем от святых отцов, что раскол — это грех, который не смывается даже мученической кровью. Поэтому мы не можем оставаться на этих позициях».

На тот момент, 7 июня, в монастыре еще поминали Патриарха и владыку. Но, находясь рядом с отцом Сергием, я видела, как нарастает непослушание священноначалию, и неприязнь определенных моментов, связанных с жизнью православной Церкви. Через 8 дней мои опасения подтвердились — отец Сергия дал благословение не поминать Патриарха и правящего архиерея — владыку Кирилла.

Отец Сергий спросил, согласна ли я с тем, что он проклял патриарха и митрополитов. Я ему честно ответила, что я бы этого не сделала, ведь Бог есть Любовь. Господь никого не проклинал. Он на Кресте сказал: «Прости их, Отче, не ведают, что творят».

Я также сказала отцу Сергию, что он всегда убеждал нас, что интернет — это сатана. Но сейчас мы практически не выходим из интернета, и одна проповедь сменяет другую.

Это суть всего разговора, что был произнесен тогда в присутствии более сорока человек.

Мне бы очень хотелось, чтобы все поняли, что наш уход из монастыря — это не предательство, а выражение духовной любви. Ведь христианская любовь — это, прежде всего, желание спасения другому человеку, тем более духовному отцу и вверенным чадам.

Знаю, что некоторые сестры говорят, что с отцом Сергием «готовы идти и в ад», что непослушание духовному отцу — это смертный грех, который не прощается ни в этой жизни, ни в будущей. Это заблуждение. Надо понять, что беспрекословное послушание духовному отцу возможно только тогда, когда он сам находится в послушании священноначалию, в послушании Матери Церкви. Глава Церкви — Христос. И тот, кто отпадает от Церкви, тот отсекает себя от полноты Божественной благодати и, если не покается, то лишает себя возможности спасения.

И мне бы хотелось, чтобы все духовные чада отца Сергия поняли, что надо думать, прежде всего, о спасении — своем и духовного отца. Нужно помочь ему осознать гибельность пути раскола, на который он встал. Надо горячо молиться. Я верю, что тогда Господь по молитвам всех его духовных чад, которым отец Сергий сделал много доброго, пошлет ему духа покаяния. И все встанет на свои места».

А причем тут эти знания Ходоса, не по этому вопросу судили Сергия.