Никаких стрелок, Ким Кимыч. Все абсолютно легально. Вы высказались - я ответила по собеседнику и уровню.
Нет доказательств? У Вас на лице они все, доказательства. А отсюда и Ваше поведение на форуме и Ваши навязываемые нам мысли.

Законы престолонаследия (не коверкайте русский язык, товарищ еврей) не изменялись в этой части.

А что за предубеждение против восточно-балтидок? Есть среди них много симпатичных экземпляров:

Повторюсь: слишком толсто. Ваша беседа с Бролиным мне неприятна и будет вероятно удалена (и правильно). У меня какие-то на лице доказательства того, что монарх-самодержец не определял порядок престолонаследования? Браво. Не знал. Мое поведение исключительно корректное, хотя я не боюсь не соглашаться с хозяином сего форума. Навязывать мысли не умею. Внушать что-либо не берусь.

Слишком толсто. Русский язык допускает обе формы.
В какой-какой части? С нач. 18 века эти законы менялись принципиально минимум два раза.

Господа, слушайте моего тезку, он плохого не посоветует. Бролин очень хочет быть крутым троллем. Не повышайте ему самооценку, ведь он обычное УГ.

Агрессируете просто сразу. А человек оригинально пошутил между прочим.

Дело в том, что браки между царственными особами разных государств заключались в политических целях. То же самое происходило в "низах": купцы, например, объединяли свои предприятия, оформив экономический союз браком своих детей.

Если это восточно-балтидки, то достаточно мягко выраженные. Вторая явно не нравится. Первая больше похожа на обычную балтидку.

Вообще мое ИМХО. Как-то мне показалось, что нордические и близкие к ним женщины меньше склонны к позерству, легкому поведению, очкам на пол-лица и банкам "Ягуара"в руках. По тем же норвежским "одноклассникам" посмотрел, выстявляют over 100500 откровенных или позерских фоток либо полукровки с финно-угро-саамами, либо с евреями. С типично нордической внешностью таких почти нет, что как бы говорит о характере.
В России конечно этим мерилом не померяешь, все с ног на голову.

К тому же вост-балтки обычно невысокого роста, и это не способбствует рождению богатырских детей, которые в старости за отца любого порвут

Очень "оригинально", особенно ник "переделал". И никакой онo не человек, а быдло. Не в первый раз уже начинает.

XIV. О НЕЗЫБЛЕМОСТИ ОСНОВНЫХ ЗАКОНОВ. ОБ ОСНОВНЫХ ТРЕБОВАНИЯХ ДЛЯ ПРЕСТОЛОНАСЛЕДИЯ АГНАТОВ.

В оглавление книги

Постановления Основных Законов можно разделить на три разряда по способу их изменения 1) особо незыблемые для самого монарха, 2) те, об изменении которых возбуждать инициативу может только монарх и 3) те, которые могут быть изменены им единолично при соблюдении известных ограничений, вытекающих, как из ст. 125 Основных Законов, так и из наличности особо незыблемых законов, составляющих в нашем подразделении первую группу.

Что касается этой первой группы, ограничивающей монарха при всех проявлениях его власти, то одни постановления касаются правил престолонаследия, установленных в ст. 25-39, а другие вытекают из самого понятия царской власти, как Священного Чина, и её связанности в вопросах веры и Церкви. Это понятие воспринято нашими Основными Законами 1) в ст. 57 и 58 о священном короновании и миропомазании, 2) статьями 62-64 в отделе о вере и 3) во всех статьях, являющихся развитием принципов, установленных в главах о священном короновании и о вере; так напр. статья 185 в скобках содержит указание на ст. 62, как внутренне с ней связанную, а под собой содержит ссылку на тот же принцип, признающий Государя, как Главу Церкви, установленный в Акте 5 апр. 1797 г. за № 17910, которому присягает Государь дважды: при вступлении на Престол и при короновании. Содержание этого принципа указано, в ст. 64, устанавливающей, что Государь есть верховный защитник веры и блюститель правоверия. Под той же статьёй есть ссылка на акт церковного законодательства Высочайше утвержденное заключение Синода от 24 апр. 1841 года. Сначала будем говорить о статьях 25-39, касающихся порядка престолонаследия. В этот отдел отнесена первая часть постановлений Акта 5 апр. 1797 г. за № 17910. На присяге Государя и основывается их особая прецептивная для самого Императора сила.

На практике незыблемость эта понималась относительно, и не могло быть иначе, ибо нет светских законов вечных и все они продолжают существовать rebus sic stantibus. Незыблемость требует сохранения основной идеи закона – назначение наследника законом самим и независимости престолонаследия от воли царствующего Государя, устранение его воли от выбора конкретного наследника; она не может однако абсолютно устранить возможность издания правил общего характера, определяющих отношения будущие. Например, с изменением правовых воззрений возможно констатирование законом уже изменившихся в правосознании понятий Так например, не видно, почему Государь не может уничтожить принцип равнородства, не отвечающий более тем политико-юридическим воззрениям, которые его породили в 17 веке. Но Государь не может делать таких нововведений, которые поражают основную идею Царской власти – быть выразителем нравственного идеала народа и носителем власти, обязанным ею только Божьему Промыслу, а не многомятежного человечества хотению. Это понятие, как вытекающее из христианской религии есть в идее Закон Священный и потому составляет lex in perpetuum valitura.

На практике закон о преемстве Престола подвергался некоторым изменениям и после Павла I. В него вносились дополнения: так Император Александр I издал правило о неравнородных браках в манифесте 20 марта 1820 года. Там говорилось: «Мы признали за благо для непоколебимого сохранения достоинства и спокойствия Императорской Фамилии и самой Империи Нашей присовокупить к прежним постановлениям следующее дополнительное правило: если какое лицо из Императорской Фамилии вступит в брачный союз с лицом, не имеющим соответственного достоинства, то есть не принадлежащим ни к какому Царствующему или владетельному Дому, в таковом случае Лицо Императорской Фамилии не может сообщить другому прав на наследование Престола». Правило это составило теперешнюю ст. 36 Основных Законов, а правило о непринадлежности к Императорскому Дому неравнородной супруги и детей от неравнородных браков – ст. 188, лишний раз показывая, что понятие принадлежности к Императорскому Дому и право на Престол не равнозначны и в глазах закона.

Хотя манифест 20 марта 1820 г. лишь дополнял правила престолонаследия, но он по существу их изменял, поскольку возможное потомство Лица Императорского Дома От неравнородного брака, могущего наследовать по праву первородства, этим нововведением от Престола устраняется. Это лишний раз показывает, что и в этом случае законодатель не усматривал в принципе первородства принципа абсолютного, которым он, впрочем, нигде и никогда не был. Он оставался лишь путеводной звездой к указанию очереди для престолонаследия, но нигде не выявлялся как единственное требование закона для престолонаследия.

В другое время другие прибавления были сделаны в незыблемой части Основных Законов в другие царствования. Так Император Николай I ввёл статьи 37 и 38 об отречении от прав на Престол; при кодификации законов о престолонаследии в женском поколении были заменены выражения «мой», «моей» словом «Император Родоначальник». Император Александр III в 1886 г. производил общий пересмотр Учреждения об Императорской Фамилии и совершенно изменил, между прочим, ст. 142-ю, а в 1889 г. восстановил действие прежней. У нас нет в распоряжении соответствующих актов для документального подтверждения, но и понятие равнородства менялось: то разумелись под равнородными лица только Царствующих Домов, то вместе с ними и лица Царствовавших ранее Домов.

Но понятию незыблемости Основных Законов и всему их смыслу и духу абсолютно противоречит издание Царствующим Государем конкретного, распоряжения по отношению к конкретному лицу Императорского Дома, касающегося его права на Престол. Сам закон указывает пределы влиянию воли Государя на престолонаследие. Так косвенно оно возможно по закону, поскольку закон предоставляет право Государю разрешать или не разрешать браки Членам Императорского Дома и тем косвенно влиять на права престолонаследия этого потомства, но он не может касаться прав престолонаследия самого лица, вступающего в брак.

Также при браке неравнородном Государь может его разрешить и не разрешить, но не может поражать права на Престол самого лица, вступающего в неравнородный брак, и дать права на Престол потомству от этого брака. Государь может разрешить и не разрешить брак с иноверной принцессой, но не может дать этим разрешением право на ту очередь престолонаследия, которую данное лицо утрачивает через таковой брак, как не может восстановить и потомству от этого брака его очереди престолонаследия, которая отдаляется происхождением от иноверных родителей в силу статьи 185 (об этом после). Государь не может своим распоряжением изменять права престолонаследия, вытекающие из самого закона. Поэтому применение ст. 70 Основных Законов изд. 1892 г. при определении правил престолонаследия абсолютно исключено.[30] Признание такового права было бы фактическим возвращением к принципам указа Петра I о престолонаследии, абсолютно исключенным Актом 5 апр. 1797 года.

Поэтому, когда г. Корево на стр. 72 и 73, в качестве примера изъятия из общих правил Учреждения об Императорской Фамилии, приводит Именной указ 15 июля 1907 года о даровании супруге и дочери Великого Князя Кирилла Владимировича титула Высочества и исправлении того юридического дефекта, который был в заключении этого брака 25 сентября 1905 г. без предварительного разрешения Государя, то здесь необходимо различать различное. Государь мог дать своё разрешение на состоявшийся брак, ибо давать и не давать такое разрешение законом предоставлено Его усмотрению, и тем самым ввести семью Великого Князя Кирилла Владимировича в состав Императорского Дома и дать через это ей права на равнородство, на титулы, на содержание и пр., чего семья Великого Князя Кирилла Владимировича была бы лишена без соответствующего разрешения Государя на брак; но Государь не мог устранить дефекты, не от его воли зависящие, а от воли закона, представляющего еще другие требования для престолонаследия в силу ст. 185-й. Введение семьи Великого Князя Кирилла Владимировича в состав Императорского Дома даёт потомкам его одно из условий для престолонаследия, вводя её в состав Императорского Дома. Государь, давая и не давая разрешение на брак, мог влиять на status потомства от этого брака, но не мог изменять status'а лиц в отношении престолонаследия, основанного на законе, ни в сторону ослабления требований закона, ни в сторону их усиления.

В Акте 15 июля 1907 года сказано: «Супругу Его Императорского Высочества Великого Князя Кирилла Владимировича именовать Великой Княгиней Викторией Феодоровной (она в 1906 г. приняла православие, уже после вступления в брак) с титулом Императорского Высочества, а родившуюся от брака Великого Князя Кирилла Владимировича с Великой Княгиней Викторией Феодоровной дочь, нареченную при Св. крещении Марией, признать Княжной крови Императорской с принадлежащим правнукам Императора титулом Высочества».[31]

Признаться, мы видим здесь лишь включение жены и дочери Великого Князя Кирилла Владимировича в состав Императорского Дома. Таким образом одно из условий для престолонаследия – принадлежность к составу Императорского Дома – дана этим Актом его потомству. Это было полным правом Государя, как Главы Фамилии, могущего давать и не давать разрешения на брак. Если же были другие юридические дефекты для прав Великого Князя Кирилла Владимировича и потомства его на Престол в порядке агнатского престолонаследия, вытекающие из Закона, то, во-первых, ни откуда не видно, чтобы данный Указ имел ввиду их устранить, а во-вторых, если бы и имел ввиду, то юридическим заключением из этого было бы то же, которое совершенно справедливо делает г. Корево относительно отречения Императора Николая II за своего сына Великого Князя Алексея: именно, что Государь не вправе изменять объективные нормы закона о престолонаследии, и таковой акт юридически был бы ничтожен.

Другой пример такого исправления дефекта, доступного воздействию воли Государя при наличности других независимых от его воли, являет собой история актов в связи с браком Великого Князя Михаила Александровича. Последний вступил в неравнородный брак 16 окт. 1912 г. с Натальей Сергеевной Брасовой. Государь Николай II указом 15 дек. 1912 г. и манифестом 30 дек. 1912 г. сложил с него возложенную на него обязанность быть Правителем Государства в случае смерти Императора Николая II до совершеннолетия Наследника Великого Князя Алексея и учредил опёку над его лицом, имуществом и детыми. Однако в марте 1915 г. Государь дал разрешение на уже состоявшийся брак, и брак, бывший доселе не только морганатическим, но и незаконным в силу ст. 183 Основных Законов, сделался чрез этот указ законным, а сын Великого Князя Михаила Александровича был признан его законным сыном, 29 сентября 1915 г. была снята и опёка, но прав престолонаследия потомству Великого Князя Михаила Александровича Государь дать не мог бы, ибо оно не имело его по закону, также отнять права престолонаследия у Великого Князя Михаила Александровича Государь не мог бы, ибо тот их имел, в силу закона.

Соблюдение законов о престолонаследии является границей для власти Государя; не противоречит этому положению и статья 222 Основных Законов, по которой «Царствующий Император, яко неограниченный Самодержец, во всяком противном случае (в случае неповиновения) имеет власть отрешать неповинующегося от назначенных в сем законе прав и поступать с ним, как с преслушным воле Монаршей». Что здесь не имеется ввиду неограниченная власть, видно уже из того, что ст. 125 Основных Законов ставит власти Государя при изменении статей этого отдела общую границу в соблюдении законов общих и в неистребовании новых из казны ассигнований. Но Государь связан ещё законами о престолонаследии и о вере. Слово «неограниченный» имеет скорее острие, обращённое в другое направление – в сторону агнатов; то есть Государь проявляет свою дисциплинарную семейную власть без участия агнатов.

Вполне убедительным доказательством того, что эта статья не даёт Государю прав лишать права престолонаследия, является помимо общего принципа незыблемости законов о престолонаследии, и источник этой статьи, именно § 71 Учреждения об Императорской Фамилии № 17906, из которого ясно вытекает, что под правами, которые имеются ввиду в сем законе, разумеются лишь права на содержание. Там говорится: «Расположив таким образом волю Нашу о содержании всего Нашего поколения и обеспечив каждого в получении ему определенного, хотя сим и дали Мы всем право получать и требовать принадлежащего, однако из всех сих данных преимуществ ненарушимым залогом поставляем иметь каждому из Фамилии Нашей к Царствующему Лицу совершенное почтение, повиновение и подданство, равномерно и миролюбное обращение в сохранении семейной тишины и согласия. Царствующий яко неограниченный Самодержец, во всяком противном случае имеет право от назначенного Нами отрешать и поступать с неповинующимся воле Нашей, и воле каждого, место Наше занимающего».

Связывая начало параграфа с концом, видно, что речь идёт о лишении Государем содержания неповинующегося ему Члена Императорского Дома; но ни прямо, ни косвенно, путём исключения из состава Дома, Государь не может лишать права на Престол. Весь смысл незыблемости закона заключается в определении Наследника законом самим и в изъятии престолонаследия из усмотрения Царствующего Государя. В силу закона (ст. 135-143) Император извещается о всех переменах в составе Императорского Дома (о рождении, браках, смерти) и об этом публикуется во всеобщее сведение; Он же ведёт родословную книгу, и запись туда является доказательством сопричтения к Императорскому Дому.

Правила о престолонаследии не ограничиваются ст. 25-39, составляющими отдел о порядке наследия Престола, но в значительной степени зависят и от других статей в иных отделах Основных Законов расположенных. Так в силу ст. 25 Основных Законов первым основным условием для престолонаследия является принадлежность к Царствующему Дому, а состав этого Дома определяется Учреждением об Императорской Фамилии. В отделе о степени родства есть ст. 126 и 134, которые определяют качества браков, от которых должны происходить Члены Императорского Дома; в отделе о вере ст. 63 устанавливает вероисповедание Императора; в отделе о браках ст. 185 предписывает лицам мужского пола Императорского Дома, могущим иметь права на Престол, совершать заключение брака с иностранными принцессами лишь по восприятии ими православия; следовательно в момент открытия престолонаследия закон требует от каждого наличности исполнения этого предписания.

Это потому, что они все дружно Родину любили.

Мы ещё вернёмся к ст. 185, пока же посмотрим, с какими предположениями связывается агнатское престолонаследие по Основным Законам:

В силу ст. 25, как мы говорили, требуется принадлежность к Императорскому Дому в широком смысле; состав Дома определяется ст. 126.
Требуется быть среди агнатов первым в порядке первородства, отвечающим всем остальным предположениям Основных Законов.
Принадлежность к православному исповеданию в силу ст. 63 и готовность к совершению священного коронования и миропомазания по чину православной Церкви, предписанному ст. 58 и предполагаемому статьёй 39.
Женитьба на принцессе, принявшей православие до брака по силе ст. 185.
Происхождение от родителей, принявших православие до брака в силу ст. 185.
Согласие данного лица на принятие священного подвига самодержавной власти, ибо по силе ст. 36 и 37 допускается отречение от Престола для лица, имеющего на него право; кроме того, по существу дела всякий подвиг не может не предполагать участия воли человека в его приятии. Когда Великий Князь Константин Павлович получил известие о присяге ему из Государственного Совета, он в письме от 3 дек. 1825 г. писал его председателю кн. Лопухину, «что в сем случае отступили от законной обязанности принесением мне неследуемой присяги, тем более, что сие учинено без моего ведома и согласия. Вашей Светлости и то должно быть известно, что присяга не может быть сделана иначе как по манифесту за Императорской подписью».[32]
В отделе о гражданских правах Членов Императорского Дома статья 65 изд. 1857 г. (соответствующего № изд. 1906 у нас нет) говорит: «При торжественном объявлении совершеннолетия лиц, по крови к Императорскому Дому принадлежащих, они присягают в присутствии самого Государя, как в верности Царствующему Государю и отечеству, так равно и в соблюдении прав наследства и установленного семейного распорядка». Присяга эта приводится в приложении IV к Основным Законам и составляет клятву в верности монархическому принципу, запечатленному в Основных Законах. Вот эта присяга: «Именем Бога Всемогущего перед Святым Его Евангелием клянусь и обещаюсь Его Императорскому Величеству моему Всемилостивейшему Государю... и Его Императорского Величества Всероссийского Престола Наследнику Его Императорскому Высочеству Государю Цесаревичу Великому Князю... верно и нелицемерно служить и во всём повиноваться, не щадя живота своего до последней капли крови, и все к Его высокому Его Императорского Величества Самодержавию, силе и власти принадлежащие права и преимущества, узаконенные и впредь узаконяемые по крайнему разумению, силе и возможности предостерегать и оборонять, споспешествуя всему, что к Его Императорского Величества верной службе и пользе государственной относиться может, а по званию моему Члена Императорского Дома обязуюсь и клянусь соблюдать все постановления о наследии Престола и порядке Фамильного Учреждения, в Основных Законах Империи изображённые, во всей их силе и неприкосновенности, как перед Богом и Судом Его Страшным ответ в том дать могу. Господь Бог мне в сем душевно и телесно поможет. Аминь». Если таким образом престолонаследие дойдёт до такого Члена Императорского Дома, который отказался от такой присяги, или не соблюл такой присяги, то ясно, что закон его не может призывать к наследованию по тем законам, которых он сам явно не признаёт. Так например, если бы Великий Князь Михаил Александрович не по революционному насилию, а добровольно объявил, что он примет власть только от Учредительного Собрания, то есть в силу лишь народного суверенитета, то это было бы отказом с его стороны признать обязательность Основных Законов, построенных на монархическом принципе, и таковое его публичное волеизлияние исключало бы его призвание к престолонаследию по силе этих Основных Законов, ибо закон не может призывать к престолонаследию того, кто отвергает вложенную в него идею и его обязательность.
Хотя Основные Законы ничего не говорят об этом, но они не могут не предполагать известной неопороченности призываемого лица в силу уже общих законов. Закон не может призывать к престолонаследию лицо присуждённое по суду к лишению права занимать общественные должности. Мы уже приводили мнение Рема относительно осуждённых уголовным судом преступников. Так как Члены Императорского Дома не изъяты из подсудности общим уголовным законам то, в случае осуждения к наказанию, лишающему прав состояния и права на занятие общественных должностей, они, не теряя принадлежности к Царствующему Дому, теряют права на престолонаследие, ведущее к осуществлению высшей государственной власти. Равным образом над таким лицом Церковь по церковным правилам не могла бы совершать рукоположения и миропомазания, ибо согласно 4 правила Кирилла Александрийского, принятого 2 правилом Трулльского Вселенского Собора в число правил, стоящих наравне с постановлениями Вселенских Соборов, Церковь до рукоположения должна предварительно исследовать жизнь рукополагаемого.

Что касается того, какие преступления препятствуют рукоположению, то многие церковные правила говорят об этом в Связи с принятием в клир и в священный чин. Так как царская власть, как мы ещё раз увидим при обозрении священного коронования и миропомазания, есть именно священный чин, то тем более не могут игнорироваться церковные правила, существующие для введения в клир; правила же эти очень строги, как видно из следующих примеров. По 18 Апостольскому правилу: «кто взял в супружество отверженную от супружества не может быть ни епископом, ни пресвитером, ни диаконом, ни вообще в списке священного чина». По правилу 19 Апостольскому: «Имевший в супружестве двух сестёр или племянницу, не может быть в клире». Согласно 22 правилу Анкирского Собора, поставленному 2 Правилом VI Вселенского Собор» наряду с Вселенским, «виновные в вольных убийствах да будут в разряде припадающих, совершенного же общения да удостаиваются при конце жизни». По толкованию св. Василия Великого такие лица должны нести епитимью 20 лет с лишением причастия. Также толкует Византийский юрист Вальсамон; по толкованию Зонары, для таких лиц причастие допустимо только при смерти. Как же Церковь могла бы совершить царское рукоположение и миропомазание с преподанием особой благодати для таких лиц? Также по существу дело стоит с точки зрения Церкви, если член Императорского Дома совершит деяние, не наказанное уголовным законом поражением его прав состояния и прав на занятие общественных должностей, но тем не менее уже констатированное общественной властью и препятствующее Церкви по её правилам совершить рукоположение и миропомазание. Вопрос же о наличности соответствующего покаяния для прощения и принятия в священный чин может быть решён только высшей иерархической властью Поместной Церкви.

Русская историческая традиция идёт дальше и отводит высшему иерархическому главе поместной церковной власти огромное значение при замещении Престола не только, когда требуется выяснить чисто церковный вопрос, который никто вообще не может решить кроме духовной власти, но и при чисто светской борьбе отдельных князей за Престол: Митрополиты Пётр, Феогност, Алексей в XIV столетии, (татары, как известно не только не мешали влиянию Церкви, но покровительствовали ей) Митрополиты Фотий, Иона в XV столетии, а в патриарший период участие патриарха имело руководящее значение и при установлении новой династии за пресечением старой. Так избрание на царство Бориса Годунова было решено голосом патриарха Иова, а Михаил Феодорович, задолго до избрания, был предуказан патриархом Гермогеном. Последнее так соответствует пониманию царского сана, как священного чина в Церкви.

Патриарх Иов в соборном определении об избрании Бориса на царство выражается так: «Понеже видихом безгосподарно Российское Царствие и стадо Христово небрегомо и гиблемо, и того ради скорбехом и в печали быхом, яко овца не имуще пастыря, и по благодати св. Духа даже и до нас смиренных епископов дойде, тою благодатью имамы власть, яко Апостольские ученици многи испытани, и по правилом, сшедшимся Собором поставляти своему отечеству пастыря и учителя и Царя достойно, егоже Бог избра». В эпоху смуты, когда терялись в исканиях выхода из безгосударного положения, всем руководили не бояре, о которых, современник писал, что, «они прельстися на славу века сего, Боге отступили и приложились к западным и жестокосердным, на своя овца обратились», а св. патриарх Гермоген, отстранивший кандидатуру инославного Королевича Владислава, которому уже под влиянием бояр присягнула Москва, и властно сказал он послам, ездившим к Владиславу: «а будет в Вашем умысле нарушение православной христианской вере, то не буди на вас милость Божия и будьте прокляты от всего Вселенского Собора». В живом сознании единства веры, руководимая патриархом Россия спасла свою политическую независимость и целость.

__________

Г. Корево и автор одной анонимной брошюры исходят, при определении прав престолонаследия, из совершенно необоснованного предположения, что статья 25, сама по себе содержит в себе все титулы для предъявления права на Престол, очередь которого определяется только голым правом первородства, и что закон непременно должен упоминать о последствиях неисполнения его требований, если лицо не удовлетворяет требованиям закона. Закон же держится другой методы и в разных отделах упоминает о тех требованиях, наличность которых он предполагает для престолонаследия, а, в случае отсутствия таковых у лиц, следуемых в порядке первородства, призывает следующих, удовлетворяющих его требованиям, как это делается и во всех других законодательствах. Мы уже говорили в другом месте, к каким странным заключениям приводил бы закон, если бы определять наследника по методе г. Корево.

Обычная политика.